Теплый июльский вечер. Мы – пасечник Андрей Иванович, мой одноклассник Саша Рябов и я – сидим под навесом и ведем неторопливый разговор.
Когда-то Андрей Иванович держал пасеку в лесу, но с годами состарился, стало несподручно ухаживать за пчелами вдали от дома. Он долго сопротивлялся уговорам жены и сыновей и никак не хотел покинуть засиженное место на поляне, но потом сдался – перевез ульи в деревню, утыкав ими весь сад. И не пожалел. На его счастье, совхоз развалился, пашню накрыло пестротравье и пчелы стали собирать мед даже больше, чем в лесу. Одно было плохо – Андрей Иванович стал вдовцом: жена умерла лет пять назад, а сыновья, выучившись в институтах, разъехались кто-куда и приезжали домой все реже и реже. Поэтому старик очень обрадовался, когда в деревне появился Саша, который приходился Андрею Ивановичу двоюродным племянником.
С Сашей мы дружили с детства. В отличие от меня он рос правильным мальчиком: с моста зимой не прыгал в сугроб, летом на спор не переплывал Суру, по ночам не воровал яблоки у соседей.
После окончания школы наши пути-дороги разошлись. Меня потянуло в Сибирь, а Саша поступил в училище, где готовили штурманов гражданской авиации.
Саша всю жизнь обкатывал северные широты, налетал уйму часов и, оставив жене, с которой официально не развелся, квартиру в Салехарде, вернулся в родную деревню. И - зажил! Пенсия – хорошая, с северными надбавкам, глаза – сверкают, походка – прямая, даже седина, будто всего лишь случайно застряла в волосах. Что еще надо деревенским бабам: вдовам, еще не старым, да разведенкам, коих в наших краях всегда было с избытком?
Саша охотно помогал двоюродному дяде по пасечном делу. Иногда, когда я приезжал в деревню, и меня брал с собой к Андрею Ивановичу, как на этот раз.
И вот мы сидим. Беседуем. На столе нарезанные куски колбасы, чудом сохранившиеся моченые яблоки с прошлогоднего урожая, полбуханки белого хлеба. На тарелке отливает золотом нарезанный на кубики сотовый мед, готовится вскипеть старинный медный самовар.
- Сегодня ровно двадцать пять лет, как я впервые поднялся в небо, - задумчиво глядя на ветлы, растущие вдоль оврага, говорит Саша. – Там, на Ямале, мы всегда шумно отмечали эту дату.
Андрей Иванович неожиданно засуетился: встал со скамейки, потом сел, руки почему-то обтер об фартук, ставшим рябым от восковых оспинок.
- Ну, да, - пробормотал он, - это дело надо бы отметить…как-то. Но…
Андрей Иванович бросил на меня виноватый взгляд, будто не Саша затеял этот разговор, а я.
- Ничего в доме не осталось: ни водки, ни медовухи. Разве в магазин на «Муравье» смотаться? А, как вы думаете?
Саша встал с места.
- Дядя Андрей, ничего не надо. Я просто так сказал. Нахлынуло что-то на меня. Сентиментальным стал - видно, старею… Не переживай. Да и магазин сейчас закрыт. Так что…обойдемся как-нибудь.
Вдруг лицо Андрея Ивановича расплылось в хитрой улыбке.
- Э, «как-нибудь» не годится. У меня кое-что припасено.
Старик скрылся в омшанике и через минуту-другую вышел, держа руках двухлитровую банку, которую с торжествующим видом поставил на стол.
- Что это? – удивленно спросил я.
- Пчелиный подмор, настоянный на водке, - гордо, с довольной улыбкой ответил Андрей Иванович. ¬– Я весной собрал умерших пчел и залил их водкой.
- Зачем?
Пасечник с хитрой улыбкой оглядел нас.
- Зачем? Чтобы мужская сила не иссякла. Знаете, как помогает? Во сто раз лучше, чем эти пустышки, которые рекламируют по телевизору. Пятьдесят граммов – и достаточно. Всего одна порция. Мне, вот, семьдесят четыре года, а я еще…ого-ого!
- Слыхал, слыхал про твои подвиги, дядя Андрей! – засмеялся Саша. – Хочешь сказать, все дело в этом…пойле, то есть в пчелиных трупах.
- Не говори так про пчел, племяш, - не на шутку обиделся Андрей Иванович. – Пчелы – это великое творение природы. Они, даже будучи мертвыми, приносят пользу людям.
Саша подошел к пасечнику и похлопал по плечу.
- Ладно, дядя Андрей, не обижайся. Я всего лишь пошутил, так сказать, неудачно выразился. Твой целебный напиток и мне не помешал бы.
- Коли так, - Андрей Иванович довольно потер руки, - прошу за стол.
Как только мы выпили первую рюмку, Саша сказал:
- Ты, дядя Андрей, конечно, не обижайся, но в сказки про пчелиный подмор я не верю. Что природой в человека заложено на генетическом уровне, то - заложено. Если у тебя механизм не фурычит, хоть ты расшибись – ничто не поможет: ни подмор, ни виагра. Я по себе сужу. Вот, мы с Нюрой живем вместе уже почти полтора года. Вначале все было нормально, а в последнее время что-то не так…
- Надоела? – как мне показалось, несколько встревоженно спросил Андрей Иванович.
- Нет, не надоела, - вздохнул Саша. – Но…что-то желание у меня стало пропадать.
Андрей Иванович недоуменно посмотрел на Сашу.
- Как может такое быть – «желание пропадает»? Она же молодая, ей лет, наверное, всего сорок.
- Значит, может быть. Природу не обманешь. Север, брат, это – не шутка. К тому же на Ямале радиация, кислородный голод. Вот и сказалось, видно.
- Ну, ты рано сдался, племяш, - укоризненно покачал головой Андрей Иванович. – Так нельзя.
Андрей Иванович поудобнее уселся на скамейке и запустил руку в густую бороду с посеребренными жилами.
- Жизнь с женщиной, - пустился он в рассуждение, - это – целая наука. Особенно, что касается постели.
- Хочешь сказать, секса? – подсказал Саша.
- Можно и так, хотя такого слова в молодости мы не знали, - охотно согласился Андрей Иванович. – Я считаю так: к любому делу надо относиться как к искусству.
- Дядя Андрей, тебя куда-то занесло. Начал хорошо - с постели, а теперь говоришь что-то несуразное, не в тему.
- Ты, Саша, хоть и повидал на свете больше моего, но все же не перебивай меня. Не хочу хвастаться, но мы с женой, царство ей небесное, прожили душа в душу тридцать восемь лет. А знаешь, почему? Потому что я в ней всегда искал что-то особенное, которое мне нравилось бы и возбуждало бы.
- Ну, тетя Нина была же красавицей. Чего тут непонятного?
Андрей Иванович пригрозил пальцем.
- Э, не все так просто. В одно время у меня был спад. Не хочется и – все! Хоть ты лопни…Ну, думаю, так дело не пойдет.
- Андрей Иванович, - вставил я слово, - в таких случаях ты бы тяпнул рюмашечку пчелиного подмора и все пошло бы как по маслу.
Пасечник, не уловив иронии в моих словах, обернулся ко мне и с самым серьезным видом продолжил.
- Подмор, он как бы сопутствующий элемент. Всего лишь… Самый важный, как любят выражаться сейчас чиновники, фактор – это…как бы точнее сказать?..фактор возбуждающий.
- Дядя Саша, ну ты и загнул! – удивленно воскликнул Саша. – Фактор какой-то придумал…к тому же возбуждающий.
Тем временем солнце закатилось за ветлами и ажурная тень от деревьев накрыла сад.
Андрей Иванович отломил веточку отцветшей сирени и стал энергично отмахиваться от комаров.
- Я вам открою секрет. Дело – теперь прошлое, думаю, Нина меня простит.
Пасечник скомкано перекрестился.
- Вот, когда у меня…это самое, случился спад, я, как уже сказал, стал искать в жене возбуждающий фактор. И, представляете, нашел: кучерявый завиток волос на шее. Ни у одной женщины не было подобной «заманухи» - только у моей Нины. Я, бывало, приду с пасеки домой, беру за плечи жену, смотрю на ее завитки и меня такое желание охватывает, что даже словами не передать. А в молодости такого не было. Завитки - были, но я их не замечал.
- Но как же ты теперь справляешься с бабами, у которых нет завитков на шее? – с иронией спросил Саша.
- Дело не в какой-то конкретной вещи, я хотел сказать, части тела, - перешел на назидательный тон Андрей Иванович. – Возбуждающим фактором может быть все, что угодно. Вот, взять хотя бы Зою Чернову..Ну, вы ее знаете, живет рядом с почтой. Баба – во! – рассказчик широко раскинул руки. – Не обхватишь. Зад – что дупляной улей.
- Посмотришь на такую и век не захочешь женщину, - не удержался от реплики Саша.
Андрей Иванович положил ветку на стол и энергично потряс кулаком.
- А вот мне нравится! Знаешь, что я говорю про себя, когда ее раздеваю: «Неужели все это добро мне досталось?» И меня это, знаешь, как заводит?
- Ну, а если попадется худенькая? – поинтересовался я.
- Худенькая? – хмыкнул Андрей Иванович. – И такая есть у меня. В райцентре, в собесе работает. Фамилию не скажу…Такая миниатюрная, небольшого роста. Груди маленькие, торчком, не то, что у Зои. Гладишь ее и пальцы по ребрам скачут, как по чугунной батарее: так-так-так.
- И ты от этого тоже балдеешь? – недоверчиво усмехнулся Саша.
- Не от этого, а от того, как я ее насаживаю, - Андрей Иванович сделал обеими руками выразительный жест, понятный во всем мире.
- Да, - непонятно: то ли с завистью, то ли с иронией вздохнул Саша, - ты свои отношения с женщинами довел до искусства. Только одно мне не ясно: зачем тебе тогда пчелиный подмор, если у тебя и так все хорошо получается?
- А чтобы страховка была. Для большей уверенности.
- Значит, это не физиологический, а, скорее всего, психологический фактор, - вмешался я в разговор.
Андрею Ивановичу, видимо, стало неинтересно поучать нас – он досадливо махнул рукой и предложил:
- А, как хотите, так и называйте. Лучше, давайте, еще по одной, так сказать, в качестве дополнительной порции.
Мы выпили и разошлись по домам.
Прошел почти год. Я уже жил в Москве, работал консультантом в одной финансовой компании. Однажды, в начале июня, мне позвонил Саша.
- Я в Москве. Хочу к тебе зайти. Дело есть. Скажи адрес, где тебя найти.
- Лучше встретимся в кафе. Посидим, пообедаем. Приезжай, буду рад.
Мы заказали обед, выпили по рюмке. Саша, как мне показалось, нисколько не изменился, только глубокая борозда змеилась на лбу, когда он улыбался. Раньше морщин было меньше.
- Леша, - глядя мне в глаза, сказал Саша. – Хочу, чтобы ты стал крестным отцом моей дочери Вики. Ей уже три месяца. В следующее воскресенье хотим крестить. Ты, как, сможешь приехать?
Я опешил.
- Погоди, погоди. Я что-то не врубился. У вас, что, с Нюрой дочь родилась?
- Ну, да, - как в ни в чем ни бывало ответил Саша. – Родилась…Ровно через девять месяцев после той встречи. Помнишь, как посидели тогда у Андрея Ивановича?
- Как не помнить? Конечно, помню. Но, но…как это случилось? У тебя же свои дети уже взрослые.
- Как случилось? Вот так и случилось, - глуповато улыбнулся мой друг. – Что, сейчас, после драки, размахивать кулаками. Уже поздно…Дочка родилась…Теперь о ней надо думать, а не рвать на себе волосы.
- Саня, ты, конечно, извини, но мне все равно непонятно: вы, что, не предохранялись?
- А зачем? Конечно, не предохранялись. Всегда все было нормально, без последствий. – Саша с задумчивым видом повертел в руках рюмку. – А вот, поди же, в тот вечер залетела. Эх, не надо было тогда дополнительную порцию подмора пить.
- Ты жалеешь, что дочка появилась?
У Саши лицо озарилось светлой улыбкой.
- Конечно, нет. Вначале – да: жалел. А теперь – нет. Дочка – это же такая радость! Ты бы видел, как она что-то лепечет на своем языке.
- Выходит, подмор все-таки помог?
Саша от души рассмеялся, невольно обратив на нас внимание всего зала.
- Ха-ха-ха! Не знаю, что помогло: то ли подмор, то ли фактор. Так, ты приедешь?
- Какие вопросы?! Ну, конечно, приеду!