Антон
Сергей Орехов
Антон ступил под пустые гулкие своды клуба. Много лет назад, когда белая стена еще стояла у самой городской окраины, он работал в этом клубе, жил в этом городе, здесь прошла первая половина его жизни, и сегодня в этом клубе ему предстоит выступать.
Афиши не врали: "…известнейший в мире музыкант, владеющий фантастической технологией исполнения…"
Да, известнейший. Да, богатый. Но сегодня Антон был одет так, как одеваются местные жители — простые, до колен, черные брюки, светлая рубашка с закатанными рукавами, черный жилет, черная круглая шляпа и…
Антон остановился, придирчиво осмотрел свою одежду. Местные ходили босиком. Антон усмехнулся, разулся, уложил туфли в холщовый мешок вместе с инструментом и пошел дальше по клубу, заново знакомясь с местом предстоящего выступления.
Под ногами захлюпала холодная грязь. Антон остановился. Кто-то что-то разлил здесь, или дождь, прошедший накануне, проник сюда сквозь дыры в крыше, и земля, наметенная через пустые окна на бетонный пол, превратилась в черное пятно жижи. Антон поморщился. Местные не обращают внимания на такие мелочи, как грязь под ногами — особый шик гордости, крайне тяжелая форма провинциального снобизма. И, если не хочется выглядеть размазней-хлюпиком…
Антон приказал себе не смотреть под ноги. Высокие, голые своды, дверные проемы без дверей, за ними безлюдные кабинеты с окнами без стекол, заполненные падающими внутрь столбами света. В одной из таких комнат его Администратор шумно обсуждает что-то с местной Управляющей — очень даже миловидной девушкой.
Антон не стал мешать, тем более, что их разговор гулко раздавался по всему клубу, и прошел в концертный зал, и не узнал его. От кресел, от дощатого пола не осталось и следа, лишь голый бетон фундамента, и потому подиум сцены оказался теперь очень высоким. Поскольку дверей в зале также не осталось, ветви разросшегося дикого кустарника беспрепятственно проникали в зал.
Антон достал из мешка свою любимую Антару, вынул и открыл бочонок с конденсатом, вынул кисточку. Окунул кисточку в бочонок и принялся ею водить по плоскому грифу Антары, рисуя между ладов произвольные линии. Антара зазвучала прозрачно и тихо, и музыка заполнила пустые гулкие своды.
Антон буквально каждым нервом ощутил резонансные особенности акустики зала. "Мертвые зоны, нечетные гармоники, быстрый распад ранних отражений — трудный зал. Будем надеяться, основную энергию получу от зрителей. Хотя, чтобы раскачать зал, придется достаточно вложить энергии собственной. Но одно без другого невозможно".
Мир вокруг исчез, зал превратился во внутренний двор роскошного беломраморного дворца, стоящего на берегу океана. Антон добавил экспрессии, создавая пальмовую рощу... И тогда между дворцовых колонн возник человек в черном — порождение иллюзорного мира, двойник-надзиратель, следящий, чтобы сила перевоплощения не выходила за пределы дозволенного. И зазвучал саксофон, резко, намеренно в контрасте, причем в контрасте нарастающем. Если дальше пытаться продолжать эту дуэль, какофония разрушит мозг.
"Не увлекайся", — сказал себе Антон, стараясь обуздать разыгравшиеся эмоции.
Музыка скомкалась, скомкалась ажурная полифоническая конструкция. Антон уже просто ради того, чтобы уберечь образ от быстрого распада, ввел сухое стандартное кадансовое построение. — "Ну что же, в рамочку нас взяли, горизонты вешками обозначили. Значит, исполнять сегодня будем по-обычному, качественно, высокохудожественно, но без огонька".
Антон перестал играть, и видение растаяло. Вокруг были грязные пустые стены заброшенного клуба, а у подиума стоял Администратор. Он захлопал в ладоши и закричал:
— Браво, браво!!! Как у тебя так получается? Как ты уводишь в другие миры? Ну-да, ладно, пора, я договорился, пойдем составим контракт.
— Не люблю я этого. Решай все сам. — Антон нехотя собрал инструменты в мешок.
— Надо-надо-надо! Кто подпись-то будет ставить! Пойдем. Ты видел местную Управляющую? Недурна, правда? У нее есть заместительша, могу с обеими познакомить…
Действительно, в комнате оказалась еще одна девушка, которую Антон из коридора не заметил. Ничем непримечательная, разве что очень уж отстраненно-спокойная. Она просматривала какие-то бумаги, выбирая их из больших кип, наваленных прямо вдоль стены. Антону уже доводилось видеть такие бумаги, они остались от предыдущего времени, и многое в них было непонятным, и считанные единицы могли в них что-то разобрать и как-то толковать прочитанное. Администратор вступил в мелкие пререкания с Управляющей, а Антон, украдкой разглядывая читающую девушку, предался дедуктивным измышлениям.
Во-первых, девушка интересуется древними документами — что само по себе странно. Во-вторых, к таким документам надо иметь доступ. Значит, либо она имеет доступ, либо… Либо это нелегальные документы, нигде не учетные, а это уже более чем странно. И в третьих, все ищут какую-то папку, в которой якобы ключ к пониманию происходящего с миром…
И тут Администратор в сердцах произнес имя Влада.
Антон встрепенулся:
— Не смей так говорить о нем! Воровать надо меньше!
Администратор от неожиданности выронил грифель.
Антон вышел на улицу. Слова Администратора неожиданно попали в точку, в старую рану. Но такого раздражения Антон сам от себя не ожидал. Ну, хотелось, чтобы Влад узнал о его приезде в город. Ну, была тихая надежда, что Влад, невзирая на старую ссору, пусть тайно, но придет на концерт. Уж очень хочется, чтобы пришел и оценил. А оценить будет что. "Необходимо успокоиться, — приказал Антон себе мысленно. — Расстроенные нервы — расстроенная музыка!"
Клуб находился на возвышенности холма, и было видно, как по улочкам с окраин группками неторопливо стягивается публика. Раньше на восточной окраине, сразу за махиной заброшенного элеватора стояла белая стена. И мальчишки всего городка тайком от родителей, игнорируя строжайший запрет, считали высшей доблестью участвовать в вылазке к стене. И настоящий ребячий почет и уважение получал тот, кто умудрялся пробраться сквозь посты охранения, сквозь ряды колючей проволоки, взобраться на вал и, оказавшись на краю разделительного рва, запустить в стену камень. И чем больше успеешь бросить камней, тем выше почет.
Камни без следа исчезали в стене. Ходили легенды об одном герое, он успел семь раз бросить в стену…
А потом появлялись собаки, а за ними солдаты…
Возле рва и на его валу случалось находить разные бесценные вещи, как то стреляные гильзы, иногда целые боевые патроны. Один везунчик, спасаясь от собак во рву, нашел там крестик, маленький вишневого цвета крестик из пластмассы. К нему посмотреть на крестик ходили целыми дворами. Еще оттуда приносили желтые камешки. Камешки были хрупкими и крошились, но они горели красивым, чистым синим пламенем и испускали такой удушливый запах, что от него останавливалось дыхание. И два часа можно было вообще не дышать, что-то происходило с организмом, он не требовал кислорода. Антон сам приносил такие камешки два раза. А в третий раз Антон нашел необычный камень.
Случилось так, что из всех, кто собирался идти к стене, в пять утра проснулся он один. Подождал он друзей во дворе, подождал, и решил идти один. Пост охранения он миновал, воспользовавшись незапертой служебной дверью в заборе. Под проволокой полз по тропам, пробитым в высокой траве сторожевыми собаками. И вот он вал, а за ним ров, а за всем этим белая стена, белая и днем и ночью. Антон начал взбираться на гребень вала. Гравий шумно покатился из-под ног, и тут же вдалеке залаяли собаки. Здесь, на валу, собаки были не страшны. Если что, можно спрыгнуть в ров, а там они его не достанут. Ну, придут солдаты. Ну, уведут в околоток. Ну, будут выспрашивать, что делал и что видел. Ну, вызовут родителей. Ну, придет отец и надает подзатыльников, а дома всыплет ремня. И всего-то. Зато сейчас… Антон увидел прямо перед собой среди гранитного щебня странный камень — серо-зеленый, округлый, как речная галька, и маленькие кубики кристаллов кое-где торчали из него и блестели словно металлические. Антон схватил камень и, как у пацанов говорилось, стал красиво уходить. Но не через проволоку. Это к стене он полз под проволокой, а уходил он по деревьям. Старые клены срослись кронами так, что, особо не торопясь, перепрыгивая с ветки на ветку, с дерева на дерево, поплевывая на собак, оказываешься за бетонным забором полосы отчуждения. А уж в городских кварталах уйти от погони мог даже безногий инвалид.
Дома, закрывшись в ванной, Антон вымыл камень с мылом и рассмотрел его по-лучше. Это был не камень, а оплавленный кусок какого-то металла. Антону приходилось плавить свинец на грузила, и в этом он кое-что понимал. Металл был мягким на ощупь, как олово, и такой же тяжелый. Но вот кристаллы, они оказались очень твердыми, даже ножом ни один не удалось выковырять.
Вечером Антон показал камень отцу. Отец долго изучал камень — он родился и вырос на прииске, и в породе разбирался, — а потом сказал, что не знает, что это за камень, и что завтра он покажет его антоновой учительнице по химии, может она знает, и ушел куда-то с камнем.
На следующий день Антон поинтересовался судьбой камня. Отец сказал, что учительница отдала его каким-то химикам на изучение. И уже много-много лет спустя, уже перед самой смертью, отец поманил Антона к себе и шепнул на ухо, где спрятан камень, и добавил: "Этот камень инопланетный".
А потом Антон случайно обратил внимание на странное свойство камня — в любую погоду конденсировать вокруг себя влагу. А потом так же случайно капли попали на гриф Антары, и та произвела странные звучания, и Антон на миг увидел себя летящим в золотистой бездне. А потом…
Уже который год за элеватором течет река, и луга лежат до горизонта. А стена ушла дальше на Восток. В один прекрасный день взяла и сдвинулась… Зато в городе, в котором Антон теперь жил, в элитном Эмштатте, стоит бесцветная стена, совершенно бесцветная... прямо посреди города…
Первые, самые нетерпеливые зрители уже были. Они сидели на скамейках и делали вид, что Антон их не интересует, якобы не ради него они притащились сюда, в место, обычно посещаемое только администрацией Управления. Антон понимал, успех концерта полностью зависит от того, сумеет ли он расположить к себе публику, вновь став равным и достойным. Либо не сумеет, и останется "бывшим земляком" из элитного города Эмштатта. Времени до выступления почти час, и Антон решил просто побродить вокруг клуба.
Босые ноги полюбили теплую пыль, но то колючка, то камешек напоминали о несовершенстве мира. Антон старался не оплошать перед местными, которые уже заняли все лавочки, а вновь подходившие, поплевывая семена, мелкими стайками бродили вокруг клуба. Антона не узнавали, или делали вид, что не узнают, а, быть может, принимали за местного. В любом случае это Антона устраивало. Он повернул в аллею. На пути оказалась лужа. Антон прошагал через нее с невозмутимым лицом, чем сразу завоевал уважение парней, сидевших неподалеку на лавочке и все видевших.
Антона окликнули. Антон оглянулся. По аллее косолапил Администратор. Он был в новеньких зеленых туфлях, и обогнул лужу с таким видом, будто в ней прятался осьминог. И тот час от скамеек донеслось презрительное "Фу-у!".
Администратор с брезгливым видом миновал парней и замахал Антону:
— Антон! Антон, погоди! Что ты обиделся? Достал он меня в свое время…
После того, как Администратор малодушно обогнул лужу, говорить с ним на виду у местных означало скомпрометировать себя.
Антон потянул Администратора за рукав к скамейке, прятавшейся в кустах. Они сели.
— Скажите, Администратор, почему вы постоянно хотите кого-нибудь обхитрить, обжулить, околпашить. Маниакальная страсть к обману у вас в хромосомах? А если не мудрить? Если не накручивать лишнего? Сколько дают за концерт, столько он и стоит, столько и берите. Все ваши хитрости видны невооруженным глазом за три километра. К тому же, вы, наверное, не подумали, этот городок — вотчина Влада. Вы не Управляющую пытались обжулить, а Влада. Влад скажет слово, и на концерт никто не придет, и все ваши связи и знакомства окажутся бесполезными.
— Влад объявлен вне закона.
— Кем объявлен? Кланом жуликов и пройдох?! За то, что он вправил мозги безумным физикам, которые собрались здесь взорвать ядерный заряд? Как же, цель у них была благая — искривить пространство, пробить тоннель в стене, и заодно стереть в радиоактивную пыль этот городок и его жителей. Что же они у себя, в Эмштатте, не стали взрывать? Цвет стены смутил?
— Да этот Влад никому житья не дает…
— Кому не дает? Конкретно вам?
— Ну, Бог миловал.
— Да не Бог миловал. Просто вы еще никому не успели подстроить порядочную подлость. Вы еще не дозрели. Как только дозреете, вас побеспокоят. Уж я-то Влада знаю, поверьте мне.
Глаза Администратора округлились:
— Вы!.. Знаете Влада?!
— Да что с вами, милейший?! Я же родился в этом городке, вырос здесь.
— Вон оно что… — с тоской в голосе проговорил Администратор.
"Ну точно, сообщит в полицию", — подумал Антон, и начал рассказывать о Владе, с которым были очень дружны, о том, как Влад, бросив дела, совершенно бескорыстно помог ему в достаточно сложном вопросе по долговым обязательствам; о том, как перепив лишнего, они резко поругались, из-за ерунды поругались, и время — лучший судья, — показало всю смехотворность той ссоры. Антон рассказывал и ждал, какой повод придумает Администратор, чтобы уйти.
"Он просто должен побежать и доложить", — думал Антон. Администратор не перебивал. До концерта еще оставалось достаточно много времени, и Антон начал рассказывать истории и случаи из своей юности.
Откуда-то возникла и, стараясь остаться незамеченной, присела на краешек скамейки девушка из клуба, заместительша Управляющей, а по совместительству исследовательница древних бумаг. Антон почему-то был уверен, она искала папку… Девушка посидела, послушала и ушла. Может быть, она тоже была агентом полиции, но Антону уже было все равно. Концерт сорвать не посмеют, а вот после концерта…
Наконец Администратор, сославшись на важную встречу, ушел. И Антон с облегчением вздохнул. До концерта еще полчаса. Мимо прогуливались местные, горделиво меся пыль босыми ногами, ведя неспешные разговоры. Антона не замечали, что не столько удивляло, сколько забавляло, и Антон стал прислушиваться к разговорам. О предстоящем концерте не говорили, но Антон по некоторым нюансам уловил, что Влад в городе, вернулся. "Интересно, придет на концерт или не придет?"
На скамейку опустилась та самая девушка, в руках ее был желтый дерматиновый сверток. Она сказала:
— Извините, я слышала ваш разговор.
— И что? — Антону стало скучно — она не из полиции.
— Нет, ничего. Просто вы так рассказывали, будто были закадычными друзьями с Владом. Но о вас я от него раньше не слышала.
— Вы знаете Влада?!
— Он сказал, что вы слепой, и не видите ничего дальше собственного носа. — Девушка протянула ему сверток и ушла.
Антон развернул дерматин. Это были его две книжки и рукопись "Полигона". Рукопись он дарил Владу. На книжках стояли штампы лагерных библиотек.
Эту посылку передал Влад, — понял Антон. — Тогда кто эта девушка? Кем она приходится Владу? На любовницу не похожа, слишком много в ней собственного достоинства. Не красоты, а именно достоинства. Как она сказала, ничего не вижу дальше собственного носа? Чтобы это значило? Я загордился? Возможно и так, с кем не бывает…
Антон поднялся со скамейки и побрел по аллее к клубу. Пятку чем-то больно укололо. Антон сморщился, теперь ему было наплевать на мнение местных. Он через плечо попытался разглядеть, есть ли ранка на пятке. Мимо кто-то проходил. Лицо испачкано сажей… рубаха в саже… волосы светлые… заостренный нос с маленькой горбинкой… "Влад!!!"
— Влад!!! — воскликнул Антон. Не уколи он пятку и не посмотри под другим углом на окружающее, узнал бы разве он его. Возможно, Влад и раньше неоднократно проходил мимо, но способность видеть дальше собственного носа — умение видеть мир в необычном ракурсе, дар редкий. — Влад! Здорово!!!
— Здорово, Антон!!!
Они бросились обнимать друг друга, по-мужски, крепко. Радость обоих была настолько искренней, она настолько переполняла обоих, что местные моментально собрались вокруг. Влада они знали, что говорится, не понаслышке, а вот Антона они начали узнавать только сейчас и пытались плоско шутить в адрес обоих. Но друзья не обращали на них внимания.
— Я следил за твоей судьбой, — сказал Влад. — Я все о тебе знаю.
— Ой ли! — Антон засомневался. — А зачем ты мне вернул рукопись? Это же я тебе подарил, тогда.
— Ты знаешь, мне твоя музыка нравится больше. Я твоего "Алхимика" даже в лагере играл.
— Нет, ну ты погоди! Я уже издал шесть книг! А ты "Кариатиды" читал? А "На крыльях бабочки" читал? Вот, я тебе дарю. — Антон достал из мешка книги и протянул Владу. — А это — новая рукопись, "Жилища дрозда". Она скоро выйдет. Возьми, дарю, читай.
— Что ты, рукопись не надо! — Влад полистал распечатку, прошитую нитками.
— Почему?!
— Когда станет книгой, тогда подаришь. Мне кажется, рукописи дарить нельзя. Ты вот что скажи, ты что сегодня будешь играть?
— "Золотой рай". Это из новых вещей.
— А "Алхимика" сыграешь?
Антон усмехнулся. Ну как тут быть? Контракт Администратором составлен. В контракте значится "Золотой рай". Нарушить контракт — самому себе испортить будущее.
Влад рассмеялся:
— Что замолчал? Ты же знаешь, если захотеть, если очень-очень захотеть…
Появилась девушка и встала рядом с Владом.
— Знаю, — ответил Антон. — Но для этого надо захотеть. Ты расскажи, чем занимаешься? А, впрочем, что это я…
— Мы с сыном… — При этих словах Влада совсем рядом с Антоном как из-под земли появился долговязый подросток. — …Ну… Ты не понял, я вижу… — И Влад и его сын исчезли.
Девушка, продолжая улыбаться, сказала:
— Вы не огорчайтесь. Половина людей слепы, не видят дальше собственного носа. Вот они. — Она указала на ближайшие деревья.
Две фигуры мелькнули между стволов и исчезли, но тут же мелькнули среди прохожих на аллее и опять исчезли.
"Либо они знают какой-то необычный способ передвижения, либо… Либо они научились проникать в иллюзорный мир". Антон успел заметить движение слева, а затем уже справа. Он повернулся, и тут перед ним опять возник Влад.
— Не безнадежен. — Он захохотал. — Ну что же, скоро твое выступление, концерт. Иди, маэстро, готовься. Мы все придем тебя слушать.
Влад и его семья исчезли, а по аллее уже бежала толпа полицейских.
Антон пошел к клубу. Местные с восхищением смотрели на него: еще бы, он большой друг Влада.
Антон вошел в клуб, демонстративно обулся, старательно перебрался через лужу — теперь ему можно было выпендриваться, — прошел на сцену.
Зал был полон. Антон провел кисточкой по грифу, ловя образ. Влад просил "Ал-химика". Нет, это им сейчас не подойдет. История интересная, но с трагическим финалом — после встречи с дьяволом Алхимик погибает. Хватит нам историй с трагическими финалами! "Золотой рай" тоже не подойдет.
Образы звучаний плыли, перемешиваясь, пытаясь сформировать пространство. И тогда Антон вспомнил утреннюю пробу, которую он сделал до концерта, и понял, что хотел выразить. Ему хотелось изменить окружающее, изменить эти стены, изменить городишко за стенами...
...Белые своды и мраморные колонны — дворец беломраморный, пальмы, берег океана и синева неба над водным простором… Среди колонн возник черный саксофонист, и по белому мрамору черными трещинами пробежали первые отвратительные ноты...
"Уйди! Исчезни!" — Антон готов был убить своего двойника, да только как убьешь существо из мира иллюзий.
Антон восстановил колоннаду, выстлал песком берег, сметя черного надзирателя. И прямо на берегу посадил пальмовую рощу. Черный саксофонист возник из-под песка. Зыбким миражом поплыла пальмовая роща…
Антон не успел отреагировать, как еще какая-то фигура мелькнула среди колонн, сбила саксофониста с ног, и там у них завязалась борьба.
"Это кто еще?!"
Вот дерущиеся вскочили на ноги… Это был Влад! Влад, нанося удары, начал теснить надзирателя к пальмовой роще. Саксофон замолчал. И тогда на зыбкой границе вымысла и реальности возникли полицейские.
"Энергия! Мне нужна энергия!!!"
Отдача зала была мгновенной. Антон получил энергию из зала и влил ее в новый образ, создавая лестницы, парапеты, целую дворцовую набережную, сметая полицейских, как опавшие листья. Воодушевление зала достигло кульминации. Черный саксофонист бесследно исчез. Влад, пошатываясь, добрел до ближайших пальм и свалился ничком. В вышине пролетела чайка. Свежий бриз принес запах неоглядного простора. И тогда среди общих возгласов ошалевшей публики раздалось:
— Вот бы нам здесь такое!!!
Антон, закрепив образ последним движением кисточки, прокричал в ответ:
— Разве не видите? Оно у вас уже есть!.. — Поднялся со стула, сунул Антару в мешок, и по мраморным ступеням, сквозь рукоплещущую толпу, мимо колонн, опустившись на все восемь конечностей, устремился к Владу, к пальмам на океанском берегу...