Часть шестая. облако над пустыней

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. Облако над пустыней

***

Пусть жизнь удачна и легка,
Щедра судьбы твоей рука,
Но стороны родной приветом
Плывут по небу облака.

***

Розы прекрасный цветок — милой моей.
Нежного шёлка платок — милой моей.
Сердце своё подарю я — милой моей.
Весь мир расстелю у ног — милой моей.

Глава первая. Нур — дочь шейха

Лёгкий ветерок нагонял прохладу, полуденный зной потихоньку отступал. Нур подошла к городским воротам. Дорогу преградил стражник.
— Детям нельзя одним выходить из города, — заявил он.
— Уважаемый, позволь пройти, я всего лишь к заброшенному колодцу. Это недалеко. А если не пропустишь, сглажу! — девочка устремила на стражника большие голубые глаза, стараясь не моргать.
Стражник отступил, бледность покрыла смуглое лицо.
— Иди, — буркнул он и шёпотом прочитал молитву.
Девочка вышла из города. Вплетённые в косички бубенчики радостно звенели в такт её шагам. Нур прекрасно знала о суеверии, распространённом среди жителей пустыни — люди с голубыми глазами могут сглазить, и бессовестно этим пользовалась. Правда, на кочевников её племени этот фокус уже не действовал. За пять лет они привыкли к необычной внешности дочери их шейха Тимура.
Нур нравилась жизнь в пустыне, лишь заснеженные вершины гор иногда напоминали о родной стороне. Да ещё отец, который часто разговаривал с любимой дочкой на её родном языке и использовал каждую возможность пригласить путешественников и купцов, побывавших в далёкой Руси. Вот и сейчас шейх привёз Нур к своей сестре Амире, жене падишаха Зайдуллы, не только погостить. На днях ожидалось прибытие каравана купца Рашида. Во дворце падишаха только и было разговоров о прекрасных мехах, вкусном мёде, деревянных детских игрушках. Марьям и два их с Тимуром сына-погодка остались в лагере кочевников, мальчики были ещё малы для путешествий. Любимца кота Шайтана девочка оставила с привязавшимися к нему братьями. Нур радовалась не только возможности увидеться с купцом, всегда баловавшим девочку подарками. У неё появилась возможность проверить, а правда ли, что со дна Глубокого колодца даже днём видны звёзды? Так же, как в телескоп дяди Ильгиза, папиного брата. Азиз говорил, что видел. Неужели этот задавака сумел увидеть, а она, Нур, не сможет. Девочка решила сначала посмотреть, что там, у колодца, а потом уже вернуться со всем, что понадобится. Правда, Азиз утверждал, что в Глубоком колодце живёт джинн. Но Нур ему не верила. Когда она только приехала с отцом, Азиз, сын знакомых семьи, часто пугал девочку всякими небылицами. Пользовался тем, что старше! При воспоминании об Азизе Нур даже споткнулась от возмущения и чуть не упала, когда же выровнялась и подняла голову — увидела большое наполовину засохшее дерево и около него цель своего пути. Она ускорила шаг и вскоре стояла около Глубокого колодца. Девочка деловито осмотрела каменную кладку, одобрительно кивнула, обнаружив подходящий для закрепления верёвки камень. Вот только верёвку она подготовила недостаточно длинную. Нужно будет раздобыть ещё такую же.
— Что ты здесь делаешь, чужестранка? — нежный женский голос, заставил Нур подпрыгнуть от неожиданности и обернуться. Рядом стояла девушка, на вид ровесница Азиза или чуть старше.
— Я не чужестранка, а Нур — дочь шейха Тимура, прозванного за храбрость Тигром, — гордо ответила Нур.
— Не может быть! — воскликнула незнакомка.
— Это почему не может? — в голосе девочки прозвучали нотки вызова. В начале пребывания в пустыне ей частенько приходилась лупить сверстников, усомнившихся в том, что Тигр её отец.
— Я знала одного Тигра, но он принц, сын шейха Айнура. И он слишком молод для такой дочери, как ты.
Нур смягчилась, обычно сомневались из-за её внешности, поэтому мирно ответила:
— Я его приёмная дочь, он привёз меня из своего путешествия по Руси. А шейхом отец стал уже давно, с тех пор, как дедушка Айнур отправился совершать хадж. Путешествие по святым местам. А кто ты, незнакомка?
— Дух этого колодца, младший джинн, — представилась девушка.
Нур громко рассмеялась:
— Ты шутница, я бы хотела иметь такую подругу! А то вокруг меня постоянно мальчишки. Только у дяди Ильгиза дочка, но мы не часто бываем в Дамаске.
— Эй, мерзкий джинн, немедленно отойди от Нур! — раздался грозный голос.
Девочки обернулись. Высокий худощавый подросток стоял, нахмурив брови.

Глава вторая. Имя для джинна

Нур быстро оправилась от неожиданности, подбежала к подростку и, ткнув его кулаком в грудь, заявила:
— Ты опять следишь за мной, Азиз! Забыл, что я уже взрослая?
— Не настолько, чтобы знакомиться с джиннами, — возразил подросток.
— Так ты действительно джинн? — Нур во все глаза уставилась на новую знакомую.
— Не просто джинн, а негодяйка, похитившая твоего отца, и за освобождение потребовавшая от него путешествия в страну снегов! — у Азиза даже голос слегка сорвался из-за возмущения. Ещё бы, ведь для освобождения Тимура маме Азиза пришлось договариваться с самим Иблисом.
Нур посмотрела на девушку-джинна, молча стоявшую в сторонке, взглянула на снег на горах. Девочка невольно поёжилась, словно холод добрался до сердца, как тогда в зимнем лесу. Она задумчиво произнесла:
— Но ведь если бы папа не отправился в путешествие, мы бы с ним не нашли друг друга. Значит, за этот поступок можно и простить. А ты злой джинн? — обратилась она к духу колодца.
Та пожала плечами и ответила:
— Младшие джинны не бывают злыми или добрыми. Только после посвящения мы выбираем свой путь.
— И ты можешь стать доброй? — заинтересовалась дочь шейха.
Азиз, не выдержал и вмешался:
— Нур, как ты можешь верить джинну. Джинну!
— Можно подумать, ты человек! — на этот раз не осталась в долгу джинн и тут же наябедничала девочке: — Его настоящее имя Оазис, он сын человека Кемаля и царицы Песчаной Бури. У людей она появляется под именем Ясмин.
Нур, услышав эту новость, повела себя неожиданно. Она подошла к Азизу, взяла его руку и приложила к своему лбу. Затем отпустила и произнесла:
— О, друг мой, сможешь ли ты простить недостойную? Я всегда задавалась перед тобой, хвасталась, что дочь шейха, говорила, что ты не стоишь песка под моими ногами, а ты оказался принцем.
Девочка всхлипнула и стала тереть кулаками подступившие слёзы. Джинн и Азиз начали суетиться, пытаясь успокоить плачущую подругу. Азиз уверял, что никогда и не думал обижаться и что сам часто зря дразнил Нур. А джинн показала, как управляется с огнём, создавая из него разные фигурки. Детские слёзы высыхают быстро, и вскоре вся троица уже сидела под деревом, сложив ноги «калачиком». Нур спросила у джина:
— А как твоё настоящее имя?
— В книге судеб не записано, что у джиннов должно быть имя, — последовал ответ.
Дочь шейха не успокаивалась:
— А там записано, что имени не должно быть?
Джинн задумалась, потом щёлкнула пальцами, и в воздухе возникло подобие огромной книги с огненными письменами. Дух колодца вскочила, обежала книгу, посмотрела вверху, внизу, поводила руками. Потом хлопнула в ладоши — книга исчезла. Джинн села рядом с друзьями и уверенно заявила:
— Нет, этого там не написано.
— Давай, придумаем тебе имя! — предложила Нур.
— Кобра, например, — сын царицы пустыни ещё не простил джинна.
Но ни Нур, ни Дух колодца его не слышали — они увлечённо обсуждали имена. Спорили долго, пока Азизу не надоело, и он не предложил назвать джинна: Джумана — жемчужина. Подружкам так понравилось это имя, что они захлопали в ладоши. А Дух колодца даже соскочила и затанцевала, браслеты на руках и ногах мелодично позвякивали в такт. Вскоре к их музыке присоединился перезвон колокольчиков. Это Нур поддержала подругу.
Внезапно Нур спохватилась — приближалось время вечернего намаза. Чтобы незаметно попасть во дворец, нужно было успеть до того, как муэдзин прокричит с минарета. Договорившись с джинном о встрече на следующий день, Азиз с Нур побежали в город. Стражник, заметивший девочку с колдовским взглядом, отступил за ворота, открывая путь. Дети его даже не заметили. Во дворце царило оживление, казалось, что кого-то ищут.

Глава третья. Переполох во дворце

Мелодия зурны завораживала, то взмывая к горным вершинам, то стекая ручейком вниз. Падишах Зайдулла исполнял свою новую музыку, заставляя сердца слушателей замирать от восторга. Не зря когда-то его прозвали Соловьём пустыни. Окончив игру, падишах поднялся с подушек, на которых восседал. Не обращая внимания на восхваляющие возгласы, с отрешённым лицом направился он в дворцовый сад. Там, где в сени деревьев били чудесные фонтаны и весело щебетали птицы, на владыку снисходило вдохновение.
— Прекрасная пери стоит над рекой,
Прекрасная пери, верни мой покой.
Свой взгляд подари, не томи моё сердце,
Взмахни в знак приветствия дивной рукой.
Амира знаком велела всем молчать и указала на комнату, где гостей уже ожидал дастархан, радовавший глаз обилием изысканной еды. Все знали, падишах обязательно вернётся к ним и разделит трапезу, но чуть позже. Тимур почувствовал тревогу, но пока не понял, что послужило причиной её появления. Он залюбовался величественным и, вместе с тем, приветливым, лицом сестры. «Учёная принцесса» тоже оправдала своё детское прозвище. Весь народ знал, кто управлял городом на самом деле. Но люди не роптали, ибо правила Амира мудро и справедливо, а песни падишаха радовали сердце, успокаивали душу и услаждали слух. Даже старцы, обычно требовавшие соблюдения законов, говорили: «Пусть каждый занимается тем, что умеет. Значит, на то воля Аллаха».
Дастархан был накрыт в честь прибытия купца Рашида. Амира специально распорядилась приготовить блюда, любимые другом брата. Вскоре подошёл и Зайдулла, он был оживлён, песня сложилась. И тут Тимур понял, что именно его беспокоило: он с утра не видел свою дочь. Нур ни за что бы не пропустила ни исполнение новой песни, ни, тем более, прихода каравана. Шейх еле досидел до конца трапезы. И как только она закончилась, шепнул на ушко сестре, что пойдёт, поищет дочь. Амира тоже обеспокоилась, и вскоре весь дворец гудел, как растревоженный улей. Слуги метались, заглядывая во все уголки огромного здания. Даже старый падишах, отдавший власть сыну из-за тяжёлой болезни и редко покидавший свои покои, вышел, опираясь на посох. Судьба пропавшего ребёнка обеспокоила и его. Нур, во время своих приездов всегда заходила к старику. Покои старый падишах выбрал у заднего хода, подальше от суеты. Поэтому он и стал свидетелем встречи отца с дочерью. Тимур увидел Нур, осторожно пробиравшуюся во дворец. Шейх, не ведающий страха, почувствовал неприятный холодок между лопатками и невероятное облегчение. Он подошёл, опустился на колени и прижал к себе девочку. Потом отстранился, взял дочь за плечи и нарочито строго спросил:
— Разве разрешал я тебе одной выходить из дворца?
— Папочка, я заигралась с Азизом! Он гостит у дедушки Аббаса в домике привратника, — сказала Нур, глядя на отца невероятно честными глазами.
Снова, как когда-то давно, Тимур почувствовал, как под этим взглядом сердце его становится мягким подобно воску. Дребезжащий смех заставил вздрогнуть и Нур, и Тигра.
— Когда твоя дочь полюбит, не чини ей препятствий, — изрёк падишах. — И не улыбайся, это наступит скоро. Ты молод, и думаешь время — капающая вода, нет, время — песок, текущий сквозь пальцы. Запомни мои слова. И тогда змея раздора не проползёт между вами.
Старик обернулся и удалился к себе, тяжело опираясь на посох и волоча иссохшую ногу.
Тимур встал, увидев слугу, послал того передать всем, что Нур нашлась. Отец с дочерью медленно пошли во дворец.
— Папа! — не удержала любопытства Нур. — А правда, что на дедушку-падишаха наслала проклятье младшая дочь? Та, что отказалась быть твоей женой? Ой! — Нур зажала рот двумя руками, она забыла об обещании, не разговаривать с отцом об этом.
Марьям, жена Тигра, сумела стать девочке настоящей мамой, а иногда они сплетничали, как подружки. Она-то и рассказала девочке о слухах.
Тимур вздохнул: «Нур действительно скоро станет взрослой», и ответил, как равной:
— Я не думаю, верблюжонок. Сурайя — любимая жена султана Али. Она довольна своей судьбой.
— Вот где прячутся отважный Тигр и Светлое облако — Нур, радость души моей! — купец Рашид улыбался. — А я привёз вам удивительного гостя. Вечером приглашаю вас в свой дом.
С улицы донёсся крик муэдзина, созывающего на вечернюю молитву.

Глава четвёртая. Подарок кузнеца

Нур старалась идти спокойно, а так хотелось пуститься вприпрыжку. Девочку терзало любопытство, что же за гостя привёз купец. Тимур с улыбкой поглядывал на дочь. Хотя, что скрывать, Рашид заинтересовал и его. Дом купец купил неподалёку от караван-сарая. Каждый раз, возвращаясь с караваном из странствий, он намеревался осесть на месте. Но вновь и вновь пускался в путь.
Рядом с купцом Рашидом стоял высокий широкоплечий светловолосый подросток. Он в пояс поклонился Тимуру и подал саблю в кожаных ножнах со словами:
— Поклон тебе, Тигр, от дядьки моего Силы. Прими обещанное, — сам же с удивлением поглядывал на Нур, правильно угадав в ней славянскую кровь.
Тимур достал саблю и полюбовался отточенным лезвием, попробовал согнуть.
— Не обманул кузнец — клинок не хуже того, что я обменял на вас. Ты ведь Стёпка, подмастерье?
— Я говорил, что тебя помнят, — обратился к Стёпке обрадованный купец. И пояснил Тигру: — Степан уже и сам почти мастер. Видишь, как вырос. А пока караван шёл, язык наш выучил — молодец.
По приглашению купца все расселись на мягкие подушки и взяли пиалы с ароматным кок—чаем. На серебряных подносах возвышались груды сладостей и фруктов. Потекла неспешная беседа. Стёпка рассказал, что кузнец отправился за Каменный Пояс. Прослышал Сила, что у охотников, хоть они и дикие, бабы смирные, покорные, решил сосватать. А перед отъездом подмастерью вручил саблю, велел дождаться купца Рашида, и с ним отправляться в путь.
— С собой возьму Степана в Поднебесную, очень хочет посмотреть страны дальние. Вот отдохнём и в путь, — Рашид с удовольствием вдыхал аромат чая и, прищурившись, рассказывал: — Везу Императору меха чёрных лисиц. Прошлый раз обещал. Не подвели купцы московские, привезли к сроку. Ну и прочие меха: соболя, горностая, песца. Обещали за них в Китае вазы дивные, фарфоровые. И тебе, Тигр, привезу.
Тигр улыбнулся:
— Вазу не надо. А вот слышал, есть там фигурки из фарфора, дочке моей привези. Хочешь, Нур? — хотел Верблюжонком назвать, да при Степане не стал. Прав старый падишах, подросла дочка.
— Хочу! — захлопала в ладоши девочка, но тут же нахмурилась. — Папа, а тебя имам не будет снова ругать? У нас ведь мастерам нельзя живое рисовать или лепить.
— А мы ему не покажем, — заговорщески подмигнул Тигр.
Рашид поцокал языком, вроде как осуждающе, но и у самого в глазах мелькнула озорная искорка.
Договорились, что на следующий день Нур покажет Степану город и познакомит с Азизом, чтобы гость не скучал. А купец надумал навестить старых знакомых и пригласил с собой Тимура.

Глава пятая. Город-сказка

Нур, Азиз и Степан шли по рынку. Утром народ ещё не собрался, торговцы только раскладывали товар, редко раздавался голос зазывал. Для канатоходцев растягивали канат между столбами, сами же они, гибкий юноша и маленькая ростом девушка, репетировали трюки на земле. А вот танцующие дервиши Юми и Юни уже давали представление. Они кружились так быстро, что длинные рукава их одежд, словно образовывали непрерывный круг.
Степан возвышался над толпой. Азиз, тоже не маленького роста, был ему чуть повыше плеча. Подростки сначала отнеслись друг к другу настороженно, особенно Азиз. Степан рассказал о нападении пиратов в Хазарском море. Он постоянно поглядывал на светло русые косички Нур и, наконец, не выдержал:
— А ты, правда, родная дочь Тигра?
Азиз затаился в предвкушении, ему почему-то захотелось, чтобы Нур отругала или даже ударила этого верзилу, как обычно делала при таких вопросах. Однако девочка засмеялась и ответила:
— Я приёмная дочь. Папа меня спас. Ему помогла матушка Богородица. У меня иконушка есть. Потом покажу. А тебя с твоим дядькой, правда, папа за саблю выкупил?
— Правда, — кивнул Степан, — только кузнец мне не родной дядька.
Тут неподалёку раздался свист, Степан резко повернулся. Факир расставлял корзины со змеями. Парень невольно отшатнулся, так и не смог в путешествии отучиться бояться этих тварей. С детства боялся. Азиз заметил это движение и усмехнулся, и сильные верзилы испытывают страх. Это примирило его со Степаном.
— Нас Джумана ждёт, — напомнил он Нур.
— Ты не боишься джиннов? — поинтересовалась Нур у Степана.
— А кто это? — удивился тот.
— Увидишь, — пообещал Азиз, прежде чем Нур успела что-то сказать.
Они направились к городским воротам. Степан любовался городом—сказкой, подсвеченным розовой зарёй. Пока шли к колодцу, Степан постоянно оглядывался. Вид расписного минарета, башен дворца падишаха, купола мечети, увенчанного полумесяцем, притягивал и манил. Около полузасохшего дерева остановились. Нур подбежала к колодцу и крикнула в него:
— Джумана!!!
— …мана …мана …ана, — заметалось эхо, отскакивая от стен.
— Зачем кричишь? Я здесь, — раздался нежный голос сзади.
Все обернулись.
Степан в изумлении уставился на девицу сказочной красоты.
— Краса неземная! — выдохнул он.
Но и джинн была потрясена видом молодого кузнеца:
— Настоящий богатырь—пахлеван! — воскликнула она и замерла, не в силах отвести чёрных как ночь очей от «пахлевана».
Нур пару раз дёрнула Степана за рукав, даже не заметил. Азиз присмотрелся к выражению лица джинна и грозно сказал:
— Джумана, даже и не думай! Степан — наш гость.
Дух колодца, словно в оцепенении ответила:
— И вовсе я не хотела его к себе забрать… Ой! — спохватилась, прикрыв рот рукой, ведь именно об этом она и мечтала. — А жаль. Значит, ты Степан?
— Степан, — кивнул тот. — А ты Джумана, жемчужина?
— Джумана.
Нур ещё пару раз безрезультатно толкнула Степана и подошла к Азизу:
— Что это с ними такое, как кто-то заколдовал.
— Это любовь с первого взгляда, — с видом знатока объяснил сын царицы пустыни.
— А я думала, такое только в сказках бывает, — и тут Нур неожиданно в голову пришло спросить: — Азиз, а я красивая? В меня можно вот так, с первого взгляда?
Азиз хотел ответить серьёзно, но не удержался:
— Спаси Аллах того страдальца, которого угораздит в тебя влюбиться!
— Ах так! Ну, берегись! — дочь шейха сжала кулаки и кинулась на Азиза. Тот, смеясь, уклонялся от тумаков. Шум привёл в чувства влюблённых. Они, наконец, оторвали взгляд друг от друга.
— С возвращением на землю, — улыбнулся Азиз.

Глава шестая. В Гроте Раздумий

Джумана вспомнила, что хотела пригласить друзей в гости. Она просто собиралась показать мост Сират, по которому души попадают в рай, но внезапно ей захотелось похвастаться перед Степаном.
— Хотите, увидеть грот, в котором Иблис отдыхает и думает? — замирая от собственной смелости, предложила она.
— Грот Раздумий?! — воскликнули Нур и Азиз, переглянувшись. — Конечно, хотим!
— А его самого там точно не будет? — спросила Нур.
— Я сначала посмотрю, подождите, — Джумана крутнулась вокруг себя, обернулась огненным вихрем и скрылась в колодце.
— Волшебница! — восхищённо воскликнул Степан.
Азиз, надеющийся, что, узнав истинную сущность джинна, друг забудет о своей влюблённости, разочарованно вздохнул. Они с Нур рассказали Степану о том, кто такой Иблис и легенду, как один из ангелов восстал против Аллаха и был низвергнут в бездну. Он стал Владыкой зла, но иногда вспоминает о былом в Гроте Раздумий и там, и только там может принимать прежнее обличье.
Джумана вернулась быстро.
— Никого! Можно туда отправляться, приготовьтесь, — и торжествующе засмеялась.
У Азиза мелькнула тревожная мысль: а не слишком ли они доверились джинну? Зато у Нур и Степана не возникло никаких сомнений.
Друзья и глазом не успели моргнуть, как огненный вихрь доставил их в Грот Раздумий. Они стояли, затаив дыхание от открывшегося вида. Высокий подземный грот подсвечивался зеленоватым сиянием, исходящим от стен. Сталактиты и сталагмиты, соединяясь, образовали колонны, расписанные дивными узорами. В глубине перекатывался небольшой водопад. Журчание воды звучало нежной мелодией, успокаивающей, призывающей отбросить все тревоги и печали. Посреди грота расстилалось… поле красных маков. И только приглядевшись можно было заметить, что это ковёр, равного которому не смогли бы соткать и лучшие мастерицы Персии. Нур подбежала к краю ковра и коснулась его ладошкой.
— Какой мягкий, словно руно новорождённого ягнёнка, — прошептала девочка, громко говорить не хотелось, чтобы не спугнуть очарование.
Азиз подошёл к ней и тоже дотронулся до ковра:
— Как шёлковые гривы наших лошадей, — подтвердил он.
Степан же, оглядевшись, всё своё внимание отдал Джумане. Они стояли, взявшись за руки, взглядами ведя молчаливую, понятную одним влюблённым беседу.
Неожиданно неподалёку раздались голоса. Джумана, приложив палец ко рту, знаками позвала за собой. Все вошли в небольшую нишу в стене. Джумана быстро начертила в воздухе у выхода из ниши огненные знаки.
— Так нас не увидят, не бойтесь, — успокоила она и присела на каменный выступ. Похоже было, что такое джинн проделывает не в первый раз. Степан тут же оказался рядом. Нур и Азиз присели на выступ напротив. Все они с тревогой и любопытством смотрели на вход в грот. Владыка зла, высокий, в огненных одеждах, со сложенными за спиной крыльями, с рогами, венчавшими голову, и чёрным лицом, выглядел величественно и пугающе. Особенно на фоне своей изящной прелестной спутницы.
— Мама? — Азиз соскочил с места. Нур повисла у него на руке, заставив опуститься обратно.
— Молчи, — прошептала дочь шейха, — если не хочешь навлечь гнев на наши головы. Молчи!
И Азиз послушался свою маленькую подружку.

Глава седьмая. Владыка зла и царица Пустыни

Иблис подвёл гостью в центр ковра, взмахнул рукой. И пригласил присесть на появившиеся, словно из воздуха, шёлковые подушки.
— Сгораю от нетерпения, душа пустыни, узнать, что привело тебя ко мне! — воскликнул он.
— По—прежнему не хочешь читать мысли? — улыбнулась Песчинка.
— Это слишком скучно! Лучше попробую угадать, — Владыка зла наморщил лоб. — Ты, наконец-то, решила бросить своего человека и стать моей спутницей. Ну-ну, не хмурь брови, не угадал, хотя жаль. Очень жаль. Тогда так: ты пришла просить бессмертие для своего мужа, — уверенно, даже торжествующе, заявил Иблис.
— Ты ошибся, Владыка зла, — раздался спокойный ответ. — Кемаль не хочет бессмертия. Сказал, что будет следовать пути, предначертанному ему Книгой Судеб. Позволь мне прожить вместе с мужем обычную земную жизнь.
Иблис замер, затем вскочил и воскликнул:
— Неужели уши не подвели меня? Ты хочешь отказаться от бессмертия?!
— На этот раз ты угадал. Прошу, позволь, ведь это только в твоей власти.
— Ты поразила и удивила меня, царица, так, как никто не удивлял! — Владыка зла заходил вдоль водопада. Каждый шаг сопровождался алыми всполохами на стенах. Иблис остановился и, устремив взор на водопад, заговорил, словно сам с собой: — Невероятно, немыслимо… Сколько их было за тысячелетия — выпрашивающих вечную жизнь и неувядающую молодость. Что только они не предлагали взамен: золото, каменья, свою душу, жизнь близких. Но отказаться…
Тут Иблис резко повернулся вокруг себя и принял другое обличье. Слепящий красотой и исходящим от золотистых одежд светом, с белоснежными крыльями ангел направился к Песчинке. Он взял руку царицы пустыни и произнёс:
— Душа пустыни! Я вновь прошу стать моей спутницей. Зачем тебе обычный человек, будь он трижды достойным и четырежды храбрым. Разве сравнится он со мной в силе и красоте?
Песчинка встала, и смело взглянула в ослепительное лицо.
— Я не видела никого прекраснее тебя, Владыка зла. Но для меня есть только Кемаль. Обычный человек и потому смертный. Позволь мне прожить рядом с ним, стариться вместе и вместе покинуть мир. Зачем мне вечность без него? Я не постою за оплатой.
Иблис отпустил руку Песчинки и принял прежний облик.
— Такая любовь достойна выполнения просьбы без всякой оплаты. Но кто будет править твоим миром?
— Сын растёт. И вскоре приведёт избранницу. Будь она человек или джинн, я с радостью передам трон.
— Что же, душа пустыни, пусть будет, как ты хочешь. А теперь пойдём, я покажу свои владения.
Иблис и Песчинка пошли к выходу из Грота Раздумий. Неожиданно Иблис почувствовал чьё-то присутствие. «Опять Дух колодца, — подумал он. — И не одна. Верхний круг ада из-за этой девчонки превратился в караван-сарай. Тащит всех подряд».
Однако, взглянув на спутницу, передумал выяснять и наказывать джинна сразу, вспомнив, как страшен в гневе. Ведь хорошо выглядеть перед той, что нравится, стремятся не только безусые мальчишки.
Как только стихли шаги, Джумана перенесла друзей и возлюбленного к Глубокому колодцу. Все расселись в тени старого дерева и молчали. Так потрясло увиденное. Джумана мучительно раздумывала, что лучше попросить у Иблиса: бессмертие для Степана или свободу для себя. Степан, любуясь своей «жемчужиной» думал, как тяжело будет расстаться с ней на время путешествия в Поднебесную. Азиз впервые заметил, что Нур почти взрослая. «Ещё немного и она станет настоящей красавицей. А согласится ли Нур быть царицей Пустыни?» — пришла неожиданная мысль. А Нур мечтала о любви, такой, ради которой можно отказаться даже от вечной жизни.

Глава восьмая. Собираясь в путь

Тимур и Рашид наслаждались вкусом чуреков, пышных, золотистых, тающих во рту. Только один человек мог приготовить такие. Аласкар улыбался гостям и ловко снимал очередную лепёшку с небольшой печки—тамдыра. Науваль учила сына стрельбе из маленького лука — точной копии настоящего — привезённого купцом. Сама же часто проводила рукой по поясу, к которому был приторочен кинжал, изготовленный самим усто Зафаром, тоже подарок. Аласкару был преподнесён турецкий ятаган. Купец Рашид на дары для друзей не скупился, да ещё умел угадать, что доставит радость больше всего.
— Хвала тебе, друг! — вскинул руки кверху купец. — Искусный воин и ещё более искусный чуречник! Не раз в дороге вспоминались лепёшки, испечённые тобой.
— Истинно так, — подтвердил и Тимур.
Раскрасневшийся от жара печки и похвалы друзей Главный нукер падишаха ответил:
— Нет большей радости для хозяина, чем угодить гостю. А мне дважды радость — лицезреть дорогих друзей и заняться любимым делом, давно не подходил я к печи.
Отдав должное угощению, хозяин и гости расположились на ковре под тенью деревьев. К ним присоединилась и Науваль, уложившая утомившегося сынишку спать. Единственная женщина, кроме жены падишаха, с которой мужчины разговаривали на равных. Слава о ней, лучшем начальнике охраны караванов, звенела по всему Шёлковому пути.
— О, прекраснейшая из храбрых и храбрейшая из прекрасных, — обратился к Науваль Рашид, — не сможешь ли сопровождать мой караван до подножья Тибета? Лишь тебе могу доверить охрану, разбойники уйгурцы стороной обойдут караван, только услышав твоё имя. Оплата вдвое больше обычной.
— Раз груз настолько важен, я согласна. Если позволит муж мой, — добавила она, взглянув на Аласкара, увидев его кивок—согласие, продолжила: — Кто из проводников поведёт тебя дальше?
— Ты проницательна, груз важен, я везу меха самому Императору Поднебесной. Через Перевал Шана караван поведёт Ван Вейдж.
Науваль воскликнула:
— Сам Ван Вейдж, лучший из лучших! Он редко даёт согласие быть проводником, должно быть, ты очень угодил ему, друг наш!
Рашид улыбнулся:
— Ван Вейджу понравился мой подарок. «Книга справедливости» Ибн Сины.
Тут настала очередь удивляться Тимуру.
— Не может быть! — воскликнул он. — Этот труд достойнейшего учёного считается пропавшим.
— Пусть так считают и дальше, — ответил купец. — Книга в достойных руках. Ван Вейдж передал её в монастырь.
— Когда отправляемся в путь? — спросила Науваль.
— Завтра на рассвете, — последовал ответ.
Лучи восходящего солнца ещё не успели позолотить небо, а караван уже тронулся в путь. Во главе на арабских скакунах ехали купец Рашид и Науваль. Её охранники распределились вдоль всего каравана. Дервишам Юми и Юни, упросившим взять их с собой, купец выделил двух верблюдов. Провожающие стояли в сторонке, чтобы не мешать слаженной работе погонщиков. Нур и Азиз, пришедшие проводить Степана, с удивлением разглядывали громоздкий тюк дервишей.
— Это барабан, — пояснил Тимур. — Помните их знаменитый танец на барабане. В Поднебесной этот танец ценят. Юми и Юни ждёт успех.
— Как я сам не догадался, — хлопнул себя по лбу Азиз. Нур захихикала. Девочка прижимала к груди предмет, завёрнутый в тонкий шёлк.
Со стороны Глубокого колодца к ним подъехал всадник и соскочил с коня. Степан уже успел попрощаться с Джуманой, получив заверения в вечной любви и обещание дождаться. В путь он надел одежду кочевников и отличался от жителей пустыни лишь высоким ростом и голубыми глазами.
Нур развернула свёрток, открыв печальный лик Богородицы. Степан перекрестился и поцеловал икону. Азиз протянул подарок, небольшую дудочку.
— Возьми, стоит подуть в неё, и ни одна змея тебя не тронет, — произнёс он.
Степан поклонился в пояс друзьям и Тимуру, вскочил на коня и помчался догонять караван. Нур, в этот момент вновь ставшая девочкой Нюркой, молилась:
— Матушка Богородица, спаси и сохрани раба Божьего Степана со товарищи. Проведи их тропами хожеными, стёжками стёженными…
Тимур тоже провожал друзей молитвой:
— Аллах Милостивый и Милосердный. Хвала тебе. Веди путников путём прямым праведным, а не путём заблудших…
Голоса отца и дочери сливались, возносясь к небу, летели вслед каравану. Над пустыней взошло солнце.

Конец шестой части.