Шутка песчаной бури - одним файлом

ШУТКА ПЕСЧАНОЙ БУРИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Озорники

***

На солнце раскалён песок,
Но мир пустыни не жесток.
Пусти пустыню в своё сердце,
И мудрости найдёшь исток.

***

В путь идут верблюдов караваны
А вокруг песчаные барханы
Впереди поманит не оазис —
Миражей таинственные страны.

Глава первая. Песчинка

Солнце начинало клониться к закату, освещая прекрасный город. Худенькая смуглая девочка лет десяти тянула за руку пожилую женщину в тёмных одеждах. Она торопилась посетить рынок на площади до того, как муэдзин своим криком призовёт народ совершить вечерний намаз.
— Нани, идём же быстрее! Ты знаешь, что мои царственные родители очень рассердятся, если мы опоздаем к ужину. А я ещё не была на рынке, — девочка даже приплясывала от нетерпения на месте.
— Песчинка, ты же вчера была на рынке, и позавчера тоже, — попробовала возразить женщина.
— Тогда я только смотрела, а сегодня куплю красивую шаль у торговца! — девочка развязала узелок на своём поясе и, достав оттуда золотую монетку, показала няне.
— Откуда это у тебя? — поразилась нянька. — Уж, сохрани тебя Аллах, не украла ли? Ведь царь не давал денег, я точно знаю.
Девочка залилась смехом:
— Какая ты забавная, Нани! Зачем воровать, если мои родители богаче любого купца и даже падишаха? Около заброшенного колодца я нашла клад. Оттуда и монета. Пойдём же!
Путь лежал мимо дворца падишаха, величественного и вместе с тем изящного. Мимо домов за высоким дувалом, мимо караван-сарая, который для удобства приезжих купцов прилегал к рынку. Около дворца путниц привлекла суета и оживление.
— Что случилось? — Нани ухватила за полу халата мальчишку — слугу, выбежавшего из ворот.
— О, горе нам, жена падишаха родила дочь! — ответил слуга.
— А разве появление в семье девочки — это так плохо? — Песчинка нахмурила брови. Её родители рассказывали, что очень радовались появлению дочки.
— Вы, наверное, чужеземки, прибывшие со вчерашним караваном, — «догадался» мальчишка, с интересом оглядывая Песчинку. — У падишаха уже есть шесть дочерей, все надеялись — на этот раз будет наследник.
— Кемаль, ты ещё здесь, негодный мальчишка, забери тебя шайтан? Не медля беги на рынок, во дворце закончились благовония, — высокий старик грозно взирал на слугу.
— Слушаюсь, Тахир-ака, — и Кемаль, поправив тюбетейку, побежал в сторону рынка.
Песчинка с няней пошли в ту же сторону, но дойти до рынка не успели. В ближнем к караван-сараю доме тоже царило оживление, бегали слуги, толпились зеваки.
— Что случилось? — спросила няня у стоящей рядом служанки.
— Жена караван-баши родила сына, — ответила та.
— Так почему же все печальны, неужели бедную женщину забрал Аллах? — не удержалась нянька.
— Шайтан пусть укоротит тебе язык за такие речи, все живы. Просто у баши уже есть шесть сыновей. Они с женой так мечтали о девочке, что всё время родов родня и слуги молились, чтобы Аллах исполнил это желание, — служанка вздохнула.
За разговорами нянька не заметила, как её подопечная шмыгнула за угол дувала. Она кинулась искать озорницу, подозревая, что та что-то задумала. Когда же отыскала, то поняла, что опоздала. Девочка словно осыпалась кучей песка и превратилась в несколько песчаных вихрей. Половина из них направилась к дворцу падишаха, а вторая половина в дом караван-баши. В мгновенье ока вихри подняли в воздух младенцев и переместили их, поменяв местами. Люди не успели и глазом моргнуть. Вихри же собрались за дувалом, превратившись в девочку. Старая нянька только головой покачала. Она очень не одобряла поступок своей воспитанницы. А вот люди пришли в восторг, они приняли всё за чудо, ведь никто не успел увидеть, как младенцы были поменяны. И от дворца и от дома караван-баши неслись крики о великой воле Аллаха и безграничной доброте его. Песчинка, подёргала няню за рукав:
— Пошли домой, на рынок придём завтра.
Они шли к выходу из города, и нянька всю дорогу ворчала, что Песчинка поступила безответственно. Аллах уже предопределил судьбу и ребёнка падишаха и ребёнка караванщика. Вряд ли он будет переписывать Книгу Судеб из-за маленькой озорной девчонки. Пусть даже она и принцесса Песчаная Буря. Полное имя девочки действительно было: Песчаная Буря — единственная дочь царицы Пустыни Кары и царя Гармсиля, южного жаркого ветра.
Выйдя за ворота и, убедившись, что никто их не видит, девочка и её няня превратились в песчаные вихри и унеслись прочь.

Глава вторая. Кемаль

Песчинка и няня ошиблись, думая, что никто не видел их превращений. Мальчишка слуга, возвращавшийся с рынка, решил сократить путь и перелезть через ограду. Сидя на ограде, он и увидел, как песчаные вихри превращаются в девчонку. Ту самую чужестранку, задающую вопросы. Услышав вопли из дворца о чуде, Кемаль сообразил, что произошло. Он тоже слышал сетования у дома караван-баши. Однако делиться своим открытием Кемаль ни с кем не стал: мало ли, вдруг девчонка див или джинн. А может и впрямь посланец Аллаха? Нет, скорее всё-таки шайтана. Кемаль соскочил с ограды и побежал к дувалу, на всякий случай посмотреть, что будет девчонка делать дальше. За углом никого не было, но на земле мальчишка нашёл золотую монету.
 «Девчонка потеряла. Надо вернуть. Пусть она даже и злой дух, но одёжда у них с нянькой не богатая», — Кемаль уже знал, как тяжело достаются монеты таким, как он беднякам. Мама учила его никогда не брать чужого. Говорила: будь бедным, но не будь бесчестным. Правда дядя, забравший Кемаля после маминой смерти, наоборот говорил: взять то, что плохо лежит, сам Аллах велел. Но для мальчика слова дяди ничего не значили. Если бы тот не пожадничал на деньги для лекаря, мама была бы жива. Кемаль спросил о девочке с няней у зевак, ему показали на городские ворота. Мальчик кинулся бегом, но увидел лишь песчаные вихри, уносящиеся вдаль. Кемаль уже подходил к дворцу, когда раздался призывный звук карнаев. Этим звуком созывали народ, дабы сообщить чудесную весть о рождении наследника у падишаха. Кемаль тоже хотел бы научиться играть на карнае, уж очень ему нравился этот музыкальный инструмент: длинная труба, в полтора его роста, на конце расширяющаяся, сверкающая на солнце медью и издающая громкий протяжный звук. Мальчишка размечтался. Из состояния задумчивости его вывело встряхивание за плечо. Рядом стоял привратник Аббас.
— Кемаль, срочно беги в башню. Тахир-ака очень зол, он уже дважды спускался, искал тебя, ему срочно нужны благовония, — сказал он.
— Уже бегу, спасибо, — улыбнулся мальчишка. Он уже знал, что вечно хмурый и суровый привратник на самом деле очень добрый человек. Аббас же усмехнулся в усы и пробормотал:
— Не зря говорят: ребёнка пошли, а сам следом беги.
Совсем не так встретил Кемаля Тахир-ака — звездочёт и предсказатель. Только то, что звездочёт спешил, спасло мальчишку от наказания за долгое отсутствие.
— Прибери в башне, — приказал Тахир-ака и отправился в покои падишаха, прихватив благовония, чтобы воскурить фимиам в честь наследника.
Кемаль принялся подметать, злить хозяина сейчас не стоило. Дядя отдал мальчишку в услужение звездочёту недавно и был очень этим доволен: мало того избавился от обузы, так ещё и денег получил. Прибираясь около сундука, Кемаль каждый раз мечтал заглянуть туда. Нет, вовсе не для того, чтобы что-то взять. Ему очень хотелось посмотреть в волшебную трубу, через которую старый звездочёт изучал небо. Однако Тахир-ака ещё ни разу не забыл запереть сундук, когда уходил. Видимо заприметил блестящие от любопытства глаза маленького слуги.
Кемаль тщательно вымел башню: комнатку звездочёта, его спальню, комнатку учеников Тахир-аки, в которой жили и слуги, лестницу. Мальчишка только присел отдохнуть, как раздался крик муэдзина. Пришло время вечерней молитвы. Кемаль опустился на колени, он молился старательно и серьёзно, но в конце молитвы не удержался и попросил у Аллаха: пусть Тахир-ака забудет закрыть сундук на замок. Так велико было желание посмотреть в небо через волшебную трубку. После молитвы, мальчишка проверил, хорошо ли спрятана монетка. Он решил отдать денежку, как только увидит эту странную девчонку. А для этого надо, чтобы ученики предсказателя монетку не украли. Водился за учениками такой грех. Кемаля, правда, они не трогали, да у него и красть-то было нечего. А вот друг у дружки частенько карманы обшаривали. Мальчишка понимал, это от того, что жили ученики впроголодь
— Тахир-ака щедростью не отличался — но считал, воровать всё равно нельзя. Время от времени Кемаля хозяин отпускал. Уж конечно не из-за доброты душевной, просто ему надоедал шустрый, путающийся под ногами ребёнок. В такие дни мальчишка навещал дядю, но чаще отправлялся на рынок, где помогал чуречнику Анасу, зазывая покупателей. Чуречник был добрым и весёлым, как оплату давал мальчишке лепёшек. Тот сам ел вдоволь, да ещё угощал вечно голодных учеников.
Кемаль очень удивился, когда хозяин, возвратившийся из дворца в прекрасном расположении духа, отпустил его на весь завтрашний день. Хорошим настроение звездочёта было потому, что он-то предсказал рождение мальчика, и только чудо помогло спастись от немилости падишаха.

Глава третья. Встреча

На следующий день Кемалю повезло: он сразу увидел девочку. На этот раз няня крепко держала за руку свою подопечную.
— Салам алейкум, мир вам, — поздоровался Кемаль подходя.
— Ва алейкум ассалам, и вам мир, — откликнулась нянька, а девчонка кивнула головой в знак приветствия.
— Уважаемая, — обратился к женщине Кемаль, — позволь поговорить с твоей воспитанницей.
Няньке понравился вежливый мальчик.
— Что же, говори, — позволила она.
— Моё имя Кемаль, а как обращаться к тебе, чужеземка? — спросил мальчик.
— Моё имя Песчинка, что ты хотел мне сказать, Кемаль? — девочка с интересом разглядывала собеседника.
— Песчинка, вчера ты кое-что потеряла, возьми! — мальчишка протянул золотую монету. Девочка взяла. Затем повернулась к няньке и торжествующе сказала:
— Вот видишь, Нани, а ты говорила, что среди людей не сохранились честность и справедливость!
Песчинка вновь повернулась к новому знакомому:
— Рахмат, спасибо, Кемаль! Благодаря тебе я сегодня куплю новую шаль.
 Мальчишка же услышав обращение Песчинки к няньке, не выдержал и спросил, предварительно убедившись, что никто не слушает их разговор:
— Значит вы правда дивы или джинны?
— Так ты видел наши превращения? — воскликнула Песчинка, а нянька укоризненно покачала головой, ворча, что всегда знала — прогулки по городу людей ничем хорошим не кончатся.
— Видел, но жизнью клянусь, что никому не скажу! — поклялся Кемаль.
— Я тебе верю. Но мы не джинны. Я дочь царицы Пустыни, а Нани первый визирь нашего царства, — Песчинка улыбнулась, увидев, как вытянулось лицо у Кемаля.
— У вас визирь — женщина? А управляет страной царица? — спросил он.
— Да, так повелось, что Пустыней управляют женщины. Мой отец, хоть и царь, но властью не интересуется. Его имя Гармсиль, и он часто улетает и возвращается. А Нани первый визирь, потому что ей поручена почётная миссия воспитания наследницы — меня.
— Твой отец ветер, вот поэтому ты такая стремительная! — догадался Кемаль.
— Ты знаешь и о младенцах?
— Да, но я же поклялся молчать! А где ты живёшь? А почему вы не носите богатые одежды? А в своём доме вы в виде людей? — Кемаль сгорал от любопытства. Они все трое двинулись, разговаривая, в сторону рынка. Нани шла впереди, зорко наблюдая за окружающими. Но никто не проявлял интереса к болтовне двух ребятишек. Песчинка рассказывала о своей жизни:
— Мы, люди песка, живём в замке посреди большого оазиса, с родниками, с бьющими вверх горячими источниками, с финиковыми пальмами и высокими кипарисами. Дома наряжаемся в одежды из прекрасного шёлка, блестящей парчи, расшитые золотом и отделанные драгоценными камнями. Но, когда появляемся среди людей, одеваемся бедно, чтобы не привлечь внимания. Человеческий облик — обычный для жителей нашей страны. Простые смертные не частые гости у нас, видеть замок может не много людей, а подойти близко — ещё меньше. Поэтому наш замок и оазис называют Миражом.
— Как бы мне хотелось побывать в твоей стране! — воскликнул Кемаль. — Даже больше, чем посмотреть в волшебную трубку звездочёта.
— Я спрошу у мамы, думаю, она разрешит пригласить тебя в гости, — сказала Песчинка и спросила: — А что за волшебная трубка?
Кемаль ответил:
— Когда смотришь в эту трубку, то даже в солнечный день можно увидеть звёзды!
— Не слышала о таком, это как со дна Глубокого колодца, только в колодец надо опускаться, а волшебную трубку достаточно поднести к глазам! Вот бы мне такую увидеть! — мечтательно произнесла девочка. Тут в разговор вмешалась нянька:
— Песчинка, а ведь тебе строго — настрого запретили спускаться в Глубокий колодец.
— А я не спускалась, — Песчинка уставилась на няньку честными глазами.
— Откуда тогда знаешь про звёзды? — Нани нахмурилась.
— Я больше не буду, жизнью клянусь, — вспомнила Песчинка клятву Кемаля. Нянька вздохнула и сказала:
— Времени осталось мало, подойдём только к торговцу тканями.
— Пойдём с нами, я хочу сделать тебе подарок, — девочка взяла Кемаля за руку, но мальчишка и так не сопротивлялся. Ему не столько был нужен подарок, сколько хотелось побыть рядом с этой удивительной принцессой.

Глава четвёртая. Ученик звездочёта

Купец, торгующий тканями, обрадовался покупателям, торговля в этот день шла не так бойко, как обычно. Он выложил перед Песчинкой ворох шалей одна лучше другой. Девочка выбрала три — себе, няньке и маме, а потом обратилась к торговцу:
— Почтенный, не найдётся у тебя тюбетейки на моего друга.
— Была бы голова, а тюбетейка найдётся, — весело ответил тот, протягивая Кемалю нарядную, всю расшитую тюбетейку.
Мальчик засунул старую шапку за пояс, и водрузил на голову новую. Он выглядел таким довольным, что купец спросил:
— Ну, как — рад обновке?
— Бедняку и заплатка — обновка, а это целая тюбетейка, — тоже пошутил Кемаль и принялся благодарить Песчинку, которая к тому времени уже успела расплатиться и забрать покупки.
Когда они шли к городским воротам, внимание Кемаля привлекла потасовка около караван-сарая. Он узнал одного из новеньких учеников Тахир-аки Ильгиза. Долговязый несуразный подросток всегда умудрялся находить неприятности. Вот и сейчас на него нападали трое учеников медресе, по виду ровесников.
— Ильгиз, пойдём с нами, Тахир-ака ждёт тебя, — крикнул Кемаль. Школяры увидели взрослую женщину с двумя детьми и отправились прочь, а то вдруг на них пожалуются мулле. Ильгиз быстро подошёл, поправляя одежду, и поприветствовал всех, после чего спросил Кемаля:
— А где ты видел Тахир-аку, он же нас отпустил?
 — Успокойся, не нужен ты учителю, это я тебя от драки избавил, — пояснил Кемаль.
— Зачем? Я бы показал тем глупцам, что значит настоящий батыр! — Ильгиз потряс кулаком. Песчинка посмотрела на «настоящего батыра» и, не удержавшись, фыркнула.
— Не веришь? — обидчиво спросил у неё Ильгиз, затем вздохнул и добавил. — Правильно не веришь. Хорошо, что Кемаль меня позвал, а то бы точно побили.
— А почему они к тебе привязались? — поинтересовалась Нани.
Тут Ильгиз как-то замялся, но решил говорить правду:
— Я сказал, что из них выйдет мулла, как лошадь из осла. И что когда они молятся, Аллах затыкает уши, дабы не слышать их противные голоса.
Нани укоризненно покачала головой и продолжила свой путь. Дети шли следом. Ильгиз заметил обновку Кемаля:
— О, у тебя новая тюбетейка! А не одолжишь мне старую, а то я свою потерял.
— Держи, — Кемаль протянул Ильгизу старую тюбетейку.
Они поравнялись с дворцом, Ильгиз, попрощавшись, направился к воротам, а Кемаль отправился провожать Нани и Песчинку. За городскими воротами дети стали договариваться, когда снова встретятся.
— На седьмой день жизни сыну падишаха будут давать имя. Ожидается большой праздник, на рынке пройдёт представление: канатоходцы, жонглёры, глотатели шпаг, факиры, карлики. Будут раздавать сладости, и пускать в небо волшебные огни, говорят, их привозят с караванами из Китая. Да, дочке караван-баши тоже дадут имя, но туда придёт мулла, а во дворец сам имам! Приходи, — Кемаль просительно смотрел на подружку.
— Конечно, приду, — Песчинке очень хотелось увидеть всё, о чём рассказал её новый друг.
Около ворот дворца Кемаль увидел Ильгиза, что-то рассказывающего привратнику. Аббас выглядел ещё более хмурым, чем обычно. Видно, его доброта тоже была не беспредельна.
— Кемаль, а я пока тебя ждал, рассказывал Аббасу-аке о том, что говорят звёзды о его судьбе, — обратился ученик к мальчику, затем вновь обернулся к привратнику. — Дядюшка Аббас, я продолжу в следующий раз, а сейчас нам пора идти.
Привратник вздохнул с облегчением, но Ильгиз такие мелочи не замечал. Они отправились в башню и поднялись по лестнице в комнату учеников. Никого ещё не было. Ильгиз обрадовался возможности поговорить без лишних ушей и спросил:
— Кемаль, а кто эти добрая женщина и девочка?
— Тётушка Нани и Ясмин, — сказал Кемаль первое пришедшее на ум имя, не станет же он называть девочку Песчинкой, Ильгиз тогда не отвяжется, будет спрашивать, откуда такое странное имя. — А как ты попал в ученики к звездочёту?
Кемаль знал, что спросить, чтобы отвлечь парня. Ильгиз начал увлечённо рассказывать. По его словам выходило — он сын шейха одного из племён пустыни. Коварный визирь похитил его, но убить не решился, а добрался до ближнего оазиса и подождал, когда там расположится на отдых один из караванов, идущих по Великому Шёлковому пути. Визирь подкинул младенца. Его взял главный купец, но когда караван вернулся, побывав в Китае, «Китай не помню, был слишком мал», — пояснял в этом месте повествования Ильгиз, жена купца отказалась от вечно кричащего младенца. Город, где жил купец, был мал, и жители решили нянчить ребёнка по очереди. Имя ему дали Ильгиз, что значит: путешественник. Когда Ильгиз подрос, его отправили с одним из караванов на учёбу. Купец решил, что мальчишке лучше стать звездочётом—предсказателем.
— А ещё он сказал, что из меня никогда не получится воина, да и вообще я не смогу заняться мастерством, где надо работать руками. Меня ведь пробовали отдать в подмастерья к гончару, но все горшки почему-то разбивались, — Ильгиз со вздохом добавил: — Но лучше бы я остался у гончара!
Кемаль сочувственно кивнул, никого так часто не ругал Тахир-ака, как Ильгиза. А уж к волшебной трубке даже близко подходить не разрешал. Правда, если честно, это случилось после того, как Ильгиз разбил две колбы из дорогого стекла. Ученик тогда даже получил несколько ударов палками. Кази, судья, к которому обратился звездочёт, решил, что раз нет денег, пусть мальчишка расплачивается своей шкурой.

Глава пятая. На празднике

Во дворце и в доме караван-баши шли приготовления к великому событию — младенцы получат имена. От того, каким именем нарекут, зависит вся их будущая жизнь. Кемаль с самого утра крутился около городских ворот. Один из стражников хотел прогнать мальчишку, но второй остановил, со словами: «Не трогай, наверное, он гостей ждёт». Надо сказать, что в город шло много людей, вокруг все прослышали о великом празднике в честь сына падишаха. Кемаль чуть было не пропустил Песчинку. На этот раз она была одна, без няньки.
— А где Нани? — спросил мальчишка.
— Нани на совете, что созвала мама. Все визири должны быть там. Не буду же я ждать, пока закончится совет — здесь к тому времени самое интересное закончится! — ответила девочка.
— Тебя не накажут? — забеспокоился Кемаль.
— Немного поругают, — засмеялась Песчинка.
— А Нани что будет, ведь она не уследила за тобой?
— Ой! А я об этом не подумала. Постараюсь вернуться до окончания совета! — и задумавшаяся было Песчинка, вновь улыбнулась. Дети побежали к дворцу. Толпа ликовала, имя наследника уже объявили.
— Как нарекли принца? — спросил Кемаль у привратника, как только они с Песчинкой пробрались к воротам.
— Его нарекли Зайдулла, что значит: «подарок Аллаха», — пояснил Аббас и добавил: — Беги скорее на рынок, там вот-вот начнётся представление.
Кемаль с Песчинкой поспешили в сторону рынка, но перед домом караван-баши немного задержались. Они узнали, что девочка получила имя Науваль, что означает: «подарок».
На рыночной площади уже шло представление. Канатоходец — высокий стройный парень, босой и одетый в одни шаровары — шёл по канату, держа в руках длинный шест. На середине пути он подпрыгнул несколько раз — толпа замерла, затаив дыхание. За последним прыжком последовал кувырок с опусканием на канат. Люди закричали, захлопали. Парень добежал до одного из столбов, между которыми была натянута верёвка, и спустился вниз. На канат ступила девушка. Музыкант, сидевший на коврике около столба, заиграл на зурне, праздничной флейте, красивую мелодию. Девушка, танцуя, двинулась вперёд. Гибкий стан изгибался в такт музыке, звенели колокольчики, пришитые на костюме, сверкали браслеты, на тонких руках. Зрелище завораживало. Кемаль и Песчинка, открыв рты, следили за чудесным танцем. После танцовщицы вновь на канат ступил первый канатоходец, но дети пошли дальше, им хотелось посмотреть как можно больше всего. Полюбовавшись на выпускающих изо рта пламя и глотающих шпаги и сабли, Кемаль с Псечинкой отправились к факиру. Они уже подходили, когда окружающая укротителя змей толпа отпрянула с криками.
 — Что случилось? — спросил Кемаль ближнего к нему мужчину.
 — Какой-то мальчишка задел и опрокинул корзину с коброй, — ответил тот.
 Вновь кто-то тревожно вскрикнул. Дети подошли поближе и тоже чуть не вскрикнули. Неподалёку от опрокинутой корзины стоял Ильгиз, перед ним во всей своей красоте поднялась королевская кобра. Казалось, ещё немного и змея совершит бросок. Рядом с Кемалем раздался тонкий свист. Он повернулся, свистела Песчинка. Кобра, повинуясь приказу, поползла к корзине и забралась в неё. Тут уж факир не растерялся и быстро поставил корзину, как положено. В толпе зашумели, послышалось слово «колдовство». Кемаль, увидев косые взгляды, устремлённые на Песчинку и Ильгиза, ставшего причиной суматохи, схватил друзей за руки и скомандовал:
 — Бежим!
 Они убежали на другой конец рынка, хорошо, что никто не стал их преследовать.
 — Как ты умудрился свалить корзину? — отдышавшись, спросил Кемаль у Ильгиза.
 — Как-то само получилось, — оправдывался ученик звездочёта. Он уже оправился от потрясения и мечтательно проговорил. — Вот бы поесть чего-нибудь.
 — Пойдёмте к чуречнику Анасу, может, у него найдётся для нас работа, а заплатит он лепёшками, — предложил Кемаль. Песчинка и Ильгиз согласились. Чуречник обрадовался, увидев Кемаля и узнав, что тот с друзьями хочет поработать. И вскоре ребятишки уже громко зазывали желающих купить вкусные лепёшки. Гора чуреков разошлась быстро. Довольный Анас выдал причитающуюся награду, да ещё и по куску сочной ароматной дыни.
 — Ой, совсем забыл, — встрепенулся Ильгиз, после того, как расправился с едой, — мне же надо идти в башню, чтобы почистить закопчённый казан. Это Тахир-ака придумал такое наказание.
 — За что на этот раз? — спросил Кемаль.
 — Тушкан свалил на меня свою вину! А как мне было объяснить учителю, что не всякий горбатый — верблюд, а не всякий виноватый — я. Я-то не Тушкан, наушничать и ябедничать не привык, — Ильгиз тяжело вздохнул.
 — Но если ты не виноват, зачем будешь чистить казан? — удивилась Песчинка.
 — Эх, Ясмин! Если не почищу, опять отведаю палки, учитель суров, — объяснил Ильгиз. Песчинка удивилась тому, как странно назвал её ученик звездочёта, но промолчала.
 — Хочешь, мы тебе поможем, — спросил Кемаль, — заодно покажем Ясмин башню. Там как раз никого нет: ученики и слуги на площади, а Тахир-ака до вечера будет во дворце.
Песчинка недоумевала: теперь и Кемаль назвал её Ясмин, но увидев знаки и гримасы, посылаемые мальчишкой, решила, что это игра и кивнула, мол, поняла. Потом сказала:
— Я бы с удовольствием посмотрела башню, а привратник пустит?
Кемаль рассмеялся:
— А мы вперёд отправим Ильгиза, пока он расскажет дядюшке Аббасу, про предсказания и пророчества, мы проберёмся.
Как задумали, так и сделали. Привратник, доведённый рассуждениями Ильгиза до белого каления, не заметил мальчика с девочкой, прошмыгнувших мимо.

Глава шестая. Звёзды на небе

Ильгиз догнал друзей уже на лестнице башни.
 — Ух, еле ушёл, дядюшка Аббас так любит слушать учёные речи, надо будет чаще с ним разговаривать, почему бы не доставить радость хорошему человеку? — сказал ученик звездочёта.
Кемаль с Песчинкой, переглянулись и улыбнулись, вспомнив унылое лицо привратника во время «доставляющей радость беседы». Сначала зашли в комнату учеников. Песчинка огляделась и, увидев кучу тюфяков в углу, сложенных один на другой, удивилась:
— Вас так много здесь живёт? Наверное, тесно?
— Нет, Ясмин, — ответил Ильгиз, — вот, когда я жил у гончара — там было тесно: гончар с женой и кучей ребятишек и мы, ученики. Перед этим у оружейника жил, так там тоже семья была большая. А здесь ещё хорошо.
— Мне тоже здесь лучше, чем у дяди, — признался Кемаль, — Тахир-ака строгий, но хоть едой не попрекает. А дядя каждый день выговаривал, что я их объедаю, да проклятья на голову моих родителей посылал, что умерли, а меня ему оставили.
— Так вы оба сироты? — спросила Песчинка.
Кемаль молча кивнул и приготовился выслушивать историю Ильгиза про шейха, но ученик звездочёта удивил его.
— Я подкидыш, Ясмин, и не знаю, кто мои родители. Память от них, лишь этот медальон, — Ильгиз снял с шеи медальон и протянул Песчинке, добавив: — Хорошо, что он не золотой, а то давно бы украл кто-нибудь.
Девочка бережно взяла в руки дорогую для Ильгиза вещицу и стала разглядывать непонятный знак, вырезанный на медальоне искусным резчиком. Потом вернула талисман и задумчиво произнесла:
— Мне кажется, где-то я видела похожий рисунок.
— Где? — спросили мальчишки в один голос.
— Не помню, — Песчинка старательно вспоминала, но ничего не получилось, она даже расстроилась.
— Не переживай, пойдём, посмотрим комнату, где мы учимся, — успокоил девочку Ильгиз.
Они начали подниматься по лестнице в комнату, находящуюся в самом верху башни. Не удержались и заглянули в спальню Тахир-аки. Песчинка, нахмурив брови, разглядывала богато обставленную комнату: тахту, покрытую парчовым покрывалом, кучу подушек, серебряный поднос с серебряным же кувшином на низеньком столике, персидские ковры, устилающие пол и украшающие стены.
— Мне не нравится учитель, живущий в роскоши, когда ученики теснятся в каморках, — заявила девочка, выходя из комнаты.
— Что поделать, Ясмин, — вздохнул Ильгиз.
— Ильгиз, на самом деле, меня зовут не Ясмин, а Песчинка, — обратилась девочка к ученику звездочёта. Кемаль прошёл немного вперёд, а Песчинка принялась объяснять Ильгизу, кто она такая.
 Войдя в учебную комнату, Кемаль воскликнул:
— Аллах услышал мои молитвы!
Он показал друзьям на одно из окон. Возле окна на треноге располагалась волшебная трубка. Видимо Тахир-ака очень торопился и забыл её запереть в сундук. Дети подошли к треноге.
— Это та самая трубка? — спросила девочка.
— Да, хочешь, посмотри в неё первой, — великодушно предложил Кемаль. Песчинка посмотрела в трубку и издала восторженный вопль. Девочка помнила о друзьях и не стала долго любоваться на усыпанное огромными звёздами небо. Кемаль, припавший после Песчинки к трубке, тоже не удержался от восклицания. Мальчишка убедился, что не зря так мечтал посмотреть через трубку на небо. Звёзды загадочно подмигивали и мерцали на чёрном бархатном небосводе. Кемаль неохотно уступил место Ильгизу. Тот наморщил лоб и сообщил:
— Эту трубку называют телескоп.
Ученик звездочёта, первый раз посмотревший в телескоп, потрясённо сказал:
— Как красиво.
— А я всё расскажу Тахир-аке, — раздался от двери чей-то ехидный голос.
Ильгиз отпрянул от трубки, зацепив рукавом треногу. Неустойчивое сооружение рухнуло на пол, телескоп рассыпался на несколько частей, из трубок выкатились круглые стёклышки. В испуге застыли все, в том числе и ученик, прозванный Тушканом — доносчик и ябеда. Это он случайно застал троих друзей за телескопом. Ильгиз и Кемаль кинулись собирать части волшебной трубки, пытаясь их составить. Песчинка подняла стёклышки, опасаясь, как бы Ильгиз их не раздавил. Тушкан, сообразив, что надо успеть донести первым, побежал вниз по лестнице. Дети переглянулись, даже если и удастся собрать телескоп — им не поздоровится. Они положили остатки злосчастной трубки в сундук и, не сговариваясь, тоже кинулись к выходу. Уже не скрываясь, они пробежали мимо удивлённого привратника и стрелой понеслись к городским воротам.

Глава седьмая. Замок Мираж

Миновав городские ворота, Кемаль, Ильгиз и Песчинка не остановились. Они продолжали бежать до тех пор, пока хватило сил. Девочка, бежавшая впереди, привела спутников к одиноко стоящему дереву и заброшенному колодцу около него. Отдышавшись, беглецы расселись под деревом, чтобы решить, как быть дальше.
— Возвращаться нельзя, — Ильгиз хорошо помнил удары палок по спине и не хотел вновь испытать подобное.
— Нельзя, — согласился Кемаль, — с меня не только Тахир-ака, но и собственный дядя семь шкур сдерут.
— А зачем вам возвращаться? — спросила Песчинка. Девочка придумала, что делать и поделилась своими мыслями: — Мы все вместе отправимся в мой замок. Погостите в царстве Пустыни. А если понравится, останетесь навсегда.
— А что скажут твои родители? — спросил Кемаль.
— Скажут, что рады оказать гостеприимство друзьям своей дочери, — высокий красивый мужчина с улыбкой наблюдал за вскочившими ребятишками.
— Папа! — воскликнула Песчинка. — Как ты здесь оказался?
— А разве не я должен спросить, почему моя дочь вместо занятий музыкой бегает наперегонки с мальчишками? — царь Гармсиль в притворном гневе нахмурил брови. — Мама и Нани места не находят от беспокойства за одну озорную принцессу. Вот я и вызвался поискать тебя, как самый быстрый. А теперь, знакомь с друзьями, да отправимся домой.
Песчинка, очень довольная, что папа сильно не сердится, представила мальчиков. Гармсиль свистнул, и перед изумлёнными мальчишками встали два великолепных арабских жеребца чёрный и гнедой. Кемаль словно взлетел на приглянувшегося гнедого. Конь затанцевал под ним, но не сбросил, признавая всадника. Ильгиз, несмотря на свои частые путешествия с караванами, животных побаивался. Он с опаской глядел на чёрного коня, боясь подойти. Выручила Песчинка — девочка что-то прошептала жеребцу на ухо, и тот встал, как вкопанный. Ильгиз сел в седло.
Спустя некоторое время бредущий по пустыне старый дервиш увидел два несущихся песчаных вихря и скачущих следом всадников. Старик вздрогнул, заметив, что кони неслись, словно по воздуху почти не касаясь песка. Он сплюнул, помянул шайтана и побрёл дальше, по пути, ведомому лишь Аллаху.
Замок Мираж очаровал своих нежданных гостей с первого взгляда и навсегда. Кемалю и Ильгизу казалось, что они оказались в волшебной сказке. Тонущий в зелени оазис, переливы ручьёв и пение райских птиц, уносящиеся в небо башни, минарет, сам замок со сверкающими куполами и шпилями с полумесяцем.
Царица Кара ослепительная в своём великолепии, оказалась милой и нежной женщиной. Придворные с почётом отнеслись к друзьям любимой всеми принцессы. И только Нани своим ворчанием не давала зазнаться ни мальчишкам, ни Песчинке. Нани, как первый визирь, сочла своим долгом не только воспитание наследницы, но и воспитание двух новых жителей Пустыни. Новые жители и не сопротивлялись. Им было всё интересно. Ильгиз был рад возможности учиться у настоящих учёных. Кемаль же крутился на оружейном дворе до тех пор, пока начальник стражи замка не согласился обучать мальчишку военному делу.
Часто, закончив занятия, друзья гуляли между финиковых пальм, делились впечатлениями за день.
Как-то Песчинка жаловалась на придворного музыканта, который не хочет согласиться с тем, что у ученицы нет слуха, и поэтому не стоит заставлять её, Песчинку играть на этом руде!
— А что такое руд? — спросил Кемаль.
— Помнишь, музыкант играл на нём на прошлом празднике?
— Это тот, со струнами?
— Да, как раз струны и натирают пальцы, — пожаловалась Песчинка.
— Но зато он красиво звучит, — произнёс Ильгиз мечтательно.
— Ты не слышал моё исполнение, — засмеялась девочка.
Кемаль похвастался, что сегодня из лука попал в центр мишени.
— А ещё мне разрешили носить кинжал! — добавил он.
— Покажи? — заинтересовалась Песчинка. Кемаль подал девочке кинжал в ножнах, инкрустированных драгоценными камнями.
— Это работа оружейников Персии, твой папа подарил.
— Замечательный кинжал, — похвалила принцесса. Она взглянула на Ильгиза, и, толкнув в бок Кемаля, указала на бывшего ученика звездочёта. Тот глупо улыбался, от улыбки на его щеках появились ямочки.
— Кто на этот раз занимает мысли нашего друга? — насмешливо спросил Кемаль. — Не так давно он был влюблён в Фатиму.
— Что ты, Фатима забыта, сейчас он грезит о Джамиле, — фыркнула Песчинка.
Ильгиз нисколько не обиделся на друзей и заявил:
— Вы ещё маленькие и не сможете понять. Когда придёт ваша пора влюбиться, я припомню этот разговор и насмешки. И не думайте, что забуду, воспоминания хранятся во мне, как в глубоком колодце.
Песчинка, собиравшаяся что-то сказать, замерла с открытым ртом, затем воскликнула:
— Ильгиз, я вспомнила, где видела знак такой же, как на твоём медальоне.

Глава восьмая. Тайна Глубокого колодца

Старый дервиш вышел из дома приютившего его караван-баши. Раз в три года приходил дервиш в этот город, но настоящей целью был заброшенный колодец у дерева, раньше называемый Глубоким. Старик в течение сорока дней ходил к колодцу и молился около него. По истечении этого срока дервиш вновь пускался в путь. В городе уже знали старика, но, не расспрашивая, предоставляли приют, ибо принять дервиша — угодное Аллаху дело. Ничто обычно не мешало возносимым к небу молитвам. Но в этот день дервиш с удивлением увидел около колодца подростка и мальчика с девочкой. Подойдя ближе, старик увидел, что дети внимательно рассматривают рисунок, выбитый на одном из камней, с чем-то его сравнивая.
— Один узор! — воскликнула девочка. Она первой увидела дервиша и поздоровалась: — Салам алейкум, дедушка.
— Ва алейкум ассалам, — машинально ответил старик, приглядываясь к медальону в руках подростка. Тут подросток взмахнул рукой, и медальон упал к ногам дервиша. Старик поднял уроненную вещицу и, разглядев, рухнул на колени. Воздел к небу дрожащие руки и прошептал:
— Неужели Аллах услышал мои молитвы, неужели Майса получила прощение?
— Что с тобой, дедушка? — дети подбежали к дервишу и помогли подняться. Он же всматривался в подростка и шептал:
— Да, это он, похож, как похож!
Он протянул медальон подростку, тот улыбнулся. Старик, увидев появившиеся на щеках мальчишки ямочки, вскрикнул и начал оседать, держась за сердце, сознание оставило его.
— Неужели он умрёт, а я так и не узнаю тайну своего рождения! — Ильгиз был в отчаянии. Старик-дервиш, бережно уложенный детьми в тени дерева, не приходил в себя. Песчинка издала протяжный свист.
— Сейчас здесь появится Нани, она подскажет, что делать, — пояснила девочка. И правда, вскоре появился песчаный вихрь. Первый визирь спешила на помощь подопечной. Нани выслушала рассказ детей, осмотрела дервиша и сказала:
— Нужно доставить старика в замок.
По знаку Нани прибыла арба, с запряжённой в неё лошадью. Дервиша уложили в телегу, Кемаль взялся управлять арбой, Ильгиз сел рядом. Они тронулись вслед за вихрями Песчинкой и Нани.
 Лекарь успокоил: старика что-то потрясло, но скоро он придёт в себя. Так и произошло. Дервиш очнулся вечером. Его напоили зелёным чаем со сладостями, после чего лекарь разрешил Ильгизу поговорить с больным.
Старик сказал:
— Ответь на вопрос: ты подкидыш?
— Да, меня подкинули караванщику на одном из оазисов. Медальон был у меня на шее. А ты знаешь, кто мои родители, почтенный? — Ильгизу не терпелось задавать вопросы, но он видел, что дервиш ещё очень слаб.
— Да. Я расскажу тебе всё. Но не перебивай, мне трудно говорить. Начну издалека. Когда-то я был визирем. Мы с женой любили друг друга, но детей у нас долго не было. Когда же, наконец, Аллах услышал наши молитвы и послал нам дочь, не было людей на свете счастливее нас. Мы нарекли девочку Майса, что значит «горделивая». Она и выросла гордой красавицей. Сын шейха Айнур полюбил нашу дочь и женился на ней. Вскоре старый шейх умер и Айнур занял его место. Наша девочка — жена шейха. Но злодейка судьба не перестала наносить удары. У Айнура и Майсы не было детей. Несколько лет они прожили так, после чего Айнур решил взять вторую жену. Он любил только Майсу, но необходим был наследник. Вторая жена шейха, юная Ямха родила мальчика. Это был ты.
Старик закашлялся. Ильгиз протянул ему пиалу с водой. Дождавшись, когда дервиш успокоится, спросил:
— Мои родители живы?
— Живы, и все эти годы не прекращали искать тебя. Но сначала дослушай мой рассказ. Боль и ревность терзали сердце Майсы. Если бы она поделилась с нами, своими родителями, мы нашли бы слова, способные утешить. Но в дочь словно вселился шайтан, она не хотела делить любовь мужа не только с другой женой, но и с ребёнком. Накануне дня, когда ты должен был получить имя, Майса выкрала тебя. Вскочив на коня, она отвезла тебя к ближайшему оазису. Сначала она хотела утопить тебя в колодце, но не смогла, просто оставила под деревом. На следующий день дочь, увидев, как страдают Айнур и Ямха, опомнилась. Она пришла ко мне и во всём призналась. Мы кинулись к оазису, но там никого не было. Я ничего не сказал шейху. Твой отец, скорее всего, нашёл бы тебя, но мою дочь бы казнили. Даже любовь мужа не спасла бы от закона. Прошло несколько дней, Майса зашла к нам, жене я тоже ничего не сказал. Она казалась спокойной, где были мои глаза! Вечером дочь утопилась в Глубоком колодце. Айнур был сам не свой от горя. Моя жена не смогла пережить гибель дочери. После двойных похорон я пошёл к шейху и всё рассказал. Айнур велел выбить на одном из камней колодца знак вашего рода, объявив вознаграждение, нашедшему мальчика, с подобным знаком на медальоне. Все эти годы я ходил по святым местам, вымаливая у Аллаха прощения для дочери за её грехи. Песок постепенно засыпал оазис, Глубокий колодец пересох. На этот раз я зашёл к твоим родителям. Они здоровы. У тебя сестра и брат, а твоя мама ожидает ещё одного ребёнка. Ты можешь отправиться к ним. Если сможешь, прости нас с Майсой. Как зовут тебя, мальчик?
— Ильгиз, дедушка. Я рад, что нашлись родители и не держу зла на тебя и твою дочь.
— Благослови тебя Аллах, сынок.
Спустя несколько дней Ильгиз собирался в дорогу.
— Оказывается, ты действительно сын шейха, — сказал Кемаль, — а я не верил тебе.
— Я сам себе не верил, — признался Ильгиз.
— Если соскучишься, выйди в пустыню и произнеси: « Песчаная Буря, доставь меня в замок Мираж», и, знай, ты в любой момент можешь вернуться сюда, — произнесла Песчинка.
 — Спасибо, друзья. Я никогда вас не забуду! — Ильгиз вскочил на лошадь. Царь Гармсиль, лично вызвавшийся проводить его до нужного города, тоже в этот раз решил поехать на коне. Вскоре всадники скрылись из вида.
— Кемаль, — неожиданно серьёзно сказала Песчинка, — я совершила большую ошибку, поменяв местами детей, и не знаю, как её исправить.
— Сделанного уже не вернёшь, — мальчик взглянул на подружку, — но ты ведь можешь следить, как подрастают малыши и, если что-то случится, прийти на помощь.
— Да, я так и сделаю! — Песчинка, довольная найденным решением, взяла Кемаля за руку, и дети побежали навстречу новым приключениям.

Конец первой части.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. В Замке Мираж

***

Пески заметают след
Любимого моего.
На свете прекрасней нет
Любимого моего.

О ветер, скорей догони
Любимого моего.
В мои объятья верни
Любимого моего.

А я обниму и прощу
Любимого моего.
И больше не отпущу
Любимого моего.

(Песня Джамили)

Глава первая. Караванщики

Рашид, старший сын самого богатого купца Самарканда, стоял с опущенной головой, выслушивая подробные наставления. Только неожиданный недуг отца не позволял перечить. В душе бушевало отчаяние. Рашид мысленно прощался с мечтой стать воином. Сыновья обязаны продолжить дело предков. А предки все были купцами. Если бы отец продержался ещё несколько лет, возможно, согласился бы с выбором первенца. Но глава рода немощен, братья малы, а караван в Персию предстояло вести не медля. Когда Рашид собрался идти, отец остановил взмахом руки и сказал:
— Сын мой, смелый подобно соколу и горячий подобно арабскому скакуну, запомни: и купец может быть воином. Тогда ведомые им караваны не будут бояться нападений разбойников. Может так случиться, что я не дождусь тебя. Нет, не возражай, — добавил он, увидев протестующий жест. — На всё воля Всевышнего. Знай — ты радость и гордость моего сердца, сынок. Мой Наставник, да продлит Аллах его дни, согласился сопровождать тебя в первом самостоятельном походе. Слушай его советы.
Рашид склонил голову, он хорошо знал Наставника, убелённый сединами старец с ясным взором и острым умом давно никуда не выезжал. Его желание помочь юному купцу означало уважение к бывшему ученику.
Путешествие началось с досадной задержки. С караваном должен был отправиться новый посол султана Али Каримбек, он и опаздывал. Лишь к концу второго дня посол, тучный самодовольный юноша, соизволил подъехать. Сам он ехал на ишаке, а его слуги гнали трёх гружёных верблюдов.
— Наверное, сам султан собрался посетить Персию, а это всё необходимое для его покоев? — Наставник, усмехаясь, кивнул на тюки Каримбека.
Тот не заметил насмешки и надменно отметил:
— Я везу всё для моего удобства, что значительно важнее.
— Дозволишь ли тронуться в путь, уважаемый? — спросил Наставник, обменявшись с Рашидом понимающими взглядами.
— Дозволяю, — посол важно кивнул, приняв слова за чистую монету.
— И-а, И-а, — закричал ишак, словно подтверждая согласие хозяина.
Караванщики дружно рассмеялись.
Уже к концу первого перехода купец проклял день, когда согласился взять Каримбека с собой. Посол загонял собственных слуг, делал попытки указывать погонщикам и докучал то Рашиду, то Наставнику капризами и неудержимым хвастовством. К концу второго перехода купец, дабы успокоиться, представлял, как выхватывает саблю и рубит болтливую голову Каримбека. Голова катится, не прекращая говорить. Рашид мечтал и улыбался, а посол, вдохновлённый этим, не прекращал свои речи. Неожиданно купец увидел чудесный оазис, белоснежные стены зданий, золотистые и голубые купола, сверкающие в последних лучах заходящего солнца. Он словно слышал пение птиц и переливы водопада. Но это не был оазис Мечта, на котором предстоял привал.
— Что за замок вон там, справа, почтенный? — не дослушав очередную фразу Каримбека, Рашид подскакал к Наставнику и показал рукой, куда смотреть.
Старец внимательным взглядом окинул Рашида и только потом ответил:
— Там нет никакого замка.
— Значит, это мираж?
— Нет, мираж видят все, давай проверим, — Наставник сделал знак остановиться, и спросил погонщиков, не видят ли те чего-нибудь вокруг.
— Только песок, почтеннейший, — последовал ответ.
— Объявляй привал, солнце напекло за день твою голову. Мы переночуем здесь, а утром дойдём до Мечты, — тихо сказал Наставник Рашиду.
Повинуясь указаниям купца, погонщики освободили верблюдов и мулов от груза и развели костры. Вскоре к запаху остывающего песка присоединился аромат готовящейся пищи. Рашид сидел на коврике, делал небольшие глотки чая из пиалы и намеренно не смотрел направо. Но замок, невидимый для всех, кроме него, там был.

Глава вторая. Клятва
 
Утром следующего дня один из обитателей замка стоял на верхней площадке башни астролога и смотрел на караван, расположившийся на привал невдалеке. Ильгиз не приехал. Кемаль огорчённо вздохнул. Не хотелось верить, что друг забыл их.
— Вот ты где! — раздалось сзади возмущённое восклицание. — А как же Сад Отшельников?
Кемаль обернулся, и улыбка осветила лицо:
— Хорошего тебе утра, свет души моей, Отшельники никуда не денутся.
— Они-то не денутся, — возмущённо топнула ногой Песчинка. — А вот Нани вернётся из гостей, и даже к дувалу—ограде тогда не сможем подойти! Она дорожит покоем избравших покой больше, чем они сами.
Принцесса Песчаная Буря из хорошенькой девочки превратилась в прелестную девушку—подростка. Она ещё не осознавала, как красива, и находила в своей внешности кучу недостатков. Песчинку злило, что она ростом только до плеча неожиданно выросшему другу.
— Пойдём же скорее! — принцесса взяла Кемаля за руку и повела за собой вниз по лестнице.
Они так прошли мимо минарета, миновали сам замок и несколько башен. Взрослые жители оазиса занимались делами, так что, полюбоваться на то, как Кемаля тащили за собой, словно стреноженного верблюда, смогли только дети и подростки Миража. Парни посмеивались, но глядели с завистью, девушки шушукались, а детвора почти не обратила внимания — девочки с мальчиками сами часто ходили за ручку. Кемаль и не думал отнимать руку, ради Песчинки готовый стерпеть любые насмешки.
На самом дальнем конце оазиса в глубине финиковой рощи находился сад для людей песка, обычных людей и джиннов, которым даже уединение замка Мираж казалось недостаточным. Принцессу ожидало разочарование — у недавно разрушенного участка ограды стоял див Шан и занимался тем, что собиралась сделать она сама: подглядывал за Отшельниками. Единственный в замке див почёсывал поочерёдно свои косматые головы, увенчанные рогами. Шан, покрытый густой шерстью, из одежды признавал только шаровары и красивые шёлковые пояса. Песчинка не удержалась от разочарованного вздоха. Див развернулся к детям. Правая голова при виде Кемаля облизнулась. Подросток достал из ножен, висевших на поясе, кинжал, повертел многозначительно в руках и вложил обратно. Голова сделала вид, что даже и не смотрит в его сторону. Средняя голова дремала, Левая отчитывала Песчинку:
— Не зря Нани попросила посторожить пролом, пока гончары обожгут кирпичи для ремонта. А ну, ступайте прочь!
Кемаль только собрался возмутиться таким непочтительным отношением к подружке, как раздалась чудесная игра на руде. Звуки неслись от водопада, расположенного за рощей, недалеко от песчаных загонов. Вскоре к музыке присоединился нежный голос, исполнявший песню о любви.
— Как поёт Джамиля! Не зря прабабушка её была ученицей у самой Ширин. Как поёт! — восхищённо произнёс Кемаль.
Песчинке восхищение друга не понравилось, но обратилась она к диву:
— Почему только Джамиле можно петь рядом с садом Отшельников? Может, я тоже хочу сыграть на руде!
Средняя голова дива открыла глаза.
— Только не ты!!! — произнесли все три головы хором.
Кемаль отвернулся, дабы не обидеть Песчинку улыбкой. О музыкальных способностях, вернее, неспособностях, принцессы знал весь Мираж.
— Ну и стой тут, как саксаул, — Песчинка развернулась и кинулась прочь, Кемаль еле за ней успевал. Сзади неслось хихиканье дива, заглушавшее даже песню.
— А ты тоже хорош! — выговорила принцесса другу, когда они выбрались из рощи. — Так восхищаться! У Джамили отбою нет от женихов, только она ждёт Ильгиза. Она красавица, а на меня никто не смотрит.
— На свете нет никого прекраснее тебя, свет души моей! — воскликнул Кемаль. — Скоро и принцессу пустыни начнут сватать достойнейшие из достойных, — в голосе его прозвучала горечь.
Песчинка это заметила. Подошла к другу и взяла за руки.
— Клянусь, когда вырасту, возьму в мужья только тебя, — торжественно произнесла она. — А теперь ты поклянись.
— Жизнью клянусь, — послушно сказал Кемаль, — когда вырасту, никогда ни на ком не женюсь, кроме тебя. Я … — он слегка замялся.
Неожиданно со стороны песчаных загонов, где находились бури, смерчи и ураганы, раздался шум.
— Кара Гуль беспокоится, — Песчинка выпустила руки Кемаля, вспомнила, как давно не навещала любимицу. — Пойду, посмотрю, что там.
Песчинка побежала к загонам.
— … буду любить только тебя, — прошептал вслед конец клятвы Кемаль.

Глава третья. Кара Гуль

Бури, смерчи и ураганы в замке Мираж содержались в виде крылатых лошадей, потому и находились в загонах. Вместо загородки переплетались песчаные вихри. От светло-песочных до тёмных, почти чёрных. От лёгких летних смерчей — озорных белых жеребят, до зимней бури Кара Гуль. Чёрной, без единого светлого пятнышка, кобылице. Буре, настолько грозной, что царица Кара выпускала её через две зимы на третью. О ней ходили легенды среди людей. Те, кому удалось выжить, рассказывали, что перед тем, как обрушиться со всей мощью, стена песка превращается в дьявольски красивый чёрный цветок. Кара Гуль признавала только царскую семью и Нани, с ними она была ласковой и нежной. Увидев Песчинку, чёрная кобылица издала радостное ржание, крылья затрепетали. Принцесса гладила любимицу, заплетала шёлково-струящуюся гриву. Девочке захотелось обнять Кара Гуль, и она открыла ворота. Сначала кобылица прижалась к маленькой хозяйке, но быстро почувствовала свободу. Песком просыпавшись в кольцо ласковых рук, Кара Гуль собралась в облако и помчалась прочь из замка. Принцесса огорчённо вздохнула, но не сильно расстроилась — питомцы страны Пустыня, нагулявшись вдоволь, всегда возвращались домой. Кемаль, поджидавший Песчинку снаружи, заметил большое пыльное облако. Он вбежал в загон.
— Кара Гуль, — ответила принцесса на немой вопрос.
Кемаль побледнел, он видел направление, в котором неслось облако.
— Песчинка, там караван! Люди не ждут зимней бури летом, они погибнут! Бежим к твоей маме, только она сможет помочь.
— Я сама остановлю Кара Гуль! — Принцесса выскочила из загона, обернулась песчаным вихрем и полетела догонять любимицу.
Кемаль щёлкнул пальцами, перед ним предстал скакун, это было единственное колдовство людей песка, которому ему было дозволено научиться. Подросток на мгновение остановился, решая, что важнее: сообщить царице или догонять подругу. Его сомнения решила девушка с рудом в руках, шедшая от водопада.
— Джамиля, срочно к царице! — крикнул Кемаль, взлетая в седло. — Кара Гуль сбежала, а там караван, — он рукой показал направление и пришпорил коня.
Джамиля опустила руд на траву у загона и побежала изо всех сил в сторону замка. Около финиковой рощи она чуть не столкнулась с дивом, направлявшимся в свою кузню. Не было во всех мирах ювелира искуснее Шана. Девушка не рассыпалась в извинениях, а продолжила путь.
— Жаль, нельзя съесть девчонку в наказание! — воскликнула правая голова дива.
— Ужасное поведение, — подтвердила левая.
— Но куда вкуснее мальчишка, хвостом следующий за принцессой. Так и представляю хруст его рёбрышек на зубах, — мечтательно потянула правая, облизываясь
— У нынешней молодёжи отвратительное воспитание, — не унималась левая.
Средняя веско заявила:
— С такими взглядами нас и отсюда выгонят. Одни неприятности от вас. Лучше помолчите.
Крайние головы замолчали, признав правоту этих слов.
Джамиля нашла царицу Кару в Среднем саду замка и быстро произнесла:
— Сбежала Кара Гуль, на её пути караван, — затем добавила: — Приветствую тебя, мудрейшая, — и низко поклонилась.
Царица равнодушно пожала плечами:
— Это всего лишь люди, а буря погуляет и вернётся.
— Её пытаются обуздать Песчинка и Кемаль.
Равнодушие моментально слетело с царицы.
— Где? — задала она вопрос.
Джамиля показала направление. Не успела девушка глазом моргнуть, как Кара обернулась песчаным вихрем и помчалась на выручку дочери и её друга.
Царица понимала — в силу неопытности дочь не сумеет справиться, и тогда… Нет, Песчинка серьёзно не пострадает, а вот мальчишка, попавший в центр бури, обречён.

Глава четвёртая. Люди песка

Утром караван вновь тронулся позже, чем намечалось. Опять из-за капризов Каримбека. Но Рашиду было не до жалоб посла. Купца сильно беспокоило то, что он по-прежнему видит замок. Не помог ни отдых, ни ночной сон. Проехав некоторое время, Рашид вновь рискнул посмотреть в сторону призрачного оазиса. Со стороны замка, который никуда не исчез, летело пыльное облако, быстро увеличиваясь в размерах. «В это время не бывает бурь», — мелькнула мысль, но её отбросило порывами ветра, и свистом, заглушавшим все звуки вокруг. Рашид остановил караван, прибегнув к языку жестов кочевников. Правая рука вверх — остановка, круг левой — направление ветра, правая вниз — приказ уложить верблюдов. Караванщики перед лицом опасности действовали слаженно. Вскоре верблюды были развёрнуты боком к ветру и уложены вместе с грузом, став живым щитом для спрятавшихся за ними людей. Мулы и лошади сбились в кучу. Наставник стоял рядом с Рашидом, не вмешиваясь в его приказы. Они уже собирались спрятаться за ближнего верблюда, как оттуда высунулся недовольный посол. Однако, увидев сплошную стену тёмного песка, на глазах превращающуюся в гигантский чёрный цветок, Каримбек юркнул обратно. Он крепко прижался к боку верблюда, уже не казавшемуся послу ни дурно пахнущим, ни колючим. Отвлекшись на Каримбека, Рашид не заметил, когда перед стеной песка появились дети: долговязый подросток и девушка, почти девочка. Не раздумывая, он рванулся на помощь, но был сбит с ног и удержан Наставником.
— Ты не поможешь им и погубишь себя, — скорее понял, чем расслышал купец. Дальнейшее они наблюдали лёжа, усилившийся ветер не давал подняться на ноги.
Девочка встала перед сердцем бури — центром дьявольского цветка. Она вскинула вверх руки — ветер стих, и свист его стал напоминать дивную неведомую музыку. А девочка исполняла танец — красивый, завораживающий, волшебный. Цветок закачался в такт движениям. И тут Рашид заметил рядом с детьми женщину с царственной осанкой, внимательно наблюдавшую за происходящим. «Она ведёт себя, как мой Наставник, — догадался Рашид. — Даёт девочке самой справиться, готовая вмешаться, если что пойдёт не так».
Чёрный цветок терял очертания, собираясь в облако и открывая взгляду солнце, небо, пустыню и чудесный оазис. Танец закончился, свист ветра прекратился. Облако—буря полетело в сторону замка. Подросток вскочил на возникшего из воздуха коня, женщина с девочкой превратились в песчаные вихри, и тоже последовали в ту сторону. В мир вернулись звуки: крики погонщиков, фырканье животных, стенания Каримбека. Рашид и Наставник поднялись на ноги.
— Я тоже вижу, — потрясённо прошептал Наставник. — Значит, люди песка и замок Мираж действительно существуют. О Аллах, неужели ты внял моим молитвам?
— О чём ты, почтеннейший? — удивился Рашид. — Кто такие люди песка и чем этот мираж отличается от других?
Старец словно очнулся.
— Веди караван к оазису Мечта. Там расскажу всё, что знаю, — сказал он Рашиду.
Наставник всю дорогу двигался молча, погружённый в раздумья. Рашид не мешал почтенному старцу. А вот Каримбека это не остановило. Он ехал рядом, увлечённо хвастался своими успехами при дворе султана Али и только перед оазисом сообразил — его не слушают. Возмущённый посол направил коня к Рашиду.
— Наш почтеннейший помрачился рассудком? Ибо мои речи, услаждающие слух, не достигают ушей его!
— Во всём Самарканде не найдётся человека умнее и мудрее Наставника, — строго произнёс Рашид.
Посол отъехал, надменно вскинув голову, ведь умнейшим и мудрейшим он считал только себя.

Глава пятая. У Башни Мудрецов

Песчинка и Кемаль сидели на траве под кипарисом около Башни Мудрецов. Принцесса ожидала вызов на совет, созванный царицей Карой.
— Если бы я мог пойти с тобой, а лучше — вместо тебя! — воскликнул Кемаль. — Но Зал Мудрых впускает только людей песка.
Принцесса громко всхлипнула.
Подросток взял руку подружки и прижал к своей щеке.
— Не бойся, свет души моей! Прошлый раз тебя не сильно ругали. Жаль, Нани в отъезде, она всегда тебя защищает.
— Ах, Кемаль, если бы не получилось укротить Кара Гуль, ты бы погиб!
— Твой танец был прекрасен. За возможность его увидеть не жаль отдать жизнь.
— Ты опять шутишь, — возмутилась принцесса. Заметив открывшуюся дверь башни, вскочила на ноги. — Пора.
— Я не шучу, — сказал Кемаль, но спешившая на совет Песчинка вновь не услышала его слов.
Подросток взволнованно заходил туда—сюда, ожидая подружку.
— Верный пёс принцессы всегда на месте, — раздался сзади насмешливый голос. Кемаль резко обернулся. Абу, внук Нэни и давний недруг, усмехался. Рядом, как обычно, стоял Иф, сын огненного джина.
Кемаль резко произнёс:
— Да, я верный пёс, — оскалил зубы и двинулся к противникам, те попятились. — Ни одному шакалу, вроде вас, не дам даже приблизиться к Песчинке!
— Можешь не стараться, принцесса никогда не будет твоей, кто она и кто ты, нищий бродяга, — первым опомнился Абу.
— В тебе ни капли благородной крови, — поддержал друга Иф.
— Но и вам она не достанется! — выкрикнул Кемаль.
— Ты прав, — неожиданно мирно ответил Абу. — Мы тоже не равны Песчинке. Наверняка родители найдут ей в мужья падишаха или султана.
— Среди джиннов ходит слух, — вмешался в разговор Иф, — сам Иблис — Владыка Зла — ждёт, пока принцесса вырастет, чтобы посвататься к ней.
— А ты стереги, стереги, будущий муж принцессы тебя отблагодарит. — Противно смеясь, подростки двинулись в сторону кузни. Они любили дразнить дива Шана, правда, держась на безопасном расстоянии.
— Не слушай их, — раздался нежный голос. В запале ссоры Кемаль и не заметил, как подошла Джамиля. А девушка продолжила: — Нет ничего на свете прекраснее любви.
Кемаль благодарно улыбнулся и произнёс:
— Ильгиз обязательно вернётся, ведь он обещал, но для того, чтобы стать учёным, требуется время.
— Я знаю, — улыбнулась Джамиля. — И буду ждать столько, сколько нужно. Пусть даже целую жизнь.
Девушка ушла, бережно прижимая к груди руд. Кемаль вновь и вновь возвращался мыслями к спору с Абу и Ифом. «Эти шакалы правы в одном — моей принцессе нужен лучший из лучших женихов во всех мирах. А что я, нищий бродяга, могу предложить, кроме любви и своей жизни? Песчинка привязана ко мне, как к другу. Но что будет, когда она предпочтёт другого? Сумею ли совладать с ревностью? Не захочется ли вонзить кинжал в его чёрное сердце. Нет, его сердце не может быть таким. Разве свет моей души полюбит недостойного? И не свяжет ли её, не помешает ли клятва, данная мне?»
В Зале Мудрых принцесса покорно и молча выслушивала справедливые укоры и поучения от царственных родителей и мудрейших людей песка. До слов одной из визирей:
— Принцесса, пора оставить детское озорство, ведь вскоре предстоит принимать предложения от женихов. Не так много времени осталось до этого.
Песчинка не удержалась и возразила:
— Мне не нужны никакие женихи, кроме Кемаля.
Царица Кара, только успокоившаяся, вновь рассердилась.
— Если этот мальчик не погибнет, вследствие одной из твоих проказ.
— Мама, я всё поняла и больше так не буду! Жизнью клянусь, — добавила она, вспомнив, как даёт клятвы Кемаль.
Царица рассмеялась:
— Дочь моя, могу ли верить таким словам, зная, что мы бессмертны? Иди и не повторяй своих ошибок.
Довольная Песчинка выскочила из Зала Мудрых и побежала по лестнице к выходу, чтобы скорее обрадовать друга известием о прощении и отсутствии наказания.

Глава шестая. На привале

Оазис Мечта встретил путников благословенной тенью, отбрасываемой деревьями, щебетанием птиц и плеском воды в ручьях. Наставник посоветовал Рашиду дать людям и животным отдых подольше.
— Лучше потерять день сейчас, чем упасть от усталости в конце пути, — сказал старец.
После того, как верблюды, мулы и лошади были разгружены и напоены, караванщики занялись собой. Наскоро перекусив и вдоволь попив холодной воды, они повалились прямо на траву под деревьями. Вскоре весь лагерь спал. Рашид и Наставник отошли к озеру, чтобы беседой не мешать полуденному сну.
Купец прилёг на берегу, Наставник присел на камень.
— Так давно, что нельзя сказать, было то или не было, у эмира Бухары родилась долгожданная единственная дочь, — начал он рассказ. — До этого жёны владыки дарили только сыновей. Дивным цветком, окружённым заботой и лаской, росла девочка. Юная принцесса любила гулять в пустыне: Она разговаривала с песчаными барханами, пела, танцевала для них. Иногда, казалось, пески отвечали тихим шелестом, а, может, это были проделки северного ветра, прилетавшего послушать чудесное пение. Дочь эмира повзрослела, но по—прежнему только встреча с пустыней доставляла истинную радость. Любовь ещё не тронула её сердца, а отец и не торопился отдавать кому-либо свою драгоценную дочь. Однажды, возвращаясь с прогулки, девушка увидела страшную картину — город горел, а чужаки на лохматых конях убивали всех, кто попадался на пути. Она развернулась и побежала прочь. Но её заметили. Вскоре девушка стояла окружённая кольцом всадников, смеющихся и улюлюкающих. Один, по виду, главный, соскочил с коня и направился к дочери эмира. И тогда воззвала она к Всевышнему, чтобы превратил её в песок и не дал достаться захватчикам. Молитва была исполнена, на глазах поражённых чужаков девушка рассыпалась песком. Всадники кинулись прочь, поминая шайтана. Принцесса не погибла. Она очнулась снова человеком. Девушка с удивлением увидела прекрасный оазис с замком. К ней со всех сторон спешили люди, приветствуя, как царицу. «Кто вы? И почему называете меня царицей?» — спросила она. «Мы — те песчаные барханы, к которым ты приходила в гости. Своей любовью ты сумела вдохнуть в нас жизнь. Займи свой трон, царица Пустыни». «А как же мои родные?» «Сожалеем, в живых не осталось никого, мы скорбим вместе с тобой». Вскоре после того, как окончился траур, в замке появился отважный батыр на снежном коне — северный ветер, полюбивший дочь эмира. Ветер стал мужем, но не царём — слишком часто и надолго улетал. С тех пор повелось, что пустыней правят женщины. Люди песка живут в замке Мираж, но это не простой мираж. Обычные люди очень редко его видят. И только те, кто увидел, могут пойти в замок и просить пристанища.
Наставник помолчал. Рашид вспомнил его утренние слова.
— Почему ты возносил хвалу Аллаху, когда увидел замок, почтеннейший? — спросил он.
— Посмотрев, как справляешься с караваном, я понял, ты не нуждаешься во мне. Позволь покинуть вас и уйти к людям песка. Там есть чудесный сад, где можно в уединении проводить свои дни, и тысячи свитков мудрейших для изучения.
— Как могу задерживать тебя, Наставник? Когда ты уходишь?
— Сейчас, пока все спят. Для них я отправился домой. Никому не говори, что ты видел замок Мираж, иначе сочтут безумцем или больным, как я вчера. Прощай.
Рашид долго смотрел вслед уезжавшему старцу. Мысль, что и он сам может побывать в чудесном замке, купец отбросил. Его долг — продолжить дело отца.

Глава седьмая. Приносящий вести

Принцесса рассказывала Кемалю о Совете, изображая в лицах речи Мудрых. Обрадованная отсутствием наказания, она даже не заметила, как задумчив друг. В небе появилось необычное облако, плывущее при отсутствии ветра. Хотя нет, ветер был.
— Приносящий вести! — радостно воскликнула принцесса и захлопала в ладоши.
Кемаль поморщился, дальнего родственника Гармсиля он недолюбливал, как и всех парней, крутящихся около Песчинки. Озорной непоседа—ветер последнее время подозрительно часто навещал замок Мираж. Облако опустилось и рассеялось, открыв взгляду невысокого невероятно обаятельного подростка.
— Мир вам, да исполнятся ваши желания, — юный ветер улыбнулся так открыто и приветливо, что даже Кемаль не удержался от ответной улыбки.
— Рады видеть тебя, быстрейший из быстрых! Какие новости принёс ты сегодня? — принцесса не смогла сдержать любопытство.
— Он принёс сплетни со всех миров! — Абу тоже заметил прибытие облака и поспешил поддразнить прибывшего.
— Твоя бабушка уже спешит из гостей. Она жутко на тебя сердита. Откуда-то узнала о том, кто сломал ограду Сада Отшельников. Интересно, кто ей сказал? — не остался в долгу Приносящий вести.
Абу немного растерялся и утратил самодовольный вид. Иф прекратил перекидываться искрами с дивом Шаном и подошёл, поддержать приятеля.
— Пойдём скорее, а то здесь поговорить не дадут! — воскликнула Песчинка, схватила ветра за руку и повела в сторону водопада. Кемаль остался на месте.
— Видишь, ты уже не нужен, — к Абу вернулась язвительность.
Песчинка обернулась и возмущенно позвала друга:
— Ты с нами, или тебе милее беседа с этими сынами ослов?
— Уже иду, свет души моей! — Кемаль поспешил за подружкой.
Около водопада Песчинка хлопнула в ладоши и словно из воздуха появились мягкие подушки и поднос с пузатым чайником и пиалами и сладостями. Песчинка с удовольствием ела халву и слушала рассказ ветреного друга. Кемаль расположился напротив — полулёжа на подушках, любовался лицом драгоценной своей принцессы.
Приносящий вести сначала поведал, как живут в Городе маленький сын падишаха и крошка-дочь караван-баши. О подмене детей ветер не знал, но просьбу Песчинки, навещать город и наблюдать за их судьбой, неуклонно выполнял, не задавая вопросов. Кемаль не ошибался, чувствуя соперника — Приносящий вести тоже был влюблён в принцессу.
— Как я уже сказал, Нани будет в замке к концу дня, — перешёл ветер к следующим новостям. — Появился путник, сумевший увидеть Замок Мираж, он направляется сюда с просьбой о пристанище. Старец сколь мудрый, столь и красноречивый. Даже я заслушался, когда он на привале рассказывал легенду о людях песка. И я слетал к Нани, попросил встретить почтенного — ведь принимать новых жителей Миража — обязанность Первого визиря.
— И наябедничал на Абу и Ифа, — неодобрительно произнёс Кемаль.
Ветер рассмеялся:
— Этим двоим наказание не помешает, — и перешёл к самой интересной части рассказа: — Я был на Тибете. Помнишь, принцесса, дракона Ю, сына воздушных драконов Радуги-ни и Радуги-хуна?
— Конечно, помню! Этот заносчивый Ю даже взглядом меня не удостоил, — с обидой произнесла Песчинка.
Год назад семья воздушных драконов гостила в Мираже. Они прибыли по большой радуге, мостом перекинувшейся от Тибета до замка.
— Ещё как удостоил, прекраснейшая! — воскликнул ветер. — Дракон Ю уговаривает родителей сватать тебя следующей весной. И они благосклонны к выбору наследника. Надеюсь, ты откажешь этому выскочке?
Песчинка лукаво посмотрела на ветра и молвила:
— Возможно, и нет, если сумеет своим красноречием поразить, как поразил своей красотой.
Словно туча набежала на лицо Кемаля. Песчинка поняла — друг ревнует. Но была довольна, пусть видит, что она нравится и другим.
Кемаль вспоминал дракона Ю — блистательного гордого потомка древнейшего благородного рода — и думал, каким же ничтожным он, бедняк-сирота, будет выглядеть в глазах принцессы на фоне таких женихов.
Вечером прибыли Нани и путник, Песчинка всё внимание уделила им, а Кемаль почему-то почувствовал себя ненужным, лишним. Всю ночь просидел он без сна, глядя на звёзды, и к рассвету принял решение, казавшееся единственно правильным.

Глава восьмая. Прощание

Рано-рано утром, когда солнце выглянуло самым краешком, в пустыне около замка Мираж послышались странные чавкающие звуки. Это Абу и Иф месили ногами глину для починки ограды Сада Отшельников. Кирпичи уже были уложены, осталось замазать и укрепить. Нани отругала внука и его друга за сломанный дувал и заставила принять участие в ремонте. Причём строго-настрого запретила пользоваться колдовством.
Подростки не посмели ослушаться. А пораньше вышли, чтобы никто не застал за занятием, которое оба считали недостойным батыров. Однако эта предосторожность не помогла. Друзья заметили подходящего Кемаля. Вот уж кого им хотелось бы видеть меньше всего. У давнего неприятеля появился повод отплатить за все прежние насмешки.
— Да поможет Аллах в работе, доброго утра вам, — поздоровался Кемаль.
Не услышав издёвки, Абу и Иф остановились. Глина тут же засосала их по колени с каким-то торжествующим чмоканьем. Только тут приятели обратили внимания на походную одежду Кемаля и перекинутые через плечо небольшие бурдюки с водой.
— Ты куда? — удивлённо спросил Иф, он не помнил случая, чтобы Кемаль путешествовал один без принцессы.
— Я ухожу из Миража, — последовал спокойный ответ. — Дойду до оазиса Мечта, а дальше наймусь погонщиком в какой-нибудь караван.
Подростки, быстро перебирая ногами, выбрались на твёрдую поверхность и подошли к путнику.
— Но почему?! — воскликнул Абу. — Разве тебе плохо здесь? И как ты оставишь Песчинку? Как же ваша клятва?
— Подслушивали? — спросил Кемаль, скорее устало, чем сердито.
— Случайно вышло, — признался Иф.
— Наверное, это и к лучшему. Передайте принцессе, я её освобождаю от клятвы. Песчинка должна выбрать в мужья самого достойного из достойных.
— А как же ты, ты ведь тоже клялся? — растерянно спросил Абу.
— Я сдержу свою клятву, и буду любить Песчинку, покуда меня не призовёт Всевышний. Прощайте.
Абу и Иф долго смотрели вслед уходящему. Переглянулись.
— Выходит, мы виноваты, что тогда назвали Кемаля бродягой-нищим? — задумчиво протянул Абу и поморщился — засыхающая глина стянула кожу на ногах. Иф это заметил и дунул горячим дыханием на ноги приятеля и свои. Глина отвалилась.
— Пойдём, расскажем Песчинке, — предложил он.
— Хорошо, только о том, как дразнили его, не будем, принцесса этого не простит, — решил Абу.
Иф пошептал над ямой — глина быстро замесилась и выкатилась на подготовленный лист. Тут уже Абу начертил знак в воздухе, и лист, подхваченный песчаными вихрями, полетел в сторону сада.
Друзья кинулись к замку. Они несколько раз обежали оазис. Сбегали в финиковую рощу, к водопаду, к загонам с бурями, к башням. Решив, что Песчинка спит, пробрались к окну в её спальню. Заглянули внутрь. Откинутый балдахин открывал пустую кровать. Принцессы нигде не было.

Глава девятая. Освобождённая от клятвы

Песчинка проснулась рано от непонятной тревоги. Что-то случилось. Прислушалась — тихо. Обитатели замка спали. Выглянула в окно — вокруг царила полная безмятежность, даже какая-то нега. Тревога не отпускала. Молнией мелькнула мысль: «Кемаль!» Песчинка поняла, что со вчерашнего вечера не видела друга. С тех самых пор, как прибыли Нани с Наставником — удивительно интересным человеком. Песчинка забыла о Кемале, и даже не насторожилась, когда он не пришёл пожелать сладких снов. Друг всегда был рядом — верный, преданный, надёжный, незаметный. Сейчас же появилось чувство пустоты. Принцесса стремительно оделась и выбежала из покоев. Летом Кемаль спал на крыше своего небольшого домика. Поднявшись по лестнице, Песчинка обнаружила пустую крышу и сложенную циновку. Сердце похолодело: вспомнился облизывающийся див Шан. Принцесса кубарем скатилась с лестницы и птицей понеслась к кузнице.
Див оказался на месте — ковал на маленькой наковальне очередное украшение.
— Где Кемаль? Отвечай немедленно! — выкрикнула принцесса.
Шан обернулся и замер — перед ним стояла настоящая Песчаная Буря — грозная и неотвратимая. Глаза её метали молнии, осанка была поистине царственной.
— Наверное, спит, — сказала левая голова.
— Или ест, — добавила правая.
Принцесса, уставив в правую палец, приказала:
— Ты, открой рот!
От неожиданности голова послушалась и застыла с распахнутой пастью. Принцесса внимательно посмотрела и достала застрявшее между клыков павлинье перо. Жители Миража часто украшали перьями свои одежды.
— Это что?! — воскликнула она.
— У—а—у—ы, — промычала правая, пасть она закрыть побоялась.
— Всего лишь один из павлинов твоей мамы, принцесса, — вмешалась средняя и выговорила правой: — Далась тебе эта птица.
— Мальчишку мы не видели, — сообщила левая.
— Принцесса! Наконец, мы тебя нашли, — донеслось от входа в кузню. — Мы знаем, где Кемаль.
Песчинка развернулась к Абу и Ифу, а это были они. Див Шан по очереди вытер пот, выступивший на всех головах, и вздохнул с облегчением.
Под градом вопросов принцессы приятели выболтали всё, даже то, о чём хотели умолчать.
— Как смели вы так обидеть Кемаля? Не вам решать, кто достоин, а кто — нет! — воскликнула Песчинка и добавила: — Молите хоть Всевышнего, хоть Шайтана, чтобы я вернула Кемаля, иначе…
Она не договорила, обернувшись песчаным вихрем, понеслась к оазису Мечта.
Абу и Иф вытерли со лба пот, как перед этим Шан.
Кемаль тем временем был на полпути к оазису Мечта. Конечно, песчаный конь донёс бы его быстрее, но нужно было отвыкать от волшебства — ведь впереди предстояла обычная жизнь. Навстречу ему двигался какой-то путник на коне. Что-то знакомое мелькнуло в его облике, неумелой посадке, но что именно Кемаль понять не успел. Прямо перед ним обрушился песчаный вихрь, превратившийся в принцессу.
— Я люблю тебя и никуда не отпущу! — воскликнула она, взяла Кемаля за руки и приложила его ладони к своим щекам.
Влюблённые стояли и не могли отвести взгляд друг от друга.
— Говорил же, придёт ваша пора, и я припомню все ваши насмешки, — раздался знакомый голос.
Кемаль и Песчинка обернулись.
— Ильгиз! — воскликнула принцесса.
Путник, спустившийся с коня, и уже некоторое время наблюдавший за своими друзьями, широко улыбался.
После обмена приветствиями и новостями, Песчинка спросила:
— Ты не хочешь узнать о Джамиле?
Ильгиз помрачнел:
— Слишком много лет прошло. Она давно забыла обо мне.
— Джамиля ждёт тебя, — сказал Кемаль.
Ильгиз вскочил на коня и помчался к своей возлюбленной.
Кемаль и Песчинка, взявшись за руки, тесно переплетя пальцы, словно сплетая свои судьбы, медленно пошли к замку Мираж.

Конец второй части.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Переплетение судеб

***

Свою судьбу другой судьбой,
Ты не заменишь, милый мой.
У каждого своя дорога
Не сможешь ты пойти иной.

***
Когда в душе твоей недуг,
Поможет исцелиться друг.
Когда любовь терзает сердце —
Спасёт касанье милой рук.

Глава первая. Соловей пустыни

Нежная мелодия зурны лилась, поднимаясь под своды дворца трепещущей птичкой. Слуга, посланный падишахом за принцем, замер, очарованный музыкой, боясь даже дыханием помешать игре праздничной флейты. Принц Зайдулла заметил слугу и закончил игру. Он только что сочинил эту мелодию и был доволен результатом.
— Мой господин, падишах ждёт тебя в своих покоях, поспеши, — слуга склонился в поклоне.
— Скажи, отец сильно зол на меня? — спросил Зайдулла, обдумывая, чем же вновь недоволен родитель.
Последний раз падишах кричал и топал ногами. И всё из-за пустяка — принц отказался учиться обращению с оружием. Он не испытывал тяги к схваткам и поединкам. Ведь куда интереснее сочинять мелодии для зурны и стихи, или придумывать узоры для вышивки. Отец даже слышать не хотел о том, что вышивки по рисункам принца удивительно украсили одежды жителей города, а сочинённые им песни и мелодии любимы не только дома, но и в Бухаре и в Коканде и даже среди кочевых племён. Самого же принца прозвали Соловьём пустыни. Старый падишах считал, что наследник должен быть сильным, отважным, великолепно владеть саблей, луком и ещё лучше скакать на коне. Принц коней не любил, считая лучшим способом передвижения — верхом на верблюде…
— Что ты сказал? — переспросил Зайдулла. Задумавшись, он не расслышал ответа на свой вопрос.
— Я говорю, что падишах весел, с ним твоя мама, господин, — повторил слуга.
Принц поспешил в покои отца. Слова слуги насторожили, с чего бы радовался всегда строгий к сыну падишах.
Отец восседал на груде подушек, он улыбался и казался помолодевшим. Мама принца — младшая и любимая жена падишаха — расположилась на ковре у ног обожаемого супруга. Принцу всегда казалось, что мужа мама любит больше собственных детей. После принца она родила ещё двух девочек. Дочерей от старших жён падишах давно отдал замуж. «Неужели?» — принц даже побоялся додумать до конца мелькнувшую мысль.
— О, сын мой, радость души моей! Спешу порадовать тебя доброй вестью, — произнёс падишах. Зайдулла замер, полный нехороших предчувствий. Отец же вдохновенно продолжил: — Шейх Айнур, да продлит Аллах его дни, согласился отдать за тебя свою младшую дочь Амиру. Возрадуйся, нам очень выгоден этот союз, да и принцесса юна и хороша. К тому же, слава Аллаху, шейх не знает, что Соловей пустыни — это ты. Он со своей семьёй только прибыл с дальнего кочевья. Шейх остановился у оазиса Мечта в одном дне пути отсюда. Собирайся, сын, ты по обычаям должен поехать туда, просить у шейха руки его дочери, после чего сопроводишь дорогих гостей в наш дворец.
— О! — только и произнёс поражённый принц. Предчувствия его не обманули. Отец разрушил мечту Зайдуллы о будущей встрече с прекрасной пери и о женитьбе на ней по любви яркой и большой.
— Видишь, возлюбленный, наш сын растерял всё своё красноречие от радости, — мама поспешила прервать затянувшееся молчание, незаметно подмигивая сыну, мол, не стой, как истукан, благодари. Зайдулла же в этот момент мысленно ругал себя последними словами за то, что не обращал внимания на предвестники случившейся катастрофы. Ведь отец последнее время часто ворчал, что ни один приличный властитель не отдаст свою дочь за сочинителя и рисовальщика. И вот, когда появился ничего не знающий о Зайдулле шейх, отец быстро с ним сговорился. А принц благодаря своей беспечности, даже не поинтересовался, куда падишах ездил на неделю. Да ещё, глупец, радовался, что целую неделю не будет выслушивать нотаций!
Падишах воспользовался заминкой, чтобы закрепить успех:
— Ты поедешь с небольшим караваном, я уже распорядился: казначей подберёт из нашей сокровищницы драгоценности для подарков. Остальное подготовит первый визирь. Пока вы будете ехать, он объяснит, что и как следует дарить. Уверен, что занятие по церемониям ты уже не помнишь. Охранять караван, кроме твоих личных телохранителей, будут сыновья караван-баши. Они лучшие охранники. Забыл сказать, ты поедешь, как и положено наследнику, на лучшем скакуне. На Коршуне.
Падишах ухмыльнулся от того, как перекосилось красивое, словно девичье лицо принца. Стиснув зубы, Зайдулла склонил голову в знак согласия и молча вышел.
— О, мой господин! Мальчик растёт, он достойно принял новость, а я так боялась бури, — любимая жена прижалась к падишаху. Тот улыбнулся:
— Свет очей моих! Зайдулла всё-таки принц и прекрасно понимает, что нарушить данное отцом слово, значит навлечь позор на весь род. Он не пойдёт на это. Но как удачно получилось с шейхом!
— Ты самый мудрый и самый красивый, властелин моих дум и помыслов! Никто не сравнится с тобой.
Падишах привлёк к себе жену. В этот момент в покои проникла мелодия зурны, но не лёгкая и воздушная, а полная тяжёлой горечи и рыданий. Принц оплакивал свою мечту.

Глава вторая. Джан Шайтан

Зайдулла ехал на скакуне, ни на что не обращая внимания. Погода благоприятствовала путешествию. Даже обычный для этого времени года сухой обжигающий ветер стих, словно давал возможность пройти каравану. Принц еле держал поводья, и жеребец Коршун, заинтересовавшись каким-то кустарником, сошёл с тропы. Всадник не возражал, задумчиво бормоча:
— Тропа меня уводит вдаль,
Змеёй к душе ползёт печаль.
Из глаз моих струятся слёзы,
Они прозрачны, как хрусталь.
Тут конь, чего-то испугавшись, встал на дыбы. Принц удержался чудом, но всё равно бы упал, если бы не подскакавший наездник, перехвативший поводья из неумелых рук Зайдуллы. Успокоив Коршуна, наездник соскочил на песок и внимательно оглядел передние ноги коня.
— Всё в порядке, мой господин! Змея не ужалила жеребца, — прозвучал нежный девичий голос.
Принц вгляделся в лицо девушки, одетой в мужской наряд и воскликнул:
— Я знаю кто ты! Ты дочь караван-баши. Мы встречались в детстве.
— О, господин, ты помнишь нашу встречу? — улыбнулась девушка. Она вскочила на своего скакуна и поехала рядом с Зайдуллой. К ним подскакал телохранитель принца Аласкар:
— Что случилось?
— Ничего страшного, Коршун испугался змеи, — пояснила девушка.
Молодой воин искоса поглядел на неё, оскорблённый тем, что девчонка сделала его работу. И тут принц, сам того не ведая, нанёс по самолюбию воина новый удар:
— Ты можешь не беспокоиться, пока эта девушка со мной, я в безопасности.
Аласкар уже злобно глянул на дочь караван-баши, но покорно отъехал в сторону. Он тоже слышал о том, что если караван сопровождает эта девчонка, то путешествие протекает без происшествий, ни разбойники не нападут, ни настигнет песчаная буря. Купцы, поначалу возмущавшиеся из-за девчонки-охранника, теперь на все лады заманивали её, предлагая дивные ткани и драгоценности. Те же, кто поумнее, дарили оружие, лучшее из того, что можно было достать в Дамаске.
— Знаешь, я даже помню твою детскую кличку: Джан Шайтан, но вот имени вспомнить не могу, — обратился к спутнице принц. Та засмеялась:
— Уже никто меня так не называет, господин. А имени ты моего и не знал. Подоспевшие слуги во главе с визирем увели тебя во дворец до того, как мы успели наговориться. Меня зовут Науваль.
— Как интересно, твоё имя означает подарок, а моё: подарок Аллаха. Значит, наша встреча не случайна! — воскликнул Зайдулла, веривший в руку судьбы. Принц и Науваль переглянулись, оба очень ярко вспомнили встречу, произошедшую шесть лет назад…
…Принц тогда сбежал от надоедливого учителя, бубнящего что-то про обычаи и церемонии. Как интересно было бродить по городу без сопровождающих. Никто не мешал сочинять новые стихи. Жаль, он не догадался прихватить зурну, придётся напевать мелодию. Зайдулла тихонько запел:
— Как соловей поёт зурна,
Мелодия зурны нежна.
Во славу несравненной пери
И день, и ночь звучит она.
— И кто это распелся? Что за маменькин сынок забрёл на нашу улицу, — неожиданно раздавшийся голос заставил мальчика вздрогнуть. Он поднял глаза и увидел преградивших ему путь мальчишек-подростков. Принц и сам не заметил, как оказался в этом узком переулке.
— Поёт тут что-то непонятное, о какой-то пери! — рослый мальчишка, который и начал разговор, противно засмеялся, дружки поддержали его.
— Где понять вороне плач соловья, — раздался звонкий голосок за спиной принца, он обернулся. К нему подошла девочка. Обычная тюбетейка на голове, множество косичек. Вот только наряд был необычен: штаны с рубашкой и настоящий кинжал за поясом.
— Это Джан Шайтан, дочь караван-баши, — прошептал кто-то из задир. Мальчишки попятились назад. Видно было, что связываться с девчонкой они не хотели. Но у той оказался прекрасный слух. Она выхватила кинжал из ножен и подлетела к шептуну.
— Как ты меня назвал? — уточнила она.
— Успокойся, он назвал тебя: джаным, душа моя, — примирительно произнёс главный задира, — мы не знали, что это твой знакомый. А сейчас нам пора.
Мальчишки развернулись и убежали.
— Больше они не тронут тебя, принц, — сказала девочка.
— Ты узнала меня? — удивился Зайдулла.
— А кто же ещё в нашем городе сочиняет песни? — вопросом на вопрос ответила девочка.
— Хочешь, я сочиню песню для тебя? — спросил благодарный принц.
— Да, представляю, и звучать она будет так: О, идёт Джан Шайтан — прекрасная пери. Прячьтесь, пока целы, женихи за двери, — девчонка задорно рассмеялась.
— А почему тебя так прозвали? — спросил принц. Но ответить девочка не успела. В переулке появилась охрана и главный визирь…
— А почему тебя в детстве называли Джан Шайтан? — спустя шесть лет принц задал тот же вопрос. И вновь ответить помешал визирь, подъехавший с сообщением, что караван останавливается на привал.

Глава третья. Привал

Люди суетились, ставили походные шатры, готовили еду, поили животных. Принц бродил по лагерю, как неприкаянный. Подъём настроения, вызванный встречей с Науваль, перешёл в апатию. Слуги не тревожили Зайдуллу, ведь точно с таким же видом принц сочинял стихи. Краем уха он уловил отрывок беседы: «… Когда прошлый раз ездили к Шейху, девчонка с Аласкаром всю обратную дорогу ссорились. Воин говорил, что охранять караваны не женское дело, а она …» Слуги вскочили на ноги, заметив принца. Тот, махнув рукой, мол, сидите, поспешил к своему шатру. В голову Зайдуллы пришла интересная мысль. После трапезы и молитвы он приказал позвать дочь караван-баши и Аласкара.
Воин, не медля, поспешил к шатру господина. Около входа в шатёр он почти столкнулся с Науваль. «Нигде нет покоя от этой выскочки», — подумал Аласкар, вслух же спросил:
— Что привело тебя сюда?
— То же, что и тебя — приказ принца, — дерзко вздёрнула голову девушка.
— Нас вызвали вместе? Для чего? — удивился воин.
— Ну, уж не для того, чтобы поженить, — улыбнулась девушка. — Где мне до дочери падишаха, что напророчил тебе в жёны провидец.
Аласкар только зубами скрипнул. Дёрнул же его шайтан на одном из праздников подойти к предсказателю. Старик понёс какую-то ерунду про дочь падишаха. С тех пор над воином посмеивался весь город, а тут ещё эта девчонка!
— Да я лучше на тебе женюсь, чем на избалованной принцессе, — сорвалось с губ Аласкара.
— Ты сам это сказал, — от слов принца оба спорщика чуть не подпрыгнули на месте. Зайдулла стоял, откинув полог шатра. Ему надоело ждать. Принц подумал о том, как своевременно он вышел. А побледневшее лицо смелого воина, доставило принцу несказанное удовольствие. Теперь не он один будет проклинать превратности судьбы и собственное легкомыслие. Зайдулла продолжил:
— Всё зависит от Науваль. Если она захочет стать твоей женой, то я подтвержу, что ты дал слово.
Аласкар даже воспрянул духом, ожидая категорического отказа, но жестоко ошибся. Он даже вздрогнул, когда девушка поклонилась ему и смиренно произнесла:
— О, Аласкар, великий воин, подобный отвагой снежному барсу, а умом мудрому змею. Твоё предложение большая честь для меня, недостойной. Клянусь дать ответ ещё до конца нашей поездки.
Воин застыл от потрясения. А принц любовался озорством и лукавством в глазах девушки. Хороша! Теперь всё это время Аласкар будет мучиться от неопределённости. Достойная месть за неудачно вырвавшееся слово. Зайдулла понял, почему в детстве эта девушка носила такое прозвище, действительно: чертёнок, душа шайтана, Джан Шайтан. Тут принц вспомнил, зачем позвал этих двоих и жестом пригласил войти. Когда все расселись на ковре, он приступил к делу:
— Вы оба сопровождали падишаха в поездке к шейху Айнуру. Быстро поведайте мне об его семье. А то уже скоро придёт визирь и будет бубнить про обычаи, церемонии.
Из последовавшего рассказа принц уяснил, что у его будущей невесты есть замужняя сестра, живущая в Дамаске и два брата. Тимур постоянно кочует с отцом, а вот старший, Ильгиз, учёный—путешественник.
При этих словах Зайдулла, испытавший чувство, похожее на зависть, спросил:
— Шейх позволил старшему сыну и наследнику стать учёным?
— Говорят, Ильгиза в младенчестве похитили, и он отыскался только через пятнадцать лет! Поэтому шейх и позволяет ему всё, — ответила Науваль. А Аласкар добавил:
— Я слышал, учёный добровольно передал права наследства брату. Шейх не возражал.
— Ну, почему у меня только сёстры? — воскликнул принц. В шатёр вошёл визирь. Воин с девушкой поднялись, чтобы уйти, но принц задержал их и дал указание визирю:
— На время поездки моими личными телохранителями будут только Аласкар и Науваль. Распорядись, чтобы девушку освободили от охраны каравана. Остальным четверым моим телохранителям придумай занятие сам. Мне не нужна толпа, следующая по пятам! Вы двое будьте неподалёку, а сейчас идите.
 Только когда телохранители вышли, а визирь приступил к обучению церемониям, принц вспомнил, что не спросил о внешности своей невесты. «Ладно, — подумал он, — главное имя не перепутать. Кстати, а как её зовут?»

Глава четвёртая. Оазис Мечта

— Кстати, а как зовут моего жениха? — принцесса Амира вопросительно уставилась на брата. Тимур с неохотой поднял глаза от новой сабли и ответил:
— Неужели трудно запомнить: Зайдулла. Смотри, не перепутай имя на церемонии, а то опозоришь нашу семью.
— Ты заговорил, как отец! Я-то надеялась на твою поддержку. Неужели так необходимо выдать меня замуж? — Амира обиженно замолчала. Брату даже стало её немного жалко, но он считал, что проявлять жалость недостойно настоящего мужчины-воина.
— Подумай сама, сестра, многие ли захотят жениться на девушке, прочитавшей книг не меньше учёных мудрецов? На той, что увлечена музыкой и стихами и равнодушна к драгоценностям?
Проклят будь тот день, когда старший брат научил тебя читать и подарил первую книгу, — Тимур строго посмотрел на сестру и продолжил. — И вот появляется жених, который о тебе ничего не знает. Разве можно было упустить такой удобный случай? Вот видишь, у тебя даже нет слов, чтобы возразить!
Тут Тимур был неправ: слова у принцессы были, просто она не считала приличным ругаться на людях. Амира отошла от шатра брата. Она отправила служанку за рудом, сама же направилась к небольшому водопаду. Принцесса любила этот оазис, считая самым красивым из всех, которые они посетили. Она присела на камень, взяла у подошедшей служанки руд и начала перебирать струны, подбирая какую-то мелодию.
— Что-то новенькое? — старший брат ободряюще улыбался. Амира обрадовалась ему:
— Ильгиз! От проходящих караванщиков я услышала дивную песню. Говорят, её сочинил сам Соловей пустыни. Как бы хотелось познакомиться с этим поэтом. Но караванщики не местные, шли издалека и не знают ничего о нём. Вот послушай, что я запомнила!
Принцесса заиграла на руде и запела:
— Что мне вино, что мне кальян?
Я красотой твоею пьян.
Любовь переполняет сердце,
В душе пожар, в глазах туман.
Затем мечтательно закрыла глаза и произнесла:
— Вот если бы мне посвятили такие строки!
Дальше последовал вздох и Амира, отгоняя непрошеные мечты, отложила музыкальный инструмент.
— Не расстраивайся так, сестричка, — утешил Ильгиз. — Может, твой жених не так и плох. Говорят, он молод и красив.
— От похвал осёл конём не станет, — ответила поговоркой принцесса. — Наверное, такой же вояка, как наш Тимур, только и разговоров, что об оружии, да о скакунах.
— Не торопись печалиться, душа моя! Уже сегодня вечером караван принца Зайдуллы подойдёт к оазису. Правда, по обычаям, принц пойдёт к нашему отцу только после полудня завтра. Придётся набраться терпения, — Ильгиз ласково улыбнулся.
— Ой, братик, совсем забыла спросить, почему на этот раз ты без жены и дочки? — Амира чувствовала себя виноватой, брат приехал ещё вчера, а она, поглощённая своими неприятностями, ни о чём не расспросила дорогого гостя.
— Мы с моей драгоценной женой ожидаем появления на свет второго малыша и решили не рисковать — она осталась в Дамаске. А дочку жена не отпустила, говорит: за тобой самим присмотр нужен, как доверить такому рассеянному учёному ребёнка? — Ильгиз развёл руками.
— Узнаю Джамилю, — рассмеялась принцесса, — она в прошлые приезды ухаживала за тобой, как за ребёнком. Ты знаешь, что надел халат наизнанку?
— Смешно не это, — проговорил Ильгиз, переодевая халат, — а то, что ты только заметила! Выходит, ты переняла от меня не только любовь к книгам, но и часть рассеянности. Забыл сказать — завтра ко мне приедут друзья: Кемаль и Ясмин с сынишкой.
— А почему ты называешь Ясмин Песчинкой, когда думаешь, что никто не слышит? Не удивляйся, я ещё в детстве подслушала, как вы общаетесь между собой. И даже знаю, что тебя Кемаль с Ясмин зовут Ученик звездочёта, — Амира торжествующе посмотрела на смутившегося брата. Но Ильгиз быстро нашёл ответ:
— Мы дружим с детства, оттуда и прозвища. Ты разве не помнишь, как мама называла тебя: «мой верблюжонок», а Тимура — «тигрёнок».
— Кто тут меня вспоминает? — Тимур как всегда подошёл незаметно, он искал сестру. Принц решил, что был слишком суров с младшенькой. Ильгиз и Амира невольно залюбовались высоким стройным красавцем. «Тигрёнок превратился в тигра», — подумал старший брат. «Если мой жених хоть наполовину так красив, может, я и прощу ему любовь к скакунам и оружию», — подумала принцесса.
— Показался караван принца Зайдуллы. Через несколько часов они будут здесь. Я вот что подумал, сестричка: я приглашу твоего жениха на поединок, вроде как на разминку, утром, до визита к отцу. Если он будет равным мне по силе, или, что менее вероятно, сильнее — хорошо. Но если не пройдёт испытание, я найду слова убедить отца не выдавать тебя за него, — довольный Тимур, считая долг брата выполненным, торжествующе оглядел собеседников.
Ильгиз и Амира переглянулись, искренне не понимая, зачем это испытание. Но брат был так воодушевлён, что они не стали возражать. Поединок, так поединок.

Глава пятая. Детские мечты

Солнце клонилось к закату, когда вдали показался оазис. Казалось, немного пройдёшь и окажешься там. Но жители пустыни знали, что идти ещё несколько часов. Верблюды и лошади, почувствовав близость воды и отдыха, оживились. Зайдулла, только приспособившийся к размеренному шагу Коршуна, чуть не упал, когда жеребец самовольно перешёл на рысь.
— Этот проклятый конь задался целью меня убить! — пожаловался принц своим телохранителям. Аласкар отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Науваль же сказала:
— Коршун, как все чистокровные лошади, знает себе цену. Такие признают только искусных всадников. А ты, господин, прости, но не самый лучший наездник.
— Шайтаном его надо было назвать, а не Коршуном, — всё никак не мог успокоиться принц. Его настроение ухудшалось по мере приближения к оазису. Даже стихи и мелодии не шли на ум. Чтобы отвлечься, Зайдулла решил поговорить со спутниками.
— Аласкар, ты с детства мечтал стать воином? — спросил он.
— Нет, мой господин, в детстве я мечтал стать чуречником, — признался воин.
— Чуречником? Но почему? — принц был поражён. Аласкар улыбнулся:
— Когда я был мальчишкой, на рынке торговал весёлый чуречник Анас. Он постоянно привечал ребятишек, крутящихся рядом. Мы помогали зазывать покупателей, а дядюшка Анас угощал вкусными лепёшками. А сколько шуток он знал. Сейчас чуречник — его старший сын, он совсем не такой, да ещё сердится, когда кто-то говорит: «А вот как хорошо было при дядюшке Анасе».
— Но почему ты всё-таки стал воином? — напомнил принц о себе задумавшемуся телохранителю.
— В моей семье все воины, господин. Когда я стал старше, то понял, насколько нелепыми были детские мечты, — Аласкар улыбнулся.
— А лепёшки ты умеешь печь? — неожиданно спросил Зайдулла.
— Умею. Может тебе, господин, покажется это смешным, но у меня получаются лепёшки пышнее и ароматнее, чем у мамы и жён братьев, — воин даже немного смутился.
— Нет, Аласкар, это совсем не смешно, — принц вновь глубоко задумался о превратностях судьбы. Отвлечься не получилось. Может, разговор с Науваль поможет?
— А ты, джаным, о чём мечтала в детстве? — вопрос заставил девушку вздрогнуть, она тоже о чём-то задумалась.
— О чём может мечтать девочка, которая растёт в окружении шести братьев? Бедная мама пыталась научить меня рукоделию, но мне казалось это таким скучным. Сидеть с шитьём, когда братья лазят на шелковицу и пытаются стащить арбузы с бахчей соседа. И мама отступилась, они всегда с отцом шли мне на уступки. Я как-то подслушала их разговор с одной из моих тётушек, так они что-то говорили о чуде моего рождения. А ещё, что родители пообещали Аллаху, в случае рождения девочки позволить ей, то есть мне, самой выбирать мужа. Когда я захотела учиться воинскому искусству, отец не стал возражать. У нас с братьями всегда были лучшие кинжалы и сабли и лучшие кони, ведь отец был знаком со многими купцами. Купцы всегда рады оказать услугу караван-баши. Оружие для братьев и меня, наряды нам с мамой привозятся из разных мест.
— Хотелось бы посмотреть на тебя в женском наряде, — произнёс принц, оценивающим взглядом окидывая ладную фигурку.
— Как скажешь, господин, когда доберёмся до места, я переоденусь. Но кинжал у пояса оставлю. У меня есть специальный для таких случаев: в ножнах для женского кинжала-игрушки — боевое оружие, — Науваль склонила голову.
«А ведь она красавица, — подумал Зайдулла. — Может, эта девушка и есть моя мечта, прекрасная пери?» Принц прислушался к своему сердцу, нет. Девушка достойная, отважная, красивая, волнующая, но не та! Кого-то Науваль напоминала принцу, но вот кого? Он ещё раз осмотрел спутницу, но так и не нашёл ответа на свой вопрос.
Аласкар тоже тайком разглядывал возможную жену и вздыхал. Да, хороша, очень хороша. Но слишком уж независима, смела, дерзка. Воин вообще не собирался в ближайшее время жениться, но принц и девчонка подловили его на слове. Он сам себя загнал в ловушку. И только себе Аласкар мог признаться: он бы легче согласился связать судьбу с судьбой дочери караван-баши, если бы не предсказание. Проклятый провидец, внёс смуту в душу воина. Даже под пытками Аласкар не признался бы, что мечтает жениться на какой-нибудь принцессе. Он вздохнул. Науваль бросила быстрый взгляд на воина, на губах её играла загадочная улыбка.

Глава шестая. Приглашение

Лагерь разбили быстро, день, проведённый в пути, не был утомительным. Казалось, сама пустыня сжалилась над путешественниками. После вечернего намаза Зайдулла взял в руки зурну. Принц, вдохновленный видом чудесного оазиса на фоне заходящего солнца, присел неподалёку от своего шатра и поднёс флейту к губам. Дивная мелодия лилась, рассказывая об усталых путниках, припадающих сухими губами к прозрачным родникам, о дальних дорогах и возвращении домой. Науваль, переодевшаяся в женскую одежду, и Аласкар расположились рядом, наслаждаясь игрой Соловья пустыни.
На другом конце оазиса, в лагере шейха Айнура мелодия тоже была услышана. Амира, запыхавшись, забежала в шатёр брата.
— Тимур! Ты слышишь? Это же чудо! — воскликнула принцесса.
Тимур, готовивший доспехи, хотел отругать сестру за подобное вторжение, но не смог. Таким восторженным было личико Амиры. Сын шейха не особо разбирался в музыке, но доносящаяся мелодия действительно была приятной. Сестра нежно ему улыбнулась:
— О, мой великолепный брат, гибкий, как пантера и смелый, как…
— Амира, говори сразу, что ты хотела попросить, — Тимур хорошо знал — если сестра становилась ласковой, значит, ей что-то нужно.
— Брат, ты всё равно пошлёшь слугу приглашать моего жениха Зафара, ой, Зайдуллу, — Амира поёжилась под гневным взором брата и поспешила заверить: — Клянусь, до завтра я выучу его имя! Так вот: пусть слуга узнает, кто так чудесно играет и пригласит на завтра музыканта к моему шатру. В то время как ты будешь наслаждаться поединком, я буду наслаждаться искусной игрой.
Тимур согласился с облегчением, эту малость он мог сделать для сестры.
Зайдулла играл следующую мелодию, когда подбежал один из слуг:
— Мой господин, из лагеря шейха к тебе посланник, он идёт следом за мной.
Принц не растерялся и сунул зурну в руки Науваль. После обмена приветствиями посланник произнёс:
— О, досточтимый принц Зайдулла, мой господин, принц Тимур, приглашает тебя померяться силами завтра утром. Поединок будет вестись на саблях. Мой господин предлагает биться в доспехах, дабы избежать ранений. Утром я приду и отведу тебя на место схватки.
Зайдулла знал, что от подобных приглашений отказываться не принято и выдавил из себя:
— Передай своему господину, что я сочту за честь биться с ним.
Тут посланник перешёл ко второй части поручения:
— Принц, скажи, на зурне играла эта прекрасная девушка?
— Да, никто лучше Науваль не играет на флейте, — ответил Зайдулла, незаметно толкнув девушку в бок.
Посланник же сказал:
— Принцесса Амира просит прийти тебя, Науваль, завтра утром, дабы усладить её слух чудесной игрой. За тобой придёт служанка.
Принц ещё раз ткнул в бок дочь караван-баши, на этот раз довольно чувствительно, ведь девушка растерялась, наверное, первый раз в своей жизни.
— Передайте принцессе, да хранит её Аллах, благодарность за приглашение. Я приду, — сказала Науваль вежливо, опустив глаза, чтобы не выдать сверкавшие в них молнии.
Посланник удалился. Около шатра воцарилось молчание. Принц, Науваль и, ставший свидетелем беседы с посланником, Аласкар лихорадочно думали, как достойно выпутаться из обвивших паутиной неприятностей. Неожиданно Науваль улыбнулась и попросила Зайдуллу:
— Мой господин, прошу: встань и подойди ко мне.
Принц послушался, он видел, что девчонка что-то придумала. Науваль же осмотрела принца со всех сторон, встала рядом с ним и спросила Аласкара:
 — Что скажешь о нашем росте, воин?
Тот ответил не думая:
— Ты высока для девушки, принц, да простит меня господин, невысок для мужчины. Вы одинакового роста.
Науваль начала рассказывать свой план:
— Мой принц! У меня с собой доспехи, изготовленные лучшими оружейниками Самарканда.
— Мне не помогут никакие доспехи! — воскликнул Зайдулла. — Противник поразит меня первым же ударом.
— Ты не дослушал, господин, у этих доспехов шлем с маской-личиной, скрывающий лицо. Я буду биться вместо тебя на поединке. Мы одного роста, даже в нашем лагере никто не заметит подмены. Аласкар пойдёт со мной, как оруженосец. А после боя мы быстро уйдём, под предлогом, что нужно готовиться к церемониям, — Науваль торжествующе посмотрела на мужчин.
— А если сын шейха окажется сильнее? — спросил Аласкар.
— Я буду биться изо всех сил, бой будет достойным, — лицо девушки словно осветилось предчувствием схватки. Это было лицо воина. Помолчав, Науваль добавила, обратившись к Аласкару: — Великий воин, я освобождаю тебя от обещания жениться на мне.
— А если он всё же надумает, джаным? — спросил принц.
— Тогда пусть по доброй воле, а не по принуждению предложит быть его женой, — ответила дочь караван-баши.
Тут принц кое о чём вспомнил:
— А где мы возьмём девушку, играющую на зурне?
Зайдулла осёкся, заметив недвусмысленные взгляды Науваль и Аласкара.
— Даже не думайте об этом, — произнёс он.

Глава седьмая. Поединок

Утреннее солнце окрасило всё вокруг в нежные цвета, но принцу и его телохранителям было не до красот природы. Зайдулла, одетый в платье, шаровары и в головную накидку-джегде, с ожесточением нанизывал браслеты на руки и кольца на пальцы. Аласкар с трудом сдерживал улыбку, чтобы не сердить и без того обозлённого принца. Воин помогал облачиться в доспехи девушке в мужском наряде. Обувь — мягкие сапожки, каждый оставил свои. Науваль старательно закрепила косы на голове и надела цельнокованый шлем с маской-личиной. Саблю она наточила ещё вечером. Перед принцем и Аласкаром предстал стройный воин.
Телохранитель удовлетворённо поцокал языком, Науваль действительно можно было принять за принца. Затем Аласкар перевёл взгляд на Зайдуллу. Нежное лицо принца при помощи румян и сурьмы превратилось в девичье.
— Ты прекрасна, моя госпожа, — не удержался воин и еле успел увернуться от запущенного принцем кувшина.
Зайдулла прикреплял к поясу бархатный мешочек-футляр с зурной, Науваль поправляла саблю, когда пришли посланник и служанка принцессы. Все вместе они направились в сторону лагеря шейха. Посланник бросал заинтересованные взгляды в сторону девушки с флейтой.
— Если этот сын шакала ещё хоть раз на меня так глянет, я его убью, — прошипел Зайдулла Аласкару. Принц впервые пожалел, что не умеет обращаться с оружием.
— Вспомни о девичьей скромности, — тихо напутствовал воин, — голову опусти, глаза вниз, ни с кем не вступай в разговор первым и, упаси Аллах, не спорь.
Недалеко от нарядных больших шатров их пути разошлись: Зайдулла со служанкой направились к шатру принцессы Амиры, а посланник повёл Науваль и Аласкара к месту поединка.
 Тимур уже ждал на специальной площадке, используемой для тренировок. Сын шейха оценил качество доспехов и саблю противника, да в этом жених сестры разбирался. Бойцы осторожно начали сходиться. Тимур сделал резкий выпад, противник, увернувшись, молниеносно нанёс ответный удар. Потребовалась ещё пара ударов, чтобы Тимур понял — принц Зайдулла уступает ему в силе, но опережает в ловкости. Науваль же уяснила, что чем дольше будет затягиваться бой, тем меньше у неё шансов победить. Девушка ринулась в атаку. Противники нанесли друг другу одновременно по неглубокой ране. Сабля Тимура поцарапала Науваль запястье левой руки, сам же сын шейха получил укол в плечо. Поединок завершился равным счётом. Противники встали друг напротив друга и отсалютовали саблями. Науваль невольно залюбовалась мужественной красотой Тимура. Аласкар перевязал ранку хлопковой тканью. Поклонившись, гости отправились к своему лагерю. Они услышали нежный голос зурны. У развилки Науваль отправилась в шатёр Зайдуллы, а Аласкар — выручать принца.
Принцесса Амира, замерев, наслаждалась чудесной игрой. Она не обратила особого внимания на внешность девушки, играющей на флейте, а вот насыщенный лиловый цвет накидки-джегде запомнился — это был любимый цвет принцессы. Когда очередная мелодия закончилась, у шатра появился чужой воин и обратился к Амире:
— Да преумножит Аллах твою красоту, принцесса! Позволь увести мою невесту. Нам всем нужно готовиться к церемонии встречи.
Принцесса спохватилась:
— Я признательна тебе чужеземец за напоминание о встрече, но слушая мелодии, что сочинил Соловей пустыни, не чувствуешь течения времени. О, девушка, ты играла прекрасно, прими в дар кольцо.
Амира сняла с пальца перстень с рубинами и алмазом и протянула девушке, чьего имени не запомнила. Та взяла перстень, низко поклонилась и ушла вместе с воином.
Принц сгорал от нетерпения узнать о поединке. Как только отошли от лагеря шейха, он спросил:
— Как прошло? Науваль не ранена?
— Небольшая царапина, — махнул рукой воин, — противники были равными. Ты бы видел господин, как хороша моя невеста в ближнем бою.
— Пока мы не дошли до шатра, твоя невеста — я! Нечего заглядываться на других девчонок, — Зайдулла от души улыбнулся своей шутке.
— Мой господин, а ведь принцесса увлечена Соловьём пустыни, да и наградила она тебя по-царски, — заметил Аласкар.
 Принц задумался. Он не разглядел свою невесту, но ей нравилась музыка — это успокаивало и вдохновляло. Возможно, этот брак окажется не таким и плохим.
 В шатре их ждала Науваль, успевшая снять доспехи, на девушке были штаны и рубаха. Принц низко поклонился выручившей его девушке. После чего Зайдулла сорвал ненавистную накидку и платье, оставшись в одних шароварах. Науваль намоченным платком вытирала лицо принца от сурьмы и румян. Аласкар доставал из сундука праздничный наряд. Девушка, убедившись, что следов краски не осталось, накинула платье прямо на рубаху, набросила на голову накидку. Перед тем, как уйти, Науваль напомнила Аласкару:
— Не забудь наложить повязку на запястье принца. Никто не должен ни о чём догадаться.
Воин кивнул. Когда девушка вышла, Аласкар сразу же наложил повязку на правую руку принца.

Глава восьмая. Разоблачение

Зайдулла разглядывал невесту. Он был доволен гладким течением церемонии, а ещё тем, что правильно назвал имя принцессы. Невеста неожиданно понравилась — лицо девушки не ослепляло неземной красотой, но было прелестным и умным. Принц посмотрел на шейха с женой. Высокий мужчина с лицом, прорезанным морщинами и ясными проницательными глазами и маленькая полная женщина с мягкой приветливой улыбкой. Накануне Зайдулла слышал перешептывание своих людей о какой-то давней трагической истории, заставившей отца его невесты ограничиться одной женой. Принца всегда удивляла способность слуг узнавать всё и обо всём. Зайдулла взглянул на своих телохранителей. Науваль прятала перевязанную руку под накидкой и внимательно наблюдала за сыном шейха — высоким смуглым красавцем. Аласкар не отрывал взгляда от дочери караван-баши, брови воина были нахмурены, губы крепко сжаты. «Ревнует, — решил Зайдулла. — Вот ведь сын осла: может потерять такую девушку из-за веры в предсказания».
Науваль улыбнулась своей мысли, и принц неожиданно понял, кого напоминает девушка. Точно так же улыбалась его мама. Зайдулла тряхнул головой, отгоняя наваждение, и переключил внимание на первого визиря. Визирь от имени падишаха и принца преподносил подарки, сопровождая это должными витиеватыми речами. Музыканты тихо наигрывали на флейтах и руде напевные мелодии.
Церемония встречи и подношения подарков прошла на удивление гладко. Принцесса Амира ничего не перепутала, шейх Айнур и его жена Ямха с одобрением посматривали на жениха дочери, и только Тимура терзало смутное беспокойство — что-то было не правильно. Сын шейха сам не мог понять, что именно. Внезапно пришло озарение: у принца Зайдуллы была перевязана не та рука! Тимур прекрасно помнил, что ранил противника в левую руку. Повязка справа могла означать только одно — принц отправил на схватку вместо себя кого-то другого. Но вот кого? Ни один воин Зайдуллы для этого не подходил — они были мощнее и выше. Тут ветром откинуло накидку стоящей неподалёку от принца девушки, та быстро вернула ткань на место. Но зоркие глаза сына шейха заметили повязку на левом запястье. От удивления он замер и начал наблюдать за девушкой. Взгляды встретились. Сомнения оставили Тимура — эти глаза смотрели на него во время поединка сквозь прорези маски.
— Отец! — обратился Тимур к шейху. — Позволь мне сказать.
— Говори, — ответил шейх, с интересом взирая на сына. Все недоуменно переглядывались. Тимур ещё больше удивил всех — он подошёл к девушке из сопровождения жениха, взял за руку и подвёл к отцу, сказав:
— Вот воин, с которым я бился утром. Она сражалась в поединке вместо принца Зайдуллы!
— Этого не может быть! — воскликнула принцесса Амира, узнавшая цвет накидки. — Во время поединка эта девушка играла мне песни Соловья пустыни на зурне.
Тимур выхватил флейту из рук одного из музыкантов и протянул девушке в лиловой накидке-джегде.
— Играй! — приказал он. И тут новое потрясение ждало семью шейха. Принц Зайдулла подошёл к Тимуру и к Науваль, растерянно вертевшей в руках флейту.
— Ты прав, Тимур, не со мной ты скрестил сабли. Моё оружие песни и музыка. Это я, тот, кого прозвали Соловьём пустыни, играл для принцессы утром, — произнёс он спокойно.
Шейх встал с возвышения, на котором восседал до того. С одной стороны ему что-то шептала жена, с другой дочь. Зайдулла понял, что Амира могла бы стать идеальной женой для него. Сейчас же когда всё висело на волоске, испытывал сожаление и робкую надежду на благополучный исход. Все замерли, ожидая слова шейха.
— Я принял решение, — произнёс шейх Айнур. — Соловей пустыни достойный жених для Учёной принцессы. Наш уговор с падишахом остаётся в силе.
Зайдулла вздохнул с облегчением и улыбнулся невесте, встретив полный обожания взгляд.
Тимур, не отпустивший от себя Науваль, обратился к шейху:
— Отец — вот девушка, которая станет для меня достойной женой. Ты знаешь, что я давно мечтал о такой. Тигрица лучшая пара для тигра.
— Не торопись, достойный сын достойного отца! — Аласкар, несмотря на вежливую речь, смотрел на Тимура с вызовом. — Я первый предложил Науваль быть моей женой. Она обещала дать ответ.
Тимур потянулся к сабле, висящей на поясе, глаза прищурились:
— Ты хочешь биться, воин? Без боя я эту девушку не отдам!
— Назначай время, я принимаю твой вызов! — Аласкар гордо поднял голову.
— Никаких поединков! — шейх Айнур строго глядел на спорщиков. — Девушка-воительница, сумевшая устоять в поединке с моим сыном, заслужила право сама сделать выбор. Будет так, как решит Науваль.
И люди шейха, и люди Зайдуллы ахнули. Ещё ни разу не было такого, чтобы женщина сама решала свою судьбу. Взгляды устремились к Науваль. Никто не сомневался в выборе девушки: сын шейха против безвестного воина. Дочь караван-баши тоже не сомневалась, да и как сомневаться, если любовь незаметной змейкой пробралась в сердце.
Науваль подошла к Аласкару и взяла его за руку — выбор был сделан.

Глава девятая. Песня любви

На следующее утро Зайдулла стоял около небольшого озера с водопадом. Аласкар и Науваль присели на валуны неподалёку и о чём-то шептались. Аласкар и думать забыл, что недавно грезил о женитьбе на какой-нибудь принцессе. Он с каждой минутой всё больше влюблялся в свою будущую жену. Принц с завистью смотрел на влюблённых. А вот он из-за устаревших обычаев сможет встречаться с невестой только после прибытия во дворец. Это будет через день — караваны готовились вскоре тронуться в путь от оазиса.
Зайдулла обратил взгляд на другой берег и замер — там стояла прекрасная пери из его мечты. Не юная девушка, а молодая женщина в расцвете своей красоты. Словно небесная волшебница, спустившаяся к смертным. Принц почему-то чувствовал, что давно знает эту женщину, что все годы она незримо была рядом, ограждая от бед и даря вдохновение. Вот и сейчас прекрасная пери с лаской и нежностью смотрела на принца. Зайдулла почувствовал отчаяние: это был взгляд старшей сестры или матери, а не возлюбленной. К пери подбежал мальчишка, наверное, сын, и подошёл мужчина. Взгляды полные любви, которыми обменялась пара не оставили принцу сомнения: его пери жила в другом мире своей жизнью. Мечте суждено остаться мечтой. Но теперь Зайдулла знал, прекрасная пери существует не только в его снах. Она счастлива без него, а ему придётся учиться быть счастливым с другой. Принц будет стараться, он откуда-то знал, что пери так хотелось бы этого!
 Мужчина, женщина и ребёнок ушли. Принц опустился на валун и приложил к губам зурну. Мелодия получилась не печальной, как хотелось принцу, а полной жизни и любви. Словно в сердце родились строки, которые Зайдулла произнёс, после того, как прекратил игру:
— Вслед за тобой полечу, о, прекрасная пери,
Гордый свой нрав укрощу, о, прекрасная пери,
Песком рассыплюсь у ног, о, прекрасная пери,
Всю жизнь тебе посвящу, о, прекрасная пери.
Ни о чём не подозревающие Науваль и Аласкар восторженно слушали принца. Занятые друг другом, они не заметили женщины на том берегу озера. А ведь она смотрела и на них с той же нежностью и заботой. К озеру подошёл первый визирь — пора было пускаться в путь…
— Песчинка! Как неосмотрительно ты показалась на глаза принцу, свет души моей, — Кемаль укоризненно качал головой.
 — Я не думала, что мальчик в меня влюбится. А он даже почувствовал, что это я следила за его судьбой, — царица Пустыни Песчаная Буря виновато глядела на мужа. Она стала царицей недавно — её мама Кара передала дочери власть, чтобы ничто не мешало путешествовать с Гармсилем, горячим ветреным мужем.
 — Поэты всегда проницательнее остальных людей. А ты вновь совершаешь ту же ошибку — не думаешь, какие последствия принесёт твой поступок! Вспомни, как ты поменяла местами Науваль и Зайдуллу, когда они только родились! Дочь падишаха воспитывалась в семье караван-баши, а сын караванщика во дворце падишаха. Каждый из них живёт чужой судьбой. И счастье — что они довольны своими судьбами, — Кемаль говорил открыто, в шатре они были одни: сынишка убежал играть.
Ильгиз, у которого они гостили, направился сообщить родителям, что прибудет во дворец падишаха дня через три. Даже ему Песчинка и Кемаль не открыли тайны подмены младенцев. Они доверяли другу и любили его, но учёный по рассеянности мог проболтаться.
— А этот упрямый воин так никогда и не узнает, что женился на дочери падишаха, и предсказание сбылось, — рассмеялась Песчинка. Кемаль, хоть и сердился на жену и, что таить, слегка ревновал, тоже улыбнулся. Заслышав голоса сына и Ильгиза, супруги вышли из шатра.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — вопрошал учёный сынишку друзей.
— Дядюшка Ильгиз, я только хотел посмотреть на звёзды, трубка сама сломалась, — ребёнок протянул обломки телескопа.
Мальчик ожидал заслуженного наказания и не понимал, почему так безудержно смеются взрослые. Он переводил взгляд с мамы на папу и дядю Ильгиза и с надеждой думал: «Может, и за то, что в Глубокий колодец спускался, ругать не будут».

Конец третьей части.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Прыжок тигра

***

Как мост для душ у входа в рай,
Как лезвия острейший край,
Дорога та, что вдаль уходит.
Любимый мой, не уезжай!

***

На свете нет тебя милей, Родина,
Всех и нежней и добрей, Родина,
Вернуться мы спешим к тебе, Родина,
Припасть щекой к земле твоей, Родина.


Глава первая. Сурайя

Астролог и предсказатель падишаха горделиво огляделся. Дворцовые слуги сторонились и смотрели на него с опаской, ученики боялись и безоговорочно слушались. Теперь уже никто не посмел бы назвать его детским прозвищем «Тушкан». Он — Нодар-ака, сменивший Тахир-аку на таком высоком посту. Именно ему учитель передал знания и поведал тайны. Да, для этого пришлось постараться: доносить, подглядывать, подслушивать, во всём угождать вредному старику, но стоит ли о том вспоминать?
Нодар-ака легко и быстро поднялся по лестнице башни на самый верх. Астрологу послышался какой-то шорох в углу за большим сундуком, но проверить, что там, он не успел. В кабинет вбежала девушка и, в отчаянии воскликнув: «Нодар, беда», кинулась мужчине на шею. Астролог, встревоженный, отстранил от себя плачущую возлюбленную и спросил:
— Что случилось, Сурайя? Твой отец не мог узнать о нас, я только от него, да и на днях всё равно собирался просить тебя в жёны.
Эти слова почему-то вызвали новый взрыв рыданий. Только после стакана воды младшая дочь падишаха, а это была она, сумела внятно всё объяснить:
— Нодар! Отец и брат словно сошли с ума! Они сговорились с этим проклятым шейхом-кочевником. Меня отдают замуж за его сына! Мало того, что я люблю тебя, а не этого бродягу пустыни, мне придётся оставить дворец и жить в шатрах! Ты должен что-то придумать, вызови духов, но освободи меня от ненавистного жениха.
Астролог был тоже потрясён этой вестью, ведь он считал женитьбу на дочери падишаха делом решённым. Теперь же, даже если он обратится к господину с просьбой, нет сомнений в том, какого жениха для дочери предпочтёт падишах. Однако последние слова Сурайи навели на интересную мысль.
— Звезда моя! Чтобы призвать джинна нужно знать, где его искать. Неподалёку есть только одно место: заброшенный колодец. Там когда-то утопилась женщина, — Нодар замолчал, задумавшись.
— Так в чём дело, поспешим туда! — глаза Сурайи опасно заблестели.
— Любимая! Обитающий в колодце дух — женский и не откликнется на призыв мужчины. Не побоишься ли ты пойти без меня?
— А можно взять служанку?
— Можно.
— Тогда я возьму Марьям, она умеет молчать. Вот только эта девчонка с утра куда-то запропастилась! — Сурайя стремилась быстрее идти к колодцу.
Астролог заметил это и произнёс:
— Не спеши, звёздочка. Пойдёшь завтра после утреннего намаза. Утром джинны сговорчивее, да и произнесённая Всевышнему молитва защитит. Ты должна будешь нарисовать на песке знак и мысленно призвать духа.
— Какой знак? Он сложный? — дочь падишаха успокоилась и была готова внимать возлюбленному.
Нодар обмакнул перо в чернила и нарисовал символ на листе бумаги.
— Так просто! — воскликнула Сурайя, схватила перо и на другом листе тоже изобразила знак. Затем взяла с собой первый рисунок, где чернила высохли, свой же небрежно швырнула на сундук. Тихонько переговариваясь, астролог и дочь падишаха вышли.
Из-за сундука, морщась и стряхивая пыль, выбралась девушка — та самая служанка Марьям, о которой упоминала Сурайя. Марьям мысленно вознесла хвалу Аллаху, что не попалась и, прихватив листок с символом, стала осторожно выбираться из башни. В кабинете Нодар-аки девушка оказалась не случайно. Хотела взять немного лечебной мази. У её дедушки — старого привратника Аббаса — начали отказывать ноги. Лекарь не взялся лечить старика, честно сказав, что нужное лекарство есть лишь у астролога. Служанка пробовала просить мазь по-хорошему, но Нодар-ака в ответ лишь посмеялся, да сделал гнусные намёки.
Забежав в каморку дедушки, Марьям перевела дух. Старый Аббас спал, и девушка получила возможность подумать. Она поняла, что Аллах спас её не только от опасности быть обнаруженной, но и от греха воровства и ещё раз от души поблагодарила Всевышнего. Потом мысли Марьям перескочили на жениха Сурайи, сына шейха, красавца Тимура. Бедняга не знает, какую ядовитую змею отдают ему в жёны! Надо будет предупредить, но как? Девушка решила, что успеет придумать. Взгляд упал на листок, который она держала в руке. А если попросить, чтобы джинн исцелил дедушку?
После вечернего намаза будет время — семья падишаха соберётся в главной зале, куда служанки, вроде неё не допускаются. Марьям в уме представила расстояние до колодца и решила, что до того момента, как её присутствие потребуется госпоже, она успеет. У девушки как-то вылетело из головы, что джинны всегда берут плату за свои услуги.

Глава вторая. Дух колодца

Для Марьям время до вечера пролетело незаметно — госпожа загоняла её, одно поручение сменялось другим. Правда, немного повезло: когда девушка несла новые накидки Сурайи от мастерицы, навстречу попался сын шейха. Марьям, не доходя до него пары шагов, сделала вид, что споткнулась и уронила свёрток к ногам Тимура. Как она и ожидала, сын шейха наклонился, чтобы поднять свёрток. Девушка тоже быстро наклонилась и, слегка коснувшись руки кочевника, прошептала:
— Господин, завтра после утреннего намаза проследи за своей невестой.
Разогнувшись и приняв свёрток, Марьям громко произнесла:
— О, мой господин, спасибо за помощь, оказанную мне, недостойной!
Вокруг никого не было, но служанка прекрасно знала о склонности обитателей дворца к подслушиванию и подглядыванию. Марьям на миг встретилась взглядом с Тимуром. Лицо кочевника осталось бесстрастным, но глаза говорили, что он прекрасно расслышал служанку. Торопясь к госпоже, девушка позволила себе немного помечтать: когда-нибудь её полюбит такой же смелый воин, а если очень повезёт, то и такой же красивый! После вечернего намаза Марьям отправилась к заброшенному колодцу. В городе она быстро шла, выйдя же за ворота, оглядевшись, припустила бегом. Добравшись до места и ещё не отдышавшись, девушка присела на корточки и старательно пальцем начертила на песке нужный знак. Мысленно позвав дух колодца, девушка приготовилась подняться, как вопрос: «Джинна вызываешь?», заставил основательно усесться на песок. Марьям со страхом обернулась и облегчённо вздохнула, увидев мальчишку лет десяти.
— Ты меня напугал, — укоризненно сказала она.
— Извини, я не хотел, — ответил мальчишка и, протянув руку, помог Марьям подняться. Затем добавил: — Никогда не видел, как джиннов вызывают, можно посмотреть. Меня зовут Оазис, а тебя?
— Я — Марьям. А у тебя необычное имя.
— Можешь называть меня Азиз.
— Интересно, кто-нибудь вспомнит о вызванном духе? — раздалось от колодца.
Азиз и Марьям посмотрели в ту сторону и замерли: на камнях около колодца сидела девушка в просторной белой одежде и болтала ногами.
— Ты джинн? — одновременно спросили они.
Девушка залилась весёлым смехом и, вдоволь посмеявшись, ответила:
— Смотри-ка, угадали! Ты, которая Марьям, можешь просить, я слушаю.
Марьям не знала, как правильно обратиться к духу, но рискнула:
— Уважаемая, исцели моего дедушку, если сможешь!
— Ты сомневаешься в моих силах, смертная? — девушка-джинн словно осветилась пламенем, запахло дымом. — Мне ничего не стоит вылечить старика, но ты должна будешь заплатить!
— Я отдам все свои монеты и драгоценности, — пообещала Марьям.
— Зачем мне всё это? Заплати чьей-то жизнью. Скажи, например: «Дух колодца! Возьми жизнь этого мальчишки». Он, конечно, только наполовину человек, но, как говорится: нет коня, сгодится и осёл, — джинн встала, казалось, она вся кроме лица состоит из огня и дыма. Марьям задвинула мальчишку себе за спину.
— Не хочешь? Тогда поговорим о твоей душе? — спросила насмешливо девушка-дух.
Марьям почувствовала, как Азиз дёргает её за рукав, и обернулась.
— Не верь ей! Джиннам ничего не стоит обмануть смертных, — заявил мальчик.
Девушка-джинн зло засмеялась и начала надвигаться на них. И тут Азиз издал особый свист. Откуда-то появились две огромные кобры, которые двинулись к джинну и, достигнув, встали, раздув капюшоны и зашипели. Девушка-дух, приняв первоначальный облик, взвизгнула и бегом кинулась прочь. Достигнув колодца, она прыгнула в него. Азиз стёр знак на песке. Кобры куда-то исчезли.
— Так и знал, все девчонки боятся змей, даже если они джинны, — презрительно произнёс мальчик, а затем обратился к Марьям. — Ты молодец, не кричишь, не убегаешь, меня отдать не согласилась. Я спрошу у мамы, думаю, она разрешит нашему лекарю лечить твоего деда.
— Кто ты? — спросила девушка.
— Я сын царицы Пустыни Песчаной Бури и царя Кемаля — человека, — объяснил мальчик. — Сможешь прийти завтра, я к тому времени всё разузнаю?
— Смогу, завтра после утреннего намаза, — ответила Марьям. Почему-то она не решилась сказать Азизу, что придёт с госпожой, вознамерившейся вызвать духа.

Глава третья. Похищение

Утром во время молитвы Марьям не могла сосредоточиться. В голове засела мысль, а что если в качестве платы Сурайя отдаст джинну её жизнь? Может, именно поэтому астролог и разрешил взять с собой служанку. Девушка совсем было решилась спрятаться от госпожи, но словно наяву увидела картину, как отважный сын шейха по прозвищу Тигр спасает её от злого духа. Как, разочаровавшийся в невесте Тимур забирает с собой её, Марьям, внучку старого привратника. Воспоминания о дедушке вернули мечтательницу из заоблачных высот. «Азиз не должен обмануть. О, Аллах Всемилостивый и Милосердный, пусть лекарь излечит дедушку», — прошептала девушка.
До заброшенного колодца добирались раза в два дольше, чем Марьям вчера. Избалованная дочь падишаха не привыкла ходить по песку. Сурайю раздражала и одетая на ней простая одежда, делавшая принцессу похожей на обычную девушку. Бедной Марьям приходилось сносить придирки, но служанка привыкла к такому обращению, к тому же, её занимала мысль, а последует ли Тимур данному вчера совету. Около колодца принцесса нарисовала на песке знак кинжалом и стала мысленно призывать джинна. Марьям смотрела на колодец, не отрываясь, но пропустила момент, когда появилась девушка-дух. На этот раз одеяние было лиловым, а девушка выглядела ещё моложе.
— Выполни моё желание, я хорошо заплачу, — заявила Сурайя и потянулась к прикреплённому на поясе кошелю.
— Мне не нужно золото, — лениво ответила джинн. Похоже, астролог был прав, говоря об утреннем добродушии духов.
— Что ты хочешь? — поинтересовалась принцесса, по совету возлюбленного изо всех сил сдерживая высокомерие и раздражение.
— Чья-то жизнь будет достойной платой, — последовал ответ.
— Вот её жизнь подойдёт? — указала Сурайя на служанку. Марьям попятилась. Джинн оживилась.
— Смотря какая просьба, — не спешила она соглашаться.
— Я не хочу замуж за сына шейха! Пусть с моим женихом что-нибудь случится! — воскликнула дочь падишаха.
— С тем женихом, что сейчас стоит за твоей спиной? — уточнила джинн, глаза которой ярко горели, от её ленивого тона не осталось и следа. Сурайя обернулась и взвизгнула, увидев Тимура. Сын шейха, носящий прозвище Тигр умел передвигаться совершенно бесшумно. Несостоявшийся жених спокойно сказал:
— Не нужна никакая жертва, принцесса! Я не женюсь на тебе даже под угрозой смерти.
Джинн тем временем подобралась ближе, её начал окутывать дым, от волос сыпались искры:
— Ты отказалась от него? Вас людей не понять: смелый, мужественный, красивый, молодой. Я выполню твою просьбу, принцесса! Платой будет твой жених!
Никто не успел глазом моргнуть, как превратившаяся в огненный вихрь девушка-джинн подхватила Тимура и скрылась с ним в колодце. Марьям заплакала от отчаяния, ведь получилось, что благодаря её предупреждению, сын шейха попал в лапы злого духа.
Девушка вовремя не заметила, как Сурайя достала кинжал из ножен и начала приближаться к ней. Жизнь льющей слёзы девушки была на волоске — принцесса не собиралась оставлять свидетелей. Неожиданно Сурайя вскрикнула — вихрь песка ударил в лицо. Марьям, увидев кинжал, отскочила. Но эта предосторожность была уже излишней, песчаные вихри хлестали Сурайю по лицу и щекам, пока принцесса не вскрикнула и не обратилась в бегство. Вихри неслись, подстёгивая дочь падишаха, почти до ворот. Затем повернули обратно, не долетая до Марьям, слились в один и осыпались, превратившись в Азиза. Девушка сквозь слёзы поблагодарила мальчика.
— Тебе нельзя возвращаться, — решил Азиз, — пойдёшь со мной. Мои родители будут рады оказать тебе гостеприимство.
— А как же дедушка? — от растерянности и горя Марьям беспрекословно приняла командование мальчика.
— Мы найдём способ, как доставить и твоего деда. Сегодня к вечеру он будет в нашем замке Мираж.
— А как же Тимур? — не могла успокоиться девушка.
— Мои родители помогут воину, ведь он брат дядюшки Ильгиза, нашего лучшего друга. Нужно быстрее им всё рассказать. Ты умеешь ездить на лошади?
— Умею, дедушка научил.
Азиз свистнул и к ним подскакал конь, словно возникший из воздуха. Вскоре всадница скакала по пустыне за песчаным вихрем, указывающим путь.
Немногим позже в каморку старого привратника вошли высокий мужчина и мальчик.
— Салам алейкум, дядюшка Аббас, — произнёс мужчина. Старик присмотрелся к нему, перевёл взгляд на ребёнка и уверенно произнёс:
— Ва алейкум ассалам, Кемаль. Хвала Аллаху, ты цел и невредим, мальчик. Я боялся, что ты сгинул в пустыне!
— Нет, дядюшка, но я потом всё расскажу, нам надо уходить — тебе и твоей внучке грозит опасность. Марьям уже в моём замке, мы с сыном пришли за тобой.
Старый привратник собрался быстро.
И вновь всадники на волшебных конях помчались по пустыне.

Глава четвёртая. Встреча с Иблисом

— Нет, нет и ещё раз — нет! — Кемаль грозно смотрел на притихшую Песчинку.
Царица рассказала супругу, как собирается выручать Тимура. Муж раскричался, Песчинка так и знала — не стоило говорить. Вот теперь пережидай грозу. Конечно, Кемаль успокоится и поймёт, что это лучший выход. Ведь чем бороться с джинном, легче попросить помощи у Властелина Духов. Тем более что джинн нарушила правила — забрала живого человека без согласия его или того, кто решил отдать его жизнь. Молчаливое согласие не в счёт, вот если бы Сурайя вслух сказала: «Дух колодца, возьми моего жениха!»
— Ты не должна договариваться о встрече с дьяволом, свет души моей! — воскликнул Кемаль, но, что-то увидев в лице жены, обречённо произнёс. — Ты уже договорилась.
Конечно, договорилась, а зачем тянуть время? В царстве Песчаной Бури жили и джинны. Когда-то давно, после проповеди пророка Мухаммеда джинны разделились — часть решила идти путём добра и помогать людям, другая осталась на пути зла, но были и те, кто не смог сделать выбор. Иблис — их владыка разрешил этим духам поселиться в стране Пустыне, но запретил вмешиваться в дела сородичей. Один из этих джиннов, бывший в своё время помощником Иблиса и договорился о встрече царицы Пустыни со своим бывшим хозяином. Песчинка не стала об этом рассказывать, а произнесла:
— О, мой возлюбленный супруг, смелый подобно снежному барсу и отважный подобно беркуту. Глаза твои сверкают самоцветами, мысли быстры, как горный поток, стройному стану твоему позавидует кипарис, а силой ты превзойдёшь лучших батыров.
— Твоя речь означает, что ты отправишься на встречу одна, не взяв ни меня, ни кого-либо другого? — нахмурился Кемаль.
— О, как ты догадлив, милый! Не переживай — нет никакой опасности. Иблис хорошо к нам относится. Поговаривают, одной из моих прабабок Владыка Духов предлагал стать его спутницей.
Это Песчинка сказала напрасно, только успокоившийся Кемаль взвился с места, как ужаленный скорпионом:
— Ещё и этот?! Мало того, что мальчишка-принц сочиняет в честь тебя песню за песней, вместо того, чтобы проводить время с молодой женой!
— О, супруг мой, ты несправедлив к мальчику! Зайдулле всё больше нравится Амира, думаю, принц полюбил жену, только ещё не осознал это.
— Где ему осознать, когда все мысли заняты «прекрасной пери»!
— Кемаль! Вместо того чтобы изводить меня ревностью, подумай, насколько трудно сейчас Тимуру. Как тяжело смелому воину осознавать своё бессилие перед духом. Ведь сражаться с джинном можно лишь заколдованным оружием. Бедный мальчик может рассчитывать только на мужество и силу воли.
— Песчинка! Тимур продержится. Но ты права, стоит поторопиться. Только пообещай, свет души моей, когда воина освободят не встречаться с ним взглядом. Мне не доставит удовольствия ещё один юнец, влюблённый в мою красавицу—жену.
— Мне удавалось ходить, не поднимая взгляд, когда мы навещали Ильгиза. Я обещаю, господин моего сердца, свет очей моих!
— Тебе уже пора на встречу?
— Пора. Кемаль, присмотри за Оазисом. С утра они о чём-то шептались с Марьям. Боюсь, эти двое что-то задумали.
— Присмотрю, — машинально пообещал Кемаль. Он считал, что сын достаточно взрослый и не стоит донимать ребёнка чрезмерной опекой.
Заходящее солнце осветило горы с белоснежной шапкой снега на вершинах. К подножию одной из гор навстречу друг другу неслись над пустыней два вихря песчаный и огненный. Встретившись, вихри словно опали, обнаружив царицу Пустыни и Иблиса, дьявола.
— Приветствую тебя, о, Иблис, могущественный Владыка зла! — Песчинка склонила голову в поклоне.
— Рад встрече с тобой, душа Пустыни! Я восхищён твоей красотой и смелостью. Слышал, у тебя какая-то просьба? Всегда рад помочь, — раздалось в ответ.
Песчинка украдкой разглядывала собеседника, отметив сложенные за спиной мощные перепончатые крылья, рога на голове, огненные одежды. Лишь прекрасное, но тёмное лицо напоминало о том, что когда-то его владелец был ангелом.
— А я слышала, что ты можешь читать мысли? — не удержала любопытства царица.
— Умею, но стоит ли использовать свои способности, если проще спросить? — Иблис с интересом разглядывал собеседницу.
— Дух колодца забрала человека без согласия и удерживает его силой. Это против правил. Призови девчонку к порядку — пусть вернёт воина, — перешла к делу Песчинка.
— Да, из-за такой мелочи не стоит ссориться с ним, — Иблис показал на небо. Затем продолжил: — Дух колодца — младший джинн, а они часто ведут себя, как непослушные дети. Но ведь и твой сын не всегда бывает послушен?
— Не всегда, — согласилась Песчинка. — А ты знаешь о моей семье?
— Я давно приглядываюсь к тебе. Твою маленькую просьбу я выполню безо всяких условий. Но раз мы встретились — знай, если надумаешь стать спутницей дьявола — мои объятья всегда раскрыты. Понимаю, сейчас ты не согласишься, но помни — я жду. А сейчас давай наперегонки до глубокого колодца?
Два вихря огненный и песчаный вновь понеслись над пустыней.

Глава пятая. У моста Сират

Ошеломлённый, оглушённый, но не сломленный Тимур попытался бороться с джинном. Но сабля проходила через девушку-духа, как сквозь воздух, вызывая лишь дикий хохот похитительницы.
— О, смелый воин, как можешь ты обижать беззащитную девушку? — издевалась джинн.
Но сын шейха, осознав тщету своих усилий, сел на камень и стал рассматривать место, где находился. Это была большая каменистая площадка на скале. Неподалёку виднелась более высокая скала, вся пронизанная светом, и к ней вёл необычный мост. Тимур даже приподнялся с места, чтобы лучше рассмотреть. Над мостом был свет, под ним беспросветная мгла. Только об одном подобном слышал воин. Видимо, мысль отразилась на его лице — джинн горячо зашептала на ухо:
— Ты угадал — это мост Сират — тонкий, как волос, острый, как лезвие меча, горячий, как пламя. Он ведёт к воротам рая. Попробуй, пройди по нему.
Тимур отшатнулся от огненного дыхания. Девушка-дух отошла и продолжила речь:
— Попробуй, вдруг, ты праведник! Тогда попадёшь на седьмое небо, где зелёный оазис с прекрасными садами, где текут реки вина и мёда, а вода в родниках чиста и прозрачна. Нежные Гурии подарят свои ласки. Решайся. Даже если ты упадёшь — попадёшь в мои объятья, поверь, более жаркие, чем у небесных дев! Я возьму тебя с собой на наш круг и ад сделаю раем для тебя. Соглашайся, воин. Соверши свой прыжок, Тигр!
— Ты не можешь заставить меня, ведь я не закончил земной путь, предначертанный Аллахом, — догадался Тимур. — Тебе необходимо моё согласие? Ты не получишь его!
— Я подожду, у нас с тобой вечность, мой герой! Здесь время спит. Посмотри на меня, воин, разве я не нравлюсь тебе? — девушка-дух, сменившая облик, слепила неземной красотой, затмевавшей даже сверкание золотых украшений и драгоценных камней, которыми она была увешана. — Может там, наверху, ты оставил возлюбленную? Мы заберём её сюда, пусть станет твоей второй женой. Но первой буду только я! Соглашайся!
— Ты прекрасна, зачем тебе обычный человек? И пусть я не оставил возлюбленной, но не смогу стать подходящим мужем для джинна! Почему бы тебе не выбрать пару под стать? — Тимур решил попробовать договориться.
— Тебе не понять, смертный, как хочется иметь спутником человека с горячей кровью, способного к любви, ненависти, ревности, страданию, а не духа с каменным сердцем и без души, — девушка-джинн присела на землю, скрестив ноги, и о чём-то глубоко задумалась.
Воспользовавшись передышкой, Тимур встал и начал обходить площадку. Скала отвесно уходила вниз. Мрак надёжно укрывал от взора всё, что было ниже площадки. Пройдя до середины, сын шейха упёрся в невидимую преграду. Он почувствовал оттуда чьё-то внимание, словно кто-то незримо дарил тепло, нежность, поддержку.
— Что там? — спросил Тимур у джинна.
— А, там души самоубийц, они раньше других грешников искупают свои грехи и получают шанс пройти по мосту, — равнодушно отозвалась девушка-дух, вновь погружаясь в мечты, а, может, обдумывая новые каверзы для пленника.
Тимур вспомнил случайно подслушанный ещё в детстве разговор отца со странствующим дервишем и понял, чьё сочувствие испытал на себе. Первая жена отца покончила собой из-за ревности. Тимур даже вспомнил имя. Он приложил ладони к преграде и позвал:
— Майса.
С той стороны проявился прозрачный еле заметный силуэт женщины. Она тоже приложила руки к преграде.
— Как ты похож на Айнура! — прошелестело в воздухе. — Не соглашайся с джинном, и она ничего не сможет тебе сделать.
Девушка-джинн соскочила со своего места, подбегая к преграде.
— Не вмешивайся! — закричала она. — Будь довольна тем, что твой отец-дервиш отмолил твои грехи, и вскоре ты перейдёшь мост.
— Но наш мулла говорил, что для женщин нет рая, — удивился Тимур.
— Есть. Свой круг есть и у женщин — но, думаю, тебе лучше молчать об этом. Хотя о чём я? Ты ведь останешься со мной! — опомнилась девушка-дух.
Повернувшись к Тимуру, она заявила:
— И не смей разговаривать с душами! Иначе я сделаю так, чтобы они пробыли здесь дольше положенного!
Тут раздался звук похожий на зов карнаев. Джинн встрепенулась.
— Кто-то вновь призывает меня. Жди и помни, о чём я сказала, — и девушка-дух взмыла вверх.

Глава шестая. Тигр на свободе

Марьям, нарисовав знак на песке, встала и мысленно призвала духа колодца. Азиз стоял рядом.
— Опять вы? — девушка-джинн от возмущения вся заискрила.
— Если ты не отпустишь Тимура, я заставлю змей свить гнездо на дне твоего колодца, — заявил Азиз.
— А я буду вызывать тебя по нескольку раз в день, — добавила Марьям. — Придётся тебе общаться с кобрами постоянно.
Джинна передёрнуло от отвращения, но отступать она не собиралась:
— Ради воина я потерплю, но берегитесь моего гнева.
— Не стоит так грозить, ты всего лишь дух колодца, — произнёс Кемаль, проследивший за тем, куда отправились сын с Марьям.
— О, вот ещё один достойный представитель человеческого рода, — засмеялась джинн. — Но я не буду менять воина на тебя! Иначе твоя жена не только засыплет мой колодец песком, но и перевернёт весь ад в твоих поисках.
— Думаю, душа Пустыни вполне способна на это, — раздавшийся голос заставил всех подпрыгнуть — Иблис и Песчинка подобрались незаметно.
— О, мой господин! — закричала джинн, кидаясь в ноги Владыке зла.
Марьям и Азиз спрятались за спину Кемаля. Песчинка подошла к мужу.
— Ты должна вернуть человека. Но, поскольку по правилам джинны просто так никого не могут отпустить, ты дашь ему задание. Выполнимое задание, — Иблис говорил строго, но не зло. Девушка-дух моментально исчезла в колодце и тут же появилась с Тимуром.
Сын шейха, увидев дьявола, схватился за саблю.
— Оставь, воин, мы ещё должны обговорить условия твоего освобождения. Ты получишь задание, которое обязуешься выполнить в обмен на свободу. Ну, что ты придумала? — обратился Иблис уже к джинну. Та, взглянув на видневшиеся вдали горы, сказала:
— Я освобождаю воина, если он совершит путешествие в страну, где зимой вместо песка кругом лежит снег, как тот, что на вершинах гор.
— Это выполнимое условие, готовься в дорогу, воин. Ты развлекла меня, душа Пустыни, и вы, люди. Поэтому обещаю не строить козни на время путешествия, прощайте. Да, царица, не забудь, о чём я тебе говорил! — с нежностью добавил Иблис и, заметив перекошенное яростью и ревностью лицо Кемаля, со смехом прыгнул в колодец вслед за духом. Дьявол решил осмотреть верхние круги своих владений.
Тимур низко поклонился и произнёс:
— Я обязан вам своим избавлением, отныне вы самые дорогие гости в моём шатре. Перед путешествием будет устроен пир. Приглашаю вас всех.
— Мы принимаем приглашение, но ты должен решить, как поступишь с бывшей невестой, — произнёс Кемаль. — Согласишься ли ты выслушать мой совет?
— Со всем вниманием, — Тимур склонил голову.
— Расскажи обо всём падишаху и принцу Зайдулле. Марьям выступит свидетелем твоих слов. Если ты пожалеешь негодяйку, то вечно будешь жить с ожиданием кинжала в спину или отравленного вина. На время твоего путешествия Марьям и её дедушка будут жить у нас. Падишах, скорее всего, простит дочь. Тебя она после разоблачения тронуть побоится, а вот Марьям стоит поберечь.
— Я последую твоему совету, Кемаль, — сказал Тимур. Затем он посмотрел на Марьям. — А ты не побоишься выступить против Сурайи?
— Нет, мой господин. Из-за моего глупого желания предупредить об опасности, ты побывал в плену у джинна. Я в долгу перед тобой, — девушка опустила голову.
— Ты ни в чём не виновата! — горячо воскликнул сын шейха.
— Позволь нам попрощаться, Тимур. До встречи! — и Кемаль довольный тем, что сын шейха согласился последовать его совету, а ещё больше тем, что жена послушалась и всё время стояла, опустив глаза и прикрыв лицо накидкой, откланялся. Тимур, увлечённый беседой с Марьям, быстро попрощался, не заметив, что кони для Кемаля и его жены с сыном появились, словно из воздуха.
 Сын шейха и Марьям направились к городу, во дворец падишаха.
Они не могли наговориться, как после долгой разлуки. Надвигавшаяся ночь несла прохладу, а звёзды осторожно, по одной появляющиеся на небосводе дарили ласковый свет.

Глава седьмая. Наказание

Перед тем, как отойти ко сну, Сурайя вознамерилась повидать возлюбленного. Но выскользнуть из своих покоев незаметно не удалось. Подбежала служанка:
— Госпожа! Падишах, да продлит Аллах его дни, призывает тебя в главную залу. Он требует, чтобы ты шла немедленно.
Сердце принцессы затрепетало подобно птичке, попавшей в силки. Страх заставил вздрогнуть. «Нет, не может быть. Джинн не могла отпустить Тимура, — Сурайя успокаивала себя мысленно, сама тем временем двигалась в направлении главной залы. — А если появилась эта служанка, то её слово ничего не значит против моего». Дочь падишаха успокоилась, но, войдя, вновь почувствовала тревогу. Кроме отца собрались принц Зайдулла, шейх Айнур, визири, судья кази, имам, начальник городской стражи и астролог Нодар-ака — возлюбленный Сурайи.
— Проходи, дочь моя. Как все знают, жених моей дочери, сын досточтимого шейха несколько дней назад пропал. Поиски ничего не дали. Но сегодня великая радость посетила нас — Тимур вернулся. Он рассказал о том, где был, и великая горечь разлилась в моём сердце. Призываю всех выслушать его, — падишах хлопнул в ладоши и приказал подбежавшему слуге: — Пригласи сына шейха и служанку, свидетельницу великого прегрешения моей дочери.
Тимур и Марьям вошли в залу. В полной тишине звучал рассказ о злоключениях сына шейха. Когда же подошла очередь девушки — судья задавал вопросы, она отвечала. Многие ответы вызывали возмущённый шум. Падишах, постаревший на глазах, встал. Вновь воцарилась тишина. Сурайя и астролог замерли — решалась их судьба.
— Дочь моя! Ко мне в один день подошли посол от султана Али и шейх Айнур. Посол передал: султан просит, чтобы ты стала его четвёртой женой. Шейх просил тебя в жёны сыну. Я подумал о твоём благе и согласился на предложение шейха, ведь султан Али стар, а Тимур молод и полон сил. Но ты, неблагодарная дочь, не смогла этого оценить. Вот моё решение: посол султана ещё здесь, и я послал ему моё согласие. Я отправляю тебя султану Али в качестве четвёртой жены — может, это смирит твою гордыню. Что же касается астролога, с которым ты сговорилась — завтра, с первыми лучами солнца он обязан покинуть город — начальник стражи проследит. Ты был хорошим предсказателем, Нодар, помни, только это спасло тебя от смерти.
Падишах опустился на подушки, лицо его заметно побледнело. Но он решительно отстранил подошедшего лекаря. Астролога взяли под стражу и до утра сопроводили в башню. Сурайю служанки отвели к старшей жене падишаха, лишив возможности побега. Все, кроме Зайдуллы покинули главную залу. Большинству наказание показалось излишне мягким, но успокоила его неотвратимость.
Тимур поспешил в покои матери, повидать её и устроить на время Марьям. Ямха была счастлива видеть сына живым и невредимым и очень ласково приняла девушку. Тимур направился к отцу, он чувствовал себя обязанным рассказать о встрече с душой Майсы. Шейх Айнур, никогда раньше не говоривший с детьми о Майсе, и сейчас не был многословен. Но лицо осветила такая радость, что Тимур подумал: «Отец до сих пор любит первую жену». Обида за маму, всегда ласковую и любящую кольнула сердце. А ещё, как ни странно, зависть. Тимур тоже хотел бы так полюбить. Сыну шейха сначала нравилась Науваль, отчаянно смелая дочь караван-баши, теперь — Марьям, милая и нежная, но была ли это любовь? Тимур не знал.
В это же время принц Зайдулла вёл разговор со своим отцом. После чашки зелёного чая падишах оживился и даже нашёл силы для беседы с сыном.
— Ты поступил справедливо и милосердно, отец! — произнёс Зайдулла. — Позволь сказать новость, дабы вселить в твоё сердце радость: мы с Амирой ожидаем наследника.
— Твои речи — услада для ушей. Аллах да услышит мои молитвы: пусть это будет мальчик, ибо десяток сыновей не сможет принести столько огорчений, сколько одна дочь, — воскликнул падишах.
Отец восьми дочерей и одного сына, он уже успел забыть, как переживал из-за увлечения принца музыкой и стихами.

Глава восьмая. В путь

Заходящее солнце пускало блики в маленьком озере, пробиралось лучами между шатрами и широкими листьями пальм. Пиршество, что удалось на славу, давно закончилось. Гости располагались в установленных для них шатрах. Тимур присел на камни около водопада — сыну шейха хотелось побыть одному. Через два дня предстояла дальняя дорога в страну Руссов.
Тимур переговорил с караван-баши, и тот познакомил его с купцом Рашидом. Торговец уже не первый раз направлялся в страну снегов — он возил туда шёлк, парчу, поделки из слоновой кости, украшения, пряности, а оттуда — меха, мёд, да диковинки из дерева.
— Наш караван прибудет в страну Руссов зимой. Так что если хочешь увидеть барханы из снега и испытать, как холод добирается до костей и сжимает сердце — нам по пути. Я только рад отважному воину. Путь будет долог: через пески на верблюдах, через море на турецких фелюгах, через степи на лошадях с повозками, а дальше, через леса — уж по снегу на санях. Скучать тебе не придётся. Прошлый раз довелось отбиваться от волков, а позапрошлый от морских разбойников. О, глаза твои загорелись, вижу, ты согласен, — купец, внешне больше похожий на воина, погладил рыжую, выкрашенную хной бороду и довольно засмеялся.
Они ударили по рукам — договор был заключён — Тимур вкладывает монеты и помогает обеспечить охрану каравана. При удачной торговле он не только совершит путешествие, но и получит доход.
Тимур обдумывал будущее путешествие недолго, к нему подошёл старший брат. Ильгиз приехал из Дамаска и привёз радостную весть — его жена родила сразу двух мальчиков, крепких и здоровых.
Шаги брата Тимур услышал задолго до его появления. Учёный не умел передвигаться бесшумно, постоянно что-то ронял или забывал, совершенно не интересовался воинским искусством. Поэтому подарок, преподнесённый им, потряс до глубины души. Подойдя, Ильгиз сказал: «Тигр, я совсем забыл о подарке, прими его сейчас», и протянул саблю в украшенных дивным узорам ножнах. Тимур вынул лезвие, на котором вязью вилась надпись: «Как тигра прыжок, опасен клинок».
— Это работа усто-Зарифа, — пояснил Ильгиз. — Мастер проводил в Дамаске соревнование лучших оружейников и изготовил саблю по моей просьбе.
— Но как тебе удалось уговорить его? Ведь усто-Зариф — лучший из лучших.
— У меня уже второй год учится его внук. Эта сабля лишь в малой доле компенсирует мои мучения с озорным бездельником, — Ильгиз рассмеялся. — Ты, наверное, пришёл подумать в одиночестве, так я пойду, обещал Кемалю с Азизом сыграть в кости.
Ильгиз отправился прочь, но побыть одному Тимуру снова не удалось. Раздались лёгкие шаги, и из-за деревьев появилась Марьям.
— Прости, господин, что нарушила твоё уединение. Позволь сделать тебе подарок, — девушка протянула расшитый диковинным узором пояс.
— Твой подарок — радость для моей души, Марьям, — Тимур принял пояс, с интересом рассматривая незнакомый узор.
— Это знаки, призывающие удачу, — объяснила девушка, то, что такое дарят любимым, она не сказала. Сказало об этом смущение и заалевшие щёки. Девушка прикрыла лицо накидкой и убежала. Сын шейха не успел ничего сказать, лишь смотрел вслед. Когда же повернулся, вздрогнул — перед ним стояла загадочная жена Кемаля, друга брата. Он знал её под именем Ясмин, но около колодца слышал другое имя — Песчинка. Тимур ещё тогда подумал, что она не совсем человек — вряд ли Иблис стал так разговаривать с обычной смертной.
— Прими и моё напутствие, отважный Тигр! — произнесла женщина, глядя Тимуру в глаза. Сыну шейха показалось: сама Пустыня смотрит в его сердце. — Ты отправляешься в страну чужого бога и чужих демонов. Я слышала, как имам призывал тебя укреплять веру перед походом к неверным. Но помни, жители той страны неверным будут считать тебя. Прояви уважение к их вере, как гость проявляет уважение к хозяину. А от чужих демонов прими талисман — когда понадобится помощь — прикоснись к нему и подумай о песках и знойном солнце своей Родины.
Песчинка подошла к Тимуру. Воин склонил голову и почувствовал прикосновение рук, одевающих ему на шею талисман. Когда же поднял голову — рядом никого не было. Если бы не необычный самоцвет на серебряной цепочке, можно было подумать, что всё привиделось. Сын шейха дотронулся до самоцвета и почувствовал, что готов совершить любое путешествие. Пусть оно будет трудным, но тем желаннее станет возвращение домой.

Конец четвёртой части.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. В стране чужого Бога

***

Ох, Зима, ты, Зимушка,
 Что же ты наделала?
Землю всю упрятала
 Во перину белую.

Вьюгами—метелями
 Замела дороги,
Не увижу милого
 На своём пороге.

Как же ненаглядному
 Тропочку найти,
Коли встала Зимушка
 На его пути?

Ох, Зима, ты, Зимушка
 Снежная, суровая,
Пожалей головушку
 Ты мою бедовую!

Коль прогонишь молодца,
 Зимушка, опять,
В девках, горемычной мне,
Век свой куковать.

(Песня Любавы)

Глава первая. Нежданные гости

День закончился, а ночь ещё не спешила вступить в свои права. После пронесшейся накануне над пустыней бури, ни единый порыв ветерка не гнал песок над барханами. Сын шейха Тимур готовился к отходу ко сну. Завтра предстояло отправиться в путь — в страну, где зимой снег покрывает землю, а птицы от холода замерзают на лету. Неожиданно у входа в шатёр раздались шаги.
— Дозволь навестить тебя отважный Тигр, — донёсся голос снаружи.
— Заходи, кто бы ты ни был, я всегда рад гостям, — Тимур, получивший прозвище Тигр за смелость и стремительность, откинул полог шатра, впуская купца Рашида.
Купец имел такой расстроенный вид, что сын шейха воскликнул:
— Что-то случилось?
— Ничего особенного, — купец присел на подушки, предложенные Тимуром. — Караван выходит не завтра утром, а через день. Но совсем не это причина моего беспокойства. Мы задерживаемся с уходом из-за султана Али. У него какие-то дела с царём руссов, с нами поедет посол султана Каримбек.
При упоминании этого имени Рашид сморщился, словно увидел каракурта. Тимур внимательно посмотрел на старшего караванщика и спросил:
— Этот Каримбек помешает нашему путешествию?
— Не помешает, — вновь сморщился Рашид, — но всем покажется, что время течёт вдвое медленнее. Поток речей посла неиссякаем, жалобы бесконечны. К тому же он заберёт толмача себе, а я очень плохо знаю язык руссов, чтобы удачно торговать.
Снаружи вновь послышались шаги.
— Сегодня Аллах щедр на гостей для тебя, — усмехнулся купец.
Тимур откинул полог до того, как гость испросил разрешения войти. На пороге шатра стоял Аласкар. Сын шейха не испытал особой радости при виде воина, с которым чуть не сразился из-за девушки. К тому же Науваль, ловкая, как тигрица, предпочла этого неотёсанного воина, а не его, Тимура. Однако, следуя законом гостеприимства, хозяин шатра произнёс:
— Рад видеть тебя своим гостем, воин. Проходи и присоединяйся к нашей беседе.
Аласкар, увидев в шатре старшего караванщика, обрадовался. Пройдя и расположившись на подушках, он сказал, обращаясь к Тимуру:
— О, смелый Тигр, позволь задать вопрос твоему гостю.
— Задавай, — разрешил Тимур, весь обращаясь в слух. Его заинтересовало, что же могло понадобиться воину — телохранителю принца — от купца.
— Уважаемый, не возьмёшь ли ты в путешествие такого воина, как я? — Аласкар вопросительно глянул на купца Рашида. Тот прищурился:
— Охраны у меня достаточно, а что ты ещё умеешь, славный воин?
Аласкар неожиданно покраснел и признался:
— Я хорошо готовлю, особенно вкусны испечённые мною чуреки.
 Рашид соскочил с места и воскликнул:
— Аллах услышал мои молитвы! Не только плохие новости постучались сегодня в мои двери! Наконец-то я смогу вышвырнуть вора и бездельника, называющего себя поваром! Ты идёшь с нами воин, если согласишься готовить на всех пищу.
— Я согласен, — обрадовался Аласкар. Купец попрощался и ушёл из шатра. Тимур же с усмешкой поинтересовался:
— А что скажет твоя молодая жена, воин?
— Так из-за неё я и пускаюсь в столь дальний путь! — в отчаянии воскликнул Аласкар.
Слова переполняли воина, и он всё рассказал бывшему сопернику. Оказалось: молодые супруги поссорились. Аласкар не захотел, чтобы его жена отправилась охранять караван, следующий в Бухару. Гордая, никому не привыкшая подчиняться Науваль, заявила, что поступит по своему. Желая решить всё миром, Аласкар спросил, что было бы, если бы он, не предупредив любимую, пустился в путь. На что услышал совет убираться хоть к дьяволу, хоть на край света. Воин подумал, что путешествие к дьяволу его не привлекает, а вот снежная страна вполне сгодится, как край света.
— Если такое твое решение, Аласкар, ты можешь до отправки каравана пожить в нашем лагере, — Тимур с сочувствием посмотрел на будущего спутника. — А отпустит ли тебя принц Зайдулла?
Воин замялся, но сказал правду:
— Принц не отпустил бы, если бы не принцесса Амира. Твоя сестра, Тигр, сказала, что ей намного спокойнее, если рядом с братом будет надёжный воин. А поскольку Амира ожидает ребёнка, принц выполняет все её прихоти.
Тимур, вопреки ожиданиям воина, не рассердился, а весело рассмеялся:
— Узнаю сестричку! Что же, готовься в путь.
Через день караван с первыми лучами солнца отправился в дальние страны. Науваль не приехала проводить мужа. Аласкар ждал, сколько мог, затем, хлестнув коня плетью, поспешил догонять остальных. Воин не мог видеть женскую фигурку на сторожевой башне города, находящегося в сутках пути от оазиса Мечта.
Науваль знала, что вряд ли увидит оазис, от которого отправлялись путники, но что-то заставляло молодую женщину напряжённо всматриваться вдаль.

Глава вторая. Толмач

До Хазарского моря караван дошёл без происшествий. Купец Рашид, научившийся пропускать мимо ушей сетования и жалобы посла Каримбека, пребывал в прекрасном расположении духа. Этому способствовала и вкусная еда, которой Аласкар кормил спутников. Остальные караванщики тоже были довольны. И только Каримбек на первом же привале скривился и заявил, что он такую мерзость есть не будет. Аласкар молча взял из рук посла чашку с едой, забрал лепёшку и съел всё сам. В итоге голодный посол был вынужден терпеть до следующего привала. Больше ругать пищу, приготовленную воином, Каримбек не рисковал.
У моря Рашид нанял две турецкие фелюги. Их команды состояли в основном из персов, но было и несколько турок. После размещения на больших парусных лодках груза, Рашид разделил своих людей: половину на одну фелюгу, половину на другую. Тимур и Аласкар наблюдали, на какое судно направится повеселевший Каримбек, чтобы, упаси Аллах, не попасть с ним вместе. Ибо весёлый посол был ещё хуже недовольного — он без конца хвастался своими успехами при дворе султана Али. Купец хотел последовать примеру Тигра и воина, но у него это не получилось: Каримбек взял Рашида за рукав и, увлечённо что-то рассказывая, повлек за собой.
Расположившись на тюках, путешественники наблюдали, как команда поднимает парус. Скрипели снасти, волны бились о днище фелюги. Судно шло быстро — купец ещё раньше говорил, что при попутном ветре можно добраться за день, ночь и ещё пол дня. Ветер был попутным. Аласкара немного мутило от качки, он прилёг. Тимур же разглядывал команду. Его внимание привлёк невысокий молодой турок, следивший за парусом. Он был с непокрытой головой, лишь узкая лента перевязывающая лоб не давала поту заливать глаза. Волосы чёрные, как смоль опускались волнами почти до плеч, в ухе полумесяцем сверкала серьга. Когда турок повернулся, Тимур удивился, увидев на смуглом лице серые глаза в обрамлении чёрных пушистых ресниц, каким позавидовала бы любая девушка. Среди кочевников существовало поверье, что люди со светлыми глазами могут сглазить. Сын шейха в это не верил, но коротенькую молитву мысленно прочитал.
— Вы не знаете, кто такой этот турок? — спросил Тимур у двух караванщиков, расположившихся рядом и играющих в кости.
— Это толмач Ибрагим, — пояснил один из караванщиков. Другой добавил:
— Он чем-то прогневил пашу и бежал. Два года уже на фелюгах, а перед этим жил у руссов.
Эта новость Тимура очень заинтересовала.
— Так он знает язык руссов? — допытывался сын шейха у увлечённых игрой собеседников.
— Хорошо знает, для Ибрагима чужие языки быстро своими становятся, — ответил караванщик и, кинув очередной раз кости, издал торжествующий крик. Приятель протянул ему серебряную монетку.
Турок встал у борта отдохнуть, передав наблюдение за парусом другому. Тимур направился к нему.
— Я слышал, ты толмач и знаешь язык руссов? — обратился он к Ибрагиму.
— А ты хочешь предложить мне работу, путник? — заинтересовался турок.
— Захочешь ли ты оставить фелюгу и отправиться с нами толмачом в страну руссов? — Тимур увидел, какой радостью осветилось лицо Ибрагима. Но ответил турок сдержанно:
— Как только судно причалит, считай меня вашим толмачом.
— Ты даже не спросил, сколько тебе заплатят, — удивился сын шейха и добавил. — Купец Рашид — щедрый человек. Он будет рад тебе и не поскупится с оплатой.
Тимур кинул случайный взгляд на противоположный борт и замер, увидев сидящую там девушку, всю укутанную зелёными волосами и с рыбьим хвостом, вместо ног. Девушка, заметив, что её видят, округлила от удивления глаза. Затем помахала Тимуру рукой и скользнула за борт. Сын шейха непроизвольно схватился за талисман и обратился к Ибрагиму:
— Ты тоже видел девушку с хвостом?
Смуглое лицо турка слегка побледнело:
— Ты видел морскую деву? А она не угрожала тебе?
— Нет, даже помахала рукой, перед тем как спрыгнуть в воду, ответил Тимур. Ибрагим вздохнул с видимым облегчением:
— Значит, доплывём хорошо. Но ты никому больше не рассказывай, что её видел. Моряки плохо относятся к тем, кто может видеть духов.
Тимур поправил талисман на шее.
— Всё понятно, ты носишь редкий самоцвет, — Ибрагим с уважением глянул на собеседника. — Он называется «Слёзы пустыни» и позволяет своему хозяину видеть духов и даже богов. А если самоцвет подарит сама царица Пустыни, он сможет защитить от опасности.
— Царица Пустыни! — воскликнул Тимур в озарении. — Вот почему Иблис называл её «царица»! Вот кто жена у Кемаля.
Тут сын шейха осёкся, заметив широко распахнутые от удивления серые глаза турка.
— Ты видел и царицу Пустыни, и самого Иблиса? — потрясённо спросил Ибрагим. И добавил: — Клянусь, что буду молчать об этом.
Тимур посмотрел на море и вздрогнул. Рядом с фелюгой плыло несколько морских дев. Та, которую он видел на борту, показывала на сына шейха своим подружкам. Они шушукались, смеялись и вели себя, как самые обыкновенные девчонки.

Глава третья. В пути

Купец Рашид обрадовался толмачу и заплатил двойную плату, ибо уже не надеялся никого найти и прикидывал в уме, как избежать убытков. Аласкар же, измученный качкой, сойдя с фелюги, встал на колени и поцеловал землю. Затем воин вознёс хвалу Аллаху, за то, что море больше не будет его подбрасывать, как взбесившийся верблюд.
Но злоключения Аласкара на этом не закончились. Когда они отправились к кибиткам степняков для покупки выносливых мохнатых лошадок и повозок, воин чуть не обзавёлся второй женой. Пока купец Рашид при помощи толмача торговался со степняками, Аласкар и Тимур наблюдали за состязаниями, проводимыми в честь какого-то праздника. Соревноваться мог каждый желающий. Как поняли путники, здесь собрались представители нескольких степных племён. Аласкар решил посоревноваться в стрельбе из лука. «Точно — шайтан надоумил», — объяснял он потом Тимуру. Когда воин победил в состязании, к нему подошёл хан степняков и о чём-то заговорил. Аласкар и подошедший Тимур поняли, что хан что-то предлагает меткому стрелку. Воин раздумывал: соглашаться или нет, но тут подошёл Ибрагим, и всё прояснилось. Оказывается, хан пообещал победителю в жёны одну из своих дочерей. Аласкар задумался, как отказаться, не обидев хана. Внезапно на него снизошло озарение.
— Переведи, что я дал обет не приводить новую жену, пока не появится первый ребёнок, чтобы избежать ссор на женской половине, — попросил он Ибрагима.
Тот перевёл. Степняк закивал головой и одобрительно поцокал языком. Видимо, у хана была не одна жена, и он счёл эту причину отказа серьёзной. Тимур, намеревавшийся принять участие в скачках, быстро передумал. Сын шейха не удержался и, когда они уже пустились в путь, пошутил над приятелем:
— Что же ты отказался от послушной жены?
Аласкар ответил серьёзно:
— Тигр! Ты видел, какие у степняков женщины — покорные, робкие, бессловесные, словно овечки, бредущие за бараном. Привести после Науваль такую жену, это всё равно, что пересесть с горячего скакуна на старого осла.
Вот с этим Тимур был полностью согласен. Женщины своего народа казались ему намного привлекательней. Взять хотя бы Марьям. Девушка не побоялась отправиться выручать его из плена джинна и выступить против дочери падишаха. А ведь на вид такая хрупкая и нежная. Тигр улыбнулся своим мыслям. Тут уж не упустил возможности пошутить Аласкар:
— О, наш смелый Тигр тоже вздыхает об оставленной возлюбленной.
Тимур прислушался к своему сердцу, но не смог понять, любит ли Марьям или чувствует благодарность и восхищение. Сердце пока молчало. Ибрагим, ставший случайным свидетелем этого разговора, тяжело вздохнул и ускакал вперед, подстегнув свою лошадку. Сын шейха и воин переглянулись. Не только женщины, но и смелые воины бывают терзаемы любопытством. На первом же привале они выспросили у Ибрагима, почему он тяжко вздыхает, когда речь заходит о возлюбленных. Турок, слишком долго хранил в себе свою тайну, и, почувствовав доброе участие, рассказал свою историю.
Когда судьба привела Ибрагима в страну руссов, он стал работать на хозяина постоялого двора. «Это что-то похожее на наши караван-сараи», — пояснил турок слушателям. К хозяину часто забегала племянница Любава — дочь покойного брата. Она с мамой и сёстрами жила неподалёку. Ибрагим полюбил красавицу, но не смел даже подойти, тайком наблюдая за ней. Что он — нищий бродяга-иноверец! А Любава — прекрасная пери, осчастливившая землю своим присутствием. Иногда турку казалось, что девушка тоже бросает на него взгляды, сердце замирало от несбыточной мечты. Про Любаву ходили слухи, что она словно сглажена кем-то. Уже заневестилась, женихи были, а посвататься никому не удавалось. «У руссов принято сватов засылать, когда зима с весной местами меняются», — вновь пояснил Ибрагим. Так вот, то метель разыграется, то словно глаза кто отводит от Любавиного дома.
— Я сам хотел как-то хоть издалека на дом Любавы посмотреть, да так замёрз, что чуть сердце не заледенело, а ведь и мороз не велик был, — продолжил рассказ Ибрагим. — Хозяин мой заметил, каким взглядом на Любаву смотрю. Сказал, чтобы уходил я, что и так девушке не везёт, а тут ещё я голову ей морочу.
— И ты ушёл? — воскликнул Тимур.
— Сейчас бы не ушёл, а тогда подумал, может, уйду — и впрямь у Любавы жизнь устроится. Когда ты предложил толмачом с вами пойти — обрадовался. Мы перед городом столичным обязательно на том дворе остановимся. Хоть издали полюбуюсь, да узнаю, как судьба сложилась.
— А ты спроси у девушки, если она ещё не замужем, согласна ли она, чтобы ты остался, — посоветовал Аласкар.
Турок поднял печальные серые глаза:
— Спрошу. На этот раз — обязательно спрошу.

Глава четвёртая. Демоны снежной страны

Всё в стране руссов поражало Тимура своей необычностью. Он не уставал задавать вопросы Ибрагиму. Выяснилось, что дома руссов, выстроенные целиком из деревьев, называются избами. Что верхняя одежда, которой путники обзавелись, называется тулуп, а тёплая обувка из толстого войлока — валенки. Поселения свои руссы называют деревнями. Есть города, но их меньше. Высокие башенки с крестом и золочёными куполами — церкви — место, где руссы молятся своему богу. Сами руссы оказались в большинстве своём светловолосыми и светлоглазыми. Тимура позабавило то, что как сказал Ибрагим, руссы боятся сглаза карих или чёрных глаз.
Путников встречали по-разному: кто настороженно, кто с любопытством, кто дружелюбно, но встречались и те, кто сплёвывал и совершал непонятные движения правой рукой, собранной в щёпоть. Ибрагим пояснил Тимуру с Аласкаром, что руссы так крестятся, обращаясь к богу. Те же, кто плюётся, считают иноверцев чуть ли не приверженцами демонов и прочей нечистой силы. Это было понятно. И на родине путников встречались люди, считавшие неверных отродьем шайтана. Тимур понял, о чём говорила Песчинка, и решил последовать её совету. Здесь он гость, значит, должен уважать законы и веру хозяев. Сын шейха попросил Ибрагима рассказать о боге руссов. Толмач рассказал, что знал.
 Путники начинали привыкать к холоду. Бывалые караванщики и Ибрагим учили, как не обморозиться. Груз уже переместили на сани — телеги с полозьями вместо колёс. Много таких саней здесь называли обозом. Останавливались в деревнях, в избах. Постоялые дворы встречались реже. Перед тем, как выйти с очередного привала Рашид решил выслать людей вперёд, чтобы предупредить хозяина о своём прибытии. Это был последний постоялый двор перед столичным городом и Ибрагим, горя от нетерпения, вызвался поехать. Тимур собрался с ним. Аласкара купец попросил остаться, сказав, что двух человек достаточно, тем более что с путниками пойдут проводники.
Деревенские — сын с отцом — вызвавшиеся пойти проводниками, Тимуру сразу не понравились. Было в них что-то непонятное, звериное. Сын шейха поделился опасением с Рашидом. Купец удивился, сказав, что эти мужики уже не раз сопровождали обоз. Однако Тимур заметив, как жители деревни сторонятся их проводников, решил быть настороже. Он не сел в сани, а поехал на лошадке. Посоветовал то же толмачу, но Ибрагим, не чувствующий опасности, устроился в санях.
— Так удобнее, — пояснил он Тимуру. — Когда чувствуешь, что начал замерзать — можно соскочить и пробежаться рядом.
 Выехали после обеда, намереваясь к ночи добраться до постоялого двора. Остальной обоз выйдет утром. Ехали быстро, легко — путь был накатан. Тимур то обгонял сани, то возвращался обратно. Когда стало темнеть, а до постоялого двора осталось ехать недолго, сердце сына шейха, вновь ускакавшего вперёд, сжала тревога. Он развернул лошадку и направился к саням, поглядывая на появившеюся на небе полную луну.
Подъезжая, Тимур почувствовал беду. Сани стояли. Проводников и Ибрагима на них и рядом не было. Лошадь под сыном шейха зафыркала и забеспокоилась. Подскакав, Тимур соскочил с лошади и огляделся. Он с трудом разглядел ведущие в лес следы. Сын шейха видел похожие и дома, когда поднимался в горы — это были следы медведя, вернее двух медведей. Тимур бесстрашно кинулся в лес по следам, но он понимал, что не успеет — снег был глубоким и затруднял движение. Тогда, не прекращая пробираться среди деревьев, Тимур сжал в руке талисман и представил знойное солнце, пустыню и глаза её царицы. Подул ветер, раздались звериные вопли и треск кустарника. Тимур изо всех сил рванулся туда. Когда сын шейха добрался, он увидел полянку. Посредине лежал связанный Ибрагим. Весь снег вокруг был засыпан непонятно откуда взявшимся песком. Ни медведей, ни тех, кто в них превратился, не было. Лишь где-то вдали, в глубине леса, слышались непонятные завывания. Тимур достал кинжал и разрезал верёвки. Путники пробирались обратно в сторону дороги. Ибрагима сотрясала крупная дрожь, он не мог выговорить ни слова. Удивительно, но лошадь с санями стояла там, где её остановили, видимо, привыкла к своим необычным хозяевам, а вот лошадка Тимура убежала. Тигр и не собирался её искать. Он втолкнул в сани Ибрагима, сам же взял поводья и, подстёгивая лошадь, побежал рядом. На постоялом дворе турок пришёл в себя. Он предупредил хозяина о прибытии обоза, рассказав, сколько человек и сколько подвод будет, и даже спросил о Любаве. Весть о том, что девушка ещё не замужем немного его приободрила. После ужина, поданного хозяином, Тимур с Ибрагимом поднялись в отведённую им комнату. Турок посмотрел на сына шейха и как-то по—детски обиженно сказал:
— Они хотели меня съесть.
Он всхлипнул, и тут же вытер глаза, стыдясь своих слёз.
— Меня спас твой талисман, — уверенно заявил Ибрагим. — Ведь ты воспользовался им?
Тимур кивнул. Турок, собрав всё мужество, рассказал, что было. Он задремал в санях, когда почувствовал, что его связывают, зажав рот. Потом на его глазах мужики превратились в медведей, схватили пленника и потащили в лес. На полянке они уже собирались его съесть — Ибрагим даже почувствовал смрадное дыхание зверя — как песчаные вихри со всей силы ударили по глазам чудовищ. Те заревели, не ожидая нападения, а вихри погнали их в лес.
— У руссов этих демонов называют оборотнями. Но я слышал только о волках—оборотнях. А довелось увидеть медведей, — объяснил толмач.
— Завтра мы обо всём расскажем, руссы должны знать о своих демонах, — произнёс Тимур.

Глава пятая. На постоялом дворе

Утром путники спустились из комнатки в трактир. Ибрагим рассказал хозяину постоялого двора об оборотнях. Тот долго качал головой. Оказалось, жители окрестных деревень давно подозревали этих мужиков, вот только увидеть в момент превращения не удавалось.
О том, что и у руссов новости разлетаются, словно разносимые ветром, Тимур понял очень скоро. В трактир вбежала девушка и замерла на пороге, не отводя глаз от Ибрагима. То, что это Любава, сыну шейха стало ясно сразу. Турок не преувеличил красоту своей любимой: нежное лицо, разрумянившееся от быстрого бега, светлые волосы под сбившимся назад платком, подрагивающие губы идеальной формы, глаза — сапфиры с алмазами непролитых слёз, ямочка на подбородке, по-детски круглые щёки.
Ибрагим соскочил со скамьи, на которой сидел до этого. Медленно шаг за шагом они пошли друг другу навстречу. Для этих двоих весь мир вокруг перестал существовать. Тимур огляделся, раздумывая, куда выйти. Хозяин двора кивком головы показал на дверь, ведущую на кухню.
Они вместе зашли туда и устроились на скамье, наблюдая за тем, как трактирщица — весёлая пышная женщина — ловко управляется с чугунными горшками при помощи палки с железным полукругом на конце. Хозяин встретился взглядом с Тимуром и развёл руками. Сын шейха понял его без слов: пусть хоть такой жених у племянницы, чем вообще одна останется.
Трактирщица тем временем взялась за деревянную лопату. Похожие использовали и кочевники, доставали готовые лепёшки. Правда, печи-тандыры были намного меньше. Но Тимур понимал, что при таких холодах маленькие печи никак не годятся.
Женщина достала несколько пышных хлебов, отломила две корки и подала хозяину и Тимуру. Затем налила им молока из кувшина в глиняные кружки. Сама бросила полный любопытства взгляд на открытую дверь, но мешать влюблённым тоже не стала.
Тимур с удовольствием ел мягкий ароматный хлеб, даже покачивая головой в одобрении, чем заслужил умильный взгляд трактирщицы и ещё один кусок — краюху.
Дальнейшие действия женщины стали для Тимура загадкой: она наложила каши в маленькую чашечку и поставила на печь в угол, что-то приговаривая. У кошек, крутившихся тут же, была своя миска на полу. «Интересно, что за зверёк живёт у руссов, кого так подкармливают?» — подумал Тимур.
Но быстро забыл об этом, на кухню рука об руку вошли Ибрагим и Любава. Они стали разговаривать с дядей девушки. Тимуру не нужен был переводчик — сияющие лица влюблённых говорили без слов. Когда Любава уходила, она не разрешила жениху проводить себя.
— Боится сглазить, — объяснил Ибрагим. — Любава думает, что сама Зима не даёт ей выйти замуж, прогоняя прочь женихов. Мы сговорились, что на обратном пути я заеду за ней. Вместе с вами дойдём до деревни с церковью и обвенчаемся.
— Но для этого тебе нужно будет принять её веру! — воскликнул потрясённый Тимур.
— Мою веру выбили из меня плетьми и выгрызли зубами, натравливаемых на меня собак. Мою веру растоптали и убили вместе с сестрой и матерью. И не спрашивай меня ни о чём, Тигр, раны на сердце ещё не зажили, — турок замолчал, глядя вдаль.
Тимур подумал: в какую же бездну пришлось заглянуть человеку, чтобы отречься от своих богов. И не ему — сыну шейха, окруженному любовью и заботой и не встречавшемуся с настоящей бедой, об этом судить.
Ближе к вечеру пришёл обоз. Тимур и Ибрагим помогали в размещении груза, животных в сараях и на конюшне во дворе. В их комнатке поселились Аласкар и ещё двое караванщиков — те самые любители игры в кости. Купец Рашид, смирившийся со своей участью, поселился с послом и личным толмачом Каримбека. И ещё несколько комнаток понадобилось для остальных.
Хозяин постоялого двора всегда был рад Рашиду. Купец отсыпал монет сверх положенной оплаты и привозил подарки семье хозяина. Он поступал так везде, где останавливался. Зато и принимали путников с распростёртыми объятьями.
На следующее утро Тимур встал очень рано и спустился вниз, утолить жажду. Ещё с лестницы он увидел странного старца. Убелённый сединами аксакал занимался каким-то детским озорством — менял местами обувку постояльцев, засовывал шапки в разные углы. Приглядевшись, Тимур понял, что не старец странный, а он сам — не заметил, что старик размером с локоть. Значит, это — дух. Но дух не злой, чувства тревоги не было.
 Старец шмыгнул на кухню. Заинтересовавшийся Тимур неслышным шагом пошёл за ним. На кухне старец съел кашу из маленькой чашечки и юркнул за печь. Сын шейха понял, что трактирщица задабривала домашнего духа, и решил, что им, гостям тоже не помешает это сделать. Ибрагим сказал, что домашний дух руссов называется Домовой. Тимур каждое утро после завтрака оставлял кусок хлеба, клал его рядом с чашечкой трактирщицы и, наученный Ибрагимом, старательно выговаривал на языке руссов:
— Домовой-ага, съешь пирога.
Ребятишки трактирщицы специально прибегали это послушать и от души смеялись. Мать их гоняла, а Тимур не обижался, ещё помнил себя мальчишкой, и как его смешили путники, разговаривающие на чужом языке.

Глава шестая. Царские забавы

Столичный город руссов путников потряс. Это была не роскошь разнежившегося под солнцем Востока, это была суровая красота заснеженного края. Деревья, окутанные инеем, снег, искрящийся на солнце и слепящий белизной, оттеняли башни, стену с бойницами и собор с нарядными куполами. Путники остановились в одном из трактиров, заняв комнатки на втором этаже. Каримбек со своим толмачом стали частыми гостями у царя, купец Рашид при помощи Ибрагима вёл торговлю и очень успешно. На днях ожидался обоз из-за Каменного пояса — купцы руссов должны были привезти закупленные у охотников меха. Рашид ещё в прошлый приезд сделал большой заказ и поэтому ждал с нетерпением.
Тимур и Аласкар, не зная чем себя занять, гуляли по городу. Как-то они набрели на кузницу — узнав по характерному звону — ударам молота о металл. Они встали в дверях — на них пахнуло жаром. Полыхал горн, мальчишка — подмастерье раздувал меха, а высокий мощный кузнец превращал раскалённый кусок металла в лезвие ножа. Когда всё было готово, кузнец опустил лезвие в воду. На полке лежали уже готовые ножи. Аласкар протянул руку к одному из них, вопросительно глядя на кузнеца, выпрямившегося передохнуть. Тот кивнул головой, разрешая посмотреть. Воин по достоинству оценил клинок. Он показал мастеру свой кошель, мол, продай. Кузнец отрицательно покачал головой. Глаза его озорно заблестели. Мастер протянул Аласкару кожаный фартук и показал на место напротив себя, затем на нож. Воин понял, что кузнец согласен продать нож, если покупатель поработает подручным. В глазах Аласкара вспыхнул азарт. Он скинул тулуп, шапку и кафтан и одел фартук. Кузнец знаками показывал, что делать. Как раз в горне подоспел ещё один брусок металла. Тимур, тоже скинувший тулуп, с удовольствием наблюдал за работой кузнеца-оружейника. Аласкар справлялся хорошо. После окончания ковки, кузнец похлопал воина по плечу и вручил нож, отказавшись от денег. Тогда Аласкар снял с пояса свой кинжал и протянул мастеру. Тот подарок принял, с удовольствием рассматривая работу иноземных мастеров.
Спустя несколько дней Каримбек позвал Тимура с собой к царю, попросив сына шейха одеться в праздничные одежды. Тигр так и сделал. На всякий случай он прицепил к поясу саблю — подарок брата. Она как нельзя лучше подходила — ножны украшал рисунок золотом с вкраплением драгоценных камней. Тимур заметил, как нукер царя руссов не отводит взгляда от этой сабли. Толмач Каримбека называл имя нукера, но Тимур не запомнил, что-то похожее на Малика — стража ворот в Ад.
Царь, его жена приближённые и гости вышли на балкончик, внизу в огороженном дворе что-то готовилось. Толмач потихоньку объяснил, что сегодня они увидят новую забаву царя. Будет затравлен медведем, заранее растравленным собаками, один из непокорных рабов. Тимур не удивился. Если у кочевников его народа жизнь каждого из людей ценилась на вес золота, то во дворцах султанов и падишахов владыки нередко развлекались, скармливая провинившихся голодным леопардам или сталкивая в яму с ядовитыми змеями. Удивился он другому — с каким видом ждёт представления жена царя — её ноздри раздувались от предвкушения, а красивое лицо приобрело хищное выражение. Тимур подумал, что Аллах отвёл его от женитьбы на подобной красавице, опасной как гюрза. Когда сын шейха перевёл взгляд на площадку под балконом — опешил. В центр втолкнули кузнеца. Того самого оружейника, обменявшегося с Аласкаром ножами. В руках его была палка с раздвоенным концом. Но Тимур понимал, что ни палка, ни мощь не защитят от взбешённого зверя. Когда во двор завели и спустили с цепей медведя, Тимур взялся за талисман, представив Царицу Пустыни и обращаясь мысленно к ней: «Это искусный мастер, он не заслуживает такой смерти. Прошу, помоги, но так, чтобы люди царя не догадались о помощи!» От первого броска медведя кузнец отклонился. А перед следующим из-за туч вырвался луч солнца, и ослеплённый зверь нарвался на рогатину. Царь что-то приказал. Царские слуги подбежали к медведю и загнали его в клетку. Как пояснил толмач, царь не захотел губить зверя, чтобы не отлавливать для следующего раза другого. И ещё Тимур выяснил, что за все царские развлечения отвечает его нукер. Царь с царицей удалились, а Тимур, попросив у Каримбека толмача, подошёл к нукеру. Любопытный Каримбек последовал за ними. Тимур отстегнул от пояса саблю и попросил толмача спросить, не обменяет ли помощник царя на саблю знаменитого оружейника раба, что дрался с медведем. Нукер кивнул и взял саблю, затем что-то сказал. Толмач перевёл, что сын шейха может забрать и мальчишку — подмастерье, схваченного вместе с кузнецом. Тимур тоже склонил голову, хотя мальчишка ему был совершенно не нужен, но такая сабля по справедливости стоила двух, а то и трёх рабов.
Когда Тимур привёл кузнеца и мальчишку, Аласкар и Ибрагим встретили их удивлёнными восклицаниями. При помощи Ибрагима выяснилось, что кузнец, по прозвищу Сила заступился за дочь соседа и побил одного из воинов нукера, пристававшего к девушке. А мальчишку схватили за то, что он кинулся на воинов забиравших мастера из кузни. Мальчишка по имени Стёпка сообщил с гордостью, что одного из воинов он успел укусить. Сила что-то спросил. Ибрагим перевёл
— Кузнец благодарит за спасение и спрашивает куда ты, его хозяин, повезёшь их со Стёпкой.
Тимур ответил:
— Скажи, что когда мы отправимся в обратный путь, после первого же постоялого двора они могут идти, куда захотят.
Сила выслушав, ударил себя кулаком в грудь и что-то торжественно произнёс. Турок перевёл снова:
— Мастер клянётся, Тигр, что обязательно выкует тебе саблю не хуже той, что ты за них отдал.
Тимур кивнул, хотя и сильно сомневался. Ему не дано было знать, что через несколько лет кузнец выполнит свою клятву и передаст саблю.

Глава седьмая. Мороз
 
На постоялом дворе, принадлежащем дяде Любавы, путники попрощались с кузнецом Силой и Стёпкой. Хозяин двора сказал, что в соседней деревне нужен кузнец, и мастер с подмастерьем собрались туда. Аласкар выделил им припасы на дорогу, а Тимур дал несколько монет. Сила не хотел брать деньги, утверждая, что сможет заработать и сам. Но Тигр настоял, попросив Ибрагима перевести, что не сомневается в мастерстве кузнеца, а монеты пригодятся: ещё Стёпку кормить надо, да одежду мальчишке прикупить. Для Стёпки мастер монеты принял.
Купец Рашид ходил сияющий, как начищенный самовар трактирщицы. Он уверял, что Тимур и Аласкар принесли ему удачу. Свой товар распродал быстро. Отборные меха удалось закупить дёшево, мёд в этот год был тоже не в большой цене. Да ещё на ярмарке приобрёл Рашид расписные деревянные ложки, игрушки—свистульки, да прочие диковинки, из дерева сделанные — на Родине купца это всё расходилось быстро, принося хорошую прибыль. Да ещё Каримбек при дворе царя руссов остался — чем не радость?
Ибрагим принарядился и собрался идти к своей невесте. К нему подошла трактирщица и что-то быстро заговорила, указывая на Тимура. Сын шейха понял, что речь идёт о нём, и подвинулся ближе. Ибрагим объяснил, что трактирщица советует ему взять с собой Тимура, человека, умеющего справляться с нечистой силой. Женщина верила — счастью Любавиному силы злые хода не дают.
— Хороший совет, — оценил Тигр. — Как говорили наши предки: не знаешь сам, поверь знающему. Я иду с тобой.
Сын шейха с уважением поклонился трактирщице — женщина аж зарделась от удовольствия. Из всех путников она явно выделяла Тимура, уважающего их обычаи и Аласкара, помогающего на кухне и научившего трактирщицу печь лепёшки-чуреки.
Снег весело скрипел под ногами, солнце светило ясно, лёгкий морозец пощипывал щёки. На сердце Тимура стало неспокойно. Он посмотрел на турка — с тем творилось что-то неладное. Ибрагим был бледен и подрагивал от холода. Тимур огляделся и увидел молодого мужчину, прислонившегося к дереву спиной, и не сводящего глаз с жениха Любавы. Одет молодец был легко — штаны с рубахой, кафтан, сапожки сафьяновые, голова непокрытая. Он не отбрасывал тени, и не было видно никаких следов вокруг. Тимур, надеясь, что дух поймёт его речь, спросил:
— Кто ты, почему не даёшь пройти моему другу к невесте?
 Дух, удивлённый тем, что его увидели, отвёл взгляд от Ибрагима и посмотрел на смельчака, задавшего вопрос. Тимур почувствовал, как холод подбирается к сердцу, и положил руку на талисман — отпустило. Дух усмехнулся и ответил на языке сына шейха:
— Вижу, есть у тебя средство против моей силы. Что же, поговорим. Зовут меня Мороз. Удивляешься, что речь твою знаю — так немало в горах на твоей земле порезвился. А женихов к Любаве не Зима, что матушкой мне приходится, не пускает, а я. Сам её, голубку, люблю.
— Да ведь ты заморозишь её, как ту голубку, если она тебя выберет! — воскликнул Тимур.
— Заморожу, — согласился дух. — Вот и не подхожу. Да только обидно мне будет, если она простому смертному достанется — потому и извожу женихов. Не мне, так никому.
Ибрагим, который пришёл в себя, слышал слова Тимура. Турок понял — Тигр разговаривает с каким-то духом, и стоял тихо, напряжённо вслушиваясь в речь друга.
— Не верю я тебе, Мороз, что любишь девушку! — Тимур, не обращая внимания на грозно сдвинутые брови духа, продолжил. — Любил бы — счастью её преград не ставил. Вот друг мой любит. Первый раз ушёл, чтоб счастью девушки не мешать. А сейчас остался: узнал, что и Любава ему рада. Смертный сумел отойти, так неужели ты — дух — не сможешь? Отойдёшь — поверю, что Любава тебе дорога.
— Хитёр ты, смертный. Но я хоть действительно люблю и счастья для Любавы желаю, просто так не уйду. Поставлю я преграду невидимую. Если сильна любовь друга твоего — пройдёт преграду, не заметив. Но если нет — заморожу до смерти — и твой талисман не поможет. Спроси: согласен он? — Мороз посмотрел на Ибрагима. Турок духа не видел, но взгляд почувствовал — поёжился. Ни мига он не сомневался, как слова Мороза Тимур ему передал, сразу к дому Любавы направился. Тигр вместе с Морозом остался. Он преграду видел, да подсказать не мог — уговор дороже денег, как руссы говорят. Прошёл Ибрагим преграду, даже шага не замедлил.
— Ваша взяла, — Мороз тоже слово держать умел. — Но другу скажи — не жить ему на свете, если голубку мою обижать посмеет.
— Передам, — Тимур склонил голову, прощаясь с духом, а когда поднял — у дерева никого не было, лишь покачивались ветви, сбрасывая снег.

Глава восьмая. Нюрка

Обоз вышел с постоялого двора рано утром. Ибрагим с Любавой, как и собирались, присоединились к путникам, чтобы доехать до деревни с церковью. Там у Любавы жила бабушка, остановиться было где. Шли по тракту быстро. Солнце только покатилось к закату, как вдали показались избы деревни. С одной стороны дороги тянулся лес, с другой — поле. Тимура, вновь решившего проехаться верхом, словно что-то заставило повернуть голову в сторону леса. Он натянул поводья, останавливая лошадь. У края леса женщина с печальным лицом манила его рукой. Ибрагим, ехавший с Любавой в последних санях, велел вознице остановиться. Он увидел, как Тигр остановился и решил подождать его. Тимур соскочил с лошади и, попросив турка знаком присмотреть за животным, пошёл за женщиной. Он не чувствовал беспокойства и его уже не удивляло, что женщина словно плывёт над снегом, не оставляя следов. Хотя чьи-то следы были, но уже заметённые. Идти пришлось недолго. Рядом с краем леса на полянке лежала старуха в бедной одежде, а рядом сидела маленькая девочка, закутанная в платок. К девочке и вела Тимура странная женщина. Старуха была мертва, снег покрывал её лицо. Девочка, услышав шаги Тимура, пошевелилась. Сын шейха поднял ребёнка на руки и кинулся из леса, он уже знал, как быстро можно обморозиться. Подбежав к саням, он сказал об умершей старухе и что отвезёт девочку на лошади, так будет быстрее. Тимур отдал немного оживившуюся девочку Ибрагиму, вскочил на лошадь и принял ребёнка из рук друга.
— В третьей избе с края Любавина бабушка, вези к ней, — сказал турок.
Ибрагим посоветовался с возницей и невестой. Они решили доехать до деревни, завезти Любаву, узнать о старухе и, если не найдётся родственников, вернуться за усопшей на санях. Бабушка Любавы, выглянувшая на стук, без слов поняла Тимура, показавшего на девочку, затем в сторону леса. Она забрала девочку, кивнув Тимуру на сарай, мол, устраивай лошадь и быстро ушла в избу. Когда Тимур зашёл, девочка сидела в корыте с водой, а старушка поливала её из ковшика. Ребёнок оживал на глазах и даже что-то говорил бабушке. После купания находка была вытерта и закутана в сшитое из лоскутков одеяло. Старушка показала на печку, видимо, сама она девочку так высоко посадить не могла. Тимур подхватил ребёнка и устроил на печке. Бабушка подхватила одежду девочки и швырнула в печку. Затем открыла сундук, порылась там и достала вполне добротные детские вещи. Тут подоспели и Ибрагим с Любавой. Возница приехал тоже к какой-то родне. После охов, ахов, знакомства с внучкиным женихом, бабушка рассказала, что побирались — подаяния просили в деревне нищенка с девчонкой сироткой Нюркой. Девчонка то ли внучка старухина, то ли так прибилась. Бабушка их приглашала к себе пожить, пока морозы не спадут, да нищенка куда-то торопилась.
Пока бабушка собирала на стол, Любава одевала девочку и расчёсывала её светлые, почти белые, кудрявые волосы. Ибрагим со слов Тимура рассказал невесте с бабушкой о странной женщине, что девочку помогла спасти.
— А какая она была, та женщина, — перевёл Ибрагим вопрос бабушки.
Тимур подошёл к углу, где стояли доски с рисунками — иконы — и показал на нарисованную женщину, держащую на руках младенца.
Бабушка перекрестилась, затем перекрестила девочку Нюрку, затем, немного помедлив, Тимура. Она поговорила с Ибрагимом, тот, выслушав, сказал:
— Бабушка говорит, что сиротам сама Богородица помогает. Мама Бога руссов — Мария.
«Мария — Марьям», — подумал Тимур. Вот кого ему Богородица напомнила. Внешне другая, а есть и во влюблённой в него девушке какой-то внутренний свет. Марьям — его судьба. Из задумчивости Тигра вывел звонкий голос Любавы. Ибрагим кивал на слова невесты, соглашаясь, затем обратился к Тимуру:
— Мы с Любавой решили Нюрку себе взять — дочкой нашей будет.
Девочка, до тех пор смирно сидевшая на коленях у Любавы, соскочила и кинулась к Тимуру. Прижалась к его ногам и заревела. Растерявшийся сын шейха поднял ребёнка на руки и начал успокаивать, гладя по спинке. Девочка что-то сказала.
— Нюрка говорит, что ты её отец, и она знала, что ты за ней придёшь, — Ибрагим тоже был растерян.
Бабушка, глядя то на иноземца смуглого, черноглазого с прямым носом, то на светловолосую, голубоглазую, курносую девочку, покачивала головой. Все ждали, что же скажет Тимур.
— Отец, так отец. Раз мать Бога мне её доверила — будет моей дочерью.
Он погладил девочку по голове и, посмотрев на её белые волосы, сказал:
 — Я буду звать дочь Нур — свет, светлое облако.
Нищенку похоронили на деревенском кладбище, Тигр заплатил за погребение.
Весть о приёмной дочери Тимура и об её чудесном спасении облетела деревню. И путешественники и деревенские все заходили посмотреть на девочку. Кто-то дарил ей одежду, кто-то игрушки. Так что к моменту отправления обоза Нюрка, ставшая Нур была полностью собрана. В день отъезда девочка подошла к Тимуру. В руках её был чёрный котёнок.
 — Нет, — покачал головой Тигр, — Мы не можем его взять.
 Приёмная дочь просительно смотрела на него большими голубыми глазами. Сын шейха почувствовал, как под этим взглядом сердце его плавится, становясь мягким подобно воску.

Глава девятая. Светлое облако

Долгий путь подходил к концу. Один переход оставался до оазиса Мечта. Расположились в лучшем из караван-сараев Самарканда. Привыкшие казалось ко всему, жители города удивлённо оборачивались при виде Тимура. Сын шейха вёл за руку маленькую нарядно одетую девочку с кучей белых косичек и колдовскими глазами. На плече Тигра гордо восседал чёрный, без единого белого пятнышка кот.
Во время всего пути девочка и кот, прозванный Шайтаном, были общими любимцами. Караванщики, соскучившиеся по семьям, безмерно баловали обоих. Тимур ничего не мог с этим поделать. Он понимал, что детей надо как-то воспитывать. Вспоминал, как бывал наказан отцом, но тут же убеждал себя — подобные наказания не годятся для девочек.
Нур уже бегло разговаривала на языке жителей пустыни, а Тимур сносно понимал язык руссов. В сундучке девочки, бережно завёрнутая лежала икона Божьей матери, подаренная бабушкой Любавы.
— Я твой отец, но ты не должна забывать обычаев и языка родной страны. Когда подрастёшь, сама выберешь, каким богам будешь молиться, — говорил девочке Тигр.
— Папа, ты точно купишь мне белого верблюжонка? — Нур задавала вопрос, который в данный момент интересовал её намного больше.
Зайдя на главный рынок Самарканда, Тимур сильно пожалел, что не оставил дочь и Шайтана под чьим-нибудь надзором. Нур просила купить всё, что попадалось на глаза, а Шайтан, спрыгнув с плеча хозяина, загрыз змею факира. Путешествуя по пустыне, кот развлекался ловлей змей и достиг в этом совершенства. Даже звонкие монеты за ущерб не смогли заткнуть факира, возносящего проклятья. Угомонила заклинателя змей Нур. Пока Тимур отбирал у Шайтана остатки змеи, девочка тихо сказала:
— Будешь кричать — сглажу.
Для убедительности озорница, не моргая, уставилась на несчастного. Тот побледнел, замолчал и отвернулся. Когда немного отошли, Тимур спросил:
— Что ты сказала заклинателю?
— Ничего, папочка. Ой! Смотри, какие браслеты и бусы. У меня таких нет.
 — Только таких и нет, — вздохнул Тимур, доставая монету.
Вскоре Тигр придумал, как, не задерживаясь, провести дочь мимо прилавков.
— Нур, пока мы тут торгуемся, белого верблюжонка могут купить.
Подействовало. Теперь Тимур не мог угнаться за дочкой, рванувшейся в конец рынка, где продавали скот. Белая верблюдица и два таких же верблюжонка бросались в глаза издали. Но никто не спешил покупать эту диковинку — очень высока была цена.
— Выбирай, какого из малышей ты хочешь, — обратился Тигр к дочке.
Та неожиданно в голос заплакала, кулачками размазывая слёзы по щекам. Перепуганный Тимур подхватил ребёнка на руки.
— Что случилось, у тебя что-то болит? — обеспокоено спросил он.
— Папа! Верблюжат отберут у мамы. Давай купим всех: и верблюдицу и её деток.
В быстро собравшейся толпе зевак кто-то засмеялся, но умолк под грозным взглядом Тигра.
— Не плачь, мы так и сделаем, — успокоил Тимур дочь.
Он объяснил владельцу редких верблюдов, куда тому привести животных и заплатил половину суммы, пообещав отдать остальное после доставки.
— Ты самый лучший, папочка! — девочка обняла Тигра за шею.
— А ты — мой белый верблюжонок, — сказал он.
Весь караван-сарай сбежался посмотреть на чудо. Купец Рашид качал головой, утверждая, что за такие деньги можно собрать два каравана. И, скорее всего, был прав. Верблюдицу назвали Зимой, а верблюжат Морозом и Холодом. Это развеселило караванщиков. А когда Нур рассказала, как Шайтан задушил кобру у заклинателя змей, все держались от смеха за животы.
— А ещё факир кричал: шайтан, шайтан? Откуда он знает, как зовут моего кота? — Нур обвела взглядом смеющихся караванщиков.
Рано утром караван вышел в путь. Верблюды словно плыли между барханами. На белой, как облако верблюдице восседали Тимур с дочкой и аспидно-чёрный кот, рядом бежали два облачка-верблюжонка. Ровно на середине пути навстречу попался ещё один караван. От него отделился всадник. Встречный караван пошёл дальше, а всадник подъехал к путешественникам и сразу попал, вернее попала, в объятья Аласкара. Науваль, не выдержав ожидания, выехала встречать мужа. Тимур радовался тому, что друг и его жена поняли всю тщетность и суетность ссор. Тигр уже не завидовал их счастью. У него появилась любимая дочь, а дома ждала прекрасная Марьям, его будущая жена.

Конец пятой части.
 
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. Облако над пустыней

***

Пусть жизнь удачна и легка,
Щедра судьбы твоей рука,
Но стороны родной приветом
Плывут по небу облака.

***

Розы прекрасный цветок — милой моей.
Нежного шёлка платок — милой моей.
Сердце своё подарю я — милой моей.
Весь мир расстелю у ног — милой моей.

Глава первая. Нур — дочь шейха

Лёгкий ветерок нагонял прохладу, полуденный зной потихоньку отступал. Нур подошла к городским воротам. Дорогу преградил стражник.
— Детям нельзя одним выходить из города, — заявил он.
— Уважаемый, позволь пройти, я всего лишь к заброшенному колодцу. Это недалеко. А если не пропустишь, сглажу! — девочка устремила на стражника большие голубые глаза, стараясь не моргать.
Стражник отступил, бледность покрыла смуглое лицо.
— Иди, — буркнул он и шёпотом прочитал молитву.
Девочка вышла из города. Вплетённые в косички бубенчики радостно звенели в такт её шагам. Нур прекрасно знала о суеверии, распространённом среди жителей пустыни — люди с голубыми глазами могут сглазить, и бессовестно этим пользовалась. Правда, на кочевников её племени этот фокус уже не действовал. За пять лет они привыкли к необычной внешности дочери их шейха Тимура.
Нур нравилась жизнь в пустыне, лишь заснеженные вершины гор иногда напоминали о родной стороне. Да ещё отец, который часто разговаривал с любимой дочкой на её родном языке и использовал каждую возможность пригласить путешественников и купцов, побывавших в далёкой Руси. Вот и сейчас шейх привёз Нур к своей сестре Амире, жене падишаха Зайдуллы, не только погостить. На днях ожидалось прибытие каравана купца Рашида. Во дворце падишаха только и было разговоров о прекрасных мехах, вкусном мёде, деревянных детских игрушках. Марьям и два их с Тимуром сына-погодка остались в лагере кочевников, мальчики были ещё малы для путешествий. Любимца кота Шайтана девочка оставила с привязавшимися к нему братьями. Нур радовалась не только возможности увидеться с купцом, всегда баловавшим девочку подарками. У неё появилась возможность проверить, а правда ли, что со дна Глубокого колодца даже днём видны звёзды? Так же, как в телескоп дяди Ильгиза, папиного брата. Азиз говорил, что видел. Неужели этот задавака сумел увидеть, а она, Нур, не сможет. Девочка решила сначала посмотреть, что там, у колодца, а потом уже вернуться со всем, что понадобится. Правда, Азиз утверждал, что в Глубоком колодце живёт джинн. Но Нур ему не верила. Когда она только приехала с отцом, Азиз, сын знакомых семьи, часто пугал девочку всякими небылицами. Пользовался тем, что старше! При воспоминании об Азизе Нур даже споткнулась от возмущения и чуть не упала, когда же выровнялась и подняла голову — увидела большое наполовину засохшее дерево и около него цель своего пути. Она ускорила шаг и вскоре стояла около Глубокого колодца. Девочка деловито осмотрела каменную кладку, одобрительно кивнула, обнаружив подходящий для закрепления верёвки камень. Вот только верёвку она подготовила недостаточно длинную. Нужно будет раздобыть ещё такую же.
— Что ты здесь делаешь, чужестранка? — нежный женский голос, заставил Нур подпрыгнуть от неожиданности и обернуться. Рядом стояла девушка, на вид ровесница Азиза или чуть старше.
— Я не чужестранка, а Нур — дочь шейха Тимура, прозванного за храбрость Тигром, — гордо ответила Нур.
— Не может быть! — воскликнула незнакомка.
— Это почему не может? — в голосе девочки прозвучали нотки вызова. В начале пребывания в пустыне ей частенько приходилась лупить сверстников, усомнившихся в том, что Тигр её отец.
— Я знала одного Тигра, но он принц, сын шейха Айнура. И он слишком молод для такой дочери, как ты.
Нур смягчилась, обычно сомневались из-за её внешности, поэтому мирно ответила:
— Я его приёмная дочь, он привёз меня из своего путешествия по Руси. А шейхом отец стал уже давно, с тех пор, как дедушка Айнур отправился совершать хадж. Путешествие по святым местам. А кто ты, незнакомка?
— Дух этого колодца, младший джинн, — представилась девушка.
Нур громко рассмеялась:
— Ты шутница, я бы хотела иметь такую подругу! А то вокруг меня постоянно мальчишки. Только у дяди Ильгиза дочка, но мы не часто бываем в Дамаске.
— Эй, мерзкий джинн, немедленно отойди от Нур! — раздался грозный голос.
Девочки обернулись. Высокий худощавый подросток стоял, нахмурив брови.

Глава вторая. Имя для джинна

Нур быстро оправилась от неожиданности, подбежала к подростку и, ткнув его кулаком в грудь, заявила:
— Ты опять следишь за мной, Азиз! Забыл, что я уже взрослая?
— Не настолько, чтобы знакомиться с джиннами, — возразил подросток.
— Так ты действительно джинн? — Нур во все глаза уставилась на новую знакомую.
— Не просто джинн, а негодяйка, похитившая твоего отца, и за освобождение потребовавшая от него путешествия в страну снегов! — у Азиза даже голос слегка сорвался из-за возмущения. Ещё бы, ведь для освобождения Тимура маме Азиза пришлось договариваться с самим Иблисом.
Нур посмотрела на девушку-джинна, молча стоявшую в сторонке, взглянула на снег на горах. Девочка невольно поёжилась, словно холод добрался до сердца, как тогда в зимнем лесу. Она задумчиво произнесла:
— Но ведь если бы папа не отправился в путешествие, мы бы с ним не нашли друг друга. Значит, за этот поступок можно и простить. А ты злой джинн? — обратилась она к духу колодца.
Та пожала плечами и ответила:
— Младшие джинны не бывают злыми или добрыми. Только после посвящения мы выбираем свой путь.
— И ты можешь стать доброй? — заинтересовалась дочь шейха.
Азиз, не выдержал и вмешался:
— Нур, как ты можешь верить джинну. Джинну!
— Можно подумать, ты человек! — на этот раз не осталась в долгу джинн и тут же наябедничала девочке: — Его настоящее имя Оазис, он сын человека Кемаля и царицы Песчаной Бури. У людей она появляется под именем Ясмин.
Нур, услышав эту новость, повела себя неожиданно. Она подошла к Азизу, взяла его руку и приложила к своему лбу. Затем отпустила и произнесла:
— О, друг мой, сможешь ли ты простить недостойную? Я всегда задавалась перед тобой, хвасталась, что дочь шейха, говорила, что ты не стоишь песка под моими ногами, а ты оказался принцем.
Девочка всхлипнула и стала тереть кулаками подступившие слёзы. Джинн и Азиз начали суетиться, пытаясь успокоить плачущую подругу. Азиз уверял, что никогда и не думал обижаться и что сам часто зря дразнил Нур. А джинн показала, как управляется с огнём, создавая из него разные фигурки. Детские слёзы высыхают быстро, и вскоре вся троица уже сидела под деревом, сложив ноги «калачиком». Нур спросила у джина:
— А как твоё настоящее имя?
— В книге судеб не записано, что у джиннов должно быть имя, — последовал ответ.
Дочь шейха не успокаивалась:
— А там записано, что имени не должно быть?
Джинн задумалась, потом щёлкнула пальцами, и в воздухе возникло подобие огромной книги с огненными письменами. Дух колодца вскочила, обежала книгу, посмотрела вверху, внизу, поводила руками. Потом хлопнула в ладоши — книга исчезла. Джинн села рядом с друзьями и уверенно заявила:
— Нет, этого там не написано.
— Давай, придумаем тебе имя! — предложила Нур.
— Кобра, например, — сын царицы пустыни ещё не простил джинна.
Но ни Нур, ни Дух колодца его не слышали — они увлечённо обсуждали имена. Спорили долго, пока Азизу не надоело, и он не предложил назвать джинна: Джумана — жемчужина. Подружкам так понравилось это имя, что они захлопали в ладоши. А Дух колодца даже соскочила и затанцевала, браслеты на руках и ногах мелодично позвякивали в такт. Вскоре к их музыке присоединился перезвон колокольчиков. Это Нур поддержала подругу.
Внезапно Нур спохватилась — приближалось время вечернего намаза. Чтобы незаметно попасть во дворец, нужно было успеть до того, как муэдзин прокричит с минарета. Договорившись с джинном о встрече на следующий день, Азиз с Нур побежали в город. Стражник, заметивший девочку с колдовским взглядом, отступил за ворота, открывая путь. Дети его даже не заметили. Во дворце царило оживление, казалось, что кого-то ищут.

Глава третья. Переполох во дворце

Мелодия зурны завораживала, то взмывая к горным вершинам, то стекая ручейком вниз. Падишах Зайдулла исполнял свою новую музыку, заставляя сердца слушателей замирать от восторга. Не зря когда-то его прозвали Соловьём пустыни. Окончив игру, падишах поднялся с подушек, на которых восседал. Не обращая внимания на восхваляющие возгласы, с отрешённым лицом направился он в дворцовый сад. Там, где в сени деревьев били чудесные фонтаны и весело щебетали птицы, на владыку снисходило вдохновение.
— Прекрасная пери стоит над рекой,
Прекрасная пери, верни мой покой.
Свой взгляд подари, не томи моё сердце,
Взмахни в знак приветствия дивной рукой.
Амира знаком велела всем молчать и указала на комнату, где гостей уже ожидал дастархан, радовавший глаз обилием изысканной еды. Все знали, падишах обязательно вернётся к ним и разделит трапезу, но чуть позже. Тимур почувствовал тревогу, но пока не понял, что послужило причиной её появления. Он залюбовался величественным и, вместе с тем, приветливым, лицом сестры. «Учёная принцесса» тоже оправдала своё детское прозвище. Весь народ знал, кто управлял городом на самом деле. Но люди не роптали, ибо правила Амира мудро и справедливо, а песни падишаха радовали сердце, успокаивали душу и услаждали слух. Даже старцы, обычно требовавшие соблюдения законов, говорили: «Пусть каждый занимается тем, что умеет. Значит, на то воля Аллаха».
Дастархан был накрыт в честь прибытия купца Рашида. Амира специально распорядилась приготовить блюда, любимые другом брата. Вскоре подошёл и Зайдулла, он был оживлён, песня сложилась. И тут Тимур понял, что именно его беспокоило: он с утра не видел свою дочь. Нур ни за что бы не пропустила ни исполнение новой песни, ни, тем более, прихода каравана. Шейх еле досидел до конца трапезы. И как только она закончилась, шепнул на ушко сестре, что пойдёт, поищет дочь. Амира тоже обеспокоилась, и вскоре весь дворец гудел, как растревоженный улей. Слуги метались, заглядывая во все уголки огромного здания. Даже старый падишах, отдавший власть сыну из-за тяжёлой болезни и редко покидавший свои покои, вышел, опираясь на посох. Судьба пропавшего ребёнка обеспокоила и его. Нур, во время своих приездов всегда заходила к старику. Покои старый падишах выбрал у заднего хода, подальше от суеты. Поэтому он и стал свидетелем встречи отца с дочерью. Тимур увидел Нур, осторожно пробиравшуюся во дворец. Шейх, не ведающий страха, почувствовал неприятный холодок между лопатками и невероятное облегчение. Он подошёл, опустился на колени и прижал к себе девочку. Потом отстранился, взял дочь за плечи и нарочито строго спросил:
— Разве разрешал я тебе одной выходить из дворца?
— Папочка, я заигралась с Азизом! Он гостит у дедушки Аббаса в домике привратника, — сказала Нур, глядя на отца невероятно честными глазами.
Снова, как когда-то давно, Тимур почувствовал, как под этим взглядом сердце его становится мягким подобно воску. Дребезжащий смех заставил вздрогнуть и Нур, и Тигра.
— Когда твоя дочь полюбит, не чини ей препятствий, — изрёк падишах. — И не улыбайся, это наступит скоро. Ты молод, и думаешь время — капающая вода, нет, время — песок, текущий сквозь пальцы. Запомни мои слова. И тогда змея раздора не проползёт между вами.
Старик обернулся и удалился к себе, тяжело опираясь на посох и волоча иссохшую ногу.
Тимур встал, увидев слугу, послал того передать всем, что Нур нашлась. Отец с дочерью медленно пошли во дворец.
— Папа! — не удержала любопытства Нур. — А правда, что на дедушку-падишаха наслала проклятье младшая дочь? Та, что отказалась быть твоей женой? Ой! — Нур зажала рот двумя руками, она забыла об обещании, не разговаривать с отцом об этом.
Марьям, жена Тигра, сумела стать девочке настоящей мамой, а иногда они сплетничали, как подружки. Она-то и рассказала девочке о слухах.
Тимур вздохнул: «Нур действительно скоро станет взрослой», и ответил, как равной:
— Я не думаю, верблюжонок. Сурайя — любимая жена султана Али. Она довольна своей судьбой.
— Вот где прячутся отважный Тигр и Светлое облако — Нур, радость души моей! — купец Рашид улыбался. — А я привёз вам удивительного гостя. Вечером приглашаю вас в свой дом.
С улицы донёсся крик муэдзина, созывающего на вечернюю молитву.

Глава четвёртая. Подарок кузнеца

Нур старалась идти спокойно, а так хотелось пуститься вприпрыжку. Девочку терзало любопытство, что же за гостя привёз купец. Тимур с улыбкой поглядывал на дочь. Хотя, что скрывать, Рашид заинтересовал и его. Дом купец купил неподалёку от караван-сарая. Каждый раз, возвращаясь с караваном из странствий, он намеревался осесть на месте. Но вновь и вновь пускался в путь.
Рядом с купцом Рашидом стоял высокий широкоплечий светловолосый подросток. Он в пояс поклонился Тимуру и подал саблю в кожаных ножнах со словами:
— Поклон тебе, Тигр, от дядьки моего Силы. Прими обещанное, — сам же с удивлением поглядывал на Нур, правильно угадав в ней славянскую кровь.
Тимур достал саблю и полюбовался отточенным лезвием, попробовал согнуть.
— Не обманул кузнец — клинок не хуже того, что я обменял на вас. Ты ведь Стёпка, подмастерье?
— Я говорил, что тебя помнят, — обратился к Стёпке обрадованный купец. И пояснил Тигру: — Степан уже и сам почти мастер. Видишь, как вырос. А пока караван шёл, язык наш выучил — молодец.
По приглашению купца все расселись на мягкие подушки и взяли пиалы с ароматным кок—чаем. На серебряных подносах возвышались груды сладостей и фруктов. Потекла неспешная беседа. Стёпка рассказал, что кузнец отправился за Каменный Пояс. Прослышал Сила, что у охотников, хоть они и дикие, бабы смирные, покорные, решил сосватать. А перед отъездом подмастерью вручил саблю, велел дождаться купца Рашида, и с ним отправляться в путь.
— С собой возьму Степана в Поднебесную, очень хочет посмотреть страны дальние. Вот отдохнём и в путь, — Рашид с удовольствием вдыхал аромат чая и, прищурившись, рассказывал: — Везу Императору меха чёрных лисиц. Прошлый раз обещал. Не подвели купцы московские, привезли к сроку. Ну и прочие меха: соболя, горностая, песца. Обещали за них в Китае вазы дивные, фарфоровые. И тебе, Тигр, привезу.
Тигр улыбнулся:
— Вазу не надо. А вот слышал, есть там фигурки из фарфора, дочке моей привези. Хочешь, Нур? — хотел Верблюжонком назвать, да при Степане не стал. Прав старый падишах, подросла дочка.
— Хочу! — захлопала в ладоши девочка, но тут же нахмурилась. — Папа, а тебя имам не будет снова ругать? У нас ведь мастерам нельзя живое рисовать или лепить.
— А мы ему не покажем, — заговорщески подмигнул Тигр.
Рашид поцокал языком, вроде как осуждающе, но и у самого в глазах мелькнула озорная искорка.
Договорились, что на следующий день Нур покажет Степану город и познакомит с Азизом, чтобы гость не скучал. А купец надумал навестить старых знакомых и пригласил с собой Тимура.

Глава пятая. Город-сказка

Нур, Азиз и Степан шли по рынку. Утром народ ещё не собрался, торговцы только раскладывали товар, редко раздавался голос зазывал. Для канатоходцев растягивали канат между столбами, сами же они, гибкий юноша и маленькая ростом девушка, репетировали трюки на земле. А вот танцующие дервиши Юми и Юни уже давали представление. Они кружились так быстро, что длинные рукава их одежд, словно образовывали непрерывный круг.
Степан возвышался над толпой. Азиз, тоже не маленького роста, был ему чуть повыше плеча. Подростки сначала отнеслись друг к другу настороженно, особенно Азиз. Степан рассказал о нападении пиратов в Хазарском море. Он постоянно поглядывал на светло русые косички Нур и, наконец, не выдержал:
— А ты, правда, родная дочь Тигра?
Азиз затаился в предвкушении, ему почему-то захотелось, чтобы Нур отругала или даже ударила этого верзилу, как обычно делала при таких вопросах. Однако девочка засмеялась и ответила:
— Я приёмная дочь. Папа меня спас. Ему помогла матушка Богородица. У меня иконушка есть. Потом покажу. А тебя с твоим дядькой, правда, папа за саблю выкупил?
— Правда, — кивнул Степан, — только кузнец мне не родной дядька.
Тут неподалёку раздался свист, Степан резко повернулся. Факир расставлял корзины со змеями. Парень невольно отшатнулся, так и не смог в путешествии отучиться бояться этих тварей. С детства боялся. Азиз заметил это движение и усмехнулся, и сильные верзилы испытывают страх. Это примирило его со Степаном.
— Нас Джумана ждёт, — напомнил он Нур.
— Ты не боишься джиннов? — поинтересовалась Нур у Степана.
— А кто это? — удивился тот.
— Увидишь, — пообещал Азиз, прежде чем Нур успела что-то сказать.
Они направились к городским воротам. Степан любовался городом—сказкой, подсвеченным розовой зарёй. Пока шли к колодцу, Степан постоянно оглядывался. Вид расписного минарета, башен дворца падишаха, купола мечети, увенчанного полумесяцем, притягивал и манил. Около полузасохшего дерева остановились. Нур подбежала к колодцу и крикнула в него:
— Джумана!!!
— …мана …мана …ана, — заметалось эхо, отскакивая от стен.
— Зачем кричишь? Я здесь, — раздался нежный голос сзади.
Все обернулись.
Степан в изумлении уставился на девицу сказочной красоты.
— Краса неземная! — выдохнул он.
Но и джинн была потрясена видом молодого кузнеца:
— Настоящий богатырь—пахлеван! — воскликнула она и замерла, не в силах отвести чёрных как ночь очей от «пахлевана».
Нур пару раз дёрнула Степана за рукав, даже не заметил. Азиз присмотрелся к выражению лица джинна и грозно сказал:
— Джумана, даже и не думай! Степан — наш гость.
Дух колодца, словно в оцепенении ответила:
— И вовсе я не хотела его к себе забрать… Ой! — спохватилась, прикрыв рот рукой, ведь именно об этом она и мечтала. — А жаль. Значит, ты Степан?
— Степан, — кивнул тот. — А ты Джумана, жемчужина?
— Джумана.
Нур ещё пару раз безрезультатно толкнула Степана и подошла к Азизу:
— Что это с ними такое, как кто-то заколдовал.
— Это любовь с первого взгляда, — с видом знатока объяснил сын царицы пустыни.
— А я думала, такое только в сказках бывает, — и тут Нур неожиданно в голову пришло спросить: — Азиз, а я красивая? В меня можно вот так, с первого взгляда?
Азиз хотел ответить серьёзно, но не удержался:
— Спаси Аллах того страдальца, которого угораздит в тебя влюбиться!
— Ах так! Ну, берегись! — дочь шейха сжала кулаки и кинулась на Азиза. Тот, смеясь, уклонялся от тумаков. Шум привёл в чувства влюблённых. Они, наконец, оторвали взгляд друг от друга.
— С возвращением на землю, — улыбнулся Азиз.

Глава шестая. В Гроте Раздумий

Джумана вспомнила, что хотела пригласить друзей в гости. Она просто собиралась показать мост Сират, по которому души попадают в рай, но внезапно ей захотелось похвастаться перед Степаном.
— Хотите, увидеть грот, в котором Иблис отдыхает и думает? — замирая от собственной смелости, предложила она.
— Грот Раздумий?! — воскликнули Нур и Азиз, переглянувшись. — Конечно, хотим!
— А его самого там точно не будет? — спросила Нур.
— Я сначала посмотрю, подождите, — Джумана крутнулась вокруг себя, обернулась огненным вихрем и скрылась в колодце.
— Волшебница! — восхищённо воскликнул Степан.
Азиз, надеющийся, что, узнав истинную сущность джинна, друг забудет о своей влюблённости, разочарованно вздохнул. Они с Нур рассказали Степану о том, кто такой Иблис и легенду, как один из ангелов восстал против Аллаха и был низвергнут в бездну. Он стал Владыкой зла, но иногда вспоминает о былом в Гроте Раздумий и там, и только там может принимать прежнее обличье.
Джумана вернулась быстро.
— Никого! Можно туда отправляться, приготовьтесь, — и торжествующе засмеялась.
У Азиза мелькнула тревожная мысль: а не слишком ли они доверились джинну? Зато у Нур и Степана не возникло никаких сомнений.
Друзья и глазом не успели моргнуть, как огненный вихрь доставил их в Грот Раздумий. Они стояли, затаив дыхание от открывшегося вида. Высокий подземный грот подсвечивался зеленоватым сиянием, исходящим от стен. Сталактиты и сталагмиты, соединяясь, образовали колонны, расписанные дивными узорами. В глубине перекатывался небольшой водопад. Журчание воды звучало нежной мелодией, успокаивающей, призывающей отбросить все тревоги и печали. Посреди грота расстилалось… поле красных маков. И только приглядевшись можно было заметить, что это ковёр, равного которому не смогли бы соткать и лучшие мастерицы Персии. Нур подбежала к краю ковра и коснулась его ладошкой.
— Какой мягкий, словно руно новорождённого ягнёнка, — прошептала девочка, громко говорить не хотелось, чтобы не спугнуть очарование.
Азиз подошёл к ней и тоже дотронулся до ковра:
— Как шёлковые гривы наших лошадей, — подтвердил он.
Степан же, оглядевшись, всё своё внимание отдал Джумане. Они стояли, взявшись за руки, взглядами ведя молчаливую, понятную одним влюблённым беседу.
Неожиданно неподалёку раздались голоса. Джумана, приложив палец ко рту, знаками позвала за собой. Все вошли в небольшую нишу в стене. Джумана быстро начертила в воздухе у выхода из ниши огненные знаки.
— Так нас не увидят, не бойтесь, — успокоила она и присела на каменный выступ. Похоже было, что такое джинн проделывает не в первый раз. Степан тут же оказался рядом. Нур и Азиз присели на выступ напротив. Все они с тревогой и любопытством смотрели на вход в грот. Владыка зла, высокий, в огненных одеждах, со сложенными за спиной крыльями, с рогами, венчавшими голову, и чёрным лицом, выглядел величественно и пугающе. Особенно на фоне своей изящной прелестной спутницы.
— Мама? — Азиз соскочил с места. Нур повисла у него на руке, заставив опуститься обратно.
— Молчи, — прошептала дочь шейха, — если не хочешь навлечь гнев на наши головы. Молчи!
И Азиз послушался свою маленькую подружку.

Глава седьмая. Владыка зла и царица Пустыни

Иблис подвёл гостью в центр ковра, взмахнул рукой. И пригласил присесть на появившиеся, словно из воздуха, шёлковые подушки.
— Сгораю от нетерпения, душа пустыни, узнать, что привело тебя ко мне! — воскликнул он.
— По—прежнему не хочешь читать мысли? — улыбнулась Песчинка.
— Это слишком скучно! Лучше попробую угадать, — Владыка зла наморщил лоб. — Ты, наконец-то, решила бросить своего человека и стать моей спутницей. Ну-ну, не хмурь брови, не угадал, хотя жаль. Очень жаль. Тогда так: ты пришла просить бессмертие для своего мужа, — уверенно, даже торжествующе, заявил Иблис.
— Ты ошибся, Владыка зла, — раздался спокойный ответ. — Кемаль не хочет бессмертия. Сказал, что будет следовать пути, предначертанному ему Книгой Судеб. Позволь мне прожить вместе с мужем обычную земную жизнь.
Иблис замер, затем вскочил и воскликнул:
— Неужели уши не подвели меня? Ты хочешь отказаться от бессмертия?!
— На этот раз ты угадал. Прошу, позволь, ведь это только в твоей власти.
— Ты поразила и удивила меня, царица, так, как никто не удивлял! — Владыка зла заходил вдоль водопада. Каждый шаг сопровождался алыми всполохами на стенах. Иблис остановился и, устремив взор на водопад, заговорил, словно сам с собой: — Невероятно, немыслимо… Сколько их было за тысячелетия — выпрашивающих вечную жизнь и неувядающую молодость. Что только они не предлагали взамен: золото, каменья, свою душу, жизнь близких. Но отказаться…
Тут Иблис резко повернулся вокруг себя и принял другое обличье. Слепящий красотой и исходящим от золотистых одежд светом, с белоснежными крыльями ангел направился к Песчинке. Он взял руку царицы пустыни и произнёс:
— Душа пустыни! Я вновь прошу стать моей спутницей. Зачем тебе обычный человек, будь он трижды достойным и четырежды храбрым. Разве сравнится он со мной в силе и красоте?
Песчинка встала, и смело взглянула в ослепительное лицо.
— Я не видела никого прекраснее тебя, Владыка зла. Но для меня есть только Кемаль. Обычный человек и потому смертный. Позволь мне прожить рядом с ним, стариться вместе и вместе покинуть мир. Зачем мне вечность без него? Я не постою за оплатой.
Иблис отпустил руку Песчинки и принял прежний облик.
— Такая любовь достойна выполнения просьбы без всякой оплаты. Но кто будет править твоим миром?
— Сын растёт. И вскоре приведёт избранницу. Будь она человек или джинн, я с радостью передам трон.
— Что же, душа пустыни, пусть будет, как ты хочешь. А теперь пойдём, я покажу свои владения.
Иблис и Песчинка пошли к выходу из Грота Раздумий. Неожиданно Иблис почувствовал чьё-то присутствие. «Опять Дух колодца, — подумал он. — И не одна. Верхний круг ада из-за этой девчонки превратился в караван-сарай. Тащит всех подряд».
Однако, взглянув на спутницу, передумал выяснять и наказывать джинна сразу, вспомнив, как страшен в гневе. Ведь хорошо выглядеть перед той, что нравится, стремятся не только безусые мальчишки.
Как только стихли шаги, Джумана перенесла друзей и возлюбленного к Глубокому колодцу. Все расселись в тени старого дерева и молчали. Так потрясло увиденное. Джумана мучительно раздумывала, что лучше попросить у Иблиса: бессмертие для Степана или свободу для себя. Степан, любуясь своей «жемчужиной» думал, как тяжело будет расстаться с ней на время путешествия в Поднебесную. Азиз впервые заметил, что Нур почти взрослая. «Ещё немного и она станет настоящей красавицей. А согласится ли Нур быть царицей Пустыни?» — пришла неожиданная мысль. А Нур мечтала о любви, такой, ради которой можно отказаться даже от вечной жизни.

Глава восьмая. Собираясь в путь

Тимур и Рашид наслаждались вкусом чуреков, пышных, золотистых, тающих во рту. Только один человек мог приготовить такие. Аласкар улыбался гостям и ловко снимал очередную лепёшку с небольшой печки—тамдыра. Науваль учила сына стрельбе из маленького лука — точной копии настоящего — привезённого купцом. Сама же часто проводила рукой по поясу, к которому был приторочен кинжал, изготовленный самим усто Зафаром, тоже подарок. Аласкару был преподнесён турецкий ятаган. Купец Рашид на дары для друзей не скупился, да ещё умел угадать, что доставит радость больше всего.
— Хвала тебе, друг! — вскинул руки кверху купец. — Искусный воин и ещё более искусный чуречник! Не раз в дороге вспоминались лепёшки, испечённые тобой.
— Истинно так, — подтвердил и Тимур.
Раскрасневшийся от жара печки и похвалы друзей Главный нукер падишаха ответил:
— Нет большей радости для хозяина, чем угодить гостю. А мне дважды радость — лицезреть дорогих друзей и заняться любимым делом, давно не подходил я к печи.
Отдав должное угощению, хозяин и гости расположились на ковре под тенью деревьев. К ним присоединилась и Науваль, уложившая утомившегося сынишку спать. Единственная женщина, кроме жены падишаха, с которой мужчины разговаривали на равных. Слава о ней, лучшем начальнике охраны караванов, звенела по всему Шёлковому пути.
— О, прекраснейшая из храбрых и храбрейшая из прекрасных, — обратился к Науваль Рашид, — не сможешь ли сопровождать мой караван до подножья Тибета? Лишь тебе могу доверить охрану, разбойники уйгурцы стороной обойдут караван, только услышав твоё имя. Оплата вдвое больше обычной.
— Раз груз настолько важен, я согласна. Если позволит муж мой, — добавила она, взглянув на Аласкара, увидев его кивок—согласие, продолжила: — Кто из проводников поведёт тебя дальше?
— Ты проницательна, груз важен, я везу меха самому Императору Поднебесной. Через Перевал Шана караван поведёт Ван Вейдж.
Науваль воскликнула:
— Сам Ван Вейдж, лучший из лучших! Он редко даёт согласие быть проводником, должно быть, ты очень угодил ему, друг наш!
Рашид улыбнулся:
— Ван Вейджу понравился мой подарок. «Книга справедливости» Ибн Сины.
Тут настала очередь удивляться Тимуру.
— Не может быть! — воскликнул он. — Этот труд достойнейшего учёного считается пропавшим.
— Пусть так считают и дальше, — ответил купец. — Книга в достойных руках. Ван Вейдж передал её в монастырь.
— Когда отправляемся в путь? — спросила Науваль.
— Завтра на рассвете, — последовал ответ.
Лучи восходящего солнца ещё не успели позолотить небо, а караван уже тронулся в путь. Во главе на арабских скакунах ехали купец Рашид и Науваль. Её охранники распределились вдоль всего каравана. Дервишам Юми и Юни, упросившим взять их с собой, купец выделил двух верблюдов. Провожающие стояли в сторонке, чтобы не мешать слаженной работе погонщиков. Нур и Азиз, пришедшие проводить Степана, с удивлением разглядывали громоздкий тюк дервишей.
— Это барабан, — пояснил Тимур. — Помните их знаменитый танец на барабане. В Поднебесной этот танец ценят. Юми и Юни ждёт успех.
— Как я сам не догадался, — хлопнул себя по лбу Азиз. Нур захихикала. Девочка прижимала к груди предмет, завёрнутый в тонкий шёлк.
Со стороны Глубокого колодца к ним подъехал всадник и соскочил с коня. Степан уже успел попрощаться с Джуманой, получив заверения в вечной любви и обещание дождаться. В путь он надел одежду кочевников и отличался от жителей пустыни лишь высоким ростом и голубыми глазами.
Нур развернула свёрток, открыв печальный лик Богородицы. Степан перекрестился и поцеловал икону. Азиз протянул подарок, небольшую дудочку.
— Возьми, стоит подуть в неё, и ни одна змея тебя не тронет, — произнёс он.
Степан поклонился в пояс друзьям и Тимуру, вскочил на коня и помчался догонять караван. Нур, в этот момент вновь ставшая девочкой Нюркой, молилась:
— Матушка Богородица, спаси и сохрани раба Божьего Степана со товарищи. Проведи их тропами хожеными, стёжками стёженными…
Тимур тоже провожал друзей молитвой:
— Аллах Милостивый и Милосердный. Хвала тебе. Веди путников путём прямым праведным, а не путём заблудших…
Голоса отца и дочери сливались, возносясь к небу, летели вслед каравану. Над пустыней взошло солнце.

Конец шестой части.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. Драконы Поднебесной

***

«Прекрасная Чжоу,
Фея реки Хуанхэ,
Куда держишь путь свой,
Играя с речною волной?»

«Там, где впадает приток,
Над дворцом Сына Неба,
Ждёт меня Радуга-хун,
Сильный небесный дракон».

(Из сказаний Ван Вейжа)

Глава первая. У подножия Тибета

Снег! Вот чего не хватало Степану во время его пребывания в пустыне. Сверкавший на вершинах гор, он не воспринимался настоящим. А здесь, у подножия Тибета — стоило руку протянуть, чтобы прикоснуться. Караван располагался на отдых, а кузнец, забыв обо всём, набрал полные ладони снега и приложил к разгорячённому лицу. Откуда-то из далёкого детства донеслись слова: «Стенька, пошто дверь-то расхлебенил, избу выстудишь» — бабушка. Давно не вспоминалась, а вот поди ж ты. Пока жива была — горя не знал, зато потом сиротой помыкался, пока дядька Сила не подобрал. Картинки из детства таяли, как снег на лице. Степану не мешали, не окликали — путники знали это чувство — зов родной стороны. 
В лагере уже поставили шатры и готовили пищу. Неунывающие дервиши исполняли танец цапли. Все разговаривали в полголоса.
— Боятся рассердить дива — хозяина перевала, — пояснил купец Рашид вернувшемуся Степану. — Он кузнец, как ты. Когда хозяин в хорошем расположении духа, куёт на маленькой наковальне — горы лишь слегка гудят. Но беда, если подойдёт к большой. Не один караван сгинул под камнями и лавинами.
Степан всматривался в движущиеся чёрные точки, ползущие по склону белой от снега горы, и медленно увеличивающиеся в размерах.
— Этот караван ведёт Ван Вейж, — Рашид увидел взгляд кузнеца. — К вечеру будут здесь, а утром проводник поведёт уже нас.
— Жаль, не доведётся познакомиться с ним, — Науваль подошла незаметно, путники даже вздрогнули, услышав голос.
— Может, задержишься, джаным? — спросил Рашид.
— Если вернусь позже, Аласкар огорчится. Он последнее время стал слишком ревнив, — начальник охраны вздохнула.
— Его можно понять. Сколько воинов и путников восхищено твоей красотой и отвагой, — улыбнулся купец. — Не будь Аласкар другом, я сам умолял бы тебя стать моей женой.
— У тебя уже есть две, — напомнила Науваль.
— Аллах позволяет иметь четырёх, — возразил Рашид.
— А на моей сторонке родной один раз венчаются, — вспомнил Степан.
— У царя вашего уже пятая, а то и шестая жена, — купец наморщил лоб, пытаясь вспомнить, какая именно.
— Так то — царь. Вон, говорят, в Самарканде у падишаха вообще жён-красавиц, как кобылиц в табуне, может, врут? — Степан вопросительно глянул на собеседников. Ответить никто не успел. 
От гор послышался глухой гул, то нарастающий, то затихающий. Степан и Науваль встревожились, как и путники всех караванов, расположившихся в лагере. Всполошились и животные: лошади нервно всхрапывали, верблюды перестали пережёвывать. Лишь купец оставался невозмутим.
— Это не на перевале, — уверенно сказал он.
— А мне слышится, именно оттуда гудит, — Степан не отрывал взгляд от людей на склоне, уже выглядевших размером с кошку или зайца.
Гул стих, все занялись обычными делами. Науваль ушла со своими охранниками с одним из караванов. Степан осматривал копыта лошадей перед предстоящим переходом, нескольким пришлось заменить подковы. За работой время летело незаметно. Кузнец закончил как раз к приходу путников с перевала. Он с удивлением смотрел на невысокого худощавого юношу, почти подростка, с которым почтительно раскланивался Рашид. Этот житель Поднебесной и оказался знаменитым проводником. Купец заметил удивление Степана и шепнул на ухо кузнецу:
— Не суди о птице по оперенью, суди по полёту.
Вечером почти все путники собрались у шатра купца Рашида, расселись у костров и приготовились слушать. Степан узнал, что Ван Вейж славен и как искусный рассказчик. А это ценилось среди путешественников, ведь что лучше скрасит привал, чем хорошая легенда или красивая сказка.

Глава вторая. Легенды

Ван Вейж обвёл собравшихся загадочным взглядом. Огоньки костров отразились в чёрных глазах, на секунду вспыхнувших красным светом. Степан потихоньку перекрестился. Проводник показал рукой на вышедшую на небо луну, яркую и большую.
— Видите вон те тени? — Слушатели дружно закивали. — Это трёхпалая жаба-чань толчёт в ступе снадобье бессмертья. Но не всегда была она жабой. Когда жила на земле — не нашлось бы девушки прекраснее Чан Э — племянницы императора. Время Золотого Дракона принесло благоденствие и процветание в Поднебесную. Казалось, должна прийти и радость. Но нет — людей обуяли жадность и гордыня. Все от Императора до крестьянина считали себя равными богам. Рассердилось Небо на детей своих и послало девять ложных солнц. Земля трескалась, как пересохшие губы умирающего от жажды, засыхали поля и деревья. И вознесли молитву к Небу опомнившиеся люди. Сжалилось Небо. Во сне одному из старцев передало послание: ложные светила исчезнут, когда пустит в них стрелу самый искусный стрелок. Но выстрел может быть только один. Проснувшись, старец обнаружил рядом с циновкой необычную стрелу с золотым опереньем. Со всей страны пришли во дворец Императора воины и охотники. 
В состязаниях победил сын бедного рыбака, за меткость прозванный Стрелок И. Он и пустил стрелу, пробившую девять лишних солнц. Вновь вернулась благословенная пора. Император в награду отдал в жёны знаменитому стрелку свою племянницу. Стрелок И всей душой полюбил красавицу. А вот Чан Э не смогла простить мужу его бедное происхождение. Как-то Стрелок И спас старую волшебницу от горного чудовища, она подарила снадобье. И сказала: «Когда захочешь стать вечным, в ночь полнолуния ступи на лунный луч и вознесись к ночному светилу. Там выпей снадобье». Счастливый Стрелок И поспешил домой и всё рассказал жене. Он радовался подобно ребёнку, расписывая Чан Э счастье их совместной бессмертной жизни. Вот только красавице, обрадовавшейся снадобью, муж был не нужен. В вечер перед полнолунием Чан Э добавила в еду мужу сок лотоса. Стрелок И уснул крепким сном. Она же взяла снадобье и убежала на луну по лучу. Небо разгневалось, и в наказание превратило красавицу в трёхпалую жабу-чан, оставив бессмертной.
Ван Вейж замолчал. Молчали и слушатели, любуясь луной. Степан спросил:
— А как же Стрелок И?
— Он прожил достойную жизнь обычного человека. Стрелок И женился, родились дети. Он не был несчастен, ведь, как говорят наши мудрецы: несчастье входит лишь в ту дверь, которую ему открыли.
После легенды путники укладывались на ночлег. Степан долго ворочался, думал о своей возлюбленной, дождётся ли? Мечтал увидеть Джуману во сне, а приснилась бабушка — сидит в избе нарядная, пироги, только из печи вынутые, на столе. Степану бы подойти, обнять. Да строжится бабушка, пальцем грозит: «Не пришла твоя пора, чадушко». Потом избу как метелью закрыло — только была: нет, как нет. Степан проснулся. Еле брезжил рассвет. Что-то заставило кузнеца встать и отправиться к подножью гор. Сквозь негустой туман он увидел стоящего у начала перевала проводника. Ван Вейж поднял вверх руки, соединил ладони. Затем стал поочерёдно отодвигать пальцы — казалось, распускается бутон. Пальцы-лепестки затрепетали: цветок ожил. Степан посмотрел на горы и замер. На одной из них стоял трёхголовый великан, покрытый шерстью, в алых шароварах и в кузнечном фартуке. Головы венчали рога. Степан зажмурился и про себя прочёл молитву. Когда открыл глаза, чудища уже не было. «Привиделось», — с облегчением вздохнул кузнец и потихоньку, чтоб не потревожить проводника, вернулся в лагерь.
Вышли на перевал днём, когда рассеялся туман. Первым ехал на низкорослой лошадке проводник, замыкали караван наиболее опытные путники. Степан ехал в середине. Лошадка, подаренная купцом, отличалась кротким нравом и хорошо знала, как вести себя в пути. Кузнец мерно покачивался в седле, незаметно глаза стали слипаться. Сон наплывал волнами именно тогда, когда необходимо было проявить внимание и осторожность. «Дрёма-дремота, поди на болота», — зазвучавший в голове голос бабушки заставил открыть глаза и взбодриться. Трижды ещё будил голос до привала в расщелине между гор. Степан подошёл к купцу и рассказал о необычной сонливости. Рашид забеспокоился, усадил кузнеца на один из тюков и отправился за проводником, осматривавшим тропу. Ван Вейж велел знаком всем отойти, внимательно посмотрел в глаза Степану, удовлетворённо кивнул. Приложил указательные пальцы к вискам кузнеца и легонько нажал. Степан почувствовал, что дремота исчезла, а проводник тихо сказал:
— Ты видел то, что не должен был. Танец лотоса, навевающий сон.
«Вот почему ведомые им караваны минуют перевал легко, он насылает сон на хозяина, — подумал Степан. Проводник склонил голову, словно услышал. — А человек ли он?»
Ван Вейж пробормотал:
— С ясностью мыслей я перестарался, но ладно, — и вновь вернулся на тропу.
Вторую часть перевала прошли легко. Сон не беспокоил Степана, но донимала думка: кто он, их проводник?

Глава третья. Мандарины и «парчовые халаты»

После преодоления перевала Ван Вейж изъявил желание ехать с купцом и дальше. Рашид только рад был оказать услугу прославленному проводнику.
Приграничный город, в котором воины Императора проводили досмотр приходящих караванов, встретил шумом, суетой и разнообразием строений. Здесь можно было увидеть на окраине — караван-сараи; китайские хижины, крытые камышом; в центре —  дома-дворцы; небольшую мечеть и храмы. Рашид, не раз побывавший в Поднебесной, готовился ко всяческим задержкам и препятствиям со стороны чиновника, ответственного за досмотры. Купец приятно удивился, обнаружив вместо чванливого, ни шагу не делающего без подарка, мандарина своего знакомого. Подарки всё равно потребуются, но вот быстро пройти досмотр, скорее всего, удастся. Старый знакомый — китайский купец, часто встречавшийся на Шёлковом пути с Рашидом, тоже был рад. Толмача отослали прочь, чиновник знал несколько языков жителей пустыни. Он поведал о том, как купил эту должность. Лицо новоявленного мандарина было, по обычаю, непроницаемым, а вот глаза просто сияли от удовольствия. Рашид восторженно поцокал языком, выражая одобрение. Он искренне радовался за знакомого и ещё больше за себя. Знал, нет большей удачи для торговца, чем иметь в друзьях чиновника приграничья. Однако дальше ещё большее удивление ожидало Рашида: мандарин даже слушать не стал о вознаграждении. Купец не сумел скрыть потрясения. Дружба дружбой, дела делами. Чиновник доверительно шепнул:
— В городе «парчовые халаты». Предшественника не трогали, но мне пока стоит поостеречься.
Рашид уже слышал о новой службе Поднебесной, выявляющей врагов Императора и злоумышленников, поскольку воины этой службы носили парчовые халаты, и появилось такое прозвище.
— Думаю, почтенный, никто не запретит мне посетить твой дом. А гость просто обязан принести дары хозяину, — нашёл выход купец.
Мандарин довольно закивал:
— Сегодня днём счастлив буду принять тебя.
— Что-то случилось? — купец спросил не из-за праздного любопытства, он обязан был думать о безопасности каравана. Просто так «парчовые халаты» в приграничье не появились бы.
— Волнения крестьян в южных провинциях. — Рашид немного успокоился, столица Императора находилась на севере. Чиновник же продолжил: — По слухам в нашем городе произойдёт встреча предводителя восставших по прозвищу Тень с монахом из монастыря Белого лотоса. Вот эти монахи и мутят воду в Поднебесной.   
Досмотр каравана прошёл быстро, вскоре Рашид и его спутники располагались в караван-сарае. Дервиши, захватив барабан, отправились в город. Купец поселился в лучшем домике, разместив с собой Степана и проводника. Ван Вейж сел на пол, скрестив ноги, и застыл, словно оцепенев
— Это у них вроде молитвы, — пояснил Рашид Степану и тихо, чтобы не мешать проводнику, рассказал кузнецу о друге-чиновнике, о том, что в городе «парчовые халаты», кто это такие и кого ловят, о восстании крестьян.
Почему-то Степан принял рассказ близко к сердцу, вспомнились опричники, схватившие их с дядькой Силой. Если Императорские служки такие же дела чёрные, что и опричники, бога не боящиеся, творят, то и не диво, что бедняки взбунтовались. Кузнецу показалось, что Ван Вейж тоже слушает рассказ. Проводник вскоре встал и выскользнул из домика.
— Быстро он сегодня. — Купец своими словами только подтвердил подозрение.
Рашид собрался к другу-мандарину. Кузнецу он предложил идти с ним. Степан, обрадованный возможности увидеть город, согласился.

Глава четвёртая. Тень

Около караван-сарая стояли странные телеги с двумя колёсами и длинными оглоблями. «Интересно, в них мула или осла запрягают? На что они нужны?» — подумал Степан.
Купца сразу окружили хозяева тележек, невысокие, кузнецу они вообще казались маленькими, китайцы в бедной одежде и странных, похожих на крыши их хижин, шляпах. Рашид выбрал двух, вручив по монете. Выбранные кинулись к своим тележкам, остальные огорчённо переговаривались на своём языке, напомнившем кузнецу щебетание птиц. Купец привычно уселся в телегу и велел Степану, ошарашенному видом взявшегося за оглобли китайца:
— Садись, это рикши, возчики, они нас быстро доставят.
Кузнец с сомнением оглядел своего возчика, едва достигавшего ему до плеча. Китаец, видимо, понял: показал свои жилистые руки в мозолях и часто закивал, мол, смогу, увезу. И, правда, смог. Сначала Степану было немножко не по себе. Но потом город увлёк своей необычностью, в глазах пестрело от ярких красок и рисунков всевозможных драконов. От площади донёсся ритмичный стук — это Юми исполнял танец на барабане, Юни стоял рядом, готовый его сменить. На выступление дервишей собралась толпа, через которую рикши пробрались с трудом. Мандарин расстарался с угощением, он уже получил подарки, заранее отправленные купцом. Разнообразие и вид блюд удивили. На всякий случай кузнец ел то, что и Рашид, и даже попробовал пользоваться палочками, чем вызвал одобрение купца и доставил удовольствие хозяину. Возвратились в караван-сарай ближе к вечеру. Ван Вейж уже вернулся и не один. На циновке в углу сидела девушка. Одета неожиданная гостья была в штаны и рубаху, шляпа лежала рядом. Девушка соскочила, поклонилась вошедшим и что-то сказала по-китайски. Проводник перевёл:
— Лу Кианг просит извинить за то, что пришла без приглашения, — и добавил: — Она и я нуждаемся в твоей помощи, Рашид.
— Что я могу сделать для красавицы?
— Завтра утром караван выходит в путь, нужно незаметно вывезти Лу Кианг из города. «Парчовые халаты» перекрыли все выходы из города, мышь не проскользнёт.
— К несчастью, в караване нет женщин, и все это видели, а как помогла бы паранджа. Переодеть в погонщика не получится, слишком мала ростом твоя подруга, Ван Вейж, — купец с сожалением оглядел девушку и задумался. Снаружи раздался шум, голоса. Степан выглянул в дверь.
— Это дервиши Юми и Юни вернулись, — сообщил он. Переглянулся с купцом.
— Барабан! — воскликнули они разом.
Ван Вейж повернулся к гостье и быстро ей что-то сказал. Та улыбнулась, кивая.
— Но смогут ли дервиши хранить тайну? — засомневался Степан.
— Если захотят путешествовать дальше с моим караваном, смогут, — уверенно произнёс Рашид и вышел из домика.
Спустя некоторое время дервиши делились со всеми путниками огорчением: сегодня они так много танцевали, что кожа на барабане растянулась и придётся упрашивать кузнеца её укрепить, подковав обручи. После сетований, услышанных во всех концах караван-сарая, Юми и Юни отнесли барабан в домик купца. Вскоре оттуда раздался стук. В домике Степан стучал молотком по маленькой наковаленке — для чужих ушей. Рашид и Ван Вейж обустраивали барабан. Миниатюрная Лу Кианг туда помещалась легко — садилась, поджав колени к подбородку, ещё и место оставалось.
Утром никого не удивило, когда барабан к верблюду вынесли из дома купца. А то, почему нёс кузнец, было понятно: боялся доверить крутящимся рядом дервишам. На выходе из города караван не вызвал никаких подозрений у воинов, среди которых выделялось несколько в богатых парчовых халатах. На барабан не обратили внимания, многие видели вчерашнее выступление. Караван шёл вдоль реки. До привала оставалось недалеко, когда к купцу подъехал Юми и пожаловался, что верблюд захромал. Рашид велел помощнику вести всех на привал, а сам, позвав Степана и проводника, поехал к отставшим, громко проклиная их и поминая шайтана. Караванщики улыбались, дервиши уже не в первый раз чудили. Но им прощалось всё за прекрасные танцы. Дождавшись, когда последние всадники отойдут подальше, купец заставил верблюда лечь, Ван Вейж помог выбраться девушке.
Дервиши потихоньку тронулись догонять остальных.
— Как Лу Кианг доберётся дальше? — спросил Рашид.
— На лодочке-джонке. Нас уже ждут, — пояснил проводник.
— Значат ли твои слова, что ты тоже покинешь нас?
— Да, нет предела нашей благодарности, друзья.
Рашид напоследок попросил:
— Спроси у Лу Кианг, ведь это её ловили «парчовые халаты», зачем такой красавице участвовать в восстании, тем более возглавлять его? Если попадётся — казнят без жалости.
Ван Вейж задал этот вопрос, девушка ответила, не задумываясь.
— Лучше один день прожить человеком, чем всю жизнь тенью, — перевёл проводник.    
— Не похоже, что ты из монастыря, — неожиданно сказал купец.
— Я не монах, а тот, кто передаёт послания, — последовал ответ.
Ван Вейж и его спутница спустились к реке, а Степан и Рашид, вскочив на коней, поехали вслед за караваном.

Глава пятая. Украшения для любимой

После отдыха на привале заехали ещё в одно приграничное селение, последний пункт досмотра перед дорогой в столицу. И здесь несколько воинов носили парчовые халаты. Один из них, по всей видимости, старший, подошёл к купцу Рашиду и долго объяснялся через толмача. При этом часто поглядывал на стоящего неподалёку кузнеца. Степану стало тревожно, и когда купец, наконец, освободился и подошёл к караванщикам, он спросил:
— Что этому, парчовому нужно?
Рашид замялся, но ответил правду:
— Друг мой! Я так хотел показать тебе столицу Поднебесной, взять во дворец Императора. Прости, тебе придётся подождать в приграничном городе, в том доме, где мы останавливались. Сын Неба, так здесь называют себя правители, остерегается чужеземцев с голубыми глазами. Провидец предсказал Императору смерть от одного из них. И часть погонщиков придётся оставить, из-за волнений в южных провинциях пришёл приказ не пропускать много людей с караванами. Вместо них дадут несколько воинов. Я доверю им самых зловредных верблюдов, — усмехнулся купец.      
— Не огорчайся, в городе есть что посмотреть. Как быстро ты вернёшься? — спросил кузнец.
— Через десять дней.
— Десять? — Степан задумался, ведь только в путешествии с купцом он научился считать.
— Вот столько, — Рашид растопырил пальцы одной руки, — и вот столько, — показал пятерню другой.
Два раза по пять — это Степан знал. Перед прощанием Рашид вручил другу кошель с монетами:
— Это только тебе, для погонщиков я уже дал. Проведи время хорошо.
Вскоре небольшой отряд всадников отправился обратно. Караван остался ожидать досмотра, на этом пункте у Рашида знакомых не было.      
В тот же день Степан отправился погулять по городу. Уже знакомый рикша жестом пригласил проехаться. Кузнец так же жестом показал, что хочет идти пешком. Китаец кивнул понимающе. Степан осматривал дома, напоминающие формой водопады на оазисах — ступеньками, любовался бумажными фонарями и драконами. На лавочку-тележку торговца набрёл случайно и замер от открывшейся красоты? Кованые женские украшения — серебряные, золотые, медные, заставили вспомнить о Джумане. Как хороша будет его волшебница в них! Но кузнец захотел не купить, а сам выковать такие. Вот только найти бы мастера, их изготовившего. Наугад обратился к торговцу, многие жители приграничья знали разные языки. Ему повезло, торговец всё понял.
— Я отведу тебя к кузнецу, выковавшему украшения. Он с радостью возьмёт ученика. Но хватит ли у тебя смелости, чужеземец?
— Мастер так страшен? — улыбнулся кузнец.
— По меркам человека — да, по меркам дива — нет. Это хозяин перевала.
Степан вспомнил трёхголовое чудище на горе. Понял, ради того, чтоб доставить радость любимой, он согласен учиться у самого чёрта, тем более, здесь душу не потребуют.
— Сколько мне нужно заплатить за обучение? — решил он всё же уточнить.
— Пару монет мне, за то, что укажу путь. А хозяин будет рад ученику и даже сам одарит тебя. Когда хочешь идти?
— Сейчас. — Кузнец подумал: до возвращения Рашида успеет вернуться.
Торговец крикнул куда-то в сторону, из ближнего дома выскочил молодой китаец и закивал, принимая тележку и слушая распоряжения.
Выйдя из города, Степан и торговец двинулись по узкой дороге и вышли к горам правее перевала. Спутник подвёл кузнеца к подножию и указал на неприметный светлый домик. Сам Степан не заметил бы его на фоне снега. Он рассчитался с торговцем, перекрестился, собрался с духом и ступил на тропу.

Глава шестая. Хозяин перевала

Торговец оказался прав, хозяин перевала обрадовался ученику. Див Шан, а это оказался именно он, поселился на Тибете после того, как его выгнали из Замка Мираж. Див был сам виноват. Не удержался и вновь облизнулся на Кемаля, уж очень аппетитно выглядят те, кто любят и те, кого любят. Он легко отделался — всего лишь изгнанием, хотя Песчинка, тогда только ставшая царицей, грозилась отсечь кинжалом язык, все три. Шан здорово перепугался разгневанной Песчаной Бури. Диву хорошо жилось на перевале, вот только временами становилось скучно. Он с удовольствием взялся обучить Степана особому виду ковки за десять дней. Два мастера с увлечением взялись за дело. Степан выполнял данные Шаном задания, а див, соскучившийся по общению, рассказывал, рассказывал и рассказывал — три головы по очереди. Первым было повествование о том, как Шана изгнали сородичи.
— Из-за вас двоих! — возмущённо напомнила средняя голова, обращаясь к двум крайним.
— Мы же не виноваты, что на корону не хватило золота, — возразила левая.
— Всего-то чуть-чуть, — добавила правая.
— Разве это было причиной отпиливать кончик рога у статуи Чёрного Дива, прародителя всех дивов? — грозно вопросила средняя.
— Конечно! — хором ответили крайние. — Где б мы ещё взяли золото. Кто же знал, что рог отвалится!
Снаружи раздались шаги. В домик-кузню вошёл стройный высокий мужчина с надменно поднятой головой.
— Приветствую тебя, Шан, — произнёс он.
Див склонился в поклоне. Правая голова повернулась к Степану и моргала, пытаясь подать какие-то знаки. Кузнец лишь слегка кивнул вошедшему и продолжил свою работу. Глаза правой головы округлились. Средняя же сказала:
— Да преумножится твоё семейство, благородный Ю.
— Ты угадал, Шан. Вскоре я приведу в дом ещё одну жену. Возможно, она будет хоть немного похожей на ... — мужчина, названный Ю, не договорил, оборвав себя.
— Ты всё ещё не можешь забыть Песчинку, достойнейший? — спросила средняя голова.
— Ничего подобного, я не помню, как она меня отвергла, предпочтя обычного человека. Говорят, она собирается ради него отказаться от бессмертия. Но меня это совсем не интересует! Шан, ты должен выковать для новой моей жены украшение, подобное тому, что было в день моего первого посещения Замка Мираж на той, которую я не помню.
Див прошёл за наковальню и достал из сундука золотое ожерелье.
— Прими, благородный Ю, — с поклоном протянул он украшение.
— Шан, ты провидец! — воскликнул Ю и кинул диву туго набитый кошель.
Шан ловко поймал его.
— Ты всем своим семи жёнам заказывал такие украшения, легко было предвидеть, что, собравшись обзавестись восьмой, придёшь снова, — пояснила средняя голова.
Див и гость раскланялись прощаясь. У самого порога мужчина обернулся:
— У тебя слишком дерзкий ученик, Шан, — и вышел.
Див повернулся к Степану, обошёл со всех сторон, отошёл и посмотрел издали.
— Кто это был, Шан? — спросил кузнец.
Див выглянул за дверь, вернулся, вновь осмотрел ученика.
— Дракон Ю, сын драконов Радуги-ни и Радуги-хуна, — ответила средняя голова.
— Странно, он тебя не заколдовал, — удивилась левая.
— И даже не попытался съесть, — поддержала правая.
— Почему кому-то надо меня заколдовывать? — в свою очередь удивился Степан. — А разве драконы принимают вид людей?
— Ты недостаточно низко ему поклонился, Ю такого не прощает, — пояснила средняя голова. — Да, драконы любят человеческий облик.
Кузнец продолжил ковку. Головы дива целый вечер обсуждали причину, по которой мстительный дракон оставил Степана без наказания. И, наконец, решили, что Ю растревожили воспоминания о первой любви, и он забыл об остальном. Хотя и не верилось, но выглядело всё именно так.

Глава седьмая. Зелёный дракон
 
Пять дней Степан без устали учился ковке у дива. Раз от разу украшения получались всё лучше. Утром шестого дня вновь послышались шаги снаружи. Кузнец решил, что если это вновь дракон Ю, стоит воспользоваться дудочкой, подаренной Азизом. Ведь есть что-то общее у драконов и змей.
В домик-кузню вошёл Ван Вейж.
— Наконец-то нашёл! — воскликнул он и обратился к диву: — Приветствую тебя, Шан.
Див склонил головы в ответном приветствии.   
— Не меня ли ты искал? — спросил Степан.
— Тебя, — подтвердил проводник.
— Но я здесь всего пять дней, неужели что-то случилось, и Рашид вернулся от Императора раньше? — встревожился кузнец.
— Пять лет, — сказал Ван Вейж. Посмотрел на непонимающих ничего Степана и дива и пояснил: — Пять лет прошло с того времени, как ты пропал. Рашид искал тебя, сколько мог, но никто ничего о тебе не слышал. Только рикша вспомнил, что в день возвращения ты ушёл пешком в город. Купец ушёл с караваном. Он ещё раз возвращался и вновь справлялся о тебе. А я, по его просьбе не прекращал поиски все эти годы.
— Но как такое может быть? — спросил потрясённый кузнец.
Див Шан в озарении ударил руками по лбам крайних голов. Средняя воскликнула:
— Вот какое наказание придумал тебе дракон Ю — год превратил в день! Он украл твоё время. Чем дольше ты находишься в моей кузне, тем больше теряешь жизни. Тебе срочно нужно уходить, ученик! Дивы бессмертны, вот я и не подумал об этом. — Шан быстро собрал сделанные Степаном украшения в небольшой мешок и протянул растерявшемуся кузнецу. — Иди же!
Ван Вейж подтолкнул Степана к выходу и спросил:
— За что наказание?
— Поклонился недостаточно низко, — ответил див.
Проводник и плохо осознающий происходящее Степан вышли из домика начали спуск по тропе. Неожиданно в небе появилась радуга. Она опустилась, оказавшись изогнутым дугой разноцветным драконом. Дракон коснулся земли и принял уже знакомый Степану человеческий облик.
— Зачем забираешь моего пленника? — грозно спросил он Ван Вейжа.
Проводник не испугался:
— Он наказан несправедливо. За незнание обычаев не карают. Ты должен его отпустить.
— Хорошо, отпущу, — сквозь зубы процедил Ю, — но если он найдёт правильную дверь.
Степан оказался окружён высокой снежной оградой с множеством одинаковых дверей.
— Ты свободен, если не ошибёшься, — раздался насмешливый голос дракона Ю.
Степан внимательно рассматривал двери. От одной из них раздался голос бабушки: «В энту иди, Стенька!» Кузнец послушался думая: «Вернусь на сторонку родную, первым делом на могилку бабушкину схожу, в церкви свечку за упокой души поставлю».
— Твоя взяла! — Ю превратился в Радугу-дракона, поднялся в небо и исчез.
Степан стоял на тропе рядом с проводником. Около подножия гор остановились на привал. Ван Вейж рассказывал, что произошло за эти годы. С грустью поведал, как жестоко подавили крестьянский бунт войска Императора.
— А твоя подружка, не помню имени, уцелела? — вспомнил Степан о вывезенной в барабане девушке.
— Я еле успел спасти Лу Кианг от казни. Она, наконец, согласилась поселиться в моём дворце.
— В твоём чём? В твоём дворце?! — Степан даже вскочил на ноги.
— Проговорился, — вздохнул Ван Вейж. — Ты был прав там, на перевале, я не человек. Я — Зелёный дракон. А так долго жил в человечьем обличье, потому что влюбился. Лу Каинг тоже полюбила меня. Но не могла бросить свои отряды. Боюсь, пройдёт время, она опомнится от горя потерь, и вновь будет рваться в Поднебесную. Мне останется лишь следовать за ней. Наши судьбы связаны невидимой красной нитью.
Проводник довёл Степана до караван-сарая и договорился с одним из купцов, ведущих караван из Поднебесной, чтобы тот взял с собой кузнеца. Прощаясь, Ван Вейж сказал:
— Слева выше луны есть скопление звёзд, мерцающих зелёным светом — это мой дворец. Если захочешь что-то сказать, о чём-то спросить — подумай об этом, смотря на него. И ты услышишь мой ответ. А ещё помни: никто не возвращается из путешествий таким, каким он был раньше.
На следующее утро караван, к которому присоединился Степан, отправился в путь.

Глава восьмая. Путь домой

После перевала караванщики расположились на отдых. Степан перед сном долго смотрел на дворец Зелёного дракона. Просто смотрел — без мыслей, без вопросов. Казалось, звёзды успокаивают, утешают, подбадривают. Кузнец сам не заметил, как уснул спокойным сном. Путь показался бы лёгким, если бы не тревога: пять лет срок не малый. Всё потерянное, кроме времени, можно найти — эти слова Ван Вейжа запали в память. Через несколько переходов показался Город, Степан отделился от каравана и поскакал к Глубокому колодцу. Сердце то замирало от предвкушения встречи, то пускалось в галоп, подобно арабскому скакуну.   
Кузнец соскочил с коня, подбежал к колодцу и крикнул в него:
— Джумана!
— …мана …мана …ана, — откликнулось эхо.
Степан крикнул ещё раз:
— Джумана!!!
— …мана …мана …ана, — раздалось в ответ.
Кузнец снял с коня тюк с вещами, достал аркан и верёвку, связал вместе. Закрепил за камни и спустился в колодец. Внизу было обычное дно, сухой холодный песок. А вверху на небе мерцали звёзды.
— Ты не прав, — громко сказал Степан, обращаясь к Зелёному дракону.
— …прав …прав, — возразило эхо шёпотом.
— Нельзя найти не только время, но и потерянную любовь.
Вот тут у эха возражений не нашлось.
Степан вылез из колодца и попал в объятья красавицы девушки и молодого мужчины. Несколько мгновений потребовалось осознать, что это Нур и Азиз.
Нур намеревалась расцеловать друга троекратно по русскому обычаю, но Азиз оттащил её после первого же поцелуя.
— Ты ревнивее своего отца и дядюшки Аласкара! — возмутилась дочь шейха.
— Я не ревную, но моя невеста не должна дарить поцелуи другим мужчинам! — возразил Азиз.
— Невеста, но не жена!
Пару минут влюблённые ссорились, затем вспомнили про друга и забросали его вопросами. Степан не успевал отвечать.
— Ой, в Городе же Рашид-ага, ты не представляешь, как он горевал по тебе. Словно потерял сына. Пойдём же, обрадуем почтенного, — Нур тормошила Степана за рукав.
Они втроём направились к городу пешком, ведя коня в поводу. Расспросы не прекращались, Нур и Азиз ахали, охали при рассказе о приключениях в Поднебесной. Кузнец понял, друзья пока не хотят говорить о Джумане, и решил подождать с вопросами.
Рашид, увидев Степана, воздел руки к небу:
— О, Аллах, Всемилостивый и Всемогущий! Ты услышал мои молитвы, — затем крепко обнял кузнеца и даже прослезился.
Почти все жители Города побывали у купца, устроившего великий праздник в честь возвращения пропавшего друга. Праздник длился три дня. Приехали кочевники. Тимур на этот раз захватил Марьям и сыновей.
К Глубокому колодцу Степан пришёл вечером пятого дня. Опустился на песок, прислонившись спиной к ещё тёплым камням. Долго сидел, закрыв глаза и вспоминая Джуману, пока не услышал:
— Не суди строго, Дух колодца всего лишь джинн, они не умеют любить и ждать.
Азиз присел рядом. Он рассказал о том, как сначала Джумана подумывала отказаться от бессмертия ради Степана. Но вскоре встретилась с Ифом, сыном огненного джинна, влюбилась и сбежала с новым возлюбленным на Крышу Мира.
— Знаю, ты решил отправиться на Родину, не буду отговаривать, но помни, здесь всегда тебе рады, наш дом — твой дом, можешь в любое время вернуться — в гости или навсегда, — сказал Азиз другу.
Степан посмотрел на луну, затем на дворец Зелёного дракона и мысленно задал вопрос: «Как жить с сердцем, разбитым от любви?»
В голове зазвучал голос Ван Вейжа: «Несчастье входит лишь в ту дверь, которую ему открыли. Живи, сохраняя покой. Придет весна, и цветы распустятся сами».
Утром вместе с одним из караванов Степан покинул Город. Ему предстоял долгий путь домой.
 
Конец седьмой части.