Когда я рассказал эту историю своему другу – Трофимову Евгению Николаевичу, он дал мне совет: «Вот тебе и готов очередной рассказ – ничего не надо выдумывать. Напиши об этом обязательно»!
«Громче музыку и полный газ…»
Это случилось в 1996 году. Мой друг и партнер по бизнесу (в ту пору я занимался издательской деятельностью) Илья Теплов – владелец Яльчикского крахмалзавода – как-то сообщил, что Котласский ЦБК задолжал ему бумагу за поставки продукции. Илья Васильевич предложил мне выкупить ее и привезти. Я с радостью ухватился за эту идею, потому что остро нуждался в хорошей офсетной бумаге.
Чтобы доехать до Коряжмы, где находился комбинат, и вывезти продукцию, нужен был надежный автотранспорт.
За помощью я обратился к директору СПМК-36 треста «Душанбеводстрой» Арслану Мирхолову, который не раз выручал меня. Арслан Султанович, как всегда, охотно откликнулся на просьбу и пообещал выделить для поездки новый КамАЗ. Зная слабые стороны друга, я несколько раз предупредил его, что поездка будет трудноой и чтобы машина была готова на все сто процентов. Особо я просил нарастить борта кузова, чтобы можно было уложить рулоны в два ряда и укрыть их брезентом.
Я решил отправиться в путь во вторник. Накануне, то есть в понедельник, поехал в п. Атлашево (в 7 км. от города Новочебоксарска), где находилась производственная база СПМК-36. Встретился с водителем Герой. Снова обговорили все вопросы, даже насчет музыки, так как в те годы на трассах слушать передачи радиостанций, как сейчас, было невозможно. Гера должен был взять магнитофон, а я – кассеты с музыкой.
На следующий день рано утром я уже был в Атлашеве. Машина стояла наготове – без наращенных бортов, но зато с прицепом. Ничего не поделаешь – пришлось согласиться на такой вариант.
Итак, мы выехали…
Чтобы максимально сократить путь и сэкономить топливо, которое я должен был покупать на свои деньги, решили ехать по маршруту: «Новочебоксарск-Йошкар-Ола-Урень-Ветлуга-Великий Устюг-Котласс-Коряжма». Такая трасса на карте, конечно, не значилась, я ее сам нарисовал на бумаге, листая «Каталог автомобильных дорог». Таким образом, наш путь пролегал по территориям республик: Чувашия, Марий Эл и областей: Нижегородская, Костромская, Вологодская и Архангельская. И это только в одну сторону. А как будет дальше, одному Богу ведомо.
Был конец февраля. Погода стояла великолепная: морозная и солнечная. Иней опутал ажурной вязью деревья. Мы ехали и наслаждались зимним пейзажем. Чтобы усилить эмоциональный настрой, я вставил кассету с инструментальной музыкой. И вот, посреди сказочного леса зазвучала «Зима» из «Времен года» Вивальди. Чем больше слушал музыку, тем веселее становилось на душе. Но, похоже, Гера не разделял мою радость. Мы даже не успели дослушать второй этюд, как он вставил другую кассету – с песнями Валерия Меладзе. И вот мы едем и слушаем: «Громче музыку и полный газ!..» Тоже неплохо…
Проехали Йошкар-Олу и свернули влево, в сторону Нижегородской области. Дорога пустынная, хорошая, кругом деревья. И вдруг на самой границе замечаем машину ГАИ. Менты, конечно, очень обрадовались, увидев нас, и тут же велели остановиться. И вот началось! «Документы…Куда едете?.. Зачем?..А где у вас аптечка?..А где огнетушитель?..» Когда все вопросы были исчерпаны и гаишники уже озабоченно стали чесать затылки, вдруг один из них обрадовано воскликнул: «А ну-ка покажите тормозные башмаки!» Гера откуда-то извлек башмаки и бросил на дорогу.
Гаишники огорченно развели руки и с сожалением (как нам показалось) отпустили нас. Гера нажал на газ и начал передразнивать гаишников: «Это покажи…Это покажи…лишь бы придраться. Вот, какое им дело до башмаков? Они, вообще, не нужны. Я пятнадцать лет кручу баранку и за это время ни разу не пользовался ими».
Еще немного поворчав, водитель снова перекрутил кассету и включил музыку.
«Гера, – попросил я его, – раз тебе не нравится инструментальная музыка, может, пластинку сменишь?».
«Не получится, – покачал он головой. – Всего одна кассета. И то случайно оказалась в магнитофоне. Дочка забыла вытащить».
Забегая вперед, скажу: на протяжении нескольких дней, пока ехали, мы слушали только одну кассету, на которой были записаны песни Меладзе начального цикла. С тех пор ( пусть не обижается великий певец) я не могу слушать их – так они меня достали.
«Там, где светит твоя звезда…»
На границе Нижегородской области и Республики Марий Эл тогда не было асфальтовой дороги, поэтому нам пришлось добираться до Старой Рудки по проселочным дорогам, лавируя между деревьями в лесу.
От Старой Рудки мы направились через Шарангу в сторону города Урень. Там пообедали и взяли курс на Север, на Ветлугу.
Примерно в девять часов вечера добрались до райцентра Пыщуг Костромской области. До сих пор помню эту картину.
…Мы едем по улице. Дорога упирается в здания аптеки, магазина и еще в какие-то строения и круто уходит вправо. Она тут единственная и мы, естественно, тоже сворачиваем вправо. Едем-едем, а вокруг ни огонька. Проехали Вохму. И тут в меня начинают вкрасться сомнения: «А правильно ли мы едем, ведь, как помнится, в «Атласе автомобильных дорог» в Костромской области таких городов вроде нет»?
Наконец, впереди замелькали какие-то огни. Останавливаемся. Это, оказывается, дорожные рабочие с техникой. Глянул я на номера машин и сердце захолонуло: «Неужели мы и в Кировской области?»
К сожалению, так оно и оказалось.
Мы спросили у дорожников: «А как нам доехать до Котласа?»
«Вам надо обратно вернуться в Пыщуг», – ответили они.
Мы развернулись. Гера крутит баранку и тихонько ворчит: «Лишних сто двадцать километров сделали». Я молчу. А что тут скажешь?
Приехали в Пыщуг. Время приближается к полуночи. Вокруг – ни души. Хоть кричи, не кричи – никто не отзовется. Стоим, ждем…
Вдруг впереди засверкали фары машины. Мы кричим и машем руками. К нам подъехала «девятка». Открывается дверце и на дорогу вываливается водитель, за ним – и пассажиры. Все четверо вдрызг пьяные. Мы поднимаем их, стараемся привести в чувство, чтобы спросить про дорогу, но все наши усилия напрасны: они мычат и снова валятся.
Мы не знаем, что делать. Оставлять их нельзя – мороз под 30 градусов, да и уехать не можем, так как дороги не знаем.
Я в отчаянии нажимаю на кнопку сигнала «девятки». И – о чудо! – из какого-то дома выходит мужик в телогрейке.
Общими усилиями мы кое-как запихиваем пьяниц в салон машины. Водитель, оказавшись за баранкой, наконец, приходит в себя, включает скорость и «девятка», петляя по улице, уезжает.
«Как нам доехать до Котласа?» – спрашиваем.
Мужик показывает рукой вправо, в сторону Кировской области, то есть туда, откуда мы только что вернулись: «Вам надо ехать по этой дороге верст, эдак…пятнадцать. Подниметесь в гору и на правой стороне увидите водонапорную башню. Ориентируйтесь на нее. Как только сравняетесь с башней, сверните налево. Там есть дорога. По ней лесовозы ездиют. Следуйте прямо по ней. Потом сверните направо и снова езжайте прямо».
«А разве другой дороги нет? – поинтересовался я. – Ведь на карте отмечено, что на Котлас ведет трасса федерального значения?»
«Мало ли что указано на карте, – усмехнулся мужик. – Вон, на паспорте моей жены написано, что она 1947 года рождения, а по виду – дык, все сто ей дашь».
Хорошо, что была лунная ночь, поэтому мы сумели в темноте разглядеть башню.
Свернули в сторону леса. Едем…Добрались до какой-то поляны. Дорог – не мерено, разбегаются в разные стороны. На какую свернуть? Куда ехать?
На небосклоне сияют звезды. Взглядом отыскиваю Полярную звезду. Я в армии служил в ракетных войсках топогеодезистом, ориентируюсь по звездам неплохо. Поэтому направление мне удается определить правильно, но как быть с дорогами? Какую выбрать?
Неожиданно вдали засверкали фары какой-то машины. Гера отчаянно сигналит, то включает и выключает дальний свет, а я соскакиваю с подножек кабины и изо всех сил бегу к машине. Но она сворачивает в сторону и исчезает из виду. Я бессильно опускаюсь прямо в снег.
И вдруг (видно, Бог в ту ночь был милостив к нам) я вижу: машина снова появляется и двигается в нашу сторону. Еще не веря своим глазам, я бегу ей навстречу. Это был лесовоз, огромный лесовоз «МАЗ».
Подъехал и КамАЗ.
Из кабины выпрыгнул водитель – молодой парнишка. Он с удивлением уставился на нас.
«Я просто чудом заметил вас, – говорит. – Если бы в боковом зеркале свет не блеснул, я бы уехал».
Мы рассказали ему о своих злоключениях.
«Вам самим отсюда не выбраться. Давайте, сделаем так, - предложил он. ¬- Я поеду впереди, а вы следуйте за мной. Я вас выведу на дорогу».
И мы тронулись в путь. Через некоторое время заехали на болотистую местность, где дорога была выложена из больших бетонных плит. Из-за мягкого грунта они сложились в виде крыш. Если спроектировать сбоку, получится как перевернутое английское «w». Машина вся скрипит и дрожит. Даже в кабине слышно, как сзади зубодробительно скрежещет фаркоп.
Гера не выдерживает и, предупредив фарами лесовоз, останавливает машину. Он выходит из кабины и через минуту возвращается.
«Фаркоп накалился так, что дотронуться невозможно, – печально говорит он. – Обратно по этой дороге с грузом мы не ни за что не проедем. Да и сейчас, если протарахтим еще километров тридцать, можем оставить здесь прицеп навсегда».
К счастью, километров через десять мы выбрались из болота, а спустя, минут пятнадцать лесовоз и вовсе остановился.
Мы вышли из кабин.
«Вам надо ехать прямо по этой дороге, – протянул вперед руку водитель. – Примерно через километров двадцать будет поворот направо. Он не очень заметен. Не пропустите его. Сверните, проедете еще километров пять и вы окажетесь на федеральной трассе».
Чтобы как-то отблагодарить нашего спасителя, я протянул ему деньги, но он категорически отказался взять их.
Тепло попрощавшись, мы тронулись в путь. Гера все время удивленно качал головой: «Ну, бывают же такие люди…Ну, бывают же такие люди…»
Благополучно выбрались на трассу и прибавили скорость. По ночному шоссе мы мчались одни, даже встречных машин не было. На небе по-прежнему сияла Полярная звезда, а нас продолжал убаюкивать Меладзе: «Там, где светит твоя звезда…»
«Не тревожь мне душу скрипка…»
В среду, уже в 10 часов утра, мы были в Коряжме. Погрузили бумагу: семь с половиной тонн в кузов, а пять тонн уместили на прицепе. Перед тем, как отчалиться, я поинтересовался в отделе сбыта: «Можно ли из Коряжмы выехать на трассу «Сыктывкар-Киров»?
«Попробуйте, – ответили мне. – Неделю назад по этой дороге из Кирова приехал наш снабженец на «Ниве». Ничего, живой!»
Мы выбрались из города где-то в 15 часов. Взяли курс на восток. Проехали несколько городов и поселков. Гера был не против остановиться в какой-нибудь гостинце и поспать немного, но я его очень торопил. Дело в том, что у меня началась сильная изжога, а это – верный признак того, что через дня два-три погода испортится: либо пойдет мокрый снег, либо и того хуже – дождь.
До Ильинско-Подомского мы ехали довольно быстро. Самое главное, нам надо было добраться до небольшого поселка Широкий Прилук, расположенного на границе с Республикой Коми.
Часов в 9 вечера мы оказались в Павловске. Остановились на каком-то перекрестке. Дальше как ехать, не знаем. Людей на улице не видно. Опять стоим, ждем…Наконец, я не выдержал и постучал в ворота ближнего дома. На стук вышел хозяин – здоровенный мужик, на голову выше меня. Я попросил его показать дорогу на Широкий Прилук.
«Вот, проедете по этой улице, – промолвил он. – Переедете деревянный мост, подниметесь в гору, заедете в лес и через полкилометра свернете направо».
Мы осторожно переехали мост и стали подниматься я в гору. Мотор натружено ревет, работает на пределе. Кажется, еще секунда, и он захлебнется.
Гера в страшном напряжении.
«Если я стану переключать скорость, машина забуксует и нас груз потянет вниз, – комментирует он ситуацию. – А это – полный пипец: у прицепа стопора нет, его сложит пополам и мы перевернемся».
Я тоже весь сжался. «Давай, давай, родимый, – шепчу. – Еще немного, еще чуть-чуть».
И вот, когда казалось, что мотор вот-вот заглохнет, передние колеса машины заехали на пологий участок. Мы оба облегченно вздыхаем.
В лесу, как мужик нам посоветовал, мы свернули направо. Едем…Дорога почему-то все время ведет нас в правую сторону.
Выехали из леса и видим: впереди, внизу – капитальный мост, за ним – деревня.
Спустились с горы, переехали мост и оказались в деревне. Остановились на маленькой площади. Неужели мы уже в Широком Прилуке?
Выходим из кабины. Гера оглядывается и говорит: «Мы снова оказались на том же самом месте. Видишь, на снегу остались капли масла от нашей машины»
Ё-прст! Да что же это такое творится! Преодолеть такой тягун, чуть не лишиться жизни и снова приехать на то же место…С ума сойти.
Гера направил фары на ближний дом, в окнах которого горел свет, и через некоторое время к нам вышел старик в сопровождении собаки.
«Вы слишком рано свернули, – сообщил он, выслушав нас. – Вам надо было проехать дальше».
Мы поблагодарили старика и двинулись по знакомому маршруту. На этот раз Гера, несмотря на то, что мост выглядел хлипким, взял хороший разгон, и мы благополучно преодолели опасный тягун.
Однако впереди нас ожидало еще одно испытание – замена проколотого колеса. Мы эту работу проделали вдвоем. В лесу стояла мертвая тишина. При лунном свете сосны и ели, покрытые инеем, казались декорациями к зимним сказкам.
Пока мы возились с колесом, к нам подъехал вахтовый автобус с лесорубами. Они подробно, рисуя карандашом схему на клочке бумаги, показали, как доехать до Широких Прилук.
В поселок мы заехали около одиннадцати часов. Остановились возле какой-то конторы. Ни в одном доме в окнах нет света, только на столбах лампочки горят. Оставив Геру, я пошел искать жителей. Долго бродил, пока впереди, на краю леса не заметил свет в окне. Подошел поближе. Какое-то строение: не то баня, не то котельная – сразу не разберешь.
Я подошел к двери и осторожно приоткрыл ее. Батюшки мои! Внутри занимаются сексом! В тусклом свете заметил голые ягодицы мужчины и две массивные ноги, закинутые на его плечи.
Чтобы не спугнуть их, тихо закрыл дверь и стал ждать. Стою минут пять , десять, пятнадцать…А мороз-то не шутит, щиплет щеки. Я опять тихо приоткрываю дверь и снова вижу ту же картину. Да что же это такое творится!? Сколько раз можно тупо повторять одни и те же движения!? И когда прекратится это безобразие?!
Наконец, изнутри донеся какой-то шум. Я подождал еще минут десять и постучал в дверь. «Кто там?» – послышался мужской голос.
Я зашел. На дощатом столе стояла недопитая бутылка водки. Женщина – крупная баба лет сорока пяти, сидя на топчане, поправляла прическу.
Мужчина, щупленький на вид, ни слова не говоря, налил в стакан водку и протянул мне: «Будешь?» Я покачал головой и рассказал, как мы сюда попали.
«Дальше, в сторону Коми, – поведал он. – Практически дороги нет. Там ездят только лесовозы. Дай карандаш, начерчу схему».
На клочке бумаги все выглядело понятно, но, как только заехали в лес, сразу же растерялись. Едем, а Гера все время повторяет: «Теперь куда свернуть?» А я откуда знаю? Но вида не подаю, стараюсь держаться бодро, насколько это возможно в нашей ситуации.
Но нам снова повезло. На развилке лесных дорог мы увидели тентованный МАЗ, стоящий на обочине и с работающим двигателем. В кабине сидели двое мужчин. Мы проехали мимо них. «Раз здесь стоит машина, значит, едем правильно», – подумал я.
«Прощай цыганка Сэра…»
Вот эту минуту, эту картину я не забуду никогда.
Едем-едем и вдруг впереди при свете фар что-то заблестело. Мы оба не можем понять, что это за видение. Нечто, сверкающее, уходит прямо вверх. Оно похоже на гигантскую широкую лестницу, ведущую на небо.
Машина осторожно подъезжает и останавливается. Мы оказались на краю глубокого оврага, а сверкающее видение ни что иное, как дорога, поднимающаяся на его вершину.
Мы вышли из кабины и начли осторожно спускаться, стараясь не поскользнуться. Чего только не увидели внизу! Следы от костров, брошенные колеса, какие-то детали, остов сгоревшей машины… Не было лишь скелетов водителей.
Гера пошоркал подошвами ботинок дорогу.
«Сплошной лед, – сделал он вывод. – Мы с прицепом на ту сторону подняться не сможем. Рисковать не будем. Дождемся рассвета. Там видно будет».
Мы закрылись в кабине, поужинали на скорую руку, и Гера улегся отдыхать. Спальное место было всего одно и мне постоянно приходилось дремать, сидя.
Только сомкнул веки, как с моей стороны в дверь кабины громко постучали. Я открыл дверцу.
На обочине, по пояс в снегу стояли двое крепких парней.
«Освободите дорогу. Вы ее полностью перекрыли»! – заорали они.
Я им объяснил ситуацию, и парни, даже до конца не выслушав меня, пошли обратно к своему фургону, на котором было написано «Хлеб».
Уже через минуту закипела работа. Ребята лопатами по правой стороне дороги в буквальном смысле слова прорыли глубокий, почти в человеческий рост, коридор в снегу. Они так споро работали, что даже скинули теплые куртки.
Фургон объехал нас и спустился вниз. Я с интересом начал наблюдать, а что же будет дальше?
А дальше было вот что. Ребята вышли из кабины и отработанными движениями накинули цепи на задние колеса машины, и она легко преодолела крутой подъем.
До утра еще пять-шесть машин объехали нас по этому коридору.
Часов в восемь мы позавтракали и стали решать, что делать.
«Надо освободиться от прицепа, – предложил Гера. – Без него я с грузом могу подняться. Буду держаться, как можно ближе к обочине. Там снег, льда меньше. Доедем до ближайшего поселка и поищем трактор».
Мы так и сделали. Действительно, в отсутствии прицепа машина без особого труда поднялась на другую сторону оврага. А тягун, должен заметить, был очень сложный: крутой, да еще длинный, наверное, в полторы сотни метров.
Когда проехали километров тридцать, так и не встретив трактор, Гера повернул голову в мою сторону: «В такую даль ни один трактор не поедет. Лучше вернемся в Широкий Прилук. До него гораздо ближе. Там, может, найдем трактор».
Мы повернули обратно. Издали увидели свой прицеп. Он возвышался на горе, словно монумент.
…В поселке остановились возле гаражей. Оказалось, в Широком Прилуке действует леспромхоз.
Я разыскал контору и зашел в кабинет директора. Достал из кармана удостоверение собственного корреспондента «Российской газеты» и поведал свою историю. Пришлось немного приврать, сказав, что бумага предназначена для печатания газеты в Чебоксарах.
Директор, даже не взглянув на удостоверение, повел меня в гаражное хозяйство. «Вот вам трактор К 700, – сказал он. – А вот и тракторист. Желаю удачи».
Трактористом оказался молодой парень. Его звали, кажется, Димой.
Он сразу же поднялся в кабину, но Гера заставил его выйти и загрузить все стропы, которые имелись в наличии в гараже.
«Зачем они нам?» – попытался возмутиться Дима, но все же послушался.
Примерно через час с лишним мы оказались у цели. Гера, следовавший впереди, по накатанной колее объехал прицеп и поднялся на другую сторону оврага.
Я прицепил тележку с грузом к трактору, и мы съехали вниз. Я думал, что Дима, как и Гера, станет подниматься по обочине, но он смело направил трактор прямо посередине сверкающей дороги.
Мы благополучно преодолели половину дистанции, когда К-700 неожиданно забуксовал и начал медленно скатываться назад. Я сразу же понял весь ужас положения: трактор с каждой секундой будет набирать скорость, а прицеп рано или поздно из-за отсутствия стопора встанет под прямым углом и тогда нам придет конец. Я быстро открыл дверце кабины и встал на подножку, чтобы спрыгнуть, но понял, что это смертельно опасно, так как трактор уже скользил боком и мог меня просто-напросто задавить.
Я закрыл за собой дверь, сгруппировался и стал ждать конца.
Прицеп потащил за собой трактор к обочине. Я увидел далеко внизу деревья и кусты. «Сейчас мы свалимся туда», – промелькнуло у меня в голове.
И вдруг неожиданно трактор…остановился. Мы с Димой осторожно, боясь сделать резкое движение, выбрались из кабины и спустились вниз.
Трактор стоял на самом краю обочины, а прицеп – примерно под углом 60 градусов.
Оказывается, он уперся задним мостом об деревянные свои, вбитые в землю, чтобы укрепить полотно дороги. Если бы не было этого частокола из бревен, мы точно улетели бы на самое дно оврага и вряд ли оттуда выбрались бы живыми.
Стали держать совет: как выбраться из этой западни?
«Есть еще один трактор в леспромхозе?» – спросил я у Димы.
«Есть. Гусеничный, – ответил он. – Но он сломан. Больше ничего нет».
«Нам прицеп ни за что не вытащить, – мрачно сказал Гера. – Придется оставить его здесь. Потом видно будет».
«А я как? – едва не заплакал Дима. – Что мне делать?»
Действительно, создалось безвыходное положение.
Я начал анализировать ситуацию. По опыту знаю: в таких экстремальных случаях нельзя поддаваться панике и надо постараться сохранить трезвый ум.
Первым делом, надо было во что бы то ни стало оцепить трактор. Тогда он мог бы отъехать, встать «на якорь» на другой стороне дороги, где нет льда, и попытаться при помощи лебедки освободить прицеп из плена. Но от этой идеи пришлось отказаться, потому что выбить штырь из фаркопа трактора было практически нельзя – во-первых, из-за сильного натяга, во-вторых, из-за невозможности подступиться.
Я предложил освободить прицеп от груза. Для этого надо было каким-то образом открыть задний борт, чтобы рулоны скатились вниз.
Гера, сказав, что хочет еще погулять на свадьбе дочери, отказался мне помочь. Дима, молча, тоже отошел в сторону.
Я попросил их принести монтировку. Но когда, по грудь утопая в снегу, добрался до заднего борта, понял, что орудовать монтировкой очень опасно, так как рулоны, каждый из которых весил примерно 450 килограммов, наверняка полетят прямо на меня.
«У кого-нибудь есть лом?» – крикнул я, стоя внизу сбоку прицепа.
Гера подал мне лом.
Обычно задний борт прицепа открывают очень легко и просто: рукой поднимают вверх фиксатор, представляющий из себя железный палец, согнутый под прямым углом, и борт падает. Но сейчас ситуация была иная. Во-первых, сзади прицепа ни в коем случае нельзя было стоять, так как рулоны в любой момент под собственной тяжестью и из-за большого уклона могли скатиться. Во-вторых, находясь внизу, в овраге, нельзя было дотянуться до борта. Выход один: как-то, стоя сбоку, умудриться зацепить ломом фиксатор и поднять его, причем, с обеих сторон прицепа.
С левой стороны поднять фиксатор мне кое-как удалось, потому что прицеп стоял, наклонившись в другую сторону. Как только борт освободился от фиксатора, он затрещал под тяжестью груза, но все же остался цел.
Я перешел на другую сторону.
К счастью, на правой стороне под толщей снега обнаружилось несколько свай, вбитых в землю. Я встал на торец одного из них и просунул конец лома между бортом и фиксатором. Подловчился и потянул лом на себя. В ту же секунду рулоны пришли в движение. Я, чтобы не попасть под них, отпрыгнул в сторону. Я приземлился глубоко в снегу, только почувствовал, как острая боль пронзила левую ногу.
Рулоны, наскакивая друг на друга и взметая фонтаны снежной пыли, покатились вниз.
Прихрамывая, разгребая снег руками, я выбрался на дорогу. Поднял штанину брюк и ахнул: нога вплоть до колена была пропорота чем-то острым. Когда глянул вниз, понял, в чем дело: оказывается, я прыгнул на сломанный свай, острый конец которого был спрятан под снегом. Если бы сиганул хотя бы на пять сантиметров в сторону, сам себя посадил бы на кол. Кстати, этот шрам на ноге красуется до сих пор как подтверждение правдивости моей истории.
Гера сходил к машине и принес аптечку. Мы кое-как перевязали ногу и стали думать, что делать. Выход был один: попытаться трактором буксировать прицеп на дорогу. Однако нам это не удалось – трактор смог затащить на дорогу лишь передние колеса.
Тогда мы решили действовать по-другому. Как только К-700 вытаскивал прицеп наполовину, мы с Герой бросали под передние колеса башмаки, чтобы зафиксировать его положение. Мы предприняли несколько попыток, но всякий раз, как только трактор чуть подавал назад, чтобы поймать слабину, колеса медленно перекатывались через башмаки и прицеп снова занимал прежнее положение.
Мои товарищи пришли в отчаяние. Конечно, если бы трасса была бы оживленной, нам оказали бы помощь, но мы возились уже два часа и за это время не проехала ни одна машина.
Я предложил сменить тактику: Дима опять потащит прицеп, Гера подложит под левое колесо башмак и бежит ко мне, а я попытаюсь, насколько это возможно в моем положении, удерживать прицеп на дороге.
К счастью, мой план сработал.
Когда Дима чуть-чуть, буквально на миллиметр, сдал назад , мы быстро освободили прицеп, и трактор отъехал. Прицеп стоял, как на балансире. Нам казалось, что колеса вот-вот снова перекатятся через башмаки и тогда наш прицеп полетит вниз, на самое дно оврага. Если бы в это время какая-нибудь птица села бы на него, он точно последовал бы за рулонами бумаги.
Мы трактор и прицеп соединили стропами. Дима включил лебедку, троса натянулись и…прицеп оказался на дороге. Тракторист его потащил вверх и поставил сзади КамАЗа.
А дальнейшее было лишь делом техники. Я, находясь внизу, стропами обвязывал рулон, и Дима при помощи лебедки вытаскивал его на дорогу и волоком тащил к машине. Там он поддевал рулон вилами, приспособленными для погрузки бревен, и бросал на кузов прицепа. К счастью, на ЦБК нам отпустили бумагу, предназначенную для экспорта, поэтому «рубашка» (обертка) было очень прочной, в несколько слоев.
Только в 16 часов мы закончили работу. В общей сложности возились почти пять часов – без передышки. Несмотря на 30-градусный мороз, я был весь мокрый от пота, а от волос исходил пар.
Я Диме протянул деньги, но он отказался их взять. Тут даже Гера не выдержал – он полушутя обматерил парня и насильно засунул купюры в карман его замасленной телогрейки.
Оказавшись в теплой кабине, я разделся до трусов, чтобы просушить футболку, свитер и подштанники, мокрые от пота. Снял и ботинки. Шерстяные носки были мокрые: один – от снега, другой – от крови.
«Чуть помедленнее кони…»
Примерно через часа полтора мы въехали в поселок Куратово. Рядом со столовой заметили киоск. «Леша, сходи-ка, купи какую-нибудь кассету, – попросил Гера. – А то этот Меладзе и мне надоел до чертиков. Только иностранную музыку не покупай».
Выбор в киоске был небольшой, и я приобрел кассету с песнями в исполнении Высоцкого.
На трассе «Вятка» мы остановились возле какой-то деревни и улеглись спать – водитель, как всегда, на лежаке, а я – сидя.
Утром, в пятницу, тронулись в путь.
За ночь погода переменилась кардинально: резко потеплело, воздух стал влажным.
Мы проехали Киров, стали приближаться к границам Республики Марий Эл. Я все время поглядывал на часы. Дело в том, что мы должны были доставить груз в Чебоксары и успеть разгрузить его в типографии №1 до 16 часов, то есть пока рабочие не ушли домой.
До Оршанки мы доехали нормально, по графику, но ближе к Йошкар-Оле начались проблемы – машина начала сбрасывать скорость. Гера ругался, несколько раз останавливал КамАЗ, ковырялся в двигателе, но все было бесполезно. А когда мы заехали на территорию Чувашии, вовсе начались чудеса: скорость упала до 40 километров в час. Гера, чтобы как-то снять напряжение, включил магнитофон и в динамике, как в насмешку, раздался хрипловатый голос Высоцкого: «Чуть помедленнее кони…»
Я страшно нервничал. Что буду делать, если до конца рабочего дня не успеем добраться до типографии? Куда поставить машину, да еще с прицепом? На базе СПМК-36? А вдруг ночью или в выходные (а дело шло именно к этому) пойдет дождь или мокрый снег? Тогда мне – это уже точно – придет полный конец, так как всю партию бумаги можно будет сдать только в макулатуру.
Уже показалась плотина Чебоксарской ГЭС, до города осталось совсем немного, но стрелка спидометра застыла уже на отметке «30 км/час». Машина ползет еле-еле, а время уже доходит до 16 часов.
Как только проехали плотину, я Гере велел остановиться возле поста ГАИ. Забежал вовнутрь, показал удостоверение и объяснил ситуацию.
«Позвоните, пожалуйста, в первую типографию и скажите, чтобы рабочие задержались», – взмолился я.
«Но у нас связь только с дежурной частью МВД», – ответил майор.
«Тогда попросите дежурного, чтобы он связался с типографией», – попросил я и выбежал на улицу.
Мы подъехали к воротам типографии к 17 часам. Нас встретило перепуганное начальство. Главный технолог Надежда Тимофеевна, узнав про звонок из МВД, совершенно растерялась, но подчиненных на всякий случай задержала на работе.
Рабочие выгрузили рулоны, закатили их в склад и я отпустил Геру, предварительно рассчитавшись с ним.
А на следующее утро пошел сильный дождь, но меня этот катаклизм природы уже не волновал.
Большую часть бумаги я потратил на издание сказки для детей «Дед, баба и луна», которую проиллюстрировала талантливая художница Татьяна Немцева. Красочная книга вышла тиражом аж 75 тысяч экземпляров. А что скромничать? Кредит – получил, бумагу – привез. Несколько сот книг я раздал детским домам, десять пачек завез на дачу для растопки печи, а остальную часть складировал в подвале Чебоксарской средней школы №47. Наверное, до сих пор лежат там…