Любить, как нам кажется, безусловной любовью просто, того, кто герой, кого от нас оторвали его героические подвиги, окончившиеся, например, трагизмом, оставив светлую память о нём, не дав опробовать совместный быт с его тяготами и провокациями; или когда происходят нестандартные события, и люди имеют шанс незаурядно проявиться, выделиться, сделать усилия к самоотверженным великим поступкам…
Однако гораздо большим геройством является проявляться в быту и самой повседневной жизни живым, свободным от автоматизма, шаблонов и стандартных схем поведения, без психозов, когда что-то не так, как хотелось бы, а творчески подходя к каждой малой бытовой ситуации, внося мир и радость, терпимость и свежесть восприятия в каждый момент и к каждому человеку.
Также гораздо труднее любить безусловной любовью человека неудачника, например, человека в болезни или неблагоприятном периоде жизни, в не приукрашенном виде и т.д.
Почему так редко встречается в нашем мире безусловная любовь, которая в истинной Реальности является естественной? Потому что пока довлеют над человеком хоть какие-то страсти и личные приоритеты, они затмевают внутренний свет божественной безусловной любви, не давая ей проявиться. Поэтому говорят, что божественность есть в каждом, просто осознание её ещё спит в человеке.
И вот, тем не менее, все продолжают употреблять слово «любовь» по отношению к своим личным потребностям удовлетворить инстинкты на уровне тела и чувств. Им искренне кажется в таких случаях, что это любовь, ведь тебе не хватает кого-то, тебе хочется видеть, касаться, обнять, слышать, не расставаться. Что же ещё это?
В каком-то смысле это любовь, только проявленная очень тускло, слабо, сквозь кожуру страстей и зависимостей. Такова предельная способность сущности проявлять любовь на этапе доминирования эго, любить на данной фазе развития и раскрытия существа. Здесь, как правило, имеют место манипуляции вроде: «А, раз ты меня любишь – то давай выполняй мои прихоти и капризы, доказывай мне свою любовь. А не хочешь – значит не любишь».
Такое примитивное понимание любви рано или поздно отпадает, потому что оно нежизнеспособно, и приближается к животному уровню. И тем не менее, каждый хоть раз в жизни сталкивался или наблюдал подобное, в ком-то это даже могло оставить блокирование выражения своих чувств из страха манипуляций над собой.
И теперь любое признание в любви может сопровождаться неприятным ощущением предательства себя, насилия над собой, разоблачения и унижения, страха осуждения и манипулирования, использования себя другим, злоупотребления твоими чувствами и преданностью, - даже когда в данной ситуации ничего подобного уже не происходит. Корни таких переживаний лежат в прошлом негативном, неудачном опыте. Но их нужно доставать оттуда и прощать, отпускать, сжигать Фиолетовым Пламенем.
И всё же, при более глубоком рассмотрении, можно увидеть в этом стремление удовлетворить именно СВОЮ потребность в этом человеке, а не заботиться О НЁМ бескорыстно и самоотверженно, не требуя ничего взамен, не взвешивая и не подсчитывая, не ожидая и не подглядывая, что и когда же самому перепадёт от него. Находя при этом радость именно в заботе о другом, искреннем интересе к его внутреннему миру, забывая себя и свои чаяния. Не подминаясь под другого, а находя целый мир, целую вселенную в другом, бесконечную, интересную и дорогую сердцу, всегда новую и свежую для любящего.
И вот, зная этот более высокий божественный образец любви безусловной, легко можно сравнить с тем суррогатом земной любви, в которую примешаны личные интересы, корысть, страсти и эгоизм, которые бывают едва заметны даже, в силу их рафинированности и шлифованности, и тем более коварны, и всё же легко обнаруживаемы и ощущаемы рано или поздно.
Но почему же всё таки редко явление безусловной любви, даже среди утончённых, чувствительных, духовно развитых натур? Ей сопротивляются даже, не отдавая себе порой отчёта в этом. Ибо это трудно и болезненно - терять себя, потому что безусловная любовь требует вас полностью без остатка, без каких-либо компромиссов.
Она возможна лишь при отсутствии границ эго, на переднем плане; при отсутствии личных интересов и страстей, зависимостей и привязок, когда наше внимание переключается с себя на другого, и не на как средство удовлетворения наших интересов, потребностей и нужд. Это ключевой момент, ибо тогда это всего лишь рабская зависимость. А как на своего ребёнка, например. Которому вы желаете счастья и готовы всё для этого делать, забывая себя. Не ожидая даже благодарности. Гораздо дороже знать, что у него всё хорошо, нежели получить от него благодарность.
Самое невинное прикосновение к нему это интенсивная передача любви, это каждый раз Встреча, истинная встреча внутренних миров друг друга, а не простое касание. Это прикосновение не несёт личного удовольствия от воздействия прекрасных форм на заложенные рычаги и рецепторы в нашем организме, не механическое воздействие на заложенные в нашу физиологию программы, это очень далеко от этого.
При том, что последние могут служить, в самую последнюю очередь, как завершающее оркестр звучание, являясь только инструментами полноценного завершённого опыта бытия. Как, усиливающее погружение в божественность, дополнение, потому что блаженство, существующее на небесах нашего внутреннего мира, имеет аналогию и продолжение и в плотном плане, радость тела - это та же проявленная Радость Духа Проявленного. Существование целостно, и невозможно исключить какой-либо уровень для божественного проявления.
Творец потому заложил механизмы всеохватывающей радости на все уровни, чтобы, являясь по природе самой Любовью, Радостью и Блаженством, иметь возможность проявиться в полной мере на всех своих уровнях, включая и плотный план. Это бесконечное множество нервных окончаний по всему без исключения телу было задумано не для чего иного, как высшего смысла, нисхождения небес и самопроявления Творца в Собственном творении во всей Своей полноте, вопреки искажённому понимаю человечества этого как «искушения» там всякие, «грех», «предпосылка к злоупотреблению и неверному применению».
Можно отследить, касается ли человек другого потому, что у него аппетит разыгрался, и он жаждет усладить себя, не особо интересуясь, что чувствует другой; либо же ещё заботясь лишь о его подобной ограниченной усладе чувственной, и опять же, чтобы знать, что это на него у другого такая реакция, чтобы усилить общее возбуждение чувств тела.
Или, касаясь тела другого человека, он касается его души, сердцем своим соединяется с его сердцем, ощущая это общее сердце на двоих в каждой точке тела, где ни прикоснись. И уже одного этого более чем достаточно, чтобы улететь в небеса.
Приходит ли осознавание в момент касания, что тело другого есть лишь продолжение Духа его? И неважно какое оно, тело, по сравнению с восторгом осознавания перед собой живой души, горячо любимой и прекрасной, которой вы можете касаться вот таким вот чудесным образом. Это радость присутствия именно ЭТОЙ индивидуальности, когда от одного факта, что она существует, всё существо ваше танцует и поёт.
И вот, когда наступают периоды жестоких испытаний, когда миллион раз вы падали и крушили всё подряд, желали конца всего и всё для этого делали, в полной готовности не увидеть больше никогда этого человека, пройти и через эту боль, когда представали тысячу раз в самом ужасном виде пред ним, и много ссор и скандалов пережили, пускаясь изо всех сил подальше от него…
…а он всё ещё есть. Вопреки всему. Вопреки и собственным страданиям и переживаниям, и, может быть, желанию покончить со всем… Даже самый непробуждённый человек в такой ситуации вдруг почувствует в какой-то момент своё Вечное Существо, Оно просто незаметно активизируется, пробудится в нём, откликнется на зов внешнего такого же, и.. начнёт причинять вам ещё больше страданий и неудобств.
Вы начнёте раздваиваться, потому что ещё жива эгоистичная личность со своими ожиданиями и обидами, претензиями, но уже отчётлива и сильна внутренняя божественная Сущность, которая любит безусловной любовью, уже давно всё простила, всё приняла, всему позволила, чиста и невинна, как младенец, свежа и непосредственна, как свежий воздух на просторах. И опасна, ибо жаждет проявиться в любви, вопреки всем обидам и ограничениям, просчётам эго: что вот этого нельзя делать, и этого - тоже, потому что как я дальше буду? - придётся дружить, а я ведь обижаюсь! Нет, я просто всё отверг навсегда, а тут я вдруг - со всей теплотой, едва сдерживаемой, переливающейся через все края, такой бесконтрольной и не к месту…
Наступает этап раздвоенности и жестокой борьбы с самим собой, борьбы эго с любовью, которая недисциплинированна, невыгодна, разоблачающа, раскрепощающа и спонтанна, как младенец.
Такой человек чувствует, как его поглощает запредельное чувство, нелогичное, вопреки смертельной обиде и клятве не прощать! Вопреки таким чудовищным унижениям и несправедливостям в прошлом. Это очень дискомфортно и болезненно. Никто не готов к таким испытаниям добровольно. Это лишь только Зов Вечности, может быть, созревшего Духа, может поставить вас перед фактом. Вы карабкаетесь изо всех сил против этого, ощущая неизбежность быть поглощённым Всепринятием и Всепрощением, нежностью, отпусканием. И только иногда мелькает обессилевшее: «Как же так? Как я ему это всё позволю? Как ему это всё сойдёт с рук?»
Эго без борьбы не сдаётся. До последнего оно взвинчивается по каждому болезненному воспоминанию порывами мести, жестокости и непрощения. Душераздирающая агония зверя перед смертью. Иногда нет больше сил, берёт верх любовь, а ты лишь устало констатируешь: «И как это я его люблю так безвозвратно и неудержимо, такого жестокого и несправедливого, коварного и недостойного, я же его ненавижу, и вообще-то обижаюсь на него, и ничего не прощу никогда, и ничего не буду делать, как он хочет, но так я его люблю, что хочется хоть на минуточку забросить всё это подальше и забыть обо всём хоть на мгновение, и раствориться в этом блаженстве Радости от мысли о его существовании…»
-------------------------------------
Заколдованная злая женщина попадает в ситуацию, где нуждается в помощи, и никто ей не оказывает эту помощь, кроме единственно её любящего и любимого ею мужчины, который продолжает любить её, даже забывшую о любви к нему. И лишь из благодарности за спасённое её женское самолюбие, а ещё, может, из-за не понятной ей самой внутренней душевной тяги к нему, ибо сама она страдает в своей забывчивости и заколдованности, противоестественной ей, она подходит отблагодарить его поцелуем, чувствуя его влюблённость и тем самым возможность ей, чем отблагодарить его за помощь.
Но сама она при этом не знает даже, что поцелуем своим она не столько облагодетельствует его, сколько спасает самое себя, ибо колдовство включало условие освобождения её от чар через поцелуй ею любимого, которого она забыла.
И вот здесь теряется граница: кто кого спасает, кто кому что даёт, ибо одно продолжает другое, бесконечно, по кругу. Его желание её поцелуя спасает её. Он желает его для себя, но так неотделимо это включает желание добра ей. И в то же время, если б не бессознательное желание её добра ему, облагодетельствовать, как ей кажется, его, через которое она спасается сама… спасая отношения, и его счастье тоже.
Как сказать после этого, что она существует отдельно от него? А он – отдельно от неё? Если давая другому – человек даёт себе…