Утром Арина проснулась в слезах. Она тупо и безмолвно смотрела в потолок, губы ее чуть дрожали.
Будильник тренькнул.
Алексей, ее муж, повернувшись, привычным жестом заглушил сигнал и вернулся в исходное, очень приятное для него положение - лежа на спине, с закинутыми за голову и одновременно засунутыми под подушку руками. Голова его в зависимости от ситуации могла быть повернута вправо или влево.
Таким положением своего тела он убивал сразу трех зайцев.
Во-первых, жена могла повернуться к нему лицом и положить голову на его руку, что означало для обоих доверие и опору. А это самое главное в семейных отношениях!
Во-вторых, благодаря повороту головы он не храпел. Это было одним из его маленьких открытий и сэкономило ему некоторое количество денег, которое бы он затратил на избавление от него.
И в-третьих, хотя кровать была двуспальной, а значит просторной, такое положение было очень экономным с точки зрения занимаемой им площади матраса. Втайне от всех он считал себя великим экономистом и оптимизатором, что добавляло ему уважения к самому себе.
Повернувшись головой к жене, он вдруг заметил влажность в ее глазах.
- Что с тобой, солнце мое? - спросил он, - Что-то печальное приснилось?
- Нет, ничего… Я справлюсь! – поникшим голосом ответила она.
- И все же расскажи, - мягко, но настойчиво попросил он, - Это поможет тебе справиться.
С чем она собиралась справляться, он не знал. Но верил в то, что откровенный разговор всегда помогает снять с сердца тяжесть или вынуть из-за пазухи булыжник…
Жена помолчала минуту и с трагическими нотами в голосе вкратце рассказала ему свой страшный сон.
- Приснилось мне, что мы оба одновременно потеряли работу. Гляжу я на наших девочек и слезами обливаюсь. Стоят они такие жалкие, жалкие, в оборванной одежде и все плачут и плачут, - жена несколько раз моргнула мокрыми глазами.
- А девочки-то голодные, хотят кушать, стоят и просят тоненькими голосками: «Подайте нам хоть что-нибудь на пропитание… », - еле слышно проговорила жена.
Алексей не ожидал такого подвоха. Он был готов услышать, что жене не хватает денег на приобретение какой-то вещи и даже всегда был готов утешить и ободрить словами. Действительно, не сразу же хвататься за кошелек, который не настолько толстый, чтобы можно было этим гордиться. Хотя гордиться можно было и тем, что кошелек своей стройностью напоминал хозяина.
Прошла минута. Алексей все молчал, подбирая в уме нужные слова.
Неожиданно из детской комнаты раздались крики:
- Отдай, это мое…!
- Нет, мое! Я первая взяла! Уйди отсюда!
- Нет, мое! Сама уходи!
- Мама! Ма…ам! Скажи, пусть отда…аст! - почти хором кричали девочки. Кроме того, из детской одновременно была слышна какая-то возня.
Жена удивленно взглянула на мужа, нахмурилась и, повернувшись грозно крикнула:
- Это что там еще за разборки! А ну, быстро разбежались! - и, выпрыгнув из кровати, рванула в детскую.
Пять минут она разнимала и утихомиривала сестренок, которые одновременно хватались то за сумочку, то за платье, то за тетрадки и карандаши и проч., и тянули, каждая в свою сторону. Отослав одну в ванную, другую на кухню и пригрозив страшной расправой, она вернулась к мужу совсем иной, чем эти пять минут назад. Щеки ее горели, глаза светились праведным гневом. Заметив в ней эту перемену, Алексей улыбнулся и уже совершенно спокойным, уверенным голосом сказал:
- Знаешь, солнце мое, я думаю, нам не грозит увидеть девочек такими, какими ты видела их во сне.
- Ты о чем это? – перебила она, прислушиваясь к возгласам раздававшимся уже из кухни. И не дожидаясь ответа, быстро, почти бегом, унеслась туда. Девочки снова в едином порыве сошлись друг с другом для прояснения сложного вопроса: кому достанется только что обнаруженная в холодильнике бутылочка йогурта.