Радости Седрака не было границ. Проснувшись поутру, он увидел лежащего рядом своего отца. Чтобы убедиться в яви увиденного, он протер заспанные глаза – ну да, это он… Накопившаяся тоска бросила Сето к отцу на грудь, и он крепко обнял его. В этот момент Сето был самым счастливым человеком, самым радостным подростком на свете. В отсутствие отца он делался унылым, жалким, и появление отца в это раннее утро теперь положило бы конец этому его состоянию.
Сето спустился в центр села веселый и самоуверенный, даром, что отец вернулся с «целины» с пустыми руками. Что такое эта самая «целина»: город ли, материк или страна? – Сето не знал, знал только, что сельчане, вернувшись оттуда, рассказывали всякие разные истории. Рассказывали и рассказывали, мешая правду с ложью, рассказывали до самой весны следующего года, когда опять те же самые люди опять пускались в ту же самую дорогу на целину. Одно только утешало Сето: пусть отец и вернулся с целины ни с чем, всё равно он первого сентября пойдет в школу с новым портфелем и в новых туфлях.
В этот день Сето спустился в центр села воодушевленный, радостный, самоуверенный от своих тайных грез.
Так называемый центр села представлял собой сельский магазин с его окрестностями, где с самого утра до позднего вечера собирались старики и обсуждали всякие разные мировые проблемы.
Сето расположился близ магазина, на одном из каменных, напоминающих амфитеатр сидений, а чуть поодаль уже начали свою игру игроки в шашки. От глаз Зорбы Грача не укрылся самодовольный вид Сето, и он, желая подколоть подростка, насмешливо спросил:
– Чего это ты с утра пораньше пришел-расселся на камне? Никак надумал в город с матерью поехать, купить себе одежду да обувь?
Повод выплеснуть радость наконец нашелся, и Сето, не обращая внимания на насмешливый вопрос Зорбы Грача, весело ответил:
– Нет, отец приехал. В этот год мы не поедем в город, отец привез с целины всё, что надо.
Самодовольный тон не понравился Зорбе Грачу, и он в отместку сказал с присущим ему наглым тоном:
– Вот те раз! Да твой отец только и сумел, что самого себя до дому довезти, куда ему еще и одежду тебе привозить! Будь он в состоянии покупать одежду, хоть изредка посылал бы деньги этой прекрасной женщине – твоей матери, чтобы она не горбатилась на чужих.
– Отец привез мне с целины остроносые лакированные туфли… Они даже лучше Беноиных туфель.
– Носи на здоровье!.. А твоей матери что он привез, шелковые трусы, что ли? – и загоготал.
Мир словно перевернулся, померк перед глазами Сето, кровь ударила ему в голову.
– Шелковые трусы надела и забыла в Айроевом хлеву твоя жена, когда ты был на целине. Теперь, наверное, эти трусы надевает жена Айро. Я собственными ушами слышал, как Айкуш, жена Айро, на роднике рассказывала бабам историю о том, как она нашла эти самые трусы, – устремив по-детски самодовольно-наивный взгляд на Грача, сказал Сето.
Айро, один из игроков в шашки, хотя и окаменел на миг, но скоренько нашелся, похваставшись, что такое и впрямь имело место, но с женой крестьянина из соседнего села, что этому щенку, мол, следует язык отрезать, чтобы больше не врал как сивый мерин.
Огонь, взвившийся от оскорбления внутри у Сето, как пламя из кратера вулкана, вдруг разом сел, остыл… и он почему-то пожалел, что назвал имя Айро. И прежде чем он насладился бы своей местью Зорбе Грачу, тяжелая пощечина Зорбы повалила его наземь. В глазах у Сето потемнело. Гул в ухе от пощечины не позволял слышать, что говорят другие. Он слышал только невообразимую брань взбешенного Грача в адрес своего отца – недотепы и неудачника, и густой смех собравшихся.
ххх
Из разговора домашних Сето понял, что никаких остроносых туфель не будет. Билет на самолет отец купил в долг и кое-как добрался до деревни. Долгов, накопившихся дома, было так много, что о покупке чего-то нового нечего было и заикаться. Седрак вспомнил любимую присказку деда: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Но он был еще очень мал, чтобы самому спасти себя. Кто дал бы Седраку работу или что он умел делать, чтобы заработать на новую одежду для школы? «И портфеля нет, чтобы хоть как-то обойтись в этом году», – думал Седрак и не находил выхода.
До первого сентября оставались считанные дни. Каждое утро Седрак, сидя на камне у магазина, грустным взглядом провожал одноклассников с их родителями, отправлявшихся в город покупать одежду, а в сумерки, по их возвращении, слушал походившие на сказку рассказы об очень большом городе и о больших магазинах.
Всякий раз, слушая эти рассказы, Седрак нервничал всё больше, но всячески старался скрыть свое беспокойство. По ночам он не спал, всё время крутился, как юла, в постели. На память приходил тот случай у магазина, и от бессилия ему хотелось плакать. Обидно было не за пощечину и ругань Грача, а за то, что первого сентября все увидят его в старой одежде и ему в очередной раз станет стыдно за отца.
Врать Сето не любил, но в тот день он невольно соврал и теперь стал пленником своей лжи. Он думал всё время, но выхода не находил. Так однажды, задумавшись и уйдя в мечты, сидел он в поле, прислонясь к скирде, когда какие-то голоса вывели из забытья и заставили прислушаться к разговору.
– Пусти, Айро, пусти! Не сегодня, люди увидят, опозоримся. Нашел где любиться! Днем, в открытом поле… Ты понимаешь, что ты делаешь? – сопротивлялся голос женщины.
– Не отпущу тебя, Санам джан, сколько дней уже хожу голодный, не отпущу… Пока тот французский секс не сделаешь, не отпущу… – со стонами шептал Айро.
– Пусти, бога ради, Айро, не позорь меня! Думаешь, я не хочу?.. Но не место тут. Завтра, Айро джан, Грач должен отвезти ребенка в город, чтобы купить ему одежду. Приходи завтра в амбар, что рядом с нашей тонырнёй, я буду ждать тебя там. И французский секс сделаю, и армянский, только пусти сейчас, я пойду, не дай бог, увидит кто – опозорюсь.
Айро уступил с условием, что, «проводив» на следующий день Грача в город, он придет к Санам.
Седрак, замерев, вжался в скирду. Он было рванулся в село – рассказать всё Зорбе Грачу, чтобы отомстить за случившееся несколько дней назад, но тут же осадил себя – ведь этим самым он сделает Грачу добро. Потом надумал собрать народ с центра села и устроить представление в амбаре Грача, но отказался и от этой мысли… потом… потом… черт его знает, что еще потом мелькало в его голове.
Выражение «французский секс» было для Седрака в новинку и никак не умещалось в его ребячьем воображении. Теоретически он знал – слышал от своих старших товарищей – лишь один вид секса, на деле же не раз видел, как сельские животные спариваются где ни попадя. Французский секс взбудоражил воображение Седрака: он не понимал разницы между тем сексом, который ему представлялся, и французским.
Ночью он не сомкнул глаз. Не спалось. Ворочался в постели и думал, думал. Заснул под утро и увидел сон: он шел в школу в грезившихся ему остроносых лакированных туфлях и с большим букетом цветов в руках. Обступившие его сельчане и одноклассники глазели на его туфли, а те блестели на солнце… Хриплое «кукареку!» старого петуха как ножом отрезало его сладкий сон, и полусонный подросток с болью констатировал, что привидевшееся ему ночью – всего лишь мираж.
ххх
Центр села. Грач в своем городском платье, держа Бено за руку, ждал возле магазина первого отправлявшегося в город автобуса.
– Вы что, в город едете? – прикинулся дурачком Айро.
– Да, отвезу Бено, нужно ему кое-что прикупить для школы, – ответил Грач.
– Купи пару ручек и этому придурку, жалко его, – посмотрев в сторону сидевшего под стенкой Седрака, сказал Айро, – его отец с пустыми руками вернулся с целины.
– Мой отец привез всё, что нужно, оставь себе свою подачку, – не сдержался Сето.
– Ну и ну, опять язык распустил? Что, прошлая взбучка не стала тебе уроком? – спросил Айро.
– Урок ты после увидишь, – пробормотав под нос, встал Седрак и направился в сторону подворья Грача.
Седрак спрятался в амбаре рядом с тонырнёй Грача, взобравшись на тюки сена, откуда хорошо просматривался весь амбар. Санам оживленно сновала взад-вперед – готовилась к свиданию. Сперва привела в порядок что-то наподобие постели, устроенной на тюках сена, чуть погодя вернулась с тазиком воды и двумя разноцветными полотенцами. Спустя недолгое время появился и Айро, и они, кинувшись друг к другу, принялись в обнимку кататься по соломенной постели. Зрелище было странноватое и очень занятное для Седрака. Хлопая глазами и затаив дыхание, он пытался не пропустить ни одного их движения. Не прошло и нескольких минут, как Санам и Айро остались в чем мать родила. Седрак от стыда отвернулся к стенке и пожалел о своей затее, но дальнейшие чмоканья и стоны Санам вернули его к исходному положению, и Седрак увидел такое, о чем никто сроду не рассказывал ему и о чем он никогда не слыхивал. На миг Седраку показалось, что они, как их дворовые собаки во время случки, не могут отцепиться друг от друга. Потом опешивший Сето увидел, как Санам, присев перед напарником на корточки, просунула голову между его ног.
Седрак крепко закрыл ладонями лицо, но, не в силах устоять перед соблазном, продолжал смотреть сквозь щели между пальцами. Айро, издавая животные звуки, наслаждался, то ложась на Санам, то укладывая Санам себе на живот, а Санам была наверху блаженства и не хотела остановки, чтобы перевести дыхание. Айро напоминал Седраку быка их сельского стада, который по дороге с пастбища запрыгивал то на одну, то на другую корову и не мог угомониться до самого дома.
Сето, не то ошарашенный, не то разочарованный – он и сам не понимал, – уже решил было тихонько слезть со своей высоты и улепетнуть, как вдруг его взгляд упал на брошенное второпях на земле исподнее белье Санам. Решение пришло мгновенно. Незаметно подняв белье, он выскользнул из амбара, оставив Айро и Санам во власти их страстей.
К полудню Сето уже знал свои дальнейшие шаги. Он твердо решил до вечера – до возвращения Грача из города, пойти к Санам.
Санам встретила Седрака радостным взглядом, полагая, что его прислала мать, чтобы договориться о дне выпечки лаваша. Однако выслушав требование Сето – вместо тысячи драмов оплаты за труд тайком от всех подарить матери пару остроносых лакированных туфель, школьный портфель и три тысячи драмов, – Санам буквально онемела, а затем принялась хохотать, всё еще полагая, что автором этого безумного требования является Седракова мать.
– Что, эта блестящая мысль пришла в голову твоей матери после возвращения с целины твоего отца? – хохоча, спросила Санам.
Смех Санам напомнил Седраку гогот мужиков, несколько дней назад собравшихся у магазина. По его телу прошла дрожь. Он призвал Санам к серьезности, ибо вечером, когда из города вернется Грач, смеяться уже будет всё село. После этих слов Седрак красочно расписал по одному все виды секса – и французский, и армянский, и еще бог весть какой, – которые он наблюдал несколько часов назад, и дал слово мужчины второй раз не рассказывать об увиденном, если Санам примет его условие. От дерзости Сето Санам на миг потеряла чувство меры и в самых бесстыжих выражениях своего словаря опровергла сказанное и, приведя контраргументы, пообещала после приезда Грача оторвать голову отцу Сето. Седрак задействовал свою тяжелую артиллерию – сказал, что он повесит лифчик и шелковые трусы Санам на стене магазина и расскажет всем о том, чему свидетелем он в амбаре.
Для Санам осталось загадкой исчезновение ее белья. Так как Айро, завершив свое дело, быстро оделся и ушел, то Санам подумала, что автором этой злой шутки был ее полюбовник, который вот-вот принесет ее одежду. Такой жестокий поворот дела был полной неожиданностью для Санам, и ей не оставалось ничего другого, как согласиться на предложение Седрака.
К деньгам Санам Сето и пальцем не притронулся. Не взял их. Что он сказал бы матери? Объяснений у него не было. Только сказал Санам, что он носит обувь тридцать четвертого размера, и предложил дать эти деньги Айро и отправить его утром в город за вещами. Требуемые товары и три тысячи драмов Санам втайне от всех должна была дать его матери, когда та через несколько дней придет печь ей хлеб, с просьбой никому не говорить о подарке. Седрак обещал Санам вернуть ее белье, как только подарки будут получены, и навсегда забыть о том, что он видел.
Утром Седрак сидел у магазина рядом с игроками в шашки, когда появился непривычно опрятно одетый Айро.
– Еду в город к сестре, – сказал он в ответ на удивленные взгляды односельчан.
– Уж не случилось ли что? – с деланным беспокойством поинтересовался Грач, не отрываясь от игры.
– Нет, соскучился по сестре, решил поехать повидать ее, заодно и прикуплю кое-что… Как ты, Сето джан? – не закончив фразы, дружески обратился он к Седраку. – У тебя нет в городе дел? Давай возьму тебя с собой, купишь что надо для школы.
– Мне ничего не надо, отец привез всё с целины. Вот надену первого сентября – увидите все, – гордо сказал Сето и ушел.
Только Сето и Санам знали, зачем и ради кого Айро едет в город…