Конец апреля. Раннее российское утро в деревне. Хозяйки проводили коров и овец в общее стадо на пастбище. Только что взошло солнце.
С дворов начали выпускать птицу на вольный выпас. В эти годы - вторая половина пятидесятых – шестидесятые годы, в наших сёлах много разводили индеек и гусей, а о курах вообще нечего говорить, их почти не считали.
Гуси – эти важные, степенные птицы – шли прямо на речку или поднимались на крыло и, сделав круг над домами, летели к речке. А индюки–обормоты, вечно всем недовольные, те шли на дальний выгон за село.
Долговязые. Они всё время что-то поклёвывают, пощипывают травку. Вроде и не заметно, что они куда-то шли, а глядишь, уже скрылись из вида. К концу апреля все индейки, как правило, сидели на гнёздах, высиживали птенцов. Так что индюки были временными холостяками, безо всяких забот и хлопот.
Со двора крайней избы в селе вышел крупный, пудового веса индюк, недовольно пробурчал на хозяйку, требуя корма. Потом начал звать своих подруг, но те сидели взаперти в ожидании потомства. Поклевав немного, вынесенного хозяйкой корма, он двинулся к соседнему двору, где тоже недовольно быркал такой же голенастый, отгоняя настырных кур, которые так и норовили из-под самого клюва выхватить у него еду.
Наш гвардеец подошёл к соседям. Петух, завидев пришельца, кинулся на защиту своего гарема от предполагаемого соперника. Но, видя его полное равнодушие к курам и корму, а также прикинув разницу в весовых категориях и габаритах, поскорее ретировался от грозно наступавшего на него голенастого гусара. Потеряв интерес к удиравшему петуху, наш индюк, перебормотав с соседом, направился вместе с ним к следующему дому, где к ним присоединился такой же холостяк. Так они шли вдоль села от дома к дому, задираясь с петухами и собаками.
Крупные, голенастые, они уже представляли внушительную силу. К середине села их набралось голов пятнадцать или больше. Так что не только петухи, а и собаки от них сторонились. А индюки, чувствуя свою коллективную силу и поддержку, становились всё задиристей. Так они, недовольно бормоча и со всеми задираясь, дошли до крайних двух домов на противоположном конце села.
Пока наш «эскадрон гусар летучих» добирался на этот конец села, по пути ввязываясь в мелкие стычки, солнце уже начало пригревать землю. Возле предпоследней избы на припёке спала собачонка Найда. Данилочевы ребята когда-то нашли брошенного щенка и назвали его Найда. Из щенка выросла небольшая дворняжка какого-то жёлто-серого окраса, страшно злющая и неимоверно звонкоголосая. Лаяла она почти круглосуточно без перерыва, разве что прерывала свой лай на короткий сон и еду. Но создавалось впечатление, что она всегда бодрствовала, а во время еды она тоже умудрялась лаять. Два раза гавкнет, один раз проглотит. Она своим лаем надоела всем и потеряла всякое уважение к себе даже со стороны домашней птицы.
Индюки, завидев собаку, начали воинственно бормотать, готовясь к драке, но собака, пролаявшая всю ночь напролёт, сейчас крепко спала, пригревшись на солнышке, не слыша воинственного клича задир. Десятка два индюков окружили собаку и с удивлением её рассматривали, потихоньку переговариваясь. Вероятно, решали вопрос – живая она или мёртвая. Но Найда, обычно отзывавшаяся лаем на каждый шорох, сейчас спала, как убитая.
Гусарам, видимо, надоело ждать, когда собака подаст признаки жизни и они решили сами проверить, живая она или нет. Вдруг один индюк как кистенём долбанул её клювом в спину. Та с визгом взвилась на полметра вверх, потом села дико озираясь и соображая, где она и что с ней, а в это время второй гусар саданул её по хребту клювом. Она мгновенно развернулась и кинулась на обидчика. Тот подпрыгнул высоко вверх, а остальные, оглушительно вереща, начали дружно клевать собаку со всех сторон, но в основном со спины и с боков. Собака развернулась, оскалив пасть и рыча, но индюки уже стояли смирно, плотным кольцом вокруг неё, крыло к крылу, бедро к бедру.
Пока она так сидела и размышляла, что ей делать в данной ситуации, её опять долбанули сзади по хребту. Всё повторилось, как в предыдущий раз. Наконец, после четвёртой такой атаки она не стала огрызаться, а пошла на прорыв блокадного кольца. Она кубарем бросилась под ноги противникам. Два из них взлетели вверх и собака, как футбольный мяч, два раза перевернувшись через голову, выкатилась из оцепления и, поджав хвост, не оглядываясь, понеслась на задворки.
Наши гусары, торжествуя победу, гортанно перекликаясь, дружной ватагой зашагали на выгон, как раз за этими двумя домами, щипать молодую весеннюю травку.