(Ну вот я и докатисля до фанфиков. Хотя, это первое за четыре года, что я написал. Не хочу, чтобы потерялось, поэтому пусть полежит здесь. Первые три части. Не знаю, сколько их будет в итоге. И промежду делом нужно предупредить случайно проходящих мимо - это писалось для аудитории одной отечественной имеджборды, а значит, здесь есть некоторое количество мемов. Вроде озабоченности Хутамы размером собственного члена. Вас предупредили.)
На смотровой палубе было подозрительно тихо. Адмирал флота Апакура, предчувствуя неладное, медленно двигалась среди опрокинутых шезлонгов и разбросанного всюду мусора. Под ногами перекатывались пустые бутылки из-под шампанского, некогда привезённого ещё со старой Земли. В огромном бассейне-джакузи с голубой водой плавали объедки, подхватываемые поднимающимися со дна пузырьками. Несколько пляжных зонтиков накренилось, открывая взгляду медленно проплывающие за фальшбортом вершины ледяные глыбы. Адмирал невольно поёжилась, представляя, что в каких-то метрах от неё, за изолирующем полем царит пронизывающий до костей холод. Здесь же воздух от тепловых пушек был жарким и влажным, как в океанских тропиках, дома. Солнечные блики сбивали с толку, невольно заставляя поверить, что хоть где-то на этой проклятой ледяной планете наступило лето. Нормальный человек, очутившись на такой жаре сразу после ледяного безмолвия Икаруса, мигом поймал бы тепловой удар и растянулся бы на палубе, тяжело дыша и едва удерживаясь в сознании.
Апакура в очередной раз поблагодарила инженеров Полистралии, за свой многоцелевой скафандр, глубоко интегрированный в нервную систему и избавлявший её от подобного рода недоразумений, да и вообще прямого контакта с окружающей средой. Последнее было особенно ценно на личной яхте господина Хутамы.
- А вот и мой любимый пирожок! – раздалось позади замершей от неожиданности Апакуры. Она развернулась и, щёлкнув каблуками, поприветствовала господина посла Союза.
Хутама был в одном халате. Ткань колыхалась на каждый его шаг, обнажая чуть растерявшее, но по-прежнему хранящее атлетическую форму тело. Трусы, сколько его помнила Апакура, он на своей яхте не носил никогда. На груди виднелись жирные разводы и прилипшие кусочки салата. Очевидно, что ленч он большей частью пронёс мимо рта.
- Господин Посол, по вашему приказу явилась. Готова доложить, что Второй флот в составе шести линкоров класса «Герцогиня» при поддержке… - быстро начала отчитываться адмирал.
- Ага. Флот командованием и бла-бла-бла… и занял позицию. И ждёт. А там эти селёдкоеды-скандинавы. Тоже ждут-ждут. И вся ***ня. Я знаю. Это всё… скучная ***ня. Смекаешь? – рваными фразами отмахнулся Хутама. Глаза его с трудом удерживались на одном объекте и скакали с госпожи адмирала то на синтетические доски, покрывавшие палубу, то на подрагивающие в отдалении пляжные зонты. - Чёрт, почему ты носишь эту проклятую маску, пирожок, за ней не видно твоего лица. Ах, да, минно-взрывные…Взрывно-минные. Кстати, про лицо, как твоя рука?
Апакура несколько раз щёлкнула пальцами на кибернетической конечности. Сверхпрочный белый пластик послушно отозвался, словно всегда был на этом месте.
- Неплохо. Но всё же, господ… - попыталась продолжить адмирал, но Хутама ухватил её за искусственную конечность и потащил к опрокинутому столику.
- Чёрт, я такой негостеприимный, вот, садись, что это я. – дёрганными движениями устанавливая столик в прежнее положение и пододвигая к гостье пластиковый стул проговорил Хутама. Из его правой ноздри показалась капелька крови.
- Виновата, но… С вами всё в порядке, сэр? – присаживаясь, поинтересовалась адмирал.
Хутама что-то поднял с палубы и попытался положить в отсутствующий карман. Под ноги Апакуре упал небольшой белый свёрток.
- Я не жопошник… - проговорил господин посол Союза и, не мигая, уставился в пространство перед собой.
- Простите, что?
Хутама взревел, отпрыгивая от неё в груду шезлонгов и с грохотом, унося часть из них с собой, повалился в бассейн, взметая в воздух столб брызг.
- Я не жопошник, говорю же. Понимаешь, ты или нет? Не жопошник я! Почему никто не любит моих шуток! Что Козлов, что Боливар-танкоёб… Нормальные же мужики. А я не жопошник! – визжал он, болтаясь в воде, придавленный грудой пляжной мебели. Рядом проплывал чудом сохранивший свою форму в бурлящей воде клубный сэндвич. – НЕ ЖОПОШНИК Я!
Адмирал поднялась со своего места и, наклонившись над водой, молча протянула ему руку. Он тут же рванулся в сторону, будто спасаясь от возможного удара, звучно приложился затылком о бортик и стал быстро скрываться под водой.
Апакура ухватила Хутаму за ворот халата и в одно движение выволокла господина посла Союза на палубу. Полубессознательное тело беспокойно дышало, с губ едва слышно срывалось:
- Я… надеялся встретить… кого-то…кто любит повеселиться. И заработать. И мой член.
Госпожа адмирал заботливо перевернула его на живот и нежно похлопала по спине.
- Обязательно найдёте. Только по ноздре больше не пускайте в таких количествах.
- И чтобы все знали…
- Какого размера должен быть у нормального человека член… – хором с Хутамой проговорила госпожа адмирал и, погладив медленно успокаивающегося лидера нации по взъерошенным мокрым волосам, направилась к выходу. Ей ещё предстояло выиграть для этого жопашника битву.
Сознание вернулось к ней яркой вспышкой. Анализаторы скафандра голосили все и одновременно, на перебой сообщая о том, что температура внешней среды слишком низкая, солнце садится, сочленения и суставы после продолжительного купания в океанской воде покрыты тонким слоем льда и ощутимо потеряли в подвижности, а внешнему корпусу нанесён тяжелый ущерб. Апакура выключила внешние датчики один за другим и постаралась сконцентрироваться на связи с инфосетью командования. Ничего не произошло. Та часть сознания, которая всегда без проблем ныряла в несущийся по сети поток информации, теперь наталкивалась на глухую стену. Обычные радиочастоты тоже молчали. Дело одинаково могло быть и в том, что дикари-скандинавы всё-таки перед боем свели с орбиты единственный на этой широте спутник связи, так и в том, что взрывной волной, вышвырнувшей её из рубки, повредило какие-то схемы самого скафандра. В любом случае, оценить, как далеко от неё поисковая группа, в том ли направлении движутся спасатели или хотя бы подать им сигнал, было невозможно. Апакура провела левой рукой по визорам маски, сбивая наледь и попыталась привычным движением сдёрнуть с груди раздутый оранжевый спасжилет. Привычного движения не вышло. Вместо правой руки в непромокаемую ткань уткнулась обезображенная культя, подтекающая бирюзовой рабочей жидкостью.
Адмирал приподняла остатки конечности, скептически оглядывая торчащие из культи изувеченные синтетические мышцы. Особенного шока она не испытывала - остаться без руки второй раз было скорее обидно. Отвратительно было то, что это вновь заставило её снова почувствовать, что под всей этой сверхпрочной белой бронекерамикой и пластиком скрывается изуродованное тело, мало на что способное без своей оболочки и в котором, раз за разом вот из-за таких недоразумений, остаётся всё меньше и меньше человеческого.
Она вновь подключила датчики и, отделавшись от неприятного ощущения чужеродности своей брони, утонув в потоке внешних данных, постаралась встать.
Волны вынесли её на пустынный берег, тянувшийся во все стороны мешаниной из бурых и белых пятен – бесплодная мёрзлая земля Икаруса перемежалась полосками снега, которые медленно катил по бесконечной арктической пустоши ветер. Далеко впереди виднелись укутанные сизой дымкой горы. Апакура вызвала в памяти карту местности и примерно прикинула, куда после уничтожения её флагмана её могли отнести волны. Довольно далеко, если судить по тому, сколько времени успело пройти. Где-то там ещё должен был продолжаться бой. Наверняка, прямо сейчас, точёные корабли Полистралии из своих рельсотронов за несколько горизонтов обстреливали пытающихся подобраться ближе дикарей на их архаичных крейсерах.
Но происходило, это в любом случае, без участия адмирала флота.
В доброй сотне километров дальше по берегу начинался круто врезающийся в океан ледник, на границе которого, должна была располагаться метеостанция. Без доступа к сети нельзя было сказать, что это за станция, функционирует ли она до сих пор и будут ли рады видеть там адмирала Второго Флота Полистралии, но другого способа связаться со своими в ближайшее время ей не представится. По негласному правилу даже на законсервированных станциях оставляли необходимый для выживания случайных гостей минимум, в который, в том числе, входил и рабочий примитивный радиопередатчик. Оставаться же на дикой территории и ждать, особенно ночью, без оружия и в неисправном скафандре было равносильно самоубийству.
Выкинув в набегающую волну окончательно сдувшийся жилет, Апакура скорректировала направление и пустила свой скафандр в автоматическом режиме бегом, рассчитывая за пять часов добраться до станции. Этого времени вполне хватило бы на прочтение «Критики полураспада-3», до которой у адмирала всё это время не доходили руки…
За неполный десяток километров до станции стали попадаться вбитые в землю через равные промежутки куски арматуры с натянутым между ними металлическим канатом. На некоторых виднелись тусклые красные маячки, подзаряжавшиеся в течение короткого северного дня, но Апакура прекрасно видела путь и без них, пользуясь оптическим преобразователем своих визоров и светом звёзд. Расстояние и направление она рассчитала безошибочно, вполне уложившись в намеченные пять часов хода.
С небольшого пригорка, куда её вывели столбики-ориентиры, отлично просматривалась низина, занесённая снегом и простиравшаяся до самого ледника, у подножия которого чернели угловатые бараки, окружённые покосившимся металлическим забором. Не сбавляя скорость, Апакура вновь попыталась выйти в сеть или поймать сигнал со станции, но системы связи всё также отказывались функционировать. Казалось, что где-то рядом, только руку протяни, бурлит нескончаемая река из чистого кода, информации, живое воплощение свободы и человеческого духа. Она буквально слышала рёв этого потока, но не могла его коснуться, оставаясь оторванной от целого мира и предоставленной самой себе, как никогда ощущая собственное одиночество.
Когда на небо выкатилась первая ехидная жёлтая луна, Апакура уже миновала распахнутые ворота станции. От ледника на крошечное поселение ложилась глубокая тень, в которой тонул свет взошедшего ночного светила. Угрюмые бетонные коробки, затопленные тьмой и присыпанные снегом, выглядели в такой обстановке особенно уныло. В лесу бессистемно перемигивающихся со звёздами передающих антенн над каждой из них тихо подвывал ветер. Адмирал заметила среди ретрансляторов небольшой излучатель, способный держать на расстоянии не самых крупных жуков и, оценив общее состояние станции, задумалась, стоит ли рассчитывать на его надёжность.
Однако, станция всё же была жилой. К единственной, по-видимому, постоянно используемой постройке от сваленных грудой в стороне ржавых бочек вела тропинка, вытоптанная поперёк крохотной снежной дюны.
Апакура медленно направилась туда, предварительно включив все сенсоры на полную и не желая оставлять в предстоящей встрече с аборигенами место случайностям, которых в последнее время случалось что-то излишне много. В паре шагов от входа, больше похожего на корабельный шлюз, она остановилась, считывая и анализируя окружающие её вибрации. Мир окрасился новыми звуками. Слышно было, как перекатываются по земле крохотные снежинки, как гудит земля от ползущего по ней глетчера, как поскрипывают на холоде крепления антенн. Древний барьер сдерживания работал с перебоями, а в глубине здания тарахтел и вибрировал допотопный генератор на ископаемом топливе.
На станции явно кто-то был, пусть и дикарь. Но отсутствие хоть каких-то знаков принадлежности к одной из колоний настораживало.
Левой рукой потянув на себя массивную дверь, Апакура сделала шаг внутрь и, миновав, небольшой шлюз, оказалась в просторном коридоре, заваленном разнообразным хламом. Сломанный объёмный принтер, груды пустых контейнеров, катушки проводов и многое прочее, больше походившее на музейную технику, было свалено в кучи и наспех прикрыто пыльным брезентом. Неподалёку, в нескольких метрах, слышались бессистемные звуки, позвякивание метала о металл и чьё-то дыхание. Адмирал двинулась на источник звука, громыхая керамическими подошвами по решётке, покрывавшей пол. Под её ногами, в ужасе от инородного вторжения, зарывались в трухлявую обмотку кабелей тараканы.
Источник шума был в небольшой комнате, отделённой от коридора цветастой занавеской. Апакура отдёрнула грубую синтетическую ткань.
В небольшом помещении на диване, очевидно служившем ему ещё и кроватью, сидел человек в засаленном арктическом комбинезоне и вязаной шапке. Чуть в стороне от него, приложенный к стене, стоял лазган армейского образца. Поставив на колени открытую банку консервов, он одной рукой держал обтрёпанную печатную книгу, а другой зачерпывал из банки студенисто-волокнистую массу и отправлял её в рот. Широкое славянское лицо, покрытое двухнедельной щетиной было перемазано жиром и лоснилось в свете единственной лампы, жужжащей под потолком. Вдоль стен были развешены ветхие плакаты и карты, в дальнем углу теснились архаичный радиоузел и массивный холодильник, оспаривая главенство друг у друга.
Завидев гостью, дикарь несколько мгновений сидел на месте, округлив глаза. Из его рук одновременно выпали и книга, и консервы. Затем он метнулся к краю дивана.
Адмирал одним прыжком оказалась рядом с ним, с грохотом опрокинула на пол, ухватив за протянутую к оружию руку, и для пущей верности, поставила ногу между лопаток. Захрустели, рискуя оборваться под её весом связки.
На анализ ситуации ей потребовались доли мгновения. Среди плакатов висел портрет Вадима Петровича Козлова. Из под дивана выкатилась небольшой ёмкости пустая стеклянная бутылка, из которой тянуло спиртом. Лазган был устаревшей моделью на пиропатронах. На банке консервов была маркировка Славянского Союза. Всё складывалось в общую картину.
Переключив речевые центры на русский, Апакура вывернула зажатую в своей руке конечность дикаря в сторону и, дождавшись, пока тот прекратит вопить от боли, спокойно проговорила :
- Любезный. Мне нужно ваше радио.