Поездной

Александр Тяпкин-Чурсин
                ПОЕЗДНОЙ
                (1972 год)
   Мишка Воскресенский ехал вместе с матерью к морю.  Он сидел в купе поезда и смотрел, как мать читает газету.
   Вдруг в голове Мишки раздался дребезжащий старческий голос:
   - Куда едешь?
   - На Черное море, - мысленно ответил изумленный мальчик. И спросил: - А кто это говорит?
   - Поездной.
   - Какой такой поездной?
   - Обыкновенный. В домах живут домовые, а в поездах – поездные.
   - Понятно.
   - Я хочу дать тебе один совет.
   - Какой?
   - Веди себя во время отдыха хорошо.
   - Ладно.
   - Ну, все. Теперь я пойду в другое купе.
   И голос в голове Воскресенского смолк.
   Мишка взглянул на мать. Та по-прежнему читала и, по всей видимости, ничего не заметила.
               
   В Ялте Воскресенские пересели в автобус, который доставил их в поселок под названием Кореиз. Их поместили в один из корпусов пансионата – двухэтажный  деревянный дом. Оставив чемоданы в своей комнате, они сели на другой автобус, возивший отдыхающих на пляж, который находился довольно далеко.
   Вскоре они увидели море.
   Бескрайняя водная стихия лениво ласкала берег языками волн.
   Мишка с матерью сняли верхнюю одежду и пошли купаться.
   Мать плавала от берега к бую и обратно, а Воскресенский барахтался на мелководье, так как плавать он не умел.
   Потом они сели в автобус и, приехав на территорию пансионата, сразу же пошли в столовую
   За столом, кроме Мишки и матери, сидели двое – добродушная женщина лет тридцати пяти и девочка, ровесница Мишки, которую звали Верой. Девочка, как две капли воды, походила на свою мать, однако выражение лица у неё было совершенно другим. Её лицо своим бесстрастием напоминало мордочку кошки; на нём выделялись огромные серые глаза с малюсенькими точками зрачков. Эта Вера с первого же взгляда не понравилась Воскресенскому.
   - Ты умеешь плавать? – спросила девочка у Мишки каким-то резиновым голосом.
   - Умею, - отозвался тот.
   - А сколько метров ты можешь проплыть за один раз?
   - Метров двести.
   - Вот это да! Молодец!
   «Чего она ко мне привязалась?!» - с досадой подумал Воскресенский.
               
    На следующий день Мишка попросил мать научить его плавать. Та согласилась. Они зашли в воду и стали удаляться от берега. Дно было покатым, как в кинотеатре, но шагах в двадцати от берега эта самая покатость внезапно обрывалась – там начиналась котловина. Именно в этом месте мать и приступила к обучению Воскресенского. Она работала ногами и одной рукой, а другой – поддерживала Мишку. Так они проплыли половину расстояния до буя. Затем повернули назад. Несмотря на помощь матери, Воскресенский очень устал, и стоило той на секунду отпустить его, как он шилом пошёл ко дну. Мать  вытолкнула его на поверхность. Но пробыл он там всего несколько секунд – его опять потянуло в глубину. И снова мать помогла ему. Оставшееся до берега расстояние Мишка проплыл сам.
   - Ты меня утопить хотела! – возмущённо сказал Воскресенский, когда они добрались до берега.
   В ответ мать только улыбнулась.
   И тотчас же возмущение сменилось гордостью – теперь он умел плавать.
   В столовой к нему опять пристала Вера.
   - Ты кино любишь? – поинтересовалась она.
   - Люблю.
   - А кто у тебя самый любимый артист?
   - Вицин.
   - А у меня – Жан Маре.
   Когда Воскресенский с матерью вышли из столовой, первый сорвал с какого-то дерева несколько зелёных ягод и отправил их в рот. Но вскоре ему пришлось пожалеть об этом – у него начался понос. Проклятый понос мучил Мишку целых два дня. И всё это время к морю они не ездили, опасаясь, что в автобусе с ним может случиться неприятность.
               
   На третий день они отправились на пляж. Но поскольку Воскресенский очень ослаб, он не стал купаться. Вместо этого Мишка ходил по берегу и собирал голыши. Было их видимо-невидимо. Но почти все они оказались унылого серого цвета. Такие отшлифованные морем камешки Воскресенского не интересовали. В карман шорт он клал только красновато-коричневые голыши.
               
   Когда он с матерью пришёл в столовую, за их столиком уже сидели Вера и её родительница.
   Девочка ела молча, но едва обе женщины вышли, как она сказала Мишке:
   - Давай дружить?
   - У меня уже есть девчонка, - соврал тот.
   «Надеюсь, что теперь ты от меня отвяжешься», - подумал Воскресенский. Однако его надежда не сбылась.
   - А как её зовут? – спросила Вера.
   - М-м… Наташа.
   - Она красивая?
   - Красивая, - окончательно увяз в трясине лжи Мишка.
               
   Дни пролетали незаметно. Воскресенские купались, загорали, собирали голыши и принимали разные процедуры. Ещё каждый день Мишка вынужден был разговаривать в столовой с Верой. «Присосалась ко мне, как пиявка», - думал Мишка.
               
   Наступил день отъезда.
   Воскресенский пошёл в столовую в последний раз.
   Явился он рановато – там не было ни души. Тем не менее, на всех столиках уже стояла еда.
   Взглянув на стакан с апельсиновым соком, находившийся на столе рядом со стулом Веры, Мишка с отвращением вспомнил все её заигрывания с ним.
   «Б…ь!» - выругался он про себя. И с презрением плюнул в Верин стакан.
               
   Вскоре Мишка с матерью уже сидели в купе поезда, увозившего их домой. На этот раз вместо газеты мать читала журнал.
   Неожиданно в голове Воскресенского задребезжал голос Поездного:
   - Отдохнул?
   - Отдохнул.
   - Вёл себя хорошо?
   - Да.
   - Не обманываешь?
   - Нет.
   - Значит, ты не совершил ни одного плохого поступка?
   - Ни одного. Если не считать того, что я одной девчонке плюнул в стакан с соком.
   - Почему ты это сделал?
   - Потому что она противная.
   - Сам ты противный! Совершил такую мерзость! После этого я и знать тебя не хочу! Тьфу!
   И на щеке Мишки  появилось пенистое пятно плевка.