Вообще удивительно, как Куликов закончил университет. Чуть ли не каждый год вставал вопрос об его отчислении, но все утрясалось, и он продолжал учебу. В зачетке у него были, кстати, одни «отлично». Диплом он, на удивление всем, написал вовремя и защитил блестяще, лучше всех нас, хотя и явился на защиту нечесаный и в растянутом синем свитере. Работа была посвящена философии Блеза Паскаля, и Эмма Владимировна, научный руководитель Куликова, дрогнувшим голосом сказала, что это фактически кандидатская, с чем горячо согласился оппонент, доцент Юровский.
- Думай об аспирантуре, - не совсем уверенно призвала Эмма Владимировна своего ученика, но тот только почесал явно немытую голову и промолчал.
На дворе стоял 1990 год, и ценность научной карьеры была под большим вопросом. Тем не менее, большинство защитившихся в тот день моих однокурсников мечтали попасть в аспирантуру. Куликов в их число не входил.
После защиты мы, избавившиеся наконец от своих дипломных работ, в приподнятом настроении, вывалились во двор университета и стали обсуждать, куда пойти отметить событие. Попасть в «МакДональдс» было нереально – очередь зашкаливала за пару часов стояния. В пиццерию – тоже самое… Решили зарулить в ближайшую кооперативную шашлычную под названием «Лилея», где к шашлыкам подавали красное вино. В «Лилею» пришлось отстоять полчаса, зато, оказавшись внутри, мы были полны решимости не уходить отсюда до скончания всех шашлыков и вина в этом заведении.
Куликов немного посидел с нами в ожидании шашлыков и вдруг заявил, что устал и хочет спать и, невзирая на наш смех и подначки, спокойно лег на пол у стенки и действительно безмятежно уснул. Так он спал, пока мы его не разбудили перед уходом.
Больше я его ни в тот, ни в последующие десять лет не видела, ибо на вручение дипломов он не явился.
Прошло десять лет, мы с мужем стояли у Эйфелевой башни и, держа наготове бокалы с шампанским, собирались встречать миллениум. Это была безумная, но шикарная идея – встречать 2000 год в Париже. Она осуществилась только потому, что Мюнхенский университет выдал мне невообразимый грант на полугодовую стажировку, в которую была включена стоимость двух поездок членов семьи. Итак, мы стояли у Эйфелевой башни в полной готовности, и тут к нам подошел какой-то худощавый высокий тип в отличном пальто, весь обмотанный шарфом, и будничным голосом сказал:
- Привет, Каролин. С наступающим.
Это и был Куликов. От изумления я чуть не пропустила исторический момент прихода нового тысячелетия.
- Как ты тут оказался?! – вырвалось у меня. Впрочем, тот же самый вопрос Куликов мог бы задать и мне.
Он кратко ознакомил нас с вехами своей бурной биографии. Оказывается, после окончания университета с красным, между прочим, дипломом, Куликов покинул пределы родины и записался во Франции в Иностранный легион, где и прослужил пять лет. После этого, осев в Париже, он нашел работу в одном маленьком издательстве, а два года назад устроился в крупное, где отвечал ни много, ни мало за публикацию книг русских авторов. За это время он успел два раза жениться и развестись, притом вторая жена была баронессой.
Все два дня, которые мы с мужем провели в столице Франции, Куликов сопровождал нас, как истый гид и бодигард, и, кстати, мы получили полновесные подтверждения того, что он ничего не врал, рассказывая о себе.
После той парижской встречи мы опять не виделись десять лет.
И вот в честь двадцатилетия выпуска состоялась встреча нашего курса. Я бы с удовольствием провела ее в достопамятной шашлычной «Лилея», но увы… это заведение кануло к Лету вместе с боевыми девяностыми. Так что мы встречались в более фешенебельном месте. Стало известно, что прибудет Куликов.
- Из Парижа? – спросила я Катю, которая координировала мероприятие и связывалась со всеми, кто был доступен для этого.
- Почему из Парижа?! – удивилась Катя. – Из Красноярска. Вернее, из области… Он там в какой-то деревне живет.
Я ничего не поняла и была заинтригована донельзя.
И вот встреча состоялась. Куликов как-то усох, заморщинел и стал даже меньше ростом. Он отрастил бурную бороду и волосы до плеч, и был одет чуть ли не в косоворотку и плисовые сапоги.
- Как ты очутился в красноярской тайге, если я оставила тебя в последний раз на Шомз Элизе? – спросила я прямо.
Оказалось, что Куликов, по мере своей деятельности в парижском издательстве и знакомства с современной русской литературой, продвигаемой на западный рынок, полностью разочаровался в издательской деятельности в целом и русской литературе в частности, а также в Париже, Европе и вообще в цивилизации и вернулся в Россию, где уехал в Красноярский край к родственникам, и там обосновался в деревне, где теперь ведет простую, как полотняная рубаха, экологически безупречную жизнь, оставив для себя из благ цивилизации только электричество и интернет.
Слушая его, мы, доценты и профессора, бизнесмены, менеджеры, начальники и прочие успешные люди где-то в глубине души вдруг почувствовали, что этот бродяга Куликов опять обставил всех нас…