Жить надо дружно. Лучше всего избегать всяких скандалов, разборок, выяснения отношений и прочих конфликтов. Но ведь не всегда получается, часто оказываешься перед неумолимым выбором — либо утереться и забыть, либо всё-таки поругаться, попытаться отстоять свою правоту.
В первом случае можно навсегда остаться униженным и оскорблённым, с заниженной самооценкой, во втором, даже если выйдешь победителем, рискуешь получить повышение давления, дрожащие руки, бессонницу и прочие атрибуты стресса, если ещё и чего похуже не получишь. А третьего как бы и не дано, или не всем дано.
Очень немногие обладают умением ругаться, и трудно сказать, как и когда они этому научились. Уметь ругаться без криков и оскорблений, не выходя за рамки приличия и закона, довести спор до конца и добиться своего — это, знаете ли, как талант, врождённые способности, просто классика жанра.
О том, что студентка из параллельной группы, Ирен, обладает этим редким умением ругаться, мы узнали не сразу, успев прожить с ней в одном общежитии, в соседних комнатах, года два, или даже три.
Узнали случайно, став свидетелями разговора раздатчиц в нашей столовой: «Ну, что, ушла ЭТА? Обошлось сегодня?»
В нашей столовой, как, впрочем, и во всех советских столовых работали люди бесстрашные, тёртые, огонь и воду прошедшие. Ещё в процессе обучения они чётко усваивали простейшую истину — если готовить вкусно и докладывать всего по норме, нечего будет нести домой своим домочадцам. При этом нельзя допустить массового отравления всех посетителей, ибо в этом случае столовую закроют, а работники лишатся очень неплохого куска хлеба с маслом, прилагающегося к зарплате. Балансируя всю свою трудовую деятельность на такой тонкой грани, они ничего и никого не боялись, а уж тем более каких-то там студентов. И напрасно.
Однажды Ирен, которой не понравился вид и запах котлет, попросила заменить ей котлеты на антрекот.
В ответ раздался издевательский хохот: «А антресобаки не желаете?»
Ирен рассердилась. Не обиделась, а рассердилась, и очень грамотно рассердилась.
Наверное, не раз и не два пожалели работники нашего пищеблока о так некстати вспомнившейся им антресобаке, но изменить уже ничего не могли. Столовую долго сотрясали бесконечные проверки всевозможных контролей и комиссий — народных, партийных, городских, районных, санитарных, финансовых и ещё всяких, коих в арсенале власти было очень много для защиты прав потребителей. Ну, и для подкрепления власти, разумеется. Пищеблок наш вышел из этих штормов изрядно потрёпанным и истощённым, как морально, так и материально.
Конечно, рестораном «Прага» наша студенческая столовая после проверок не стала, но зато при появлении Ирен на раздачу из самых тайных уголков выплывали антрекоты и прочее подобное, а неказистые дурнопахнущие котлетки стыдливо исчезали до поры в тех же тайных уголках. Ну, а мы, изучив ситуацию, успешно пользовались известностью нашей Ирен, пристраиваясь в очереди следом: «Нам то же самое».
Мы же учились на экономическом, так что знакомы были с понятием «выгода третьих лиц» и умели его применить.
Например, мы пристраивались к Ирен, когда нужно было позвонить по телефону. Время ведь было — эпоха динозавров — ни мобильников, ни, тем более, интернета. Единственный на всю 10-этажную громаду общежития телефон коменданта, на ночь передавался вахтёру и использовался только в экстренных случаях.
Для связи обитателей общежития с внешним миром имелись два телефона-автомата, на этажах. Правда, работал обычно только один, и очередь к нему выстраивалась длинная и грустная. Пока разговорчивые студентки переговорят со своими собеседниками, пока поахают-поохают... Ждать приходилось подолгу, наклеенное над автоматом объявление «Занимать не более 3 минут» никто словно бы и не замечал. Пока не появлялась Ирен. Выждав ровно 3 минуты, она подходила к телефону, объявляла с вежливой, но непреклонной улыбкой: «Регламент», и нажимала на рычаг. И всё!
Если такой же маневр пытался применить кто-либо другой, редко обходилось без ругани, ссор, даже слёз. А с Ирен никто даже спорить не пытался.
При этом у неё за все годы жизни в общежитии никогда и ни с кем не было серьёзных конфликтов. Да и несерьёзных тоже. А ведь бессменный член санитарной комиссии на этаже - самое что ни на есть конфликтное место.
Мы даже пытались брать у Ирен уроки, мастер-классы, чтобы научиться вот так же разруливать ситуации.
Ирен охотно делилась опытом и всегда повторяла : «Главное — спокойствие! Не выходите из себя. И всё получится».
Но вот это самое спокойствие сохранить было труднее всего. Мы старались, но получалось не всегда и не очень, мы вновь, с восхищением и где-то даже с завистью, убеждались, что это — врождённое.
И всё же, однажды случилось так, что Ирен дрогнула и почти растерялась.
Была она в тот день в гостях, то ли у родственников дальних, то ли у близких друзей, засиделась допоздна, благо назавтра был день нерабочий — праздник 8 марта. В такое позднее время, да с другого конца Москвы добраться можно было только на метро.
Как назло, в кармане не нашлось ни пятака, ни жетона для проезда на метро — только рубль, хоть и юбилейный, но с ним через турникет не пройти. По случаю позднего времени, работала единственная касса по размену.
Протягивает Ирен в окошечко свой рубль, а оттуда раздаётся:«Всё! Не меняю больше! Выручку считаю!»
Ирен улыбается: «Считайте. Я подожду».
«Сказано — не работаю, закрываюсь. Нет размена».
«Как это — нет размена, а как же ехать?» - возмутилась Ирен.
«Как хотите», - был ответ.
Наверное, кассир была неплохой женщиной, просто очень устала к концу рабочего дня. Надоели ей бесчисленные пассажиры, целый день сующие ей в кассовое окошко свои рубли и копейки. Завтра праздник, она решила уйти с работы пораньше, а тут принесло откуда-то эту девицу с её рублём. Молодая девица, весёлая, энергичная, уверенная в себе, да ещё такая настырная. Нет, не захотела кассир с ней спорить, и тем более разменивать ей деньги. Вместо этого она, мстительно улыбнувшись, нажала тревожную кнопку и вызвала дежурного милиционера.
Ничего не подозревающая Ирен от окошка не отходила, ноздри её хорошенького носика раздувались, лицо порозовело в предвкушении предстоящей разборки.
Постукивая рублём по прилавку она повторяла: «А я вам говорю, что вы обязаны разменять мне этот рубль, и вы мне его разменяете, потому что иначе мне не пройти в метро».
«Нарушаем, гражданочка? Пройдёмте для выяснения», - милиционер появился словно из-под земли. Хотя, почему «словно»? Из-под земли и появился.
Ирен сразу всё поняла. Она вдруг вспомнила, что время близится к полночи, что она пила в гостях шампанское по случаю праздника, что свидетелей того, что она ничего не нарушала, нет.
Милиционер крепко ухватил нарушительницу правопорядка под локоть, на случай возможного побега, и повёл куда-то через вестибюль, вниз по эскалатору, затем по перрону.
Растерянно поглядывая на сопровождавшего её сержанта-патрульного, Ирен послушно шла рядом. Шла и представляла себе, как на столе у ректора появится протокол о задержании студентки такой-то, учинившей ночью пьяный дебош в вестибюле станции метро. Что толку рассказывать про неразменный рубль и про единственный фужер шампанского в честь праздника. В лучшем случае её переведут на заочное, в худшем... лучше не думать. Что называется, влипла.
Сержант отпустил её локоть, чтобы открыть дверь, перед которой они оказались. «Опорный пункт охраны...» - всё, что успела Ирен прочесть. За дверью оказался довольно большой кабинет, в глубине которого за большим столом явно страдал над кипой бумаг старший по званию и по этому самому пункту, милиционер.
«Если этот — сержант, значит, начальник — лейтенант», - сообразила Ирен, приходя в себя.
Она, недолго думая, решительно отодвинула опешившего от такой наглости сержанта и шагнула через порог.
«Товарищ старший лейтенант, ваш патрульный привёл меня к Вам! У меня жалоба! Почему кассир отказывается разменять мне деньги, вынуждая тем самым нарушать закон и пытаться проехать без билета? Прошу разобраться», - она размахивала своим рублём, не давая сержанту вынырнуть из-за её спины.
Лейтенант (или старший лейтенант, кто там разберёт издалека) тоже очень устал. Он складывал скопившиеся документы, мечтал об окончании утомительного предпраздничного дежурства и не понимал, чего хочет от него эта молодая симпатичная девушка, ворвавшаяся к нему в кабинет.
Разглядев суетившегося где-то сзади сержанта, он побагровел лицом и рявкнул ему: «Ты кого ко мне привёл? Совсем ошалел? Я что, деньги тут меняю?»
Затем перевёл дыхание, повернулся к Ирен и очень вежливо простонал: «Девушка, пожалуйста, уйдите отсюда».
Нежно и обаятельно проворковав: «Извините, до свидания», Ирен выпорхнула из опорного пункта, не дожидаясь, пока к сержанту вернётся дар речи и влетела в вагон так вовремя подошедшего поезда метро.
Уже проехав половину пути, она вдруг обнаружила зажатый в кулаке серпастый молоткастый железный рубль, и засмеялась, поняв, что всё-таки ухитрилась проехать без билета.
Так она нам и рассказала об этом приключении: «Сначала арестовали. А потом под руку проводили почти до самого вагона метро и прокатили без билета. Главное, девочки — сохранять спокойствие».
Ну, что тут скажешь — талант, врождённые способности, в общем, классика жанра.