(ВЕРСИЯ ДЛЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ)
Есть на Земле священные места – либо природой облюбованные, либо обласканные вниманием человека. Такова Береща – край в самом центре Европы, уголок с необычным прошлым и особенной географической «инфраструктурой».
Это часть котловины на юге Витебской области, которая сформировалась при участии легендарной Березины. В отличие от березинской низменности, из которой потоки воды устремлены на юг, Береща сбрасывает свой «багаж» на север.
Центральное место в ней принадлежит одноименному озеру. Когда-то, в старые времена, его называли «Берештой» - наверное, по аналогии с березовой корой, берестой, которая скапливалась вследствие бурного разлива.
Подпитывается Береща двумя речками. Одна впадает с севера, в урочище Кронштадт, и называется Оконицей, так как вытекает из близрасположенного озера Оконо. А вторая – Кеста, пополняет Берещу с юго-западного направления. Поговорим о ней подробнее. В настоящее время Кесту в полном смысле этого слова рекой назвать нельзя. Она в двух местах пересекает шоссейную трассу Минск-Витебск и настолько мелкая, что даже не отмечена дорожными знаками, скорее всего, «закатана» в бетонные трубы.
Но Кеста обладает удивительной особенностью. Она начинается в Березинском биосферном заповеднике, в полутора километрах от озера Манец. Что в этом необычного? Необычны эти «полтора километра». Они и составляют линию раздела – полоску земли, приподнятую над руслами рек, откуда водные потоки устремлены в противоположных направлениях: часть – в сторону Черного моря, а часть - в Балтийское. Уму непостижимо, насколько мала эта естественная граница - верста с небольшим!
Ясно, что Кеста манила воображение естествоиспытателей и будоражила инженерных мыслителей: а не соединить ли «два берега»? Однако «лавры известности» приняла на себя Волова Гора – перешеек между озерами Плавно и Береща, - чуть севернее истока Кесты. Именно там пролег основной, соединительный, участок Березинской водной системы, построенной в начале девятнадцатого века.
Почему же Кеста оказалась, образно говоря, не у дел, почему избрали не ее на роль важнейшего соединительного звена?
Пожалуй, ответ прост. Она – речка болотистая, течет в низменности, где очень сложно было произвести необходимые строительные работы. (Эту мысль доказывает еще одно обстоятельство: почему часть Сергуча, проходящего через Манец, вблизи Кесты, нарекли Бузянкой; «буза» – это по-белорусски «ил», «сапропель»).
Глядя на положение Кесты, приходишь к мысли, что когда-то она составляла единое целое со всей разветвленной сетью березинских стоков, и вся Береща была частью южного водного бассейна.
Где же тогда проходил водораздел?
Из Берещи вытекает всего одна небольшая речушка, причем под таким же наименованием. Она и составляет основу распадка - ответвления от березинской низменности, и повернута на северо-восток. В польских источниках встречается чуть-чуть измененное название реки – Bereszka, то есть уменьшительно-ласкательное, по аналогии «Улла-Ульянка». То, что река названа по имени озера, подчеркивает ее однородность.
Да и структура почвенного слоя в прибрежных отложениях говорит об этом – он насыщен торфяными залежами, что характерно для стоячих вод. В шестидесятые годы край «оккупировали» мелиораторы, осушили местность и вычерпали залежи торфа, «обессточив» Берещу. Она изменилась до неузнаваемости, сейчас очень трудно отыскать следы былого величия.
На моем веку Береща разливалась. Она затапливала окрестности, и четко проявлялся контур - «ожерелье» в виде возвышенной гряды, окаймлявшей пойму. Холмистый кряж тянулся с Воловой Горы, с запада на восток, через Оконо и Беседы, огибал Веребки и поворачивал на юг, к Рудне. «Нос» Берещи, словно хобот большого ящера, «нащупывал» уязвимое место, чтобы прорваться к большой реке. И находил его – вблизи Эссы, которая, в отличие от березинских вод, сплавляется на север.
Возникает вопрос: кто повернул Берещу? Она сама пробилась сквозь горную гряду или это дело рук человеческих?
Место, где образовалась «прорубь», жители Веребок окрестили Размылым. Считается, что название оформилось сравнительно недавно. Дело в том, что в этом месте канал, проложенный вдоль реки, буквально втиснут в горловину: с обеих сторон нависают высокие склоны. Разделяла два русла лишь насыпная дамба, которой в настоящее время нет – ее смыло, «подточило» водой…
Но Размылое, судя по всему, образовалось очень давно.
Давайте рассмотрим одну версию.
С давних пор на восточной стороне размытой гряды проводились древние обряды - встречали Купалу: зажигали высокие костры, а по воде спускали цветочные венки, танцевали вкруг огня. А сразу за перевалом – его ширина невелика, каких-то 200 метров, – устраивались красочные фестивали: весь район собирался на празднества. Местность помечена былинными топонимами: Великие Пожни, Курганистики. Украшают ландшафт, словно великаны, три горы. Они расположены необычным образом – в виде треугольника, что делает уголок еще более загадочным и уникальным. Заключенное между ними пространство называется Репищем. Возможно, название возникло в связи с одной из гор – Круглой, которая очень похожа на репу.
Вторая носит имя Таренты – местного жителя, который пытался в годы коллективизации распахать вершину и засеять гору рожью. В настоящее время она окружена лесом, «спрятана» от глаз.
А третья, в отличие от Круглой, называется Плоской. У Плоской есть своя отдельная история, подтвержденная археологическими исследованиями. Доказано, что в далеком прошлом ее разровняли и сделали крепостью. В историческом наследии Беларуси она обозначена как «городище Веребки» и охраняется государством.
Неоднократно проводились раскопки Плоской и отыскивались удивительные артефакты. Одно из последних исследований было в 2012 году. Снова подтвердились выводы ученых: гора служила пристанищем древних людей, найдены многочисленные фрагменты лепной керамики, относящиеся к периоду днепро-двинской культуры. Посуду с подобным рисунком находили в пределах Латвии и Литвы. А в нижнем пласту обнаружены металлические вещи, характерные для раннего железного века, и которые были распространены на территории современной России вплоть до Волги. Их возраст соотносится с периодом дьяковской культуры (7 век до н.э. - 5 век н.э). Все это говорит о контактах племен как с представителями прибалтийских народов, так и восточно-южных.
Зоя Харитонович, научный сотрудник института истории Национальной академии наук Беларуси, сделала однозначный вывод: городище основано примерно 2000 лет назад – на рубеже нашей эры. «Культурный слой настолько богат вещественными историческими приобретениями, что делает памятник очень перспективным для продолжения исследований», - заключает она.
В околицах деревни Веребки и урочища Береща археологи нашли дополнительные доказательства раннего присутствия человека – еще в бронзовом веке. Всё это явно говорит об одном: в далеком прошлом местность была плотно заселена.
А раз так, то давайте зададимся вопросом: не есть ли Плоская гора – насыпной объект, возведенный искусственно? Не образовалась ли она из породы, вынутой людьми? Не они ли стали «гидростроителями», первопроходцами 200-метрового участка, сбросив Берещу в Эссу и повернув поток в сторону Балтийского моря?
Скажете, у них тогда не было технических средств? Как бы не так! Египетские пирамиды были построены еще раньше: пять тысяч лет назад! А современные ученые отмечают, что на рубеже нашей эры происходил процесс разложения первобытнообщинных отношений, что толкало обитателей городищ принимать меры к организованной защите сородичей и накопленных материальных ценностей. Они вынуждены были приносить со стороны большое количество земли и за счет нее строить оборонительные валы, увеличивать размеры площадок, придавая их склонам большую высоту и крутизну.
Крутая стена городища буквально нависает над руслом бывшей Берещи, что делает ее неотъемлемой частью всего исторического комплекса. Крепостное селение - словно сторожевой пост в междуречье, между Березиной и Западной Двиной.
В то время было широко развито водное сообщение. Основоположник белорусской национальной историографии, профессор М.В. Довнар-Запольский отмечал, что через эти земли соединялся юг с торговым Новгородом, через них же проходили наиболее удобные пути на восток. Он же обращал внимание на любопытное высказывание византийского императора Константина Багрянородного, царствовавшего в конце десятого века нашего летоисчисления. Багрянородный рассказывал о лодках, на которых руссы прибывали в Константинополь. Суда делались в ряде городов, в том числе в Милиниске - Смоленске. Зимой лодки готовились, спускались в ближние озера и реки, а весной отправлялись к Днепру, на них плыли в Киев, где продавали «киевским руссам».
В начале прошлого тысячелетия Береща была частью Полоцкой земли, по которой проходил маршрут викингов. (Полоцк на Двине был знаком скандинавам, в их сагах он известен как Pallteskja). Есть предания о сношениях полоцких кривичей с норманнами, и были они весьма оживленными.
М.В. Довнар-Запольский, исследовав тему, пришел к выводу, что из среднего Подвинья в среднее Поднепровье существовал прямой путь. Он описывал его так: «Из Двины он шел по реке Улле, впадающей в Двину у местечка Улла, между Витебском и Полоцком. Уллою путь шел до Лепельского озера, из которого берет она начало и в которое впадает река Эсса. Среднее течение Эссы соединяется с озером Плавье (Плавно, - авт.), из которого берет начало приток Березины Сергут (Сергуч, - авт.), небольшим волоком, по которому теперь проходит Березинский канал».
Ученый основывал свои выводы на летописях. В одной из них описано бегство Святослава Ольговича из Новгорода в 1141 году, спасавшегося от враждебного Ростислава Мстиславича, смоленского князя. Святослав с новгородским посадником и его братом «из Полоцка направились по Березине, естественному прямому пути…»
Каким способом они добирались в среднее Приднепровье, история умалчивает. Скорее всего - речным, раз говорится «из Полоцка… по Березине», а значит не миновать им было Плоскую гору за Эссой.
А теперь обратимся к не менее важному историческому прошлому. Часть Полоцкой земли, говорят летописи, занимал Стрежевский удел. Он был известен с того же времени, что и Друцкий – с 1159 года. Существовал также город Стрежев. «В 1151 году Рогволод Борисович, - пишет «отец» белорусской историографии, - завладев Полоцком, отдал его Всеволоду, изгнанному оттуда». Однако, где находился Стрежев, до сих пор неизвестно. По мнению одних ученых, он располагался около впадения реки Свечанка в озеро Стрежев, где ныне находится село Стрижево Бешенковичского района; по мнению других, - на месте современного Стрешина Жлобинского района Гомельской области.
Определение «Стрешев» появилось в летописи при описании похода Мстислава, сына Мономаха, на полоцких князей: Мстислав «Всеволоду Олеговичу повелі ити съ своею братьею на Стрешев къ Борисову». «Искать его непременно по дороге к Борисову нет никакой необходимости, - обосновывает Запольский. – Выражение «на Стрежев» указывает лишь на направление пути, а не на попутный город, подобно тому, как мы говорим: на Москву, на Киев… Эта местность находится как раз за Борисовом…»
А раз так, то смею предположить, что Стрежев надо искать в нынешних границах Лепельского района. Самый прямой путь из Борисова к Полоцку лежал через Лепель.
Слово «Стрежев», скорее всего, происходит от праславянского «storzь», от которого в числе прочего произошли: древнерусское «сторожь», старославянское «стражь». Похожие корни у литовцев «sargas» ("сторож", "охранник") и у латышей – «sargs» (то же).
Берещинский водораздел играл исключительную роль. Это был перевал, напоминавший спуск с горы. Если до него гребцы напрягали силы и весла против течения, то далее могли легко вздохнуть – вода сама несла вперед. А в районе Размылого были своеобразные «ворота» – водное пространство настолько суживалось, что можно было устраивать досмотр, контролировать всех, кто проплывал мимо, пересекал Европу. Плоская гора – это пограничный пост?
Не будем давать однозначного ответа, однако хочется напомнить, что долгое время, в период Великого княжества Литовского, по Береще шла разграничительная линия между воеводствами. Насколько ожесточенной была борьба за междуречье, - описано еще в летописях Владимира Мономаха. Проклятое Поле в Лукомле являлось местом раздора между киевскими и полоцкими князьями. Предание гласит, что князья пытались заселить ту местность своими подданными, уничтожив местных кривичей. Не та ли участь постигла также берещинских поселенцев?
На связь Берещи со Стрежевским уделом говорит еще один немаловажный факт. В окрестностях Веребок известен уголок под названием «Подкнязье», а среди веребчан ходит легенда о проживании в местности неких князей.
Название могло измениться. Точно так же, как поменялось название Лепельского озера. В «Описании Борисовского повета», изданном в Вильно на польском языке, озеро упоминается как Белое.
Еще две географических точки, ранее входившие в состав Полоцкой земли, вызывают ряд вопросов. Это – Неклоч, известно, что до него дошли новгородцы в 1128 году во время того же похода Мстислава Мономашича. По Довнару-Запольскому, это озеро Неклочь на границе с Беларусью, в Псковском районе, из которого «берет начало река Полота». Однако на карте советского и российского историка-археолога Л.В.Алексеева Неколочь обозначен в районе нынешней Боровки, и там, действительно, есть озеро с таким же названием. Неизвестно также, о каком Городце идет речь в старинных летописях. «Ходяше подъ Литвою»... Говорится о Володаре Всеславиче, княжившим там во второй половине XII столетия. «Под Литвою» мог быть Городок на волоке, между озерами Плавно и Береща.
Во всяком случае, Лепельщина хранит еще немало тайн. Стародавние поселения людей на берещинских веретеях открыл местный краевед Василий Хацкевич. А совсем недавно на своем подворье в Веребках откопал кусок крицы. В XIII–XIV веках из нее получали железо - как из руды. Крица не просто валялась в земле, вокруг хранились следы выплавки – огнища, с остатками пепла и углей. Что еще раз доказывает обоснованность более тщательного изучения этого края.
На снимке: окрестности городища Веребки.
20.10/15