Глава 6. Жертва
Тьма наступала и наступала. Дни таяли в вечерних и предрассветных сумерках. Дымка непогоды прятала робкое, дневное солнце. Конец декабря.
Такая же тьма наползала и на меня. «Безнадёжность» – вот её название. Родителей настолько заклинило на третьей комнате и кредите, что после моего отказа, папа перестал разговаривать со мной. Так он наказывал меня в детстве. Так вёл себя и сейчас. Мама тоже всячески выказывала своё недовольство. Нет, она меня конечно слышала, но соблазн как обычно оказался сильнее логики. Я не знала, что делать, а тварь наглела с каждым днём. Если ночью соль на полотенце как-то её обуздывала, то пасмурными днями монстр в человеческом обличье меня не слишком боялся. Да и соль. Я всё-таки слишком понадеялась на неё.
Самая длинная ночь. Домой я вернулась около полуночи. Нехорошее предчувствие, не отпускающее ни на минуту, усталость…
Дверь в комнату родителей – приоткрыта. В первое мгновение сердце проваливается вниз, но … может ещё ничего не случилось? Шаг в сторону. Ноги сами несут меня на кухню. Сумки – на пол. На полочке – три пачки соли.
Картонку я драла уже перед приоткрытой дверью. Извивающаяся от нетерпения тварь наклоняется над спящими.
– Прочь!
Мразь с визгом шарахнулась от кровати. Кристаллики соли похоже причиняла ей не шуточную боль. Что за страшилище: скрюченная, как обезьяна, крохотные, злобные глазки, клыкастая пасть. Заношенное тряпьё тоже не прибавляло монстру красоты. Оно, шипело, кривлялось, дёргалось.
Признаюсь честно: я его боялась, но когда это уродство выскочило в коридор – бросилась следом. У двери с свою комнату чудище притормозило, сползло бесформенной массой, истончилось, дымчатой струйкой протекая через узкую щель между косяком и солью на полотенце под порогом.
«Добить тварь в её логове!» – безумная мысль отчаявшегося. Повинуясь ей я перешагнула роковой порог и даже сделала два шага.
Ощущений зыбкости. Словно под ногами не дощатый пол, а болотная топь, зелень обмякшей, некошеной травы, разбросанные в этой траве холмики. Кладбище? Так и есть. Бескрайнее кладбище без крестов и надгробий. Отнюдь не смиренное, так как из-под каждого холмика ко мне тянулись иссохшие, хорошо не костлявые руки.
Пачка соли в кармане меня здорово выручила. Я швыряла её горстями в наползавших на меня бомжеватого вида полупрозрачных мертвяков и не истратила даже половины, когда пол под ногами обрёл положенную ему твёрдость, а к комнате вернулся её реальный и убогий облик: «уличная» грязь на полу, свисающие лохмотьями обои, «убитая» мебель, заляпанное окно за шторой традиционного серо-буро-малинового цвета. Самое сильное впечатление на меня произвела чугунная, грязная ванна, не иначе дореволюционного производства, на «львиных» лапах. Она стояла посреди комнаты вне связи с водопроводом или канализацией. Сама по себе.
Полупрозрачные бомжи робко жались к стенам, а я с остервенением гоняла перепуганную тварь вокруг этого, древнего корыта, по ходу продолжая осыпать её солью, пока она не запрыгнула в грязную лохань. Я высыпала на неё остатки соли из пачки. Прямо на голову. Чудовище затряслось, словно через него пропустили электрический ток и обмякло. Сдохло?
Для меня такой поворот почему-то стал неожиданностью. Я растерянно огляделась: зыбкие призраки у стен угрожающе зашевелились, но под ногами хрустела рассыпанная по всей комнате соль и в кармане у меня оставалось с пол горсти просыпавшихся из пачки кристаллов. Так что призраков я не боялась. А вот труп… Что делать с трупом? Расчленить и вынести на мусорку? Чушь. Вопреки возбуждению, я ясно сознавала, что по хладнокровию и выдержке мне далеко до героев и героинь TV –шных и книжных детективов. Сжечь? Ванна чугунная и если его облить… чем? Ничего горючего, кроме двух бутылок водки, купленных «на всякий случай» у меня не имелось. Почему-то я решила, что их хватит. А если не хватит, то есть же коллекция! Бред? Да? А кто бы на моём месте сохранил ясность ума?
В общем, кроме водки я захватила со стеллажа пол бутылки коньяку и четверть бутылки «Самбуки». Не забыла сунуть в карман свежую пачку соли. И правильно сделала. Тварь очухалась и уже сидела в ванной.
Я обсыпала её солью, облила спиртным и подожгла. Язычки голубовато-прозрачного пламени забегали по грязным лохмотьям медленно съёживающегося трупа. Да-да! Тварь не горела, а уменьшалась в объёме. Водки хватило уменьшить тело до размеров средней собаки. Самбука-коньяк-виски – довели её до объёма кошки. Джин с текилой сократили до вороны. Бутылки со стеллажа к порогу нехорошей комнаты таскали нечаянно разбуженные мной дети. С энтузиазмом, надо заметить.
На «вороне» дело застопорилось. Я вылила на неё примерно стакан рижского бальзама, выдавила полторы ложки абсента. Голубые язычки причудливо танцевали на чёрных перьях тушки. Кстати, я даже запаха гари не чувствовала.
Рука на автомате сгребла очередную бутылку, вторая так же машинально свернула пробку. Я ещё успела удивиться тяжести тары, прежде чем ополовинила её на тощий, птичий трупик и только тут опознала мой «бриллиант» – дарёный «Бейлис». Рука дрогнула: «В нём же всего семнадцать градусов!»
Столб пламени, поднявшийся из ванной лизнул потолок. По-прежнему не сознавая абсурдности происходящего я вытряхнула на проклятый трупик всё содержимое до последней капли и … всё опять изменилось.
Исчезли зыбкие тени у стен, как ни бывало пламени, под ванной расплылась огромная, грязная лужа, остро пахнущая спиртным. Тот ещё коктельчик. А я увидела ЕЁ!
Соседка целая и невредимая, чуть в стороне, безмолвно извивалась в экстазе сдавленного смеха, наблюдая мои метания. Наши взгляды встретились. Издевательская гримаса на миг застыла на обезьяньей, уродливой харе, словно схваченная стоп-кадром и тут же потекла, вытягиваясь изумлением, перерастающим в откровенный ужас. Я решительно сгребла горсть соли и наотмашь швырнула её в морду нечисти:
– Убирайся в ад!
От визга заложило уши, но меня уже ничего не могло остановить. Вторая горсть соли в морду:
– Убирайся в ад!
Третья:
– Убирайся в ад!
И тишина. Я одна в пустой, полутёмной, освещаемой лишь уличным фонарём комнате. Никаких тебе чудесных видений. Реальность вступила в свои права.
Опустошённая физически и духовно я вышла в коридор. Сын ждал меня возле нашей комнаты.
– Мам, бутылок больше нет …
– И не надо, – успокоила я его. – Пойдём спать.
– Она исчезла? – спросил он, скорее констатируя факт.
– Надеюсь.
– Твоя коллекция …
– Пустяки.
Сил не оставалось даже на то, чтобы раздеться или раскрыть кровать. Я привычно завернулась в покрывало, присела в кресло и тут же провалилась в сон. Да, в сон. Я это прекрасно сознавала и потому не испугалась, когда соседка, как наяву, нависла надо мной:
– Убирайся в ад, – буркнула я ей. – Сколько можно повторять?
– Сколько хочешь, столько и повторяй, – огрызнулась она. – Я уже там. И всё из-за тебя клуши, дуры, лохушки …
– И всё-таки ты в аду.
– Не радуйся. Через триста лет я вернусь и тогда …
– Это не скоро…
– Не скоро? – Тварь шипела от ярости. Слюна летела от неё в разные стороны. – Ничего! Я и с тобой сочтусь! Не беспокойся! За мной – должок. Или дар? – Она мерзко хихикнула. – Ты отправила меня в ад и я могу одарить тебя за это. А я одарю! Ох, одарю … Отныне ты будешь ВИДЕТЬ. Видеть всё! – Повторила она почти сладострастно.
– Убирайся в ад, – оборвала я её даже без злости. – Твоё место там.
– Твоё теперь – тоже! – Прошипела тварь, распыляясь чернотой. – До встречи в аду…
Звонок будильника стряхнул морок. Пора вставать, собирать сына в школу.