Махнем в деревню

 
  Самым известным певцом-гитаристом среди первокурсников по праву  считался  наш Володя, студент факультета ПГС.  Впервые мы услышали его на геодезической практике, и были покорены особенной  манерой  исполнения  – он пел с экспрессией, вкладывал душу в песню, и «заводил» нас  всех.  Песен Вовка знал множество!  Старые, современные,  и какие-то совсем никому не известные,  они мгновенно  становились «хитами» для нас, его слушателей. 
   
 – Вот получим диплом, махнем в деревню! – с чувством  пел, аккомпанируя себе на гитаре, Вова. – Чуваков соберем, да вспашем землю!
 
– Мы будем сеять рожь, овес, ломая плуги!  И прославим наш колхоз по всей округе! – горланили все хором припев.

   Да,весело было петь залихватские  песни о помощи колхозу!  Но реальность оказалась намного прозаичнее. Через полтора месяца после геодезической практики наш факультет ПГС  отправили помогать в сборе и обработке «даров  полей»  в дальнее село. Наше пребывание  на этих работах тянулось  почти 3 недели, причем это была не метафора, дни именно тянулись,  долго-долго!   И только то, что мы  снова оказались вместе с новыми друзьями, и скрасило времяпровождение в суровых  условиях.

    Деятельность, которой мы занимались,  была однообразна  и   монотонна.  Один раз нас вывезли в поле, где велели собирать патиссоны  и кабачки.  Остальные рабочие дни протекали  на элеваторе,  фронт работ ограничивался конвейером.  Широкая  лента двигалась в одну сторону, на нее сбрасывали свеклу  или морковь, а по бокам узенькие дорожки ехали  в обратном направлении, на них кидали оторванную ботву. Вот так мы и трудились ежедневно с утра и до обеда,  располагаясь по обе стороны ленты, развлекаясь тем, что выискивали корнеплоды  необычной формы  и придумывали, на что они похожи. И конечно, периодически бросались  ими друг в друга! А потом, когда заканчивалась работа, долго  сидели на улице, мерзли и ждали автобус, чтобы отправиться «домой», в лагерь.

   Нас расселили в два домика. В одном жили мальчики, там была пристройка для наших преподавателей. Рядом с домиком девочек  вроде должен был жить милиционер, но на самом деле видели мы его всего лишь раз, потом он куда-то исчез . Остальными "объектами" были старая  столовая, краны с ледяной водой и дощатые «удобства». Наш лагерь располагался  в чистом поле, обнесенный хлипкой оградой.  Вдали виднелись крыши самых высоких колхозных домов.

  Пообедав и не насытившись, как правило, мы разбредались по домикам, чтобы немного отдохнуть.  Вечером собирались «на завалинке» – наша, теперь уже не такая многочисленная, компания, с удобством размещалась на  трех длинных скамьях. Да  и на жердях забора можно было неплохо расположиться!

    В первую неделю народ еще был полон энтузиазма, и даже скучная работа не могла испортить нам настроения.

    Откуда-то появился баскетбольный мяч, и мы с азартом начали играть в забытые детские игры. «Вышибала», «Штандер –стоп!», и  другие  забавы из детства занимали нас долгое время, пока была хорошая погода.

   Когда Володя  доставал свою любимую гитару, начинался настоящий концерт. Его песни поднимали нам настроение, да и кроме него, гитарой владели и Женя, и Сережа, изредка  и мы с Маринкой исполняли  что-нибудь  душещипательное, о несчастной любви.

- Песня «на злобу дня»! –  так комментировал  Саша  наши с ней выступления.

   Пока было тепло, мы подолгу сидели на улице. Бескрайнее ночное  небо, которого не увидишь в городе, все было усыпано звездами. Скромный, но очень умный  Славик очень интересно рассказывал про созвездия и галактики, кто-то заводил разговор про инопланетные цивилизации, обсуждалась модная тогда тема НЛО, и мы забывали про однообразную работу, снова ощущая себя студентами, а не «рабочими лошадками».

   Кстати, насчет лошадок...

    Поскольку деревня была недалеко,  по вечерам мимо нашего лагеря, по полю, проносились всадники на конях.  Это были «местные», и скоро некоторые из них  пришли знакомиться со  студентками.  Девчонки с ними общались, но только в пределах лагеря.  Неделю все было тихо-мирно, но в выходной деревенских «крутых» потянуло на подвиги, и к нам заявилась делегация.  Судя по тому, как они себя вели, это были самые отвязные из местной братвы. Выглядели они так, что могли вызвать смех, если бы не серьезность момента. Как на подбор, все были очень маленького роста, лысые, а  их главарь еще и сильно заикался к тому же.

   В переговоры с ними вступил  Саша, как самый взрослый и разумный из наших ребят.

  Я не помню, о чем они говорили, но помню исходящее от них ощущение опасности. И думается мне, что если бы не Саша, который сумел сохранить спокойствие и не поддаться на их провокации, ситуация могла бы обернуться  очень плохо для нас!

   Когда  деревенские «братки» все же мирно ушли,  все облегченно вздохнули, но радости не было. Конечно, испугались все, но наши мальчишки пережили особенно тяжелые минуты страха за нас, девчонок.  Мужчин у нас было не так много, а за пришедшими была вся деревня, о чем они не раз упомянули. Некоторое время все подавленно молчали.

- Спой, что ли, братишка, - обратился Саша к Володе.

- Да не поется что-то, –  стал отнекиваться тот, но мы присоединились к просьбе - надо было как-то отвлечься.

 Вовка ударил по струнам.

- Гогия, гогия, шантаурия-гогия! – запел он шутливую песню, и когда дошел до слов, –  По горам скачет джигит, а в спине кинжал торчит, далеко не убежит, глубоко кинжал сидит! –  в лунном свете, живой картинкой  к тексту, проскакал местный «джигит» на лихом коне!

 Все грохнули смехом, и долго хохотали, освобождаясь от липкого ощущения пережитого страха.

  На какое-то время мы успокоились, продолжая жить в уже привычном ритме, где монотонность работы уравновешивалась вечерними посиделками. 
 
      Но потом резко похолодало, по утрам на траве лежал иней, и вечерами  долго сидеть на улице уже было «не в кайф».  А когда  зарядили ливни на несколько дней,  стало совсем грустно. Грязные, замерзшие и привычно голодные, мы провели несколько  скучных вечеров, сидя на своих кроватях. Чем занимались? Сражались в карты,  играли в «виселицу» и «буриме», а в какой-то момент, когда кусачие осенние мухи очень уж досаждали нам, начали бить их полотенцем, соревнуясь, кто больше убьет.  Вот так незатейливо мы развлекались.  И когда кому-то из парней привезли  из дома телевизор, народ воспрянул духом.  Теперь  собирались в доме  у мальчишек,  просматривая все передачи, которые удавалось  «поймать»!

    Но постоянно смотреть телевизор тоже было неинтересно, и на свет появлялись новые, немного необычные, развлечения.

  Как-то девчонки решили накрасить ребятам глаза тушью, чтобы посмотреть, верно ли, что у тех, кто не пользуется косметикой, ресницы гуще и длиннее?  От скуки и ради куража мальчишки согласились, но Вика с Аней разошлись и  сделали «полный макияж»  Володе и Борису.

- Смотрите! – воскликнула Вика, - Нам бы такие реснички, как у вас, мальчишки!

  Верно, накрашенные ресницы у ребят могли вызвать зависть, такие были длинные, но щедро нанесенные на небритые лица  румяна и помада, вызывали оторопь!

- А давайте, Сашку напугаем! – вдруг подал идею Боря.

   Идея была смелая. Саша был парень серьезный, и  шутить над ним осмелился бы не всякий, тем более на данный момент он крепко спал, закрывшись одеялом, а для осуществления плана его требовалось разбудить.   «Меня?! Будить?!» - персонаж детского фильма-сказки, огромный суровый детина, сразу вспомнился нам!

   Но Борис, как самый взрослый (тоже пришел к нам после армии), рискнул побеспокоить «спящего богатыря», и  похлопал его по плечу.

- Шурик, доброе утро! Вставай! – негромко проговорил он.  Разукрашенный  Вовка  встал рядом с ним.

   Сашка повернулся и приоткрыл глаза.

    Секунду он  ошарашено рассматривал  склонившиеся над ним, размалеванные до неузнаваемости, лица  своих друзей. Мы все вокруг еле сдерживали смех.

- Мущщина, угостите даму сигареткой! – хрипло «промурлыкал» Борька, хлопая щедро накрашенными ресницами.

Володя  стоял рядом с ним, широко улыбаясь густо намазанными красной помадой губами.

Да, шокировать Сашку им удалось на славу!

- Уйдите, уйдите,  путаны! –  закричал он на них, опомнившись.
 
Подушка полетела в  успевшего увернуться  Борьку.

- Ночные бабочки, так вас перетак! – полотенцем досталось уже Вовке.

А вокруг  стоял громкий хохот, и громче всех было слышно самих «бабочек»!

- Фу, напугали, придурки! – Сашка схватился за сердце.- Этак и помереть не долго, такие рожи страшные со сна увидеть!

Он опять завалился на кровать и демонстративно положил себе подушку на ухо.

- Ну, все!  Царь я или не царь? (это была его любимая присказка).  Я сплю, и если кто попробует еще раз меня разбудить!... –  и он добавил непечатное словцо.

Конечно, больше Сашу никто не беспокоил, и ребята  пошли смывать грим.

–  Фу, девчонки, как вы с этим живете? – искренне удивлялся Боря, с трудом скатывая с ресниц густую тушь. – Это же кошмар какой-то!  И ходить так неудобно, и фиг смоешь потом!

– Да уж, –  вторил ему Володя, тоже в который раз пытаясь оттереть с губ ярко-алую помаду.

– Нет, я что, так и останусь с этим, блин? – испуганно спросил он, глядя на себя в маленькое зеркало.

– Да не волнуйтесь вы, уже все смыли! – успокоила их Вика. И добавила, хитро прищурясь, – - А жалко! Какие же вы были красивые, мальчишки! Ресницы – особенно шикарные, просто отпад!

  Но ребята уже привели себя в надлежащий вид и ни за что больше не соглашались на повторные эксперименты.

   Саша спал, кто-то тихо играл на гитаре, некоторые ребята резались в карты, а оставшиеся сгрудились на двух сдвинутых кроватях перед телевизором, где как раз начинались очередные серии фильма «Спрут».

  День склонялся к вечеру. Впереди нас ждал скромный ужин, и такие же незатейливые развлечения, как предыдущее.

  Факультету  ПГС  оставалось провести в лагере еще чуть больше недели, но последующие события внесли коррективы в наши планы.
 
  Деревенские «дон-жуаны» решили, что пришла пора брать инициативу в свои руки, и как-то ночью я проснулась от истошных визгов. Визжали наши девчонки, а в домик, выставив или выбив окно, пробирались трое представителей местной молодежи. Они были пьяны и настроены очень решительно.
 
  Как потом оказалось, никто не слышал наших визгов, да и неудивительно – мужской и женский домики находились на приличном расстоянии друг от друга, а милиционер, который должен был ночевать в пристройке к женскому бараку, конечно, спал где-то в другом месте…

   На счастье, среди нас нашлись  те, кто сумел найти подход к хмельным молодцам и убедить  их  встретиться завтра. Когда ухажеры покинули комнату тем же путем, что и вошли, мы все, наскоро одевшись и осторожно открыв дверь, побежали в домик к нашим мальчишкам, и провели у них остаток ночи. Часть кроватей была не занята, а где-то легли спать вместе – в такой обстановке и при таких переживаниях было «не до сексу»!   Тем более, нравы у тогдашних первокурсников еще были скромные.

  На следующий день преподаватель разрешил нам уехать в город, чтобы  мы хотя бы помылись, с условием вернуться через день.

  Вернулись не все, а тех, кто вернулся, на следующий после приезда день все-таки отпустили по домам, уже окончательно – наверное, от греха подальше, решило руководство колхоза!

–  Главное, вернулись живые! – услышала я от своей бабушки ее любимую присказку. Она всегда так говорили, когда кто-то возвращался после долгой отлучки. Хорошо, что бабушка не знала, насколько она права на этот раз!

   Несколько дней мы приводили себя в порядок и привыкали к уже забытому комфорту, а потом отправились в институт.

     И какими же неузнаваемо красивыми все показались друг другу, без привычных уже телогреек и ватников!  Сняв платки и вязаные шапочки, в которых щеголяли почти месяц, все девушки сделали прически, благоухали духами и сверкали свежим маникюром.  Мальчики тоже выглядели совсем по-другому в городской  одежде. Тщательно выбритые Саша и Борис  теперь смотрелись, как «денди», в супермодном  городском «прикиде». Если учесть, что фактически  все мы познакомились и сдружились именно за два месяца  «полевых условий»,  то сейчас  знакомство происходило  заново, и мы открывали друг друга с новой стороны. Ну что ж, вроде бы, никто ни в ком не разочаровался,  и мы еще долго собирались во время перемен на четвертом этаже, в закутке, где была пожарная лестница, ведущая  к запасному выходу на крышу.  Там, на подоконнике и на ступеньках лестницы, и была теперь наша «завалинка»!