— Сейчас в столовой вместо шницеля попросила положить мне Штирлица, — сообщила коллегам вошедшая в цех блондинка. Она вытерла губы трехрублевой бумажкой и хотела выбросить, но вовремя спохватилась, что перепутала денежку с салфеткой. Молодая женщина направилась через весь цех к черному ходу. Остановилась у огромной березы, растущей в кадке. Прицепила к ее листьям искусственный красный цветок.
— Валечка, какая ты красивая! — не удержалась от восхищения пожилая наборщица.
— Какая может быть красота в тридцать пять лет?! — И по запасной лестнице направилась эта-жом ниже в линотипное отделение.
Так я впервые увидел свою коллегу, с которой мне предстояло много лет проработать вместе. Валентина Алексеевна по звуку чувствовала работу своей строкоотливной машины.
— Я считаюсь отличным специалистом, но профессию свою не люблю. Просто всякую работу на-до выполнять добросовестно.
Хотя ее мать была родом из Ярославской деревни, Валентина была уверена:
— Надо запретить крестьянам покидать села. Тогда в нашей стране не будет проблемы с продовольствием. Я помню, какие замечательные продукты были в Елисеевском гастрономе вскоре после войны. Даже лососина была! — Валентина забыла о нищете своей матери, страдавшей в те годы от дистрофии.
Кладовщица Тоня всех нерусских презрительно называла «Махачкала», хотя сама родила сына от мужа-осетина. Валя поддерживала коллегу в национальном вопросе. Обсудив и осудив все народы, Валентина поставила точку:
— А всё-таки русские хуже всех! Яблоки есть не будут, а ветки у яблони всё равно обломают!
Жила Валя в кооперативной квартире на окраине Питера. Часто сетовала:
— Несчастные люди живут в кооперативах. За всё надо платить самим, даже за лампочку в подъезде или чернильницу в правлении.
Мать ее была прописана в коммуналке. С мужем Валя была в разводе, приходилось на одну зарплату содержать дочь-школьницу и мать, у которой была крошечная пенсия. Валя произвела родственный обмен и переехала в двухкомнатную квартиру на улице Марата.
— Самый шпанский район! — как-то заметила она. В двух шагах располагался дом-музей Достоевского. Видимо, с девятнадцатого века мало что изменилось.
Типография находилась в десяти минутах ходьбы от нового жилья Валентины. Единственный минус — Синас. В соседнем доме жил бывший муж Северинас, уменьшительно Синас. Коллеги на слух воспринимали его имя как Синус. Бывший супруг работал в другой типографии, заведовал матричным хозяйством. Валя нередко обращалась к нему за помощью, когда надо было раздобыть для линотипа редкую матрицу. Ведь Валентине приходилось набирать иностранные тексты. Еще в юности Валя решила, что никогда не выйдет замуж за русского:
— Наши мужики — пьяницы. Всю жизнь я влюблялась в негодяев. Вижу, что человек — подонок, а меня к нему тянет. Но с алкоголиками я не желала иметь дела.
Валентина вышла замуж за добропорядочного литовца. А что толку?! Синас часто заглядывал в рюмку. В серванте долго стояли бутылочки с коньяком. Однажды Валентина обнаружила: муж выдул весь коньяк, а взамен налил чай. Как-то старьевщик ходил по квартирам, собирал тряпьё. Валентина сдала поношенное пальто мужа. Синас был раздосадован: в кармане хранились «подкожные» — заначка на спиртное. Но развелись супруги вовсе не из-за любви Синаса к алкоголю. Характер у Валентины взрывной, но она не любила, когда ей перечили. Муж должен был молча выслушивать поток брани. Ему это надоело, он ушел. Если Валентина ссорилась с кем-то из коллег, никогда не признавала своей неправоты. После размолвки могла первой заговорить с человеком, но никогда не извинялась. А заводиться она умела. Особенно по утрам, если настроение ее было испорчено: видела Синаса с его новой подругой.
Кто-то рассказал про женщину, с которой грабители сняли дорогую шубу, та даже не вякнула.
— Я бы на ее месте повякала, пускай бы убили! — Валя была смелой женщиной.
Валентина скептически воспринимала советскую пропаганду:
— Может, Сахаров — это Ленин сегодня?! Нам надо устроить как в Польше! — Знакомая с множеством людей, Валентина умела выведывать самые секретные вещи: — Я знаю, кто у нас в типографии сексот. Мерзкий тип. Почему-то КГБ для сотрудничества подбирает самых подлых людей.
Блондинкой Валентина была настоящей, но даже подруга не верила этому. На старом снимке у восемнадцатилетней Вали тонкие красивые черты, девичья чистота. Время, характер и косметика наложили свой отпечаток.
— Косметика делает женщину вульгарной. Когда я это осознала, было уже поздно. Помада съела мои губы, я вынуждена их подкрашивать. Как-то по телевизору давала интервью известная певица. Она прикрыла глаза, а потом не могла их открыть из-за обилия туши на ресницах.
После школы дочь Регина поступила в техникум. Уже тогда у нее появилась идея-фикс: выйти замуж за литовца.
— Региночка, я жила с твоим папой. Такой же алкоголик, как и русские мужики!
— Всё равно я выйду замуж за литовца! Наверное, во мне звучит голос крови?!
После окончания техникума Регина вышла замуж за курсанта военного училища Раймондаса. Молодого офицера послали служить на Дальний Восток. Он сказался больным и вернулся в северную столицу. Валя боялась лишиться жилья, поэтому наотрез отказалась прописывать зятя в своей квартире. В конце концов, Валентина вняла слезным уговорам дочери и прописала Раймондаса.
Валя никогда не была сторонницей советской власти, но дикая капитализация произвела на нее гнетущее впечатление. К тому же государство сильно обидело, назначив Валентине маленькую пенсию. Но главный удар немолодой уже женщине нанесла дочка со своим мужем. Однажды в отсутствие хозяйки Раймондас замуровал дверь в смежную комнату, зато прорубил новую. Смежные комнаты стали раздельными, теперь стало возможным произвести обмен жилья. Этого оказалось мало. Муж Регины подал на тещу иск в товарищеский суд, обвинив в том, что она издевается над дочерью. Коллеги знали непростой характер Вали, но абсурдным обвинениям зятя не поверили.
Валина квартира стала коммуналкой. Дочь с двумя детьми и мужем стали жить отдельно. Раймондас запретил теще встречаться с внучками, а потом увез семью на родину в Литву. Валя осталась одна. Ее мать умерла еще до замужества Регины. Северинас скончался вскоре после отъезда дочери. На похоронах Валентина Алексеевна узнала от его сестры, что бывший муж был приемным сыном, о чем он не знал. Настоящие родители у него были русскими.
Единственным человеком, который не оставил Валентину в беде была ее молодая коллега по работе. Валя сдружилась с Татьяной, хотя вообще трудно сходилась с людьми и часто ссорилась. Поступок дочери произвел на Валю столь сильное впечатление, что она слегла и больше уже не встала. У нее развилась опухоль мозга. Валя отказалась встречаться с коллегами — не желала, чтобы ее видели больной. За ней ухаживала Таня, у которой Валя и жила. Когда Валентина умерла, Татьяна похоронила ее в колумбарии Южного кладбища рядом с матерью покойной.