- «Он не вайшнав! Он не Гуру, Катарина! Он не вайшнав! - Дино буквально орал на меня, представляете, когда я рассказала ему, что меня зовут на кришнаитский фестиваль в Голландии! - Не едь туда! - говорит! - Тебя обманут! Он обманщик!
Бхавани и Индулекха смотрели на меня выпученными глазами. До чего же круглые у них глаза! За окнами сгущались сизые сумерки. Мы готовились к ночлегу в Гиридхари матхе. По мраморному залу бродили и балаболили на своих языках американки, австралийки, бразильянки, индуски, русские, итальянки, испанки…Непонятная речь мелодично изливалась повсюду, и из этого лингвистического ручья на мгновение, точно серебристые юркие рыбки, выпрыгивали знакомые слова – тут же они ныряли обратно и тонули в музыкальном многоголосии.
В зале ставили парусиновые палатки, устраивали шатры из трехметровых разноцветных сари, раскатывали циновки и спальные мешки женщины, девушки, девочки и бабушки самого разного вида. Рядом в красной палатке трепетало пламя свечи, делая ее похожей на китайский фонарь. Курились благовония, а голубой дым вился, плавал и растворялся в воздухе над нашими головами. Монотонно и нараспев кто-то повторял мантры.
- А кто это, Дино? – спросила Анупурна, сестра Деваки.
- Дино - мой знакомый в Штутгарте. Дино Доял приезжал в Йогашулле в Штутгарте, где собираись местные кришнаиты, он продавал там книги и музыкальные диски, иногда я покупала у него музыку, и он всегда ласково мне улыбался индусьей своей улыбочкой. Но я не понимала, что он приезжает туда только торговать. Несколько раз он приглашал меня к себе в гости в Штуттгарте и кормил прасадом. И вот я на кухне у Дино за тарелкой прасада, верчу в руках рекламный листок фестиваля. И Дино мне такое говорит! «Посмотри, - говорит, - он даже и выглядит не как вайшнав. У него борода! Да! У всех вайшнавских гуру голова налысо побрита, а на затылке – шикха. У Прабхупады не было бороды! А у него борода!» А я ему говорю: «Дино, ну разве борода имеет значение?» А Дино так категоричен! Не едь и все тут! А до этого он ведь возил меня в Цюрих в ИСККОНовский храм!
- Ничего себе? Это же Швейцария? – удивилась Анандини.
- Ну да, 5 часов на поезде от Штутгарта. Устроил мне даршан у Бхактичару!
- Бхактичару? О-о! Вроде это самый ахфтаритетный Гуру в ИСККОН!
- Я тогда ничего не знала ни про каких Гуру.,. Дино однажды рассказал, что у него есть Гуру, и предложил нас познакомить. Мне это показалось удивительным, я никогда не видела Гуру и сразу согласилась. Дино инвалид, передвигался он в инвалидной коляске. Но мы вместе поехали в Цюрих на выходные, специально, чтобы повидать Бхактичару.
Храм ИСККОН располагался в особняке в горах. Это был ухоженный дом со множеством комнат и резным алтарем на первом этаже. По саду гуляли девушки в блестящих шелковых сари. Даже маленькая индуска лет четырех была одета в сари из огненной парчи. Было очень много бархмачари в шафране. И когда начался киртан, они громко пели и в испарине от экстазов носились по храму под музыку. Только во время киртана я не почувствовала ничего. И это меня поразило. Кругом атмосфера праздника, а я словно чужая на нем, стою в стороне, бесчувственная, словно простой наблюдатель. Почему так? Почему меня не радует красота резного алтаря во всю стену, почему я совсем не хочу танцевать? Почему все смеются над театральным представлением, а мне все кажется унылым и скучным? Я наблюдаю за сияющим от восторга лицом сидящего рядом Дино и тоскую…
После представления Дино устраивает мне личный даршан! Это позже я узнала, что Бхактичару влиятельный ИСККОН гуру, и так просто к нему не попадешь, а в тот момент, когда Дино позвал меня в его кабинет, я просто кивнула. Брахмачари пригласил меня войти и открыл передо мной дверь. Кабинет выглядел респектабельно, меня усадили на черный кожаный диван. Напротив сидел индус в шафрановом дхоти, средних лет, он молча глянул на нас из-под густых черных бровей. Взгляд его был умным и цепким. Вообще-то внешне он напомнил мне мою армянскую химичку с фамилией Подолян. На ее уроках в классе стояла абсолютная тишина. 2 года я каждый раз тряслась от страха на химии, стоило ей вскинуть на нас свой черный взгляд. «Тема урока – бензол! - выплевывала она слова своим резким металлическим голосом, - Понюхайте вещество в пробирке… Нюхайте! Запишите химические свойства. Бензол - ядовит!...» Через 2 года я поняла, что это всего лишь у нее такая резкая манера говорить, а вообще она обожает свою профессию, учеников, и даже хорошо ко мне относится, при том, что химии я не понимаю абсолютно. Но химию я так и не осилила.
Дино поклонился Гуру Бхактичару и сразу же заговорил с ним на хинди…Я тем временем блуждающим взглядом скользила по интерьеру. На стенах - индийские шелковые картины, изображающие Кришну и Гопи. Кришна в профиль, в национальном костюме, рядом Радха, тоже в профиль, в руках держит розовый лотос. А фон такой темно-синий. Глухая ночь. На заднем плане река в зарослях лотосов, белые цапли. Интересно…
«Со, Катарина, дую хэв квэшчэнс? (Ну, Катарина, у тебя есть вопросы?)» - вдруг я услышала голос Бхактичару, его черные внимательные глаза смотрели на меня в упор.
«Да нет, нет у меня вроде квешчанс никаких… Хотя…Знаете что…Вот у меня один квешчанс все же есть. Мне очень нравится все, связанное с Кришной, кришнаиты очень-очень мне нравятся. Я вот общаюсь с кришнаитами в Гаудиа-матхе. И вот я заметила, Матх и ИСККОН – 2 отдельные организации и между собой как-то не дружат. А почему так? А я хочу просто к Кришне, я не хочу в организацию, мне хочется и с теми общаться и тут познакомиться. Как же мне быть?»
«Катарина, тебе пока стоит просто больше узнать о Кришне, общаться и с теми, и с другими и остаться там, где тебе больше понравится.»
«Спасибо за совет,» - поблагодарила я.
Ну в принципе, да. Странно, если бы он ответил иначе.
Мы помолчали.
Даршан закончился.
«А вы о чем говорили?» - спрашиваю я Дино, выходя за дверь.
«Личные вопросы, - говорит. Я, если честно, боялся, он наругает меня, что я с тобой. У меня же в Индии женщина осталась. Она должна сюда переехать»
Хм.
Мы спускались по лестнице, на душе было тихо и скучно.
- Ну ты даешь, Калинди! – сказала Деваки, - вот так от балды попала к Бхактичару. И что? Как он тебе?
- Он показался мне умным и влиятельным. Но если в двух словах, то все там было обстоятельным, пафосным. И сам Бхактичару был пафосный. И я не почувствовала ни-че-го.
- Это называется «айшварья»! – хихикнули близняшки.
- Конечно, - кивнула Деваки, - в ИСККОН айшварья- бхав*, это другое настроение. Там Бога воспринимают как Ишвару, повелителя мира, поэтому все должно внушать уважение, восхищение, все должно быть пафосным. На христианство чем-то похоже. Всем проповедникам там падают в ноги. Стоит одному из них зайти в комнату - все кланяются. Потому что айшварья. А нас МАДХУРЬЯ* тут! И Гурудевушка наш и Кришенка! Да-да! Один ИСККОН чувак историю рассказывал, как приехал однажды во Вриндаван, разговорился с индусом и спрашивает его, мол, какому Богу ты поклоняешься. Тот ему отвечает «Нарасимхе». ИСККОН чувак говорит, мол, э, ты чо, бабу, это же Вриндаван, место явления Бога Кришны. Надо поклоняться Кришне! Индус отвечает, мол, не, Кришне поклоняться не буду. ИСККОН чувак в недоумении! Э, баба, как так? Живешь в паре шагов от Радха-кунды, а не хочешь признать Кришну Богом! Баба, ты чего? Кришна же самый крутой Бог! Нет, отвечает баба, Кришна не Бог! И я не буду ему поклоняться! Да как же так, кипятится чувак, да объясни же ты, наконец, почему ты не хочешь поклоняться Кришне? Да потому, молвит баба, что Кришна это член моей семьи, мой Тхакурджи, как можно поклоняться своему сыну?
Вообще-то, «мадху» - это мед в переводе с санскрита. Так что, если переводить дословно, девицы имели в виду, что в санге нашей «медовость») Жители Вриндавана не видят в Кришне Бога, он мальчик из их деревни, он сын Нанды, он родственник, он друг, он дурачится, ворует масло и периодически спасает их от бед. Их любовь беззаветна, она стремиться лишь заботиться о Кришне и оберегать его, не требуя ничего взамен. От Бога-господина, Бога-отца, Бога-царя всегда чего-то хотят. Поэтому он величественный, его главное качество- величественность, способность раздавать подарки и проливать милость. А Кришна мальчик-пастух, тот еще дурилка. C него и взять-то нечего. Остается только любить.
Но все стремятся во Врадж, когда узнают про его мадхурью. Однажды богиня Лакшми узнала что ее супруг Нараяна являет себя во Врадже как пастушок Кришна. Очи Кришны подведены черным каджалом, его алые губы цвета плодов бимба, он украшен благоухающими цветами малати, его распущенные волосы вьются и похожи на облако черных шмелей, которые кружат вокруг его сияющего лица, красотой напоминающего лотос, распустившийся в реке ночью. А когда Кришна играет на флейте, все меняет свою природу. Неподвижные фруктовые деревья нежно изгибаясь, склоняют к его стопам свои ветви, предлагая сочные плоды. А птицы на ветвях замирают от сладкозвучной мелодии флейты. Потому что Кришна обладает качеством ШРИ - все покоряющей, всех завораживающей красотой. Говорят, человек, которому явится Кришна, навсегда утратит свой рассудок, ведь Кришна – Манохар, «крадущий разум». И богиня Лакшми думает «Почему же мой супруг Нараяна никогда не показывается мне в таком обличии? Почему он никогда не играет для меня на флейте? О, если только во Врадже он являет себя в образе Кришны, я отправлюсь туда, чтобы увидеть его. Я хочу стать его пастушкой во Врадже.» Лакшми словно теряет рассудок, желая увидеть прекрасного Кришну. Она, жена самого Нараяны, властителя мира – мысли о Кришне не дают ей покоя, царица Лакшми готова родиться во деревне Вриндаван обычной селянкой, чтобы только увидеть Кришну. Йогамая объяснеет, что ей придется родиться в семье пастухов. О да, Лакшми уже готова сбросить царскую корону, дорогие одежды и украшения… «Ты будешь заниматься грубым физическим трудом, как простой деревенский житель…Доить коров и взбивать масло. А еще собирать коровий навоз, лепить из него лепешки руками, высушивать их на солнце и растапливать ими очаг.» Лакшми морщится, но соглашается. «А еще…Ты не можешь быть женой Кришны, тебя выдадут замуж за пастуха, а с Кришной ты станешь встречаться тайком по ночам на берегу Ямуны.» Нет! Нет! Лакшми никогда не пойдет на такое бесчестье. Богине Лакшми закрыт вход во Врадж, потому что Лакшми не в силах принять любви, отбрасывающей все условности, включая дхарму и честь. И поэтому на другом берегу Ямуны она уже несколько тысячелетий и по сей день совершает аскезы, желая хоть одним глазком взглянуть на того, кто навеки украл ее сердце.
Иногда я думаю, мои девочки - дурешки. Но мне так радостно с ними жить.
Сумерки все сгущаются, а мы сидим рядом, глядя, как на мраморный пол оплавляется парафиновая свеча.
- Калинди, а что дальше-то было?
- И вот мы вернулись из Цюриха, и я у Дино в гостях. Он угощает меня прасадом, такой ласковый. И тут как заорет на меня! Что Нараян Махарадж не настоящий Гуру, поскольку с бородой. Я подумала «ну что за бред». Верчу в руках этот рекламный проспект, а в нем фото дедушки, который улыбается во весь рот и у него такая красивая белая борода. Дино прямо мечет искры из глаз, а я уже сижу и думаю: «Теперь точно поеду! Надо бы поехать посмотреть на этого Нарайану Махараджа»
- Ха-ха-ха!! – засмеялись Индулекха с Бхавани, - Молодец Калинди!!!
- И все само собой сложилось - я оказалась на голландском побережьи.
- Это Гурудев так захотел и все устроил, - задумчиво констатирует Аннандини.
- Я просто приподняла штору и зашла внутрь пандала. Стою среди огромного шатра. Внутри собралось столько людей, наверное, больше тысячи, все сидят на выстланном коврами полу, и взгляды их устремлены на сцену. Лучи солнца сочатся сквозь оранжевую ткань платяных стен, и в этом свете все выглядит нежно-розовым, шафрановым, коралловым. На сцене, вдалеке от меня, большое кресло, а в кресле - он. Наши взгляды встретились, и он помахал мне рукой.
- Помахал тебе? - округлила глаза Бхавани и залилась смехом.
- Ну да! – кивнула я, - Я сама удивилась, а он смотрел на меня (я даже оглянулась, чтобы проверить, нет ли за моей спиной кого-то, кому адресован этот взгляд, но никого не было), он поднял правую руку и обратил ее ладонью ко мне... вот так…Сейчас я понимаю, что это называется не «помахал» и даже не «сказал привет», а это такой жест Гуру, который означает «мангалам бхавату» или «пусть все будет хорошо».
Он говорил на английском языке, а я же тогда не знала английского, я помню лишь, что вместе с именем Кришна он повторял имя Радхарани. Он находился так далеко от меня, что у меня не было шанса его разглядеть Поэтому при первой же возможности я выбрала место в первых рядах у сцены, чтобы хорошо видеть его лицо. Перед началом лекции он тоже рассматривал зал, сидя в позе лотоса на симхасане. Лицо его выражало спокойствие, он разглядывал собравшихся людей. Впечатление было, что он их сканирует! На каждом лице его сосредоточенный взгляд останавливался не более пяти секунд. Вдруг я заметила, что кому-то он медленно кивнул, а потом перевел взгляд на другого человека и покачал головой.
Его ладони были сложены одна в другой… «Однако, это точно какая-то мудра, что это за мудра у него?» - подумала я.
И в этот момент он покосился на меня и встряхнул руками.
Мне стало неудобно. Я поняла, что он заметил, как внимательно я его рассматриваю. А может, ему не очень нравится это…
«Катарина! (тогда меня звали Катарина) – говорит мне там одна полька Манжу, - ты просто не знала, Гурудев действительно читает мысли, он видит людей!. Один его ученик задал вопрос, который его очень волновал, в письме. Ждет ответа неделю. Нет ответа. Две ждет - нет ответа. Но пока ждал, другие кришнаиты ответили ему на его вопрос так хорошо, что аж отлегло от сердца. Сидит ученик и думает «Зря я, наверное, задал Гурудеву такой вопрос, на который мне уже так обстоятельно ответили другие». И тут видит в почте электронной письмо с одной лишь фразой «Вот так, мой дорогой сын, я и отвечаю на твои вопросы».
- Да! Да! Калинди! А мы тебе все время о чем! – закивали Бхавани с Индулекхой, - Гурудев же Махабхавата! Он видит твою душу! Душеньку твою прекрасную!
- Ой, - отмахнулась я, - я понимаю еще, Гурудев, но у вас с Индулешкой все вайшнавы махабхагаваты. Вас послушать, так кругом сплошь махабхагаваты, махабхагавата на махабхагавате сидит и махабхагаватой погоняет!
- Ха! Ха! Ха – Бхавани с Индулекхой так и покатились со смеху.
- И что потом?- спросила Деваки.
- Потом лекция закончилась и все стали падать ему в ноги. Гурудев пожилой дедушка, его под локти вели из зала Мадхава махарадж и Враджанатх прабху, а люди не давали ступить ему шагу, прямо падали ему под ноги и хватали за пятки! Ну, то есть за лотосные стопы.
- Брали пыль с лотосных стоп*, - поправила Деваки, - пыль с лотосных стоп истинного вайшнава очищает сердце и дурную карму.
- Да. И вот я тоже подошла, стою и думаю.. может мне тоже под ноги швырнуться на всякий случай…И тут я встречаюсь с ним взглядом, прямо близко-близко, вот как ты, Деваки, рядом со мной сидишь…
- И что? и что?
- И вот он на меня смотрит, и как будто я слышу голос, но какой это голос, я не могу описать, то есть со мной как-будто говорят, но не голосом.
- И что он тебе говорит?
- Ну, это не важно… - замялась я. Важно, что я тогда подумала, все, я хочу быть с ним, ОН МОЙ. И в этот момент кто-то в толпе взял меня за руку.
- Ах!
- Это была Бакула из Германии, ну такая молодая женщина, знаете, она всегда в белом сари ходит еще, такая высокая, метра 2… ее издалека видно на Лой-базаре из-за роста, она еще в Индии живет часто по полгода. Она взяла меня за руку и тихо на ухо мне сказала:
- Ты хочешь принять инициацию у Гурудева?
Не раздумывая, я тотчас ответила «Да»!
Это было похоже на какое-то волшебство. Ведь вроде бы ничего из ряда вон выходящего не происходило, но все казалось овеянным сказкой, необыкновенным, сверкающим! Я сделала там столько фото, я показывала их всем подряд, вот, смотрите! Смотрите! Но люди вежливо кивали, и в конце-концов мне стало понятно, что фото не могут передать ни моих восторгов, ни моей сказки.
Удивительно было и то, что билет на фестиваль как по волшебству мне предложили даром. Проживание, полный пансион стоил 150 евро, я приехала с Регишкой, и обе мы были, мягко говоря, не при деньгах. Я работала нянькой в немецкой семье, и получала 205 евро в месяц. И я сберегла их для такого случая. Еще в столовой, сразу после нашего приезда, к нам с Регишей подошел парень, он протянул мне фестивальный браслет и сказал «есть лишний бесплатный браслет!». То есть можно нахаляву быть на фестивале. Региша сказала «возьми». «Нет, ты!»- застеснялась я. «Да ты возьми, тебе нужнее!» - настаивала Регишка. В общем, пока мы препирались из-за браслета, парень отдал его кому-то другому. Но это не важно! Важно, что это совпадение выглядело мистическим!
- Ну, конечно, это же Гурудев так устроил! Он же знал, что у тебя нет денег!
- Я бы не поверила в такое, но потом…
- Да, Бакула… ты остановилась на том, как она взяла тебя за руку.
- Да! Я согласилась, и она мне сказала, что завтра утром я должна хорошо вымыться, надеть чистую одежду, потому что она возьмет меня с собой на даршан и будет мне переводить с английского на немецкий. Конечно же, я все так и сделала, а Региша напросилась со мной.
Утром нас привели к дому в лесу, где жил Гурудев. Вот там я впервые увидела Айс. Она в белом своем сари вышла из леса и так взглянула на меня, что мне стало не по себе. Представьте, черные ели, густая листва деревьев, и на безлюдной тропинке появляется Айс в белых полупрозрачных одеждах! Это было мистично! Да…
Около дома постепенно собрались люди, и Враджанатх вывел под руку Гурудева. Все уселись перед ним и стали задавать вопросы, Бакула не успевала мне переводить на немецкий. Но я думаю, что если бы и переводила, у меня мало что тогда задержалось бы в голове, потому что все кришнаитские термины выглядели чужими и непонятными для меня. Я слушала этот шум, и во мне нарастала какая-то тревога, причин которой я не могу объяснить. Это тревога стала почти физическим ощущением. И вдруг я осознала ее! Мне некомфортно от того, что я чувствую себя очень грязной! Но почему грязной, я с утра вымылась с мылом под душем и вымыла шампунем волосы, я надела чистую одежду. Как же я могу быть грязной? Однако чувство своей нечистоты не покидало меня, оно меня просто мучило, все сильнее и сильнее, так, что стало просто невыносимым. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда за то, что я грязная. И как мне не стыдно быть такой грязной и прийти сюда такой грязной! Слезы подступали к горлу! «Он отвергнет меня! Он не разрешит мне прийти!» А тут Бакула спросила его, указывая на меня «Эта девочка хочет получить инициацию, может ли она прийти завтра»? Он осмотрел меня спокойным коротким взглядом и медленно кивнул, что означало «да, пусть приходит».
«Этот мужчина хочет завтра получить инициацию у вас» - прозвучал слева голос на немецком, Враджанатх перевел Гурудеву на английский.
«Ты куришь?» – cпросил Гурудев.
«Да»,- ответил другой мужской голос.
«Приходи ко мне, когда бросишь курить», - ответил Гурудев.
«Бакула, - прошептала я на ухо Бакуле, - он отказал ему, только потому, что тот курит? А как он узнал?
«Он может это чувствовать», - сказала Бакула.
Ощущение моей физической нечистоты все усиливалось. Но Гурудев дал знак Враджанатху, и Враджанатх объявил, что даршан закончился.
Стоило им уйти, я расплакалась в голос. Я отвернулась к кустам, содрогаясь от рыданий. Бакула обнимала меня за плечи, она внимательно разглядывала меня, она спрашивала «Что ты испытываешь?»
«Я нечиста! Нечиста!» - плакала я.
Позже она рассказала мне, что люди, которые близко видят Гурудева впервые, иногда испытывают очень сильные эмоции, в их жизни может произойти нечто из ряда вон выходящее. Некоторые сначала видят его во сне. Так случилось с одной моей знакомой. Перед тем, как увидеть его в реальности, она увидела его во сне. Ее удивил сон, в котором ей явился пожилой незнакомый человек. А через некоторое время она увидела его лицо на обложке кришнаитской книги и от изумления закричала «Это он! Вы знаете его? Я видела его во сне!» Ощущение собственной нечистоты, как выяснилось, испытала еще одна моя литовская знакомая, Гиривала. Она описала мне в точности то, что я пережила в эти минуты даршана.
- Самое забавное, что я и не собиралась принимать никаких Гур. У меня был кришнаитский друг по переписке. Мы переписывались больше года. А как все началось… Я услышала махамантру в песне БГ. Я слушала ее без конца, не понимая, о чем это. Кришна.. Кто такой Кришна... Я слышала, что вроде Бог такой. Залезла в энциклопедию мифов, а там написано: «Кришна вечно юный Бог, крайне привлекательный, у него 16108 жен в Двараке» . Я так возмутилась, что сразу захлопнула книгу… Да ну, что за многоженство! Что же это за Бог такой. Но мантра меня не отпускала. И в итоге я в Интернете принялась искать кришнаитский форум. Зарегистрировалась там и пишу, мол, люди, я уже несколько месяцев слушаю вашу мантру с именами Кришны в песне БГ, и меня очень прет. Но я тут почитала про вашего Бога, он мне совершенно доверия не внушает. Никак не могу взять в толк, почему вы любите Кришну? Кругом столько нормальных религий и приличных Богов. А вы нашли себе Бога-многоженца! На меня посыпались ответы. Все давай мне про Кришну рассказывать! Один парень прямо назначил себя Гуру и давай мне писать письма и в этих письмах меня кадрить. Мне сначала нравилось его внимание, а потом показалась мне эта переписка пустой. И я перестала с ним общаться. В то же время был другой, который стал мне рассказывать про Кришну цитатами из кришнаитских писаний. И так заумно и совсем меня не клеил, я даже обиделась и тоже перестала с ним общаться. Но песня БГ все время звучала в моей голове, такая красивая и не прекращающаяся, в конце ее несколько минут хор кришнаитов так нежно пел «Харе Кришна», что я улетала в голубые небеса, слушая их пение. На форуме в Интернете я узнала, что это называется «киртан». И мне очень захотелось услышать киртаны вживую. А для этого надо было разыскать кришнаитов в Штутгарте. Но на русском форуме никто ничего не знал про Штутгарт. Однако через какое-то время мне там дали адрес. Человек без фото и данных с ником «аноним». Никто ничего про него не знал. Он появился на форуме, дал мне адрес и сразу исчез. Я позвонила по указанному номеру и на ломанном немецком напросилась на встречу. За день до встречи я приехала посмотреть на это место. Это была обычная школа йоги. Я обошла ее кругом, чтобы оценить дислокацию и понять, как убегать от сектантов, если что. Но следующий день я пришла туда, зашла в подъезд, поднялась по ступеням, двигаясь на запах благовоний и звуки мриданги. Этот индийский барабан словно слился с биением моего сердца. Индус пел протяжно и чувственно, а хор ему вторил. Я вошла в комнату, я села послушать, закрыла глаза и попала куда-то, где никогда не была. Музыка унесла меня за собой. Когда я открыла глаза, исполнитель киртана уже не сидел рядом, а стоял и с любопытством поглядывал на меня, а остальные танцевали.
Следующей ночью мне приснился сон.
Во сне я оказалась в пещере высокой скалы. И прямо за входом в пещеру разверзлась пропасть, и нет ей дна. И через эту пропасть к другой скале протянут тонкий мост. И словно бы все это живое, словно я внутри живого существа и слышу его голос, который звучит отовсюду «Иди по мосту!» Я сделала шаг, без всякого страха и сомнений. И тут же все исчезло, я оказалась среди людей, и я их знаю, но не могу вспомнить, кто они. Я проснулась, и мой нательный крестик лежал на подушке рядом с моим лицом, он был снят с меня. Сам крестик был на цепочке, а цепочка застегнута. Но удивительно, что эта цепочка короткая, ее невозможно снять через голову, не расстегивая. То есть ночью, я сама расстегнула ее, и сняла с себя?
В ужасе я надела крестик обратно, перекрестилась, прочитала «Отче наш». Но мантра все не отпускала меня, она звала меня с собой. Я испугалась не на шутку и написала письмо тому обстоятельному кришнаиту, сумбурно извергая на него свои эмоции и страхи. В итоге мы прообщались с ним год, обмениваясь письмам по несколько раз на дню. Через пару месяцев он прислал мне из Сибири четки. Он по складу ума казался мне взрослым мужчиной. У него был ИСККОН гуру- Ниранджана Свами. И, конечно же, я очень захотела с Ниранджаной Свами познакомиться. Тогда мой интернетный друг предложил написать Свами письмо. Мое письмо готово было лопнуть от кришнаитских восторгов. Свами! Как я счастлива, как я вам благодарна, что ваш ученик рассказывает мне про Кришну! Я ждала ответа, наверное, месяц, но в итоге получила письмо от секретаря, который объяснил, что у Свами Ниранджаны 3000 учеников, и поэтому не стоит загружать его пустыми неинформативными письмами. Ему переводят письма лишь когда в том есть крайняя нужда, когда вопрос жизни и смерти. Я очень расстроилась. Но к тому времени меня уже позвали в Голландию. Мой иссконовский друг сказал, давай Катарина, айда в Голландию к Нарайана Махараджу, получи у него инициацию, харинам и дикшу заодно. Как выяснилось, он шутил и прикалывался. А я приняла в серьез.
- И что, дал тебе Гурудев инициацию в харинам?
- На следующий день голландская Яшода подарила мне сари. Она вообще кормила меня, поила, и вот подарила сари. Еще когда мы познакомились в Берлине, она после прасада оставляла мне сладкие шары! Я ее тогда спросила « Почему ты так добра ко мне, Яшода? Почему ты даришь мне сари?» А она мне говорит: «Сейчас я добра к тебе и дарю тебе сари. А потом ты тоже станешь к доброй с кем-то еще и тоже будешь дарить». И мы обнялись. И я подумала, что таким и должен быть устроен мир...Утром инициировали группу людей и меня вместе с ней.
- И что?
- После инициации я испытала такую легкость! Чувство моей нечистоты покинуло меня совершенно. Я носилась вприпрыжку по лесу и, натыкаясь на кришнаитов, просто смеялась без всякой причины. В конце дня на меня уже стали показывать пальцем: «ее инициировали». Это была какая-то радость без всяких причин. А Регишка еще сказала Бакуле «А меня? Я тоже хочу инициироваться!» И Регишку тоже проинициировали, как мне показалось, за компанию. Это было так ржачно) Мы пошли с ней на морское побережье танцевать) Это потом я узнала, что вообще-то инициаций ждут годами, а иногда десятилетиями, например, в ИСККОН. Там ученик должен годами повторять пранама-мантру своему потенциальному Гуру, читать 16 кругов махамантры и демонстрировать свою благонадежность. И если старшие кришнаиты признают его благонадежным, они письменно пошлют Гуру свои рекомендации, и кришнаита инициируют в очень торжественной обстановке с проведением огненной ягьи. Он торжественно дает обеты не пить, не курить, не употреблять наркотиков, не заниматься развратом, блюсти вегетарианство и следовать вайшнавским наставлениям. А потом строго следовать обетам. Я помню, что мы тоже давали обеты все те же самые. Но я как-то не обратила на них внимание, ведь я их и так на тот момент все уже соблюдала, меня больше волновала моя пруха и веселье. А завтра нам нужно было уже возвращаться в Штутгарт, знакомые на машине забирали нас в обед, а наши духовные имена должны были сообщить нам в конце завтрашнего дня.
«Регишка, мы не можем остаться безымянными! – воскликнула я, когда готовая в путь машина уже сигналила нам.
И Бакула сказала «Бежим скорее к Гурудеву, спросим ваши имена! У него как раз сейчас даршан!»
Мы помчались к Гурудеву за именами.
«Гурудев! Гурудев! – воскликнула запыхавшаяся Бакула, пробравшись сквозь толпу, - это две ваши дочери, вчера утром вы их проинициировали, но уже сейчас им надо уезжать, а они не знают своих имен! Имена объявят лишь вечером на общем собрании.»
-Ты – Калинди! – засмеялся Гурудев, указав на меня пальцем. Я не понимаю, почему он смеялся, но вид у него был хитрый и шкодный, - а ты – Ранжалата, - сообщил он Регишке, уже не улыбаясь.
Мы поблагодарили за имена и побежали к машине. Честно говоря, все случилось очень быстро, почти галопом. Эти 4 дня пролетели со свистом, хотя мне казалось, словно я прожила маленькую жизнь, наполненную яркими эмоциями и волшебством. Особенно все волшебно было с деньгами. Ну, во-первых, тот фестивальный браслет. А во-вторых.. Ой, когда нас готовили к инициации, нам сказали, что перед инициацией надо сделать символическое подношение Гуру. Например, это может быть тарелочка с цветами и фруктами. Конечно, мы с Регишей побежали покупать фрукты, а потом час вили цветочные гирлянды, поглядывая по сторонам, как делают другие. Другие уже весь этот набор уложили в пластиковые тарелочки. А некоторые промеж фруктов и цветов воткнули евро-купюры.
«А у нас нет купюр! - всполошилась Региша, - наверное, - красивее будет, если деньги еще воткнуть… А у меня вообще деньги кончились»
«Да, - говорю ,- а у меня от моей зп осталась тридцать евро двумя купюрами..»
«Слушай..,»- Региша глянула на меня жалобными глазами.
«Ну, ок давай, раз пошла такая пьянка, тоже воткнем! Инициация же ж! На тебе, Регишка, десятку, а я себе воткну двадцатку! - сказала я, - типа, пожертвование.
Мы торжественно вручили Гурудеву наши тарелки) Ну и вернулись в Штутгарт совсем без денег. Лично у меня на тот момент был только проездной для транспорта и купленный билет до Калининграда на руках. Через неделю я должна была вернуться в Россию. Накануне отъезда я встретилась со своей старшей подругой Катариной Шефер. Катарина была русской немкой 50 лет, и всячески меня опекала. На прощанье она вручила мне письмо и попросила открыть только в поезде. Уже под стук колес я раскрывала конверт, читала ее нежные слова заботы и любви. Из конверта выпали 30 евро! Вот скажите, что это? Совпадение? В письме Катарина, которая никакой кришнаиткой не была и не была с кришнаитами знакома, писала мне, что очень меня полюбила, что будет по мне сильно скучать, что хотела бы мне на прощанье подарить какое-нибудь платье красивое, но у нас не было времени пройтись по магазинам, поэтому она оставляет мне 30 евро, чтобы я купила себе платье сама) Эти 2 бумажки лежали на столике, а я смотрела на них, не отрывая взгляда, и думала, ну ты, Кришна, даешь!
- Да…
- Да… Гурудев и Кришна любят такие лилы устраивать! – Сказала Деваки.
- Да, Гурудев просто знал, что у тебя нет денег. Он все видит, - отозвалась Анандини из спальника.
- А еще он любит прикалываться! – хихикнула Деваки, - однажды я хотела Гурудеву что-то подарить, и не знала, что. У меня с собой было только яблочко. Думаю, дам Гурудеву яблочко. Смотрю, а на одной стороне яблочка маленькое пятнышко. Совсем маленькое, но все же пятнышко. Надо было взять другое яблочко. А времени менять уже нет. «Ай, -думаю, - дам Гурудеву это, пятнышко совсем маленькое, он не заметит». Положила яблочко пятнышком в ладонь. Ну и вот Гурудев идет с Враджанатхой и Мадхавой Махараджем по обе стороны, все в ноги ему падают, мимо меня проходит, и я протягиваю ему яблоко. Гурудев яблочко-хвать и мигом на другую сторону перевернул! Смотрит на пятнышко - потом на меня и хитро так улыбается! Я чуть под землю не провалилась со стыда!
- А мне Радха-Севика рассказывала прикол с Гурудевом. Ну, знаете, Радха-Севика из Стерлитамака бабушка, у нее еще дочка Рави-Таная. Говорит, испекла Гурудеву пирог. Она вкусные печет пироги. Не знала, как выразить свою любовь, испекла пирог, большой и вкусный. Везла его самолетом из Стерлитамака в Москву, предала Мадхаве Махараджу. И вот был праздник, все едят, и рядом с Гурудевом поставили этот пирог. А Мадхава Махарадж и говорит ему «Тебе нельзя, Гурудев! У тебя, Гурудев, диета, тебе врач печеное запретил». Радха-Севика так расстроилась, прямо до слез! Она же старалась и пекла, и вот стоит этот пирог такой нетронутый, одинокий, ненужный рядом с Гурудевом. Все уже поели, добровольцы остались убирать зал после прасада. Радха-Севика тоже вся грустная осталась, подходит к своему пирогу, пора его убирать. Чуть не плачет с досады. Поднимает пирог, глядь! - а там изнутри выедена большущая дырень! То есть сверху всякие узоры-варенья - нетронуты, а внутри дыра! Гурудев тайно выел в пироге дыру, чтобы не обидеть и Радха-Севику и Мадхаву Махараджа, который заботится о его здоровьи!) Вот они какие, вайшнавы, игруны!
За окном было уже совсем темно. Наша свечка догорала и оплавлялась на каменный пол.
- Да, Калинди! Ложись уже спать! Ты же завтра встаешь рано! У тебя ж вторая инициация, дикша…
- Да, - давайте уже спать! - согласилась я, а сама отвернулась от них и подумала:
«Не будет у меня никакой дикши. Хоть Гурудев такой клевый и веселый, а обидел он меня. Злая я на него».
А все было так.
Через год после Голландии я приехала в Индию. И вот я тут, в Гиридхари-Матхе вся в своих восторгах. Мои восторги бурно вырываются наружу от одного вида Гурудева. Когда я оказываюсь рядом, сердце мое трепещет, а мир вокруг благоухает, как розовый сад. Я раньше влюблялась в мальчишек и мужчин, я влюблялась в школьных учительниц по литературе и преподавателей вуза, но это другое, это похоже на безнадежную любовь, которая захватывает меня всю, с которой я и сама не знаю, что мне делать. Эта любовь просто клокочет во мне точно адский борщ, она извергается наружу, и я не могу ее скрыть. Я глупею и просто схожу с ума. Потому что когда я вижу его, я не могу отвести глаз. И все в нем кажется мне изысканно красивым. Я не знаю, с чем сравнить чувство к моему Гурудеву. Я и сама толком не понимаю, что же в действительности мне от него нужно, я лишь ощущаю нежность, я лишь постоянно хочу находиться вблизи. И чем дольше не осуществляется мое желание, тем глубже моя печаль.
Мне хочется приблизится к нему, мне хочется заглянуть ему в глаза. Мне хочется говорить с ним, хотя я не знаю ни английского, ни хинди. Мне хочется проводить все свое время с ним. Почему? Почему я этого так хочу? Почему оченьки мои как зачарованные выискивают его силуэт в толпе, почему мое тело бежит ему навстречу? Почему я так робею, почему не в силах произнести и слова и лишь влюбленными глазами смотреть и смотреть на него.
- Калинди, - воскликнул Парджанья брахмачари, когда я в числе прочих следовала за Гурудевом по пятам, - хватит наслаждаться Гурудевом! Гурудев совсем не для вашего наслаждения! Хватит за ним бегать, неприлично, ей-богу! Он же саньяси!
«Саньяси» означает, что мужчина посвящает себя поискам Господа и избегает общества привязанных к материальному миру людей, а тем более всяких женсчинок. Но ведь Гурудев уже дедушка – стоит ли избегать общества женщин? Тем более он называет нас своими дочерями. Почему дочь не может подойти к отцу, почему не может стремиться к нему? Ах, как же мне тяжко! Все другие могут говорить с ним, находиться с ним рядом! А я не знаю даже английского языка. Когда Гурудев выходит на улицу погулять, все стремглав несутся к нему.
Айс, конечно, не несется, она стоит в стороне, потому что Айс может и так прийти к нему в комнату в любую минуту. Или какой махарадж-проповедник тоже может так прийти. Поскольку их служение важно, и в любую минуту они могут прийти за советом. А я, бедная, должна ждать даршанов.
Пару дней назад, провожая его влюбленными глазами, я не выдержала и решила: «Все! Все! Не пойду на парикраму, останусь рядом с ним! Никто меня не прогонит». В одной индийской деревне он сидел на асане, окруженный местными жителями, и стар и млад так легко и просто говорили с ним на хинди. Это была деревня, откуда он родом и его окружали люди, которые знали его с детства. И я видела, что они ему близки как семья. И я тоже захотела стать одной из этой семьи. Я подошла близко и встала рядом, белая среди индусов. Он взглянул на меня и каким-то медленным нежным жестом приподнял подбородок «Ну что? Что ты хочешь сказать?» А я стояла, с трудом сдерживая слезы. Я столько хочу сказать, что хотела бы себе тысячу ртов! Но я не знаю хинди, я не знаю английского языка. Какая же я несчастная!
Поэтому сегодня я решила: хватит парикрам по святым местам! Мое сердце просто разорвется, если я не смогу быть с ним.
- Гурудев всех просит отправиться на парикраму по Вриндавану! – прозвучал голос Парджаньи.
Но я подошла к Гурудеву ближе. Рядом с ним стояли Враджанатх и Мадхава Махарадж.
- Го ту парикрама - жестом отправил меня Мадхава Махарадж, я сделала вид, что пошла, а сама спряталась за колонну.
Круг людей вокруг Гурудева все редел, к нему подходили близко и задавали свои последние вопросы люди. Он отвечал на вопросы коротко и отправлял всех на парикраму... Я, едва дыша, наблюдала, как медленной вереницей они покидают Гопинатх Бхаван и сквозь его арку из розового камня уходят в начинающийся день. Солнце еще не встало, я стояла босиком на мраморном полу и сердце мое замирало от смутного ужаса, что я действую вопреки его наставлениям, нехорошая я. Когда рядом с Гурудевом осталась лишь горстка махараджей, я вышла из своего укрытия. Гурудев прогуливался по холлу со своими слугами и вот он наткнулся на меня взглядом.
«Го ту парикрама», - сказал он мне и прошел мимо, в пол голоса что-то спросив у Враджанатха. Я осталась стоять на месте у своей колонны.
- Она русская, Гурудев, и не понимает английского языка, - сказал Враджанатх на английском.
Дойдя до стены холла, они развернулись и снова направились в мою сторону.
Подойдя ко мне, Гурудев спросил:
- Ты не понимаешь английского языка?
- Yes, - ответила я.
Он нахмурился и вновь прошел мимо меня.
Я осталась на месте..
- Go to Parikrama! (иди на парикраму) – отрезал Гурудев.
- You are my Parikrama (ты моя парикрама) - ответила я, собрав в кучу мой несчастный английский.
У стены Гурудев и Враджанатх развернулись и направились в мою сторону.
Гурудев подошел ко мне вплотную и воскликнул
- Are you mad? (ты сумасшедшая?)
Это было так неожиданно, словно пощечина по лицу – этот резкий окрик. Лицо его стало воинственным, даже злым. Он этой фразой словно ударил меня в грудь так сильно, что слезы брызнули у меня из глаз, и я тут же выскочила из Гопинатх Бхавана на пыльную дорогу, по которой растянулась толпа паломников.
- Что же это? Я так хочу быть с ним, я люблю его! Я сказала ему, что моя парикрама это он сам. Потому что вокруг него вращаются мои мысли, потому что его я хочу видеть всегда, и с ним я всегда хочу говорить. И что же он сказал мне в ответ… Что я ненормальная. Как он мог так со мной? За что… Какой же он Гуру. У Гуру доброе сердце, А он злой…
Слезы водопадом катились по моему лицу и я шла куда-то, не разбирая дороги. Ко мне подходили какие-то люди, и говорили что-то, утешали. Кто-то погладил меня по спине. А один русский мужчина с совершенно сумасшедшими глазами
подскочил ко мне и воскликнул:
- Что ты чувствуешь? Ты пообщалась с ним? Что он тебе сказал?
А я лишь рыдала, роняя горючие слезы в дорожную пыль. Наугад огибая то спящую белую корову, то рикшу.
- Не надо плакать! Не надо! Лучше спой со мной! - Сказала женщина в белом сари.
В руках ее была тяжелая мриданга, она била рукой по гулкой мембране и пела «Харе Кришна… Харе Кришна…».
- Пой со мной!- попросила она.
И я запела с ней, с трудом подавляя слезы…
Мы шли по дороге и пели мантры.
- У тебя появилась ученица!- хихикнул индус в толпе, но она лишь улыбнулась, продолжая петь мантру.
Мы шли и пели. Мимо сквозь пелену моих слез плыли пестро одетые индуски… Медленно поднималось из белого тумана солнце. Мы проходили мимо индийских лачуг. Рядом с одной бедной лачугой копошились маленькие дети. Они лепили из какого-то коричневого пластилина человека в натуральный рост. Как будто человек лежит на дороге. Вот камушки - это его глазки.. Цветочками украсили голову.. Из чего это они лепят…
- Да из навоза! – хихикнул проходящий мимо русский паломник., - Натуральный пластилин…
Боже мой… навоз…
Но дети смеялись и выглядели очень увлеченными своим творчеством. Мы шагали, не останавливаясь…Навозная скульптура осталась позади. Все плыло и кружилось перед глазами. И незаметно мы оказались на полу какого-то храма вместе с большой толпой людей. Все слушали какую-то лекцию. А женщина в белом сидела рядом со мной, подстелив под ноги шерстяной бежевый чадар. Пока мы пели, пение еще как-то отвлекало меня от тяжелых мыслей. Но сейчас слезы сами собой покатились по моему лицу.
«Ты жестокий, после всего этого, какой же ты Гуру! Ты так обидел меня! Ты ранил меня в самое сердце, в мое сердце, которое я сама хотела подарить тебе.»
Женщина поглядывала на меня, качая головой, а потом молча погладила по спине.
«Нет, я больше стану слушать твоих лекций. Я даже больше не подойду к тебе. Я не посмотрю в твою сторону. Я так поверила, что ты настоящий, а ты – жестокий».
Наутро в Гопинатх Бхаване вновь была лекция, Гурудев сидел на асане, а люди рассаживались на коврах, постеленных на полу. Вдруг голландская Яшода, которой удалось усесться совсем близко к Гурудеву, окликнула меня: «Калинди, иди сюда! Здесь есть место для тебя!». Она понимала, как я всегда стремлюсь к нему. Но сейчас я отвернулась от нее. И я видела, как он смотрит на меня со сцены в этот момент. Тогда я демонстративно вышла из зала.
Но на улице было пустынно и скучно. Все сидели в храме и слушали лекцию. Поэтому я незаметно по каменной лестнице пробралась на внутренний балкон, откуда сверху можно было видеть всех собравшихся, но где никто не мог видеть меня. Мне было скучно и грустно. Второй день подряд ко мне подходил Парджанья и говорил «Калинди диди, сегодня снова инициация в русской группе. Вы же хотели получить дикшу?»
И я уклончиво отвечала «да-да», я не хотела никого расстраивать. Все мои знакомые знали, что я собираюсь получить дикшу в этот месяц Карттика. Но я не могла объяснить им прямо свою неторопливость. Наша парикрама к тому времени перекочевала в храм на Говардхане. Я лежала на полу и плаксиво сопела.
«Эх, Гурудев, ну как ты мог…», - думала я, уставившись в высокий потолок храмовой комнаты. Почти все женщины уснули. Анандини и Деваки затихли в своих спальниках. В храме на Говардхане воцарилась тишина, прерываемая шепотом нескольких индусок. Комната плавала в лунном свете, из окон доносился стрекот сверчков. Вдруг входная дверь тихонько отворилась, и полоска света пролилась сквозь спящие вповалку тела, осветила волосы и лица. В комнату зашла девушка с сумкой. Когда она приблизилась, я узнала в ней Мохини. Мохини по блестящему мраморному полу вразвалку точно утица подошла ко мне.
- Калинди, не спишь? А я вот сари принесла на продажу. Поздно, наверное, все спят…Тебе не нужно сари?
- Не надо мне сари, спасибо.
- У меня разные, продолжила Мохини, - всех цветов почти. У тебя же завтра дикша. Тебе нужна новая чистая одежда. Вот, - протянула она мне целлофановый сверток с ярко-оранжевым сари, - Это тебе точно пойдет, и длинна твоя и цвет.
Я чертыхнулась про себя. Даже Мохини знала, что я еще не получила дикшу.
- Тут рядом нигде базара с одеждой нет, а до Вриндавана на темпо ехать часа 2. Так что больше нигде не купишь, - подытожила она.
- Да мне не надо, Мохини - вяло сопротивлялась я.
- Ну ты тогда просто примерь, - не унималась Мохини.
Я покорно дала ей намотать на себя сари. Мохини умелой рукой индийской жены в два счета обвила меня многометровой тканью, спереди заткнув складки за пояс, выпустив за моей спиной узорчатый шлейф с серебряной каймой.
- Калинди! Как тебе идет! Тебе очень-очень идет! Вот, посмотри!- и она протянула мне зеркальце. И я увидела, что посреди спящего мраморного зала, залитого лунным светом стоит красавица с косой по пояс, в накрахмаленном оранжевом сари, нежная как распустившийся ночной цветок. Это была я)
- Бери, не прогадаешь, - сказала Мохини тоном таким, словно я уже согласилась.
«А что, - подумала я, - мне идет! Может, на инициацию я завтра и не пойду, а сари в хозяйстве всяк пригодится…»
- Мохини, только я сама на себе такое сари повязать не смогу, - засомневалась я.
- Не волнуйся, я завтра рано утром приду опять и сама его тебе повяжу.
Так я соблазнилась красивым сари.
А наутро Мохини, как она и обещала, пришла его мне красиво повязать.
Большая толпа паломников отправилась на парикраму. А я в своем огненно-рыжем сари бродила по пустому розовому храму в полном смятении.
«Я все равно на инициацию не пойду», - размышляла я, разгуливая среди кухонных котлов под большим навесом.
- Сейчас пойдем на базар за фруктами, - услышала я мужской голос, - только вот куда их положить, может, тут, на кухне есть корзинки... А, да, смотри, их тут много, смотри…»
По ступенькам на кухню из храма спускались желающие инициироваться русские.
- Калинди, бери корзину, пошли с нами…
И я взяла корзину и отправилась за фруктами на базар. Зачем?..
«Ну я просто принесу ему фрукты с цветами и все. А инициироваться не буду».
Бананы, папая, апельсины, гранаты.. Корзинка моя все тяжелела. Надо еще положить цветочную гирлянду. В корзинке соседнего преданного гирлянда лежала поверх фруктов незамысловато.
«Мужчины…Тоже мне, надо ж красиво все разложить, - думала я, созерцая свою фруктовую корзинку, - дизайн же какой-то должен быть. Я уложила гирлянду по кругу, а отдельные цветы поместила так, чтобы они красиво выглядывали из фруктов. А фрукты…А фрукты надо развернуть самым спелым боком наружу.. и все это увить гроздью мелкого прозрачного медового винограда»
- Ах вот вы где, Калинди!- сказал Парджанья брахмачари, - не убегайте далеко, сейчас группу запустят в комнату Гурудева, а я буду переводить с английского на русский.
«Ну, это еще ничего не значит», - думала я про себя.
- А тилак поставить забыла! – воскликнула какая-то женщина, подскочив ко мне, - давай-ка сюда. И она нарисовала мне светлой глиной на лбу вайшнавский тилак.
Когда открылась дверь его комнаты, я первая и во всей красе уже стояла прямо напротив, со своим идеально ровным тилаком, в новом огненном сари и дизайнерской корзинкой фруктов в руках. Гурудев шел к нам навстречу с сосредоточенным и немного нахмуренным выражением лица, но, увидев меня, он тотчас же расхохотался и воскликнул, указывая на меня пальцем:
- Ха-ха-ха! Ты пришла?!
Все взгляды недоуменно устремились на меня. Повисла мхатовская пауза.
«Так он ИГРАЛ со мной! Он просто проверял, как я отреагирую, что сделаю!»
Лицо Гурудева в одну секунду вновь стало серьезным и каменным.
Эта перемена была мгновенной, мгновенность просто шокировала меня. Я даже усомнилась, действительно ли Гурудев стебался надо мной, указывая на меня пальцем – настолько искрометной была эта перемена выражения на его лице.
Нас провели в комнату для инициаций, мы уселись на циновке, передали свои корзинки. Вся комната словно плыла перед глазами, она плавала в моей радости, в моих чувствах, которые вдруг собой заполнили все вокруг. Гурудев! Ты клевый! Я так и знала, что ты клевый! И на один миг я вновь увидела твое настоящее лицо! И оно не такое, не серьезное, не каменное, ты веселый и добрый игрун! Я так тебя люблю!
- Вот на это вы должны медитировать, повторяя ваши дикша мантры…А я для вас ПАПА, - подытожил он.
Как выяснилось позже, никто кроме меня на даршане этих слов не слышал.
«Да, да! Точно! Именно так я тебя и воспринимаю» - пронеслось у меня в голове.
Вся комната розово и счастливо сияла. Люди медленно расходились. И вдруг я заметила, что я одна сижу прямо напротив него.
«Ну, что?»- Гурудев плавно приподнял подбородок, глядя мне в глаза.
Я подалась к нему и, путая английские слова, сказала нечто, что вместо признания прозвучало обещанием.
- Ооо! - вздохнул Гурудев и благословил меня рукой.
Иногда, когда мне очень грустно, я представляю эту комнату, я все еще там, сижу у его ног. Иногда он переспрашивает, что ему хотят сказать, он указывает на уши, он говорит, что не расслышал или не понял этот английский оборот. Но мои корявые английские слова, сказанные почти шепотом, он тотчас же расслышал. Иногда я думаю, что он слышит и считывает чувства, а не голос.
- Вот так я получила дикшу, - закончила я свой рассказ.
- Ну Калинди, с тебя можно валяться!!! Ну как ты не понимаешь, что всю эту ситуацию он сам и устроил! Он просто хотел, чтобы ты обнажила свои чувства! Он для прикола даже сари новое тебе подогнал)) - сказала Деваки.
- Как бы я хотела просто его обнять, но нам это нельзя - вздохнула я, - после дикши я вышла из этой комнаты и легла на ступени храма. Почти все были на парикраме. А я лежала и смотрела в небо. И я чувствовала себя такой счастливой! Я понимаю сейчас, я тогда выглядела как сумасшедшая, которая лежит на ступеньках, лыбится и смотрит в небо.. Ко мне подошел немецкий балерун, Прем Прайоджан, он заулыбался и спросил «Инициацию получила»?
«Да! – ответила я, - я так счастлива»
- Молодец, Калинди!!!! Молодец, что сказала ему «ты моя парикрама»! Молодец!- вдруг воскликнула Бхавани и задумчиво уставилась в стену.
Я тоже задумалась, вспоминая, как потом я выходила из его комнаты. Эмоции так переполняли меня, что мне казалось, я взорвусь. Я вытащила ручку из сумки и на розовой стене рядом с его дверью нацарапала «I love you». Наивный и какой-то беспомощный детский жест – мое сознание уплывало от меня, мои чувства уносили меня и кружили, как река Ямуна кружит в своих водах лепестки роз, бархатцы и маленькие глиняные тарелочки с зажженными огоньками.
Кто ты, мой Гурудев… То, что я вижу перед собой, это строгое лицо и прямую спину – это вовсе не ты… кто ты на самом деле…
Вечером был даршан. Гурудев выходил на прогулку. И толпы собравшихся людей наблюдали за ним, кто-то вновь падал ему в ноги, кто-то подходил и задавал короткие вопросы. А я следила за ним теперь издалека, стоя рядом с Айс.
- Айс, - спросила я ее, когда мы глядели ему вслед, - я люблю совсем не того человека, которого он всем показывает. Почему у него такое серьезное почти каменное лицо на людях? Почему он делает вид, что он такой важный, что такой строгий, он ведь не такой?»
- Это нара-лила, - ответила Айс, - он играет роль человека, Гуру.
- Почему так сложно просто подойти и пообщаться с ним?
- Потому что он готовит себя к самадхи. Он уже не может тратить так много времени на внешнее общение с учениками, как раньше. Теперь у него 42 тысячи учеников. Но он может ответить тебе через людей и ситуацию. В тот момент, когда у него «каменное лицо», он занят своей внутренней медитацией.
Солнце катилось к горизонту, звенящими шафрановыми лучами обнимая напрощанье мои щеки и лоб. Публика рядела и запах травы на бритых газонах становился все более терпким. Я не заметила, как исчезла Айс. Сизый вечерний туман укрыл Говардхан. И из тумана, из тишины, вновь возникли Бхавани, Анандини , Деваки и Индулекха.
- Калинди! Калинди!!! Ты знаешь, что она сделала? – хихикнула Индулекха, указывая на Бхавани.
Лицо Бхавани было расслаблено блаженной улыбкой, а глаза почти закатывались от удовольствия.
- Эта балда обняла Гурудева!
- Калинди, это ты меня вдохновила своим рассказом – захлебывалась эмоциями Бхавани, - я просто подошла к нему и…Я обняла его!
- А он? – воскликнула я.
- А он закричал «Да ты знаешь, что я могу так сделать, что ты никогда больше не попадешь во Вриндаван?!» Но я знала, что он рад и сама я была так рада!!! Я так счастлива!
- Это он на публику работал, - сказала Деваки, - Ведь неизвестно, кто там на него смотрел из толпы. ИСККОН и так постоянно критикует его, что он саньяси, а женщины могут запросто подойти и поговорить с ним. Что могут остаться с ним наедине.
- Так он же уже дедушка, ему ж 85 лет! У них мозги есть?
- Калинди, этикет есть этике, и Гурудев своим примером показывает, что необходимо соблюдать вайшнавский этикет.
«В гробу я видела ваш этикет, в белых тапочках! Я не хочу все время прятать чувства, не подходить близко, мучиться и страдать! Я не хочу так!» - думала я молча и злобно.
- Гурудев всех нас очень любит.
Я мечтала приблизиться к нему. Преданные Кришны рассказали мне, что если я не могу общаться с ним напрямую, это можно сделать через служение. И я натирала в храмах полы, я стирала белье, чистила овощи. И все это было мелко и никчемно. Когда же он посмотрит на меня… Когда же он обратит внимание на меня? Что же мне сделать еще, чтобы порадовать его? Господи, как же я неудачлива, я ничего-ничего не могу.
Я представляю, как маленькая круглая Бхавани обнимает Гурудева и как на нее пялится толпа…И сердце мое щемит лишь от того, что сама я не могу его так обнять. «О любви не надо говорить прямо. Любовь подобна камфоре в сосуде, которая хранится там лишь когда плотно закрыта крышка. Стоит оставить его открытым - запах камфоры выветрится очень быстро.» - вспоминаю я лекцию Гурудева.
Бхавани маленькая и круглая, как подросток, а я большая девушка с грудью и попой, вполне бы внешне сошла за наложницу. Как это грустно. Все звуки стихли. В своих палатках заснули паломники. Индуски вповалку сопят на циновках. Я выскользнула из своего спальника и, стараясь никого не будить, босиком на цыпочках, огибая спящих, вышла из зала. В небе мерцали звезды и улыбалась опрокинутая луна. На цыпочках я спустилась по лестнице к этой заветной комнате на первом этаже. Вдруг мне захотелось посмотреть на свою начириканную ручкой надпись и лирично погрустить. Но там, на стене, заслоняя собой мои нацарапанные слова, размером в пятерню, похожее на тульский пряник, такое явное и откровенное, толстое и лаконичное, висело аккуратно прилепленное сердце. Да, из коровьих какашек.