Как только Алька узнала, что подружка Света скоро пойдёт поступать в музыкальную школу, тут же бросилась к матери:
- Мам, мама-а, а мам! А давай я тоже в музыкальную школу пойду, а? А давай?.. Светка вон уже идее-ёт! Её мам пустила-а! А давай, я тоже, а?
Мать задумалась, потом обвела взглядом комнатушку и сказала:
- Да нет, дочка, не получится у нас. Там ведь инструмент нужно обязательно покупать, а у нас ни денег, ни места для него. Ты ведь пианино хочешь?
Алька с ещё теплящейся надеждой молча, кивнула, сглотнув слюну.
- Ну вот. Знаешь, сколько он стоит, … у-у! И куда бы мы с тобой его поставили, ну?..
- А в коридорчик? Там же много места!
- Вот только что – в коридорчик. Нет, моя хорошая, не получится. А знаешь, какой там конкурс, поди?.. Вот! А я - догадываюсь. Нет-нет, нам с тобой не поступить.
- А что такое «конкурс»? – не унималась Алька.
Мать принялась было объяснять, но видя, что у Альки на каждое её «не получится», находился контраргумент, махнула рукой и решила прикончить свои объяснения кратким:
- Так, ну всё. Пойми, у нас нет ни денег, ни места, ни нужных документов. Давай подумаем об этом хотя бы через годик. Хорошо? Всё, иди, играй.
Алька хорошо знала свою мать, после её «идииграя» продолжать разговор было бесполезно. И она сдалась. Ненадолго.
В тот день, когда Светка, похваставшись, уже шла с букетищем за руку с мамой поступать в музыкалку, Алькиной мамы дома не было. Вообще никого не было дома. И Алька решилась. Она собрала все документы, которые смогла найти, аккуратно завернула их в чистую газетку, всё перевязала, чтоб ничего не вывалилось по дороге, кусочком бельевой верёвки, которую немножко отрезала от клубка, рассчитывая, что мама не заметит, и быстро зашагала в музыкальную школу. Где она находилась, Алька знала давно, - Светка показала, когда шли домой после школы. Два раза Альке показывать не надо было. Да и райончик их был маленький, не потеряешься.
В музыкальной школе творилось что-то невообразимое: народу было тьма тьмущая! Все дети при параде! Говорили все шёпотом. Родители нервные какие-то, то и дело поправляли на своих чадах воротнички, галстучки, гольфы, носочки. Алька по-привычке спросила:
- Кто последний?
- Здесь всё по спискам, девочка. Ты в каком списке?
- Я не знаю.
- А мама где?
- Она сейчас придёт, - слегка покраснев, храбро соврала Алька.
- Ну, вот посиди, подожди её, а потом по списку пойдёте, - сказала чья-то родительница.
Алька кивнула. Сесть было негде. И она прислонилась спиной к стенке, прижав к себе пакет с документами. Стоять пришлось долго. Но Алька даже не думала уходить. Она внимательно вслушивалась в перешёптывания, особенно, когда взволнованные мамы и бабушки расспрашивали детей, после какого-то там «прослушивания». При этом она старалась протиснуться поближе и таким образом узнала, что там нужно хлопать в ладошки, петь, – ну, это!.. – и что там проверяют пальчики. Отойдя в сторону и забывшись, Алька немного вытянула руки и растопырила пальцы. Пакет шумно грохнулся об пол. Все оглянулись. Алька быстро нагнулась и подняла его. Хорошо, что она догадалась перевязать, как учила мама – крест-накрест, подумала Алька, а то бы рассыпался. Детей в кабинет для прослушивания вызывали по фамилии. Значит, решила Алька, и меня вызовут. Время шло. Стало уже темнеть. А она всё ждала и ждала. Но её почему-то уж очень долго не вызывали. О том, что ей попадёт за то, что задержалась, она не переживала, родители всегда очень поздно приходили с работы, и всё равно бы не заругали. Но вот то, что некоторые дети плакали, Альку начало тревожить. Она стала себя чувствовать, как у кабинета врача: в животе немножко холодило и даже чуть-чуть знобило. Но девчонка всё равно ждала, когда её вызовут. Я наверное самая последняя буду, думала про себя Алька, хоть бы посидеть где-нибудь, хоть маленько! Но отойти далеко от кабинета, в зал, например, где полным-полно было свободных кресел, не решилась, - вдруг пропустит свою фамилию, и поэтому не примут! То, что её в музыкалку примут, - сомнений не было, она же всё принесла! Толпа стала редеть. И, наконец, все разошлись. Алька одна осталась у двери кабинета, через который прошли все «поступающие», кто с улыбкой, кто со слезами, а Альку так и не вызвали.
Наконец, дверь опять открылась, и оттуда стали выходить только лишь взрослые, которых Алька ещё ни разу не видела за то время, пока стояла в коридоре. Ноги у неё затекли и ныли. Тут вышел не очень высокий дедушка, похожий на Оле Лукойе. Почему-то Алька испугалась, что её сейчас могут прогнать, и вжалась в стену, крепче прижав к себе документы в газете.
- Та-ак, - протянул «Оле Лукойе», сверху вниз глядя на Альку, - Ты чего здесь стоишь?
- Поступаю в школу, - буркнула Алька, заняв на всякий случай оборонительную позицию.
- Ага. Поступаешь уже, значит. Ты в каком списке?
- Не знаю. Меня ещё не записывали.
- Ещё интересней. Ну, хорошо. А мама-то где, или с кем ты там пришла, где они?
- На работе.
Оле Лукойе как-то странно посмотрел на Альку, потом опять спросил:
- Ну, а хоть какие-то у тебя есть документы?
- Да. Вот, - и Алька показала подбородком на свёрток.
- Ну, так. Ладно.
Тут «Оле Лукойе» посмотрел на людей, которые чему-то улыбались, со стороны наблюдая за беседой директора школы с ребёнком, и сказал, как бы извиняясь:
- Ну, что, товарищи, прошу вас вернуться. У нас тут, оказывается, ещё не все ещё прошли.
Тут он обернулся снова к Альке, открыл дверь и сказал:
- Прошу….
Алька деловито прошла в кабинет и положила свёрток на стул, - от усталости уже не осталось и следа. Её всё же немножко знобило, но она радовалась, что её всё-таки заметили. И тут начало-ось! То им так прохлопай, то вот так! То такой им звук спой, то вот такой…. Алька поняла, - её все хотели запутать. И она не сдавалась. Она старалась изо всех сил, чтобы у неё было похоже всё точь-в-точь, как у этих тётек, которые то пищали, то рычали, то напевали, то по-разному хлопали. Под конец они спросили, есть ли у неё, у Альки, любимая песня. И Алька, кивнув, тут же, не задумываясь, запела: «Через мост перейти надо нам, ребята! В дальний лес мы пойдём, там - грибы маслята!..». При этом она изображвла и голосом, и руками, и всем лицом, как там волк на мосту зарычал на ребят, и как козлик потом всех выручил….
Алька заметила, что внимательней всех на неё смотрел «Оле Лукойе». Он не то что, как другие, не отворачивался в сторону, а просто улыбался Альке.
- Ну, ладно, - сказал «Оле Лукойе», - Хорошо. Хватит. Давай свои документы сюда, посмотрим…
Алька, обрадовавшись, что от неё, кажется, наконец-то, отстали, вприпрыжку рванула к стулу, где лежали "документы", и подошла со свёртком к столу.
- Так где, ты говоришь, твои родители работают?
- Я не говори-ила, - задумчиво возразила Алька.
- Не говорила? Разве? Ну, значит, мне показалось. Так где?
- Я ещё не выучила.
- Не выучила? Вот эт ты, голубушка, зря. Это надо бы тебе сделать поскорей, -
пригодится. Как думаешь? Не возражаешь?
Алька не возражала, лишь согласно кивнула.
- Так. Ладно. А в школе ты в каком классе учишься?
- Во втором.
- Адрес свой помнишь?
Алька назвала. Женщина в очках в это время что-то записывала, потом она попросила повторить адрес. Алька послушно повторила.
- Очхорошо, - сказал «Оле Лукойе», - Так…. Посмотрим…. Не понял. Это что? - смешно вскинув брови, не понятно кого спросил директор, глядя на кучу бумажной чепухи, разложенную на газете.
- Документы же, - подсказала Алька непонятливому «Оле Лукойе».
- А! Ну да. Конечно. Ты… иди, девочка, подожди ещё немного нас в коридоре, посиди там где-нибудь, ты устала, наверное. Там в зале есть кресл…
- Я знаю уже где, - перебила его Алька, - Я их там уже видела.
- Ну и молодец. Иди. Мы тут разберёмся. А ты… только со своей квартиры документы-то принесла?..
При этом у присутствующих педагогов почему-то запершило горло, у всех разом, и они, слегка вздрагивая плечами, как по команде, быстро прикрыли руками лица.
- Да. Со своей только, - подтвердила Алька, вдруг испугавшись, что этого не достаточно, но виду не подала.
- Ну, хорошо. Иди-иди. Подожди там.
Снова кивнув головой, Алька вышла из кабинета, потом чуть не бегом прошла в тёмный зал и устало села в кресло, вытянув, пока в темноте никто не видит, ножки в белых носочках, ждать, что скажут.
Члены комиссии долго ещё приглушённо прыскали от смеха, разбирая квитанции на оплату жилья, облигации, товарные чеки (которые, кстати, оказались самыми полезными, потому что там был указан телефон магазина, в котором Алькина мама работала), и всякую другую макулатуру, заботливо собранную девочкой, для которой было всё, что написано печатными буквами - документ. Потом Георгий Иванович, - так другие взрослые называли директора музыкальной школы, которого Алька окрестила Оле Лукойе, - вышел первым. Он похвалил, что документы Алька принесла хорошие, что Алька молодец, и что они всё-всё нашли, что надо. После чего велел поторопиться домой, нигде не задерживаться, а то уже очень поздно. А, главное, что он теперь сам найдёт маму и всё ей расскажет.
На следующее утро в продуктовом магазине раздался телефонный звонок. Директор подняла трубку, помолчала, слушая. Потом положила трубку на стол и позвала продавца. Когда Алькина мама пришла в кабинет, директор магазина, улыбаясь, глазами показала на трубку.
- Алё? - напряжённо сказала Алькина мама.
Она долго молчала, слушая и не веря собственным ушам, лишь иногда кивая головой, так как горло от неожиданности пересохло. При этом глаза её становились всё больше и больше.
- Спасибо, - потерянно вымолвила она потом, - О, Господи! Что ж теперь мне делать-то?!
Директор расхохоталась и, обняв растерянную сотрудницу, сказала:
- Радоваться надо! Радоваться, Вера Ивановна! А денег – найдём!..