Мезальянс

Ирина Антипина
- А почему это вы, Ирина Сергеевна, с ним так любезничаете. Вы разве не знаете, сколько Денису лет. Он же почти мой ровесник! Чуть старше!

И эта соплячка будет делать мне замечания!

- Иди, работай, – в сердцах почти крикнула я, – у тебя там гора формуляров не разобрана.

Женька, шмыгнув носом и ворча какие-то гадости в мой адрес, поплелась в свой закуток за пыльные стеллажи. Господи, кто бы мог предположить, что эта вихрастая девчонка, дочка школьной подруги станет моей соперницей, схлестнётся со мной в извечной женской борьбе за обладание мужчиной…

...Женька появилась у нас в библиотеке совсем недавно. Её мать, моя бывшая одноклассница уговорила меня устроить её непутёвое дитя в наш, когда-то очень престижный НИИ, где я всё ещё работаю заведующей библиотекой. Институт давно влачит жалкое существование, финансирование на НИОКРы сократили, часть сотрудников отправили в неоплачиваемый отпуск, и институт доживает свой век, сдавая помещения в аренду: под склады, офисы, магазины. Правда, в некоторых отделах и лабораториях ещё чуть теплится жизнь, да и научная мысль, как говорят наши остряки, не дремлет.

Однажды в холле института появилась огромная деревянная глыба, берёзовый кап, так мне объяснили знающие люди. Это такой нарост на берёзе – с очень твёрдой и крепкой древесиной. Глыба эта напоминала огромный очищенный грецкий орех, такие же глубокие извилины и такой же, как у настоящего ореха, цвет. Записные остряки тут же окрестили эту деревяшку «Мозги института». Чего здесь было больше, едкой иронии или тонкого юмора, я так и не поняла. Но зато, некогда пустовавший холл стал теперь излюбленным местом отдыха нашей, почти не занятой решением научных проблем, золотой молодёжи. Женька пропадала там часами.

- А чего это я буду сидеть в библиотеке, пыль глотать. За те деньги, что нам с вами, Ирина Сергеевна платят, мы вообще можем на работу не приходить. На дорогу больше денег уходит! Да и времени…

 Молодое поколение, как всегда, зрило в корень.

Возвратившись в очередной раз после посиделок возле деревянных «Мозгов института» Женька стала взахлёб рассказывать о новом сотруднике экспериментальной лаборатории, который, оказывается, и приволок эти «мозги» в наш НИИ.

"Парень молодой, энергичный, экстерном окончил школу, потом институт за три года, сейчас заканчивает аспирантуру. Восходящая звезда российской науки. Альпинист, байдарочник, да еще и мастерит всякие интересные штучки из разных коряг да деревяшек. Ну, прям вундеркинд какой-то! Почему выбрал наш институт – одному Богу известно. Вроде как наш шеф – его отчим.
За внимание новоявленного вундеркинда борется уже добрая половина наших МНСок. А он ни на кого не смотрит, сидит в своём отделе, что-то там «химичит», придумывает, пишет, говорят, уже сразу докторскую. И все молодые ребята из лаборатории при нём, как зачарованные: ходят за ним хвостиком, что-то решают, спорят, экспериментируют, – работают, одним словом. Совсем пропали для общества. Ни в настольный теннис поиграть в обед, ни покурить стало не с кем. Вообще, прямо какая-то научная революция грядёт в Институте…"

Я слушала Женьку в пол-уха. Не до её болтовни. Сегодня вечером мне предстоял серьёзный разговор: я, наконец-то, собралась объясниться с Аликом. Чудно, ему уже за сорок, а всё Алик. Кто он мне, я до сих пор не могу разобраться. То ли любовник, то ли гражданский муж, то ли просто, партнёр по сексу.

Алик ждал меня на Чистых прудах, напротив «Современника».
- Зайдем, там сегодня «Три товарища» с Чулпан. Колька проведет.

Племянник Алика, высокий, брутального вида блондин заканчивал театральный, а вечерами подрабатывал в гардеробе «Современника».
Спектакль уже начался, в зал после третьего звонка входить я не любила, да и спектакль этот мы с Аликом смотрели уже два раза…

Спустились в буфет. Здесь Алика любезно привечали. У него везде знакомые. Шустрые девчонки-буфетчицы быстренько соорудили небольшое застолье и с любопытством поглядывали в нашу сторону. Они давно и с огромным интересом наблюдают за развитием наших отношений, как-никак постоянные посетители. Да и Колька – большой болтун, любит приврать про своего знаменитого дядю.

В противоположном углу буфета устроились двое немолодых мужчин. Они о чём-то вполголоса переговаривались и тоже изредка, с интересом поглядывали на нас.

- Послушай, громко шептала я Алику, - не могу я так больше. Я хочу, наконец, настоящую семью… Ребёнка… Вон у Наташки Женька, уже невеста. А я?.. Ни семьи, ни детей. Болтаюсь с тобой, как…

- Успокойся, не гони волну, – перебил меня Алик, – ну, какой из меня муж. Я же убеждённый холостяк, птица вольная, для семьи не создан.
- Так какого ж чёрта ты тогда мне столько лет голову морочишь? - взвилась я.
- Погоди, погоди… Нам что, плохо друг с другом. Я свободен, ты – тоже, и вольна делать всё, что хочешь. А потом, мы с тобой и так, как добропорядочные супруги: за границу – вместе, в концерте – рядом, в театр – пожалуйста, а хочешь с подружками – да ради Бога…

- Я ребёнка хочу!   

Мужчины за угловым столиком вскинулись и странно на меня посмотрели.

 - Хочешь, – рожай!
 - Ага, рожай, – чуть успокоившись, тихо проговорила я, – у ребёнка отец должен быть. Он просто обязан быть: водить в школу, на футбол, играть в морской бой, крестики-нолики, наконец.
- Ха, ха, крестики-нолики... У каждого своё предназначение…
Алик ещё долго говорил о предназначении, о гостевом браке, о свободной любви…

Из театра я вышла одна…

Открывая дверь своей небольшой уютной двушки, я удивилась гробовой тишине, встретившей меня на пороге. Глаша, попугаиха, которая, обычно громким, слегка картавым голосом приветствовала меня, подражая недавно умершей маме: «Здравствуй, Ириш… Проходи, Ириш, как дела, Ириш», сегодня подозрительно молчала. Войдя в комнату, я обомлела. Моя любимая птичка, доставшаяся нам с мамой сто лет назад крохотным беспомощным птенцом,и превратившаяся в ухоженную красивую модницу, лежала в углу своей клетки маленьким зелёным взлохмаченным комочком. Глазки-бусинки полузакрыты. Она будто ждала меня, чтобы успеть попрощаться… Господи! Ну почему сейчас, почему именно сегодня…

Проплакала я всю ночь. Когда же ненадолго забывалась и засыпала, мне снился Алик. Он почему-то сидел вместо Глаши на жердочке и её картавым голоском вещал: «Ничего, Иришенька не бойся, иди смелее»…

На завтра, кое-как собравшись, опухшая и отёкшая, я побрела на работу. В метро «клевала» носом, дремала. Иногда, вытирая промокшим от слёз платком мои и без того уже красные глаза, тяжело вздыхала, всхлипывая.

На выходе из метро меня окликнули. Высокий и красивый, смутно знакомый молодой человек, застенчиво улыбаясь, с тревогой вглядывался в мое заплаканное лицо.
 
- Ирина Сергеевна, у вас что-то случилось? Я не рискнул подойти в вагоне…

- Случилось? – перебила я. – У меня?.. У меня всё прекрасно… Ничего не случилось, всё просто великолепно… Замечательно… Любовник бросил... Глаша умерла… А так всё восхитительно, – уже почти кричала я.

Прохожие оглядывались. Наш вундеркинд, а это был именно он, тот самый гений, надежда российской науки, о котором Женька прожужжала мне всё уши, почти силой усадил меня на ближайшую скамейку.

- Рассказывайте!

И я, дура, не знаю почему, рассказала ему всё: и про пустую квартиру, и про эмоциональную пятилетнюю зависимость от Алика, и про мамину смерть, и про Глашу, любимую птицу, и про ребёнка, которого очень хочу родить…

На работу мы опоздали.

- Так, так, – с ухмылкой проговорила Женька. Ирина Сергеевна, у вас что, паж появился? Да, Ден?
- Жень, не дерзи, поставь лучше чайник, – прервал её Денис. – Ирина Сергеевна, я зайду к вам часика через два.

Ровно через два часа, минута в минуту, он появился в библиотеке. Робкий солнечный лучик заглянул в окошко и слегка коснулся родинки на правой щеке Дениса. Я улыбнулась.

- Жень, ну что, чайник вскипел? Заваривай. – Денис протянул юной барышне пачку китайского жасминового чая и маленькую коробочку моей любимой сливочной помадки.

Странно, Женька рассказывала, что наше «молодое дарование» почти никого не замечает, ни с кем не общается, работает себе и работает. А он, оказывается, на редкость открытый, компанейский парень. И очень умный собеседник...

На следующий день Денис ждал меня возле метро. Мы шли по Чистопрудному бульвару и болтали без умолку обо всё на свете. Он, как и я, рано остался без отца, долго жил только с матерью, которая души в нём не чаяла. А полгода назад, как и моя мама, умерла в Онкологическом центре, не проснувшись после операции. Теперь Денис живёт вдвоём с отчимом, который, оказывается, и назвал его «восходящей звездой российской науки». С удивлением я узнала, что наш шеф, Натан Георгиевич, НГ, так его звал весь институт, и есть тот самый отчим…
 
Женька, оказывается, вполне владела  информацией. Денис много путешествовал, объездил всю Сибирь и Казахстан, церквей и монастырей повидал без счёту – от Соловков и Валаама до Переславль-Залесского и Суздаля.

И когда только  успевает! Путешествует, докторскую пишет… И впрямь, вундеркинд.

Мы стали встречаться с Денисом каждый день: утром шли пешком от метро до института, а вечером прогуливались по Москве, знакомя друг друга со своими любимыми московскими закоулками. Та скамейка на бульваре, где я несколько недель назад исповедовалась Денису, стала нашей «любимой скамеечкой». Иногда, когда гулять по улицам было лень или настроение не позволяло, мы сидели на ней допоздна: дома меня никто не ждал, а Денис, хоть и заботился об НГ, как о родном отце, домой тоже не торопился.

Однажды, прогуливаясь по бульвару, мы, устав, остановились возле нашей скамейки передохнуть и,вдруг, не сговариваясь,  начали целоваться. Денис был деликатен и очень нежен.

- Глупый, – я теребила его затылок, – ты с Женькой должен целоваться, не со мной…
- Ну что ты, Ириш, – Денис впервые назвал меня только по имени и на «ты», – она же, хоть и малявка, но уже большая хищница. Ты обратила внимание, как она говорит. И о чем...

Наши прогулки продолжались. Мы гуляли, ходили в кино, целовались, как школьники, уютно устроившись на последнем ряду полупустого кинотеатра, дурачились.  К себе я его не приглашала…

Институтская жизнь, не богатая событиями, вдруг забурлила: все обсуждали наши с Денисом романтические отношения. Женька сплетничала, дерзила мне уже в открытую, и только когда Денис приходил к нам в библиотеку за книгами или глотнуть чайку, становилась сама кротость, улыбалась, заигрывала с ним и вовсю кокетничала. Меня же принципиально не замечала.

- Ирина Сергеевна, – подчёркнуто вежливо обратилась ко мне однажды моя юная соперница, – вас шеф требует.

С Натаном Георгиевичем нас связывает дружба давно работающих вместе людей. Когда-то и я, как Женька, пришла в институт сразу же после школы, и именно он заставил меня учиться дальше. Сотрудники его боготворили. Да и сейчас, в это непростое для института время  многие ему благодарны: он сумел сохранить костяк института, не дал растащить оборудование, молодежь привечал...

Я постучала в обитую дерматином слегка обшарпанную дверь.

Натан Георгиевич сидел за огромным столом и, отдуваясь, пил чай из огромной кружки. В кабинете было тепло, и вкусно пахло жасмином.

- Ирина Сергеевна, Ириш, – что происходит? – НГ печально смотрел на меня своими волоокими глазами и укоризненно качал головой.

- Что, Женька на хвосте принесла? – огрызнулась я.
- Да какой там хвост. Весь институт бурлит. Ты что творишь?
- А что я творю?.. Ничего…

Я запнулась… Потом вдруг, неожиданно для самой себя, выпалила:
- Мы с ним просто любим друг друга!

Натан Георгиевич укоризненно качал головой...

Вечером Денис провожать меня не пошёл, забежал на минутку, чмокнул в щёку и умчался выяснять отношения с отчимом.

- Что, Ирина Сергеевна, ровесников не досталось, перевелись? На мальчиков потянуло. – Женька с ненавистью глядела на меня своими огромными глазищами. Лицо её позеленело от злости. Со сжатыми кулаками она надвигалась на меня, будто готовилась ударить. – Да вы хоть знаете, сколько ему лет? Знаете?.. И что вы себе, старая кляча, позволяете!

- Женя, опомнись, ты что говоришь? Какие мальчики, какая кляча? Мне всего тридцать семь. Мы с твоей матерью одногодки, – оправдывалась я перед юной нахалкой. Оправдывалась глупо, по-бабьи.

- Вот, вот, – одногодки… А ему?

Я опустилась на стул и закрыла лицо руками. Господи, мне ведь никогда даже и в голову не приходило, что Денису, такому взрослому, умному мужчине, с уже слегка седыми висками, всего двадцать пять. Боже мой, что же я наделала!
 
… После работы меня ждала пустая квартира, пустой холодильник, пустой вечер. Делать было нечего, смотреть телевизионную ерунду не хотелось, читать тоже. Спать ложиться было еще рано. Сглатывая слезы и перебирая в уме перипетии сегодняшнего дня, я поплелась в ванную. Когда раздался звонок в дверь, я всё ещё сушила феном голову.
 
«Странно, Алик, что ль решил вернуться? Но я же так и не забрала у него ключ, чего звонит, мог бы и сам открыть».
 
Звонок повторился.

С мокрым полотенцем в одной руке и с феном в другой я пошла открывать дверь. На пороге стоял Денис… Из бокового кармана его спортивной сумки смешно торчали мыски стоптанных домашних тапочек.
 
- Я к тебе, насовсем… Пустишь?