С первого взгляда

Людмила Михейкина
    
1.
      Когда я впервые увидела Юру? На четвертый день – нет, вечер Нового 1975-го года. Весело и беззаботно смеялась я в танцевальном зале Дворца культуры и отдыха. Мне было семнадцать лет. Я и не подозревала, что в тот вечер расстанусь со своей беззаботностью, что через несколько минут произойдет событие, которое надолго примешает горечи в смех.
      В центре огромного зала стояла искрящаяся елка. Мы с Викой, моей подругой, стаскивали  с  ее веток длинные  серебристые струйки дождика, которые через некоторое время блестели в светлых Викиных волосах. Звуки музыки заполняли огромный зал, проникая в каждый его уголок. Я не смотрела на Юру, я еще не знала его. А он, высокий, с пышной шапкой волнистых волос, открытым, добрым, слегка удивленным взглядом серых глаз и искрящейся улыбкой не мог не обратить на себя внимания. Эта улыбка и сейчас является ко мне непрошеной гостьей.
      Ослепительной искрой Юра мелькнул в моих глазах, и, увидев его, я сказала себе, даже не я – об этом бессознательно сказало мое сердце – это он, ну, конечно же, это он, парень из моей мечты. Следующий танец я буду танцевать с ним – иначе и быть не может. Улыбаясь своей необыкновенной улыбкой, Юра прошел сквозь танцующую толпу ко мне, и через минуту мы, словно в невесомости, медленно закружили в танце.
      Он был такой большой и сильный, а я – такая маленькая и хрупкая. Мне  казалось, что я сейчас вылечу из огромной клетки его рук и затеряюсь среди танцующих. Он мне что-то говорил. Я слушала его голос и плохо улавливала смысл сказанного. Голос его был негромкий, он мягко, немного неправильно произносил «р.» Бесконечно могла бы слушать это неправильное «р.» Каждое его слово отдавалось отзвуком в моем  сердце.
      Этот вечер был началом наших встреч. Никогда не могла я перепутать его голос по телефону, стоило ему произнести хоть одно слово. Но, не желая, чтобы он это обнаружил, я притворялась, что не сразу узнала его.   
      После танцевального вечера Юра проводил меня домой. Мы ехали в троллейбусе из одной конечной точки города в другую. Было уже поздно, а ему еще предстояло этим же маршрутом вернуться обратно, но я не думала об этом. Сверкал лампочками один из редких снежных вечеров этой малоснежной зимы и один из прекраснейших вечеров моей жизни. «Скажу ребятам, что проводил девушку на край света – не поверят. - Но очень уж хорошенькая была», - сказал он, с улыбкой, в которой я прочла восхищение. Мы вышли из троллейбуса. Летающие снежинки терялись в моих ресницах и волнистых Юриных волосах.
      Договорились о встрече. Накануне этого свидания я за ужином отравилась. В ночь перед Рождеством мы с Викой собирались погадать, но не суждено мне было узнать в тот вечер свою судьбу. Тысячи острых ножей словно выворачивали внутренности наизнанку, но я предпочла бы умереть, чем попасть на несколько дней в больницу. Ведь это означало, что через день я не увижу Юру.
      Но нет, не тогда еще я полюбила его с такой силой, которая цепко охватывает и не отпускает, не в тот вечер, когда меня так поразил его внешний образ. А в тот, когда, как мне показалось, раскрылась душа этого человека в ореоле моей мечты. Мы сидели за столиком небольшого ресторана. Юра предложил поужинать. Я есть не хотела, но поддержала его нормальное желание после рабочего дня. В голове бессознательно крутился вопрос - неужели невероятное счастье, о котором я знала только из  романов и фильмов, пришло ко мне наяву?
      В тот вечер Юра рассказал мне о себе, о своем родном доме, который был далеко от нашего города, в другой области, о том, что трудится в строительной организации, играет в футбол, участвует в соревнованиях и бывает в разъездах, работает на разных объектах и живет в общежитии. Я узнала, что год назад он потерял  девушку, с  которой  его  связывали  четыре года, и которой он так и не успел сделать предложение. Она погибла в катастрофе – произошел взрыв в цеху завода, где она работала. Я слышала об этой трагедии в телевизионных новостях, и была потрясена. Так откровенно, как в этот вечер, Юра со мной больше никогда не говорил. Может быть, я не располагала к доверительным отношениям. Что-то сдерживало меня и мешало проявить нежность и тепло, переполнявшие душу до краев. Может быть, страх, что Юра не откликнется на чувства, вихрем ворвавшиеся в мою жизнь, и я не знала, как вести себя, чтобы не казаться глупой, податливой и неинтересной.
      Я смотрела на него широко открытыми глазами и наслаждалась аурой исходившего от него тепла. «Не знаю, почему я тебе все это рассказываю, – сказал он, – и почему мне кажется, что я знаю тебя уже давно». А я боялась выдохнуть воздух, которым дышу. А вдруг – это сон: я проснусь, и всё исчезнет. Я словно не верила в происходящее. Образ, который жил в мечтах, обрел облик реального человека. Мне казалось, я понимала Юру, и понимала, что значит потерять близкого человека, потому что потеряла его сама. Я рассказала ему о своем отце, который умер от болезни, и мне не хватало его, особенно сейчас, когда хотелось поделиться своими мыслями и чувствами. 
      Мне тоже казалось, что я знаю Юру давно, будто встретились после долгой разлуки. «Я хотел бы встретить девушку чистую, справедливую…», – продолжал он. «Я его уже встретила», – откликнулось мое сердце. Юра раскрыл мне свои давние юношеские мечты, и то, как ему хотелось сделать счастливой какую-нибудь несчастную девушку – может быть, с физическими недостатками, – женившись на ней. Мне не показались странными его слова. Они были созвучны моим мыслям из детских впечатлений. Но, взрослея, я менялась и понимала, что жалость без любви не может никому принести счастья. А Юра продолжал высказанную им мысль: «Жалость – великое чувство». В тот момент мне хотелось обогреть его замерзшую душу,  но я не знала, как. И жалким красивый высокий Юра мне никогда не казался. Я читала и слышала, что женская любовь порой начинается с жалости, но не могу с этим согласиться. Если это так, она никогда не могла бы превратиться в ненависть.
      В следующий раз, договорившись о встрече, по воле случая мы с Юрой едва не расстались. На тот момент мы знали только имена друг друга. Я еще не понимала, что нужно благодарить случай, который готов был разлучить нас, избавив меня от многих мучительных дней моей жизни.
      В тот вечер мы договорились пойти в танцевальный зал Дома культуры, где встретились впервые. Я приехала в назначенное время на остановку. В том же районе было общежитие, где проживал Юра, а через дорогу, в квартале неподалеку, находился дом младшей сестры моей мамы, Светы, в котором она проживала со своей семьей. У нас с ней была небольшая разница в возрасте, и мы дружили. Пользуясь случаем, я решила передать ей книгу. Юра встретил меня, и перед началом танцевального вечера мы зашли к ней. На выходе из ее подъезда, он сказал мне: «Я забегу в общежитие, а ты потихоньку иди в сторону Дома культуры, я догоню тебя. Только дальше магазина не ходи».
      Я шла, не спеша, по широкой пешеходной дороге и не заметила, как неброская вывеска небольшого магазина в череде погрузившихся в полумрак домов осталась позади. Юра задерживался, и я бесцельно брела до тех пор, пока не вышла на проспект, за которым уже был виден парк и Дом культуры. Зашла в придорожную телефонную будку, сняла трубку, повесила ее на рычаги и вышла. Я не знала номер телефона общежития Юры, а если бы и знала, вряд ли решилась бы позвонить. Звезды лили холодный свет. Я стояла под необъятным небом на морозной дороге, хотелось плакать. «Нет, не мог он оставить меня здесь одну на улице», – подумала я и решительно повернула обратно. Возвращаясь к дому, у которого мы расстались, я увидела мелькнувший вдали силуэт. «У тебя совесть есть?» – улыбаясь, Юра шел мне навстречу. «А у тебя?» - парировала я. Юра привлек меня к себе и поцеловал в лоб. Теряясь в догадках, он зашел к Свете, напугав ее этим поиском. Я позвонила ей из телефона-автомата и сообщила, что нашлась и со мной все в порядке. В танцевальный зал мы не пошли. В вечернем парке рядом с Юрой мне было хорошо и тревожно. «Чаще приезжай Свету навещать,– сказал он с легкой улыбкой, - пока я тебе не надоем». Я подумала, что Юра никогда не может мне надоесть. Рядом с ним я забывала, что существует еще другой мир. Весь мой мир состоял из него и сияющего зимним серебром неба. Мне показалось, что он подумал о другом - когда-нибудь ему надоем я.
     Света при встрече сказала мне, что Юра красив, но он проходимец, обосновав свою мысль тем, что у него это на лбу написано. Я была возмущена до глубины души. Я уважаю Свету: она жизнерадостная, остроумная, с детства опекала меня. Обычно она была снисходительна к людям, и я не могла понять такую оценку человеку,  которого  она видела впервые  и совсем не знала.
      Я помнила ее молоденькой девушкой, до замужества, когда сама была школьницей младших классов. Она пользовалась ярким макияжем, модно одевалась и выглядела, как кинозвезда с обложки журнала. У Светы была точеная фигура, женственные формы и красивые ноги, о последнем я узнала от окружающих. Встречные парни смотрели на нее с нескрываемым восхищением, а некоторые, оглядываясь, посылали комплименты. Я шла рядом с ней с гордо поднятой головой и старалась подражать ее походке. Мне хотелось стать когда-нибудь такой же яркой и привлекательной. А она, смеясь, говорила: «Ты будешь лучше. У тебя красота от природы, и тебе не надо будет много макияжа и украшений».
Всё, что говорила или хотела сказать Света, было для меня заранее правильно.       Слепое детское преклонение перед ней со временем прошло, но я продолжала уважать ее и не могла бы назвать ни одного человека, который оказывал на меня такое влияние, как она. Мама, если в чем-то не могла меня убедить, обращалась к ней. А она, не настаивая, всегда была убедительна. Однако ее мнение о Юре я не могла принять, и была возмущена, как будто она оскорбила меня лично. Как может она такое говорить о нем, о Юре?! Конечно, она ошибается.


2.
      В следующий  выходной  день  мы с Юрой не  встретились. Он уехал в свой родной город на свадьбу друга, но в моих мыслях оставался со мной. Какое значение я придала его неожиданному звонку! Среди друзей и  свадебного  шума он не  забыл  обо мне! Он звонил мне из другого города! А, ведь, это не просто. Я была счастлива в полном смысле этого слова. Моя радость была так велика, что наполняясь суеверным страхом, я испугалась ее. Я как будто была не я. Все мое существо состояло из двух частей: из кусочка материи и из невидимого духа, который был с ним повсюду.
      Следующая неделя состояла из телефонных звонков. Но разговаривала я с Юрой не более трех раз. Я боялась телефона, как огня. Услышав его голос в трубке, словно язык проглатывала. Я терялась и, чтобы не казаться глупой,  лгала, что меня нет дома, когда просила Люду ответить на очередной звонок, хотя не была прирожденной лгуньей. Люда снимала у нас «угол» по просьбе знакомой моей мамы. Мы с ней были ровесницами и подружились.


3.
      В субботу и воскресенье, которые я с нетерпением ждала, мы с Юрой снова не встретились. Он сказал, что уезжает работать за город. На свидании в будний день я спросила, как прошли его трудовые выходные дни. Юра удивленно посмотрел на меня и признался,  что  на  самом деле он не работал, а опять был на свадьбе. Меня не тронула его ложь, ведь сейчас он был рядом. И только для того, чтобы что-то ответить, я сказала: «Нехорошо обманывать». Он обнял меня за плечи и добавил: «Маленьких. Больше не буду», - после чего мы пошли в кинотеатр. Смотрели фильм «Есения». Как только погас свет, Юра укрыл мою руку  своей теплой ладонью. Замерев, немного погодя, я высвободила ее. Что побудило меня отвергнуть его приятное и невинное прикосновение? Я не знала, так же, как не могла понять, чем были продиктованы и некоторые другие мои поступки? Ведь, всем своим существом я тянулась к нему.
      «Красивая история, похожая на сказку», – сказала я, когда мы вышли из кинотеатра. Юра ничего не ответил. Мне хотелось, чтобы он согласился или возразил, но он молчал. Так мне и не удалось поделиться с ним своими впечатлениями о фильме. Мы ехали в троллейбусе в мой район. У Юры было отчужденное и непроницаемое лицо. «Люблю ли я его?» - подумала я. Вот стоит чужой холодный человек, словно мы едва знакомы. Нам даже нечего друг другу сказать. Когда мы выходили из троллейбуса, Юра взял меня за руку, и мы перебежали дорогу перед проезжающей машиной. «Ой!» – вскрикнула я от неожиданности, не успев испугаться. Он обнял меня, засмеялся и снова стал самим собой.
      Мы снова встретились  через  неделю,  и  я увидела  перед собой Юру с его открытой улыбкой и большими добрыми глазами, того Юру, который впервые так впечатлил меня на танцевальном вечере. «Нет, я ничего не придумала, я люблю его».
      В следующий раз мы договорились пойти в театр. Я ждала его телефонного звонка в назначенный час. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, а Юра всё не  звонил. Раздавшийся на шестнадцатой минуте звонок стрелой врезался в мое сердце. Я отвечала поспешно и неуклюже.
           – Что случилось? – спросил Юра, заметив мое волнение.
           – Я думала, что ты не позвонишь, – искренне ответила я. Но мне не хотелось, чтобы он знал о моем душевном состоянии.
           – Я ездил в поисках билетов, и раньше позвонить не мог.
     Как глупо я вела себя, настаивая, чтобы мы пошли в театр. Как будто бы он исчез с лица  земли, если бы мы посмотрели спектакль в другой раз, ведь я знала, что билеты взять не просто.
      Сидя в мягком кресле рядом с Юрой, я невнимательно смотрела спектакль  и  смутно помню его  содержание. Главным в действии было то, что рядом со мной был он. Мы сидели в первом ряду балкона. Я положила руку на бархатный барьер. Юра закрыл глаза, наклонил голову и коснулся ее лбом. Я и сейчас чувствую это прикосновение. «Почему у тебя глаза такие большие?» – прошептал он. «А это, чтобы лучше тебя видеть», - тихо ответила я словами из известной сказки.

4.
      С первого вечера моего знакомства с Юрой я вела себя не так, как мне хотелось бы. Может, оттого, что я не чувствовала ответного огня, который бушевал во мне и приводил в смятение? Пугаясь его, я старалась вести себя ровно, демонстрируя безразличие, до того дня, когда произошел внезапный перелом, разорвавший складывающийся ход событий, которые, как мне казалось, естественным образом вели к укреплению нашей привязанности.
      Я демонстрировала равнодушие, испугавшись силы своего чувства, и того, что, узнав о нем, Юра почувствует власть надо мной и потеряет интерес. Мне казалось, что я смогу открыться лишь тогда, когда пойму, что он меня тоже любит. Я смотрела фильмы и читала книги о женщинах, которые были влюблены в мужчин, не способных испытать к ним ответные чувства той же силы. С течением времени их покидали, а они оставались в плену своей любви, так и не сумев вырваться из него. Такой любви я для себя не желала. Но она пришла и жила в каждой моей клеточке. Так зачем я мучила себя? Возможно, всё было бы по-другому, если бы он понял, как сильно я его люблю. Зачем нужны ненастоящие слова? Пусть бы я подарила ему все яркие мгновения своей души и все силы, которые он пробудил в ней, самые лучшие стихи и самые ласковые строки. И пусть бы было всё: перевернулось небо, реки вышли из берегов, и помутился мой разум. Пусть бы вспыхнуло ярким фейерверком мое настоящее и будущее и погасло однажды и навсегда.


5.
      Я не  помню  дальнейшей  последовательности  наших встреч, но каждая из них была для меня событием. Я жила от встречи до встречи. Я помню, как ликовало мое сердце, когда я ехала к Юре на свидание. Сердцу было тесно, и   казалось, оно вырвется из клетки. В один из вечеров мы снова решили пойти в тот танцевальный зал, где встретились впервые. Времени, чтобы собраться, у меня было мало, а расстояние преодолеть предстояло значительное.
      В тот вечер всё было против меня: все троллейбусы, и автобусы. Я опоздала на полчаса и две минуты и, когда приехала, Юры на остановке уже не было. Я побрела по дороге, по которой мы не раз проходили вместе. Зашла в подъезд дома, где проживала Света. После встреч с Юрой в парке или Доме культуры я стала оставаться у нее, и он не раз провожал меня до ее подъезда. Остановившись у входа, где мы обычно прощались, я прижалась лбом к холодной стене. Идти к Свете не хотелось, и я побрела обратно той же дорогой, которая должна была вывести меня к троллейбусу. Мне казалось, я была одна на необитаемом острове, на душе было пусто и холодно. На  противоположной стороне улицы я увидела парня, и скорее почувствовала, чем узнала в нем Юру. В этот момент меня охватило негодование оттого, что он не ждал меня час, два, вечность – столько, сколько могла бы ждать его я. Конечно, я понимала, что не права, на улице было морозно. Он ускорил шаг, и мы снова были вместе. «Я ждал тебя полчаса, а больше пятнадцати минут я никого не жду», – сказал Юра, опережая мои вопросы.


6.
      Когда Юра впервые поцеловал меня? Это был прекраснейший вечер малоснежной зимы и один из прекраснейших вечеров в моей жизни. Раньше Юра целовал мне руки, я и сейчас чувствую прикосновение его губ к моим холодным пальцам. «Может быть, я нашел в тебе девушку, которую давно искал», - говорил он мне. 
      Мы шли по заснеженной аллее парка. Снег покрывал давно замерзшую землю крупными пушинками. Юра, шутя, наклонил меня, чтобы посадить в наметенный белый пух, но я уцепилась руками за его шею и держалась крепко, а он приближался ко мне до тех пор, пока наши губы не встретились. «Я же упаду!» – только успела вскрикнуть я, а дальше – его глаза, улыбка, холодные от мороза губы, да еще небо – такое огромное и звездное, каким я его никогда не видела.
      Юра взял меня на руки и поднял высоко-высоко над землей, во весь свой огромный рост. Мне казалось, что я окунусь в кружевные верхушки деревьев. «Как я счастлива! Как я люблю его! И как мне страшно!» – все смешалось в одно безграничное чувство.


7.
      На следующей  неделе  я  словно  погрузилась  в  сон. Телефонные звонки прекратились. Юра не позвонил и в день назначенной им встречи. Стрелка часов тянулась к восьми вечера и, глядя на нее, мне казалось, что я медленно умираю. Я не могла больше ждать. В ужасном виде, расстегнутом пальто и растрепанная, я побежала в соседний дом к подруге. Схватила ее толстый телефонный справочник и стала поспешно его листать. Меня знобило, у меня дрожали руки и стучали зубы. Подруга удивилась и испугалась. «С ним что-то случилось», – твердила я, выписывая телефонные номера подряд, так как не знала, какой строительной организации принадлежит его общежитие. Дозвонилась сразу, по первому же из выписанных номеров. Попросила пригласить его к телефону, назвав только имя. Женский голос ответил: «Перезвоните через десять минут». Взволнованно взглянув на часы, я не успела отойти от телефона, как раздался  звонок. Схватила трубку.
           – Ты мне звонила?
      На голос Юры, я ответила «нет», чувствуя, как от обмана  наливается жаром лицо.
           - Да, я забыл: у тебя ведь нет номера телефона моего общежития, но если хочешь, запиши, - и он назвал уже известные мне цифры.
      Юра сказал, что болен, но грипп уже проходит, и я могла бы навестить его, на что я пожелала ему скорейшего выздоровления.
      Что делать и как  быть? Я начинаю понимать, что уже не могу дышать без него, и счастлива, только когда вижу его. В конце телефонного разговора он  сказал, что думал обо мне, но я ему не верила. Это всего лишь слова, иначе он позвонил бы, и не стал меня мучить неизвестностью. Но эти мысли, как и многие другие, я не собиралась ему раскрывать.


8.
      Один из последовавших вечеров особенно врезался в мою память. Нет, ничего особенного в тот вечер не произошло. У меня просто было нехорошее предчувствие. Каждую минуту мне казалось, что я вижу Юру в последний раз, и я смотрела на него так, словно хотела остановить мгновенье.
      Шел мокрый снег. Я поехали с конспектами к своей однокурснице Соне. Мы с ней учились в одном техникуме. Соня заболела и попросила их у меня, чтобы переписать последние лекции. Юра ждал меня у подъезда ее дома. В тот вечер он вернул мне прочитанную им книгу Куприна «Избранное», которую я, выбрав для него из своей домашней библиотеки,  привезла на одно из свиданий. Драматизм событий этой книги был созвучен моему настроению, и я искала в нем союзника, загадав, совпадут ли понравившиеся нам произведения. Он предпочел повесть «Поединок», я – рассказ «Гранатовый браслет». После болезни Юра долго не звонил мне, мы не виделись три недели. Я не задавала ему вопросов, но он сказал, что раньше не получилось - работал за городом и возвращался  поздно. Мне не хотелось быть навязчивой и хотелось, чтобы всё, что он говорит, было правдой.
      В следующий раз мы встретились воскресным днем. К вечеру к нему должна была приехать сестра. Расставаться не хотелось, и я согласилась зайти к нему в общежитие, где она его ждала. Сестру Юра нежно называл Оленькой. Она походила на него едва уловимо и была заметно младше. Мне показалось, что мы ровесницы. Он познакомил меня с ней и проживавшими с ним парнями. Я заметила, что в просторной общей комнате идеальный порядок. Вдоль стен стояли аккуратно заправленные кровати, посередине – покрытый скатертью круглый стол со стульями с высокими спинками, на которых мы удобно расположились.
      Юра играл с парнями в карты, а мы с Олей, сидя рядом, наблюдали за игрой. В тепле мне стали поджимать полусапожки. Я их обувала, чтобы рядом с Юрой казаться выше, хотя они были на полразмера меньше тех, которые я носила постоянно. Выбора у меня не было, а их платформа и высокий каблук зрительно увеличивали мой небольшой рост. Зацепив ногу за ногу, мне удалось их под столом снять. Заметив это, Юра придвинул ко мне свои огромные тапки, и я утонула в них. Время от времени, поворачиваясь ко мне, он объяснял правила игры. Я слушала его голос и наблюдала за движениями. Какой он сильный и какое у него благородное лицо. Только почему мне кажется, что всё это уходит от меня? Что за странное чувство? Ведь, мы рядом, вместе. Словно прочитав мои мысли, Юра пристально посмотрел мне в глаза. А я смотрела на него так, словно хотела запечатлеть каждую черточку лица. И я помню его таким, как в тот вечер. Даже, кажется, могу представить, как он дышит. Возможно, мой взгляд выдал мою тайну, и свет моей любви вырвался наружу. Я смотрела на него, словно завороженная, но, все же, не хотела, чтобы он это заметил - у безответной любви не может быть равенства.
      Мы провели Олю до трамвайной остановки. Падали хлопья мокрого снега, и было сыро. Прежде чем взять Юру под руку, я говорила ему: «Давай, я к тебе прицеплюсь». «Цепляйся», –  смеялся  он в ответ. Никому больше я не говорю этих простых слов, они принадлежали только ему. Было уже поздно, и Юра проводил меня до подъезда Светы. У входа он привлек меня к себе и поцеловал. Всю душу вложила я в этот поцелуй. Земля, казалось, уходила из-под ног. Я смотрела из окна подъезда, как он уходит, и знала, Юра - моя икона, моя религия, моя вера, моя любовь.


9.
      Предчувствие не обмануло меня. Я видела Юру в последний раз, то есть я видела его в последний раз таким, каким полюбила: самым лучшим и необыкновенным. Потом я его увижу еще и еще, но это будет уже другой Юра. Снова надолго замолчал мой телефон, и я не слышала его голоса в телефонной трубке, не понимая, что происходит. Моя душа болела без признаков выздоровления, невзирая на бегущее время, которое лечит. Словно сгорая в медленном огне, я думала о нем мучительно и бесконечно. С любовью к нему я словно заново родилась. Весь смысл моей жизни с тех пор заключался в нем. И вместо того, чтобы понять - Юра не звонит оттого, что наше знакомство не имеет для него такого значения, как для меня, я стала думать, что сказала ему не так, чем оттолкнула от себя и этим терзалась. Голова раскалывалась от навязчивых мыслей.


10.
      Приближалось 23 февраля. С этой праздничной датой совпадал день рождения Юры. Накануне с вдохновением исколесив весь город, я купила ему подарок, а теперь не знала, как вручить.
      Еще недавно я жила и дышала им, а теперь мне словно нечем было дышать. Я ждала его звонка и чувствовала, как в ожидании убывают мои силы. Движения были словно механические, и всё валилось из рук. В один из этих мрачных дней я едва не попала под трамвай – нет, не оттого, что решила распрощаться со своей растревоженной жизнью. Занятая своими мыслями, я просто не заметила его. Какая-то женщина крикнула мне вслед, и я сделала шаг назад. Перед моим лицом прогромыхали два сцепленных вагона, а меня нисколько не  тронуло то, что была на волоске от смерти. Я словно не жила, и мне было всё равно.
      Троллейбус иногда уносил меня в другой конец города, где жил он. Но у меня не было мысли зайти к нему или хотя бы набрать телефонный номер. Если он молчит, значит ему это не нужно. Быть навязчивой мне хотелось меньше всего, и свою боль я, молча, носила в себе.
      В эти дни впервые взяла в руку сигарету. Мне нравилось, что ее легкий дым мешал думать. К счастью, это не перешло в постоянную привычку. Со своими настроениями я научилась справляться сама, зависимость в любом ее виде была не для меня.


11.
      Суббота и воскресенье совпали с 22 и 23 февраля. Мы с Викой провели их в Доме отдыха по путевке выходного дня. Эта поездка была для меня побегом от себя. Но ни спокойствие зимнего леса, ни праздничное настроение окружающих не могли вернуть мое душевное равновесие. Когда я ехала туда, меня больше всего волновал вопрос, можно ли оттуда звонить. И я задавала его Люде по телефону: «Не звонил?» «Не звонил», – неизменно отвечала она. Как потом Люда призналась, ей стало жаль меня, и она хотела соврать, но не решилась.
      Вернувшись, я стала чаще ездить к Свете в надежде встретить его. Три дня спустя Люда сказала мне, что когда в последний раз я была у нее, он позвонил. Этого звонка, казалось, я ждала целую вечность. Он спросил у Люды номер телефона Светы, но по ошибке она назвала другой. «Лед тронулся», – подумала я, и, ощутив невероятную  усталость, уснула – впервые безмятежно за последние дни.
      Однако, вопреки моей логике, другого звонка не последовало, ни через день, ни через два, ни через неделю. Если он, все же, позвонил, уговаривала я себя, то теперь могу позвонить и я, и это не будет выглядеть навязчиво. Нет, я не просто должна была ему позвонить, я уже не могла не позвонить. С днем рождения я поздравила Юру почтовой открыткой. Это было единственным, односторонним общением с ним за прошедшие три недели, и все последние дни я была, как натянутая струна.
      Делясь своим душевным состоянием со Светой, я искала у нее не столько сочувствия, сколько поддержки, но она не одобрила моего намерения набрать номер его телефона, хотя и поняла: что бы она ни сказала, меня уже не остановить. Юру позвали сразу, как будто он стоял где-то рядом. «Спасибо за поздравление и звонок, - услышала я его мягкий голос, - вот, приехал на день со сборов, чтобы завершить неотложные дела с сестрой. Не успел тебе позвонить, когда уезжал, и попросил Сашу, чтобы он сообщил». «Мне никто ничего не сообщал», - оставила я при себе этот ответ. Какая разница? Ведь, все прояснилось.
      Я была недалеко, но у Юры не возникло желания встретиться со мной, даже ненадолго, то ли оттого, что он действительно спешил, то ли оттого, что для него это было неважно. Последнее мне заметила Света: «Для любви не существует преград, а он просто тебя не любит». Я чувствовала, что она права, но ее слова тогда больно ударили меня.
      Наш телефонный разговор с Юрой был коротким. На прощанье он сказал мне, что возможно его отпустят в увольнение 8-го марта. Но напрасно в тот день я не отходила от телефона, вздрагивая от каждого звонка.
Зима прощалась с весною, и от порывистого ветра дрожали оконные стекла в рамах.          А я, сидела в кресле, надеясь и фантазируя. Юра позвонит в дверь. Я открою ему. Он будет стоять у входа с букетом цветов. Щеки и нос красные от холода, а в глазах - улыбка. Я подбегу к нему и расцелую его холодные щеки и нос. Но ничего подобного не произошло. Он даже не поздравил меня открыткой по почте. Я больше не могла скрывать все, что происходило у меня на душе от мамы. Своим строгим нравом она отпугивала меня, и я не могла поделиться с ней своей болью, но мне казалось, что она и так все поняла. Праздничный день, а я, поздравив ее, словно приросла к креслу. Набросив пальто, я выскочила за дверь, бросив на ходу, что еду к Вике. Отворачиваясь от ветра, долго ждала автобуса. Это был один из самых холодных дней в моей жизни. Мы выпили с Викой вина, но ничто не могло заглушить мою не отступающую боль. В отчаянии я ругала Юру и тут же оправдывала его. Что делал он сейчас? Мне было так плохо без него, что, казалось, он не мог не почувствовать это,  где бы ни был, хоть за тысячи километров. Много раз я слушала у Вики одну и ту же песню «Больше жизни». Ее слова были созвучны моему настроению. Это он ничего не знал про любовь мою. Это я его любила больше жизни.


12.
      Прошла неделя. Напрасно я говорила себе: «Забудь». Воспоминания преследовали и изматывали меня, как приступы изнуряющей болезни. Казалось, на некоторое время я забывала о нем, и в эти недолгие часы боль отступала, но потом возвращалась, и я снова задыхалась от горя. Голова раскалывалась от вопросов, на которые у меня не было ответа. Как же я не удержала свое счастье? Ведь, всё  начиналось так хорошо…


13.
      Весна вступала в свои права, звеня ручьями и капелью, а мне казалось, что она плачет. Наступала напряженная экзаменационная пора, и приближался день моего рождения, когда друзья традиционно приходили ко мне с подарками и поздравлениями.
      Накануне, в 11 часов вечера, услышав телефонный звонок, я сняла трубку. «Только Юра мог звонить в такой поздний час», - подумала я и не ошиблась.
           – Вернулся со сборов, не видел тебя тысячу лет, давай завтра встретимся.
           – Не могу – готовлюсь к экзаменам, но приглашаю тебя на день рождения.
           – А если бы не позвонил, не пригласила бы?
           – Обязательно пригласила бы.
        Мне хотелось побежать на его зов прямо сейчас, но я не могла поддаваться своим желаниям. Я назвала ему день, но от волнения забыла сказать час, и когда накануне Юра позвонил, трубку сняла Люда. Я вернулась из техникума чуть позже. Время приглашения он у нее не уточнил, но у меня оставалась слабая надежда, что перезвонит или приедет без звонка. К 6-ти часам собрались все мои друзья, и мы сели за стол. Я старалась улыбаться и быть веселой, как положено имениннице, но мне это не очень удавалось. Когда застолье было в полном разгаре, и раздался телефонный звонок, все замолчали, и, как мне показалось, заметили, как дрожали мой голос и рука, удерживавшая трубку. Юра поздравлял меня с другого конца города. Ребята забыли оставить ему ключ от комнаты, и после рабочего дня он не смог переодеться. Мне хотелось, чтобы хотя бы на две минутки исчезли все мои гости, и я дала волю слезам, которые жгли меня изнутри.
      Однако, несмотря ни на что, мне хотелось верить всем, словно сговорившимся против нас обстоятельствам. И я верила до того дня, до того самого дня, пока не произошло событие, открывшее не столько правду, сколько самообман, за которым я пыталась спрятаться от реальности. И словно открылся невидимый клапан, из которого начала вытекать любовь. Но ее было так много, что выпустить всю и сразу было просто невозможно.


14.
      Зима отступала с ожесточенностью, а весна, не спешила вступать в свои права, словно выжидая и зная, что уже не за горами ее пора. Занятия в техникуме закончились. Мы с Соней шли в одну сторону: я – к Свете, она – к трамвайной остановке. Пронизывающий ветер пытался сорвать с моей головы белую ажурную пуховую косынку, бросая в лицо хлопья мокрого снега. Обсуждая последние события в техникуме, мы с Соней доставали из бумажного пакетика замерзшими пальцами орешки. Неожиданно мой голос прервался. Оглянувшись, я увидела Юру. Он был не один. С ним шла высокая темноволосая девушка. Юра прикрывал лицо воротником от ветра, а мне показалось, что от меня. И в этот момент, не доходя до поворота во двор, где было его общежитие, он резко свернул в ближайший пролет между домами. Не поправляя косынку, которую ветер забросил мне на воротник, и, не двигаясь с места, я смотрела широко открытыми глазами в удаляющиеся спины. Сейчас они исчезнут за домами. Нет, он не может так, молча уйти.
           – Юра, здравствуй! – крикнула я ему вслед.
            Остановившись, он медленно повернул голову в мою сторону. Сомнений не было: это был он.
           – Здравствуй, - услышала я в ответ.
      Нет, не желал он этой встречи. Отвернувшись, я пошла дальше, по инерции продолжая щелкать орешки. Чтобы избежать вопросов Сони, поправляя косынку, я старалась восстановить нить прерванного разговора. К счастью ее остановка была недалеко. Простившись с ней у трамвайной линии, я пошла к Свете и без слез и истерик рассказала ей обо всем.
      В тот вечер, я не мучилась, как прежде, словно с души ушла какая-то тяжесть. Неизвестность осталась позади. Все было очевидно и предельно ясно.
           – Я предвидела это с самого начала, и не советовала тебе с ним связываться, – сказала Света с легким укором.
          - Откуда ты могла знать? – спросила я, еще не вполне осознавая произошедшее.
          - Из опыта.
      Возразить было нечем. Домой я вернулась поздно и быстро уснула. Следующим вечером раздался телефонный звонок. Я была убеждена, что это – Юра. Он начал разговор в полушутливом тоне, словно и не было вчерашней встречи, но заметив мою не настроенность шутить, предложил встретиться и поговорить.
           – У меня экзамены, и времени свободного нет.
      Логично было бы ожидать от меня вопросов, но я их не задавала. Всё было очевидно, и вопросы и ответы уже не имели большого значения. Упрекать его мне тоже было не в чем, разве что в том, что любовь ослепила меня, и я не хотела видеть его неглубокую заинтересованность во мне.
      Юра продолжал по вечерам звонить. Наши разговоры были короткими и сухими, о таких говорят - ни о чем. Мне трудно было так скоро перестроиться и, подогреваемая его вниманием, я словно не отпускала соломинку, за которую держалась, и после очередного телефонного звонка  согласилась встретиться.
           – Можешь завтра подождать меня после лекций у техникума, если это действительно нужно, - с деланным равнодушием сказала я, завершая разговор.
           –  Не могу. В это время у меня тренировка, - услышала в ответ.
      Вероятно, Юра  всё  понял  про  меня.  Если,  несмотря  на очевидность произошедшего, я согласилась на встречу, то он еще успеет со мной выяснить отношения. Но он ошибался. Время давало мне отсрочку, чтобы прийти в себя и привести в порядок если не чувства, то мысли, которыми  я уже могла управлять. Может быть, если бы объяснение состоялось сразу, то я не сумела бы противостоять своему идолу, хотя многое зависело от того, что он собирался мне сказать. В следующий раз Люда не позвала меня к телефону.
           – Она уже спит, – услышала я.
           Было поздно. Я еще не уснула, но и опровергать ее не стала.


15.
      Прошла неделя. Юра больше не звонил. Я почему-то была уверена, что он еще даст о себе знать, и в состоянии ожидания, уже желала его объяснений. Нахлынувшие неостывшие чувства затмили мне разум. Есть он – есть воздух и свет, нет  его – и нет ничего. Так было, и так осталось. Минутная слабость подтолкнула меня к телефону, и я набрала его номер. Юра подошел не сразу. Мне нечего было ему сказать, и я произнесла:
           – Люда мне передала, что ты звонил вечером, когда я уже спала.
           – Да, это было неделю назад. Поговорим при встрече.
      В его тоне я ощутила самоуверенность. Разве недавно он не просил меня о встрече? Я пожалела о своем звонке и поняла, что мне предстоит еще долгая борьба с самой собой. Неужели это я  униженно  ищу  его  внимания? Ведь я была гордой. Пора уже понять, что Юра, которого я полюбила, и Юра, с которым сейчас говорила по телефону, не один и тот же человек.


16.
      В воскресенье мы с Викой решили развеяться и пошли в танцевальный зал, в тот зал, где я впервые увидела Юру. Вике нравилось бывать там.
      После перерыва в танцевальной программе, она увидела его. Юра стоял на балконе второго этажа и махал ей руками. Раздались звуки музыки. Пары закружили в медленном танце. Воспоминания взволновали меня, и я представила - Юра сейчас подойдет ко мне, пригласит на танец, как в тот первый вечер, и все недоразумения развеются. Мне так захотелось, чтобы всё, что произошло с нами в последнее время, оказалось простым недоразумением. Ведь не случайно мы встретились здесь, словно нас привела сама судьба. Юра спустился по ступенькам и направился к нам. Рядом с ним шла девушка. Когда они приблизились, я увидела, что он держит ее за руку. Это была не та девушка, с которой я встретила его в тот злополучный вечер. Я заметила, что она невысокого роста, у нее грустные глаза и красивый шлейф прямых блестящих волос. Не выпуская ее руки из своей, с ослепительной улыбкой, Юра остановился перед нами:
           – Здравствуйте.
           – Здравствуйте, – ответила  я, но улыбаться мне не хотелось.
           – Почему ты такая злая? – удивленно спросил он.
      Это было жестоко. Мне казалось, что я схожу с ума. Мне захотелось разорвать их руки, но уже оттого, что он прикасался к ней, она становилась особенной. Дальше был бред воспаленного воображения не выздоровевшего человека. Мне вдруг захотелось ударить его. Но я никогда не посмела бы этого сделать. Он был так прекрасен, как в тот вечер, когда я впервые встретила его, от него словно исходили лучики. А разве может верующий поднять руку на свою икону?
Юра затерялся в кругу танцующих, меня пригласил какой-то парень, и я едва дождалась конца танца. Не помню, что говорил мне мой партнер и что я ему отвечала. «Вика, пойдем отсюда», – попросила я подругу. Мы прошли в гардероб. Как долго, как медленно нам выдавали пальто. Хотелось поскорее оказаться на улице. Когда, наконец, мы вышли, я дала волю своим слезам. Впервые за много лет я так плакала, а то, что при этом говорила, не имело никакого смысла: «Я не могу так жить, я не могу жить в лживом мире, где живут прекрасные лжецы, я ничего не могу»… И, возможно, в тот момент я способна была совершить что-нибудь недостойное, если бы рядом не было Вики. «Ненавижу» – шептала я. Мне было легче от этих слез, от этих слов, и оттого, что Вика не утешала меня, а злилась и требовала сейчас же успокоиться. Она увезла меня к себе, позвонила моей маме и сказала,  что мы  поехали  в  одну  сторону,  потому,  что  уже  поздно, после чего дала мне таблетку, и я уснула.


17.
      Завершалась моя учеба в  техникуме,  оставалось  пройти ее последний этап – государственные экзамены. Чтобы запомнить простые истины, которые  раньше усваивались легко, мне приходилось перечитывать учебный материал не один раз. Восстанавливать его в памяти мешали мысли о Юре, которые я не могла изгнать из своей головы. Мне не хотелось за эти несколько дней перечеркнуть два года своей безупречной учебы, и я терзала учебники. В итоге получила на всех экзаменах ожидаемые высшие пять баллов, и сделала бы это без излишних усилий, если бы мне не мешал он. На последнем экзамене я отвечала хуже, чем могла, в отдельных местах сбивалась, но мне поставили высшую оценку, возможно, не захотели портить общий результат. Получая красный диплом, мне было стыдно смотреть в глаза преподавателю, которого я уважала так же, как и другие однокурсники, не только за знания, но и за справедливость. Все знали, что он не берет студенческих подарков, ни по поводу, ни без повода, так же как и не делает их своими оценками. Этим последним, самым трудным для меня экзаменом оказался его предмет.


18.
      Апрель звенел и искрился, обещая, что вместе с ручьями и капелью уйдет и моя тоска, но она не уходила. Горечь и боль, любовь и сожаление вылились на двойной тетрадный листок, на котором я написала все, что чувствовала, и отправила его по почте Юре. Зачем я это сделала? Осознание пришло позже. Я написала ему письмо в чувственном порыве, но оно помогло мне избавиться от наваждения. В тот момент я  подумала, что так и буду мучиться, если не верну то, что принадлежит ему – мою любовь, пусть уйдет, откуда явилась. Своим признанием я не стремилась возродить его внимание к себе, не ждала ответа, и больше всего хотела о нем забыть. Моя любовь походила на помешательство, и подталкивала к поступкам, которые в нормальном состоянии не совершают.
      Я писала: «Юра, тебя удивит такой способ общения. Но хочу поговорить с тобой, не встречаясь, поэтому решила сказать всё на бумаге. Я полюбила тебя с той минуты, как только увидела, и мне казалось, что в твоих больших глазах я увидела большую душу. В дни наших первых встреч мне об этом говорили все твои слова, и каждое из них я воспринимала как особенную ценность. Я полюбила впервые и не знала, что чувствуют другие в таком состоянии, но поняла, что состояние, где чувства и разум не всегда бывают вместе, самое опасное. Жаль, когда разбиваются мечты, обидно, когда обманывают и не отвечают на любовь, а если замечают, то она больше не нужна. Ты как-то раз сказал мне, что жизнь для некоторых заканчивается и в 20 лет, если они теряют что-то важное. Я так не думаю. Ты самая яркая мечта в моей жизни и самая ощутимая потеря, но я знаю, что справлюсь. И всё настоящее еще впереди. Жизнь не заканчивается первой неудачей или потерей. Спасибо за прекрасное чувство, которое ты мне подарил, и опыт. Я с ним стала сильнее».
    

19.
      Я почти вошла в обычный жизненный ритм, уже чувствовала красоту весны, и меня радовало прикосновение солнечных лучей, но она не несла с собой ожидание любви и чудес, как прежде. В ощущение весны примешивалась горечь, и я ничего не ждала от нее, кроме покоя. Ее свежесть, переходившая в мягкое тепло, действовала на меня успокаивающее, и я отдыхала от душевных потрясений.
      Ответом на отправленное мною письмо был телефонный звонок. Юра был предупредителен и вежлив, но в его голосе чувствовалась уверенность в праве на этот поздний звонок и на этот поздний разговор.
           – Я не знал, что ты ко мне так относишься. Мы должны встретиться, и ты должна мне многое объяснить.
           – Мне объяснять нечего. Я всё сказала в письме.
           – Ну, значит, мы должны объяснить многое друг другу при встрече.
      У этого телефонного звонка, казалось, не будет конца. Юра звонил мне каждый вечер. Наши разговоры слагались в звенья одной непрерывной цепочки: он хотел меня видеть и говорить о том, чего не скажет по телефону.
      Я не ждала продолжения этой не сложившейся истории любви, особенно сейчас, когда стала медленно восстанавливаться, но его звонки все еще волновали меня. В субботу и воскресенье они раздавались периодически с небольшими интервалами. Он понимал, что в течение дня я не могу не бывать дома, и значит, не снимаю трубку, а я знала, что звонит он, и поэтому ее не снимала. К такой настойчивости могло привести только чувство, которое недавно испытывала я, то чувство, которого у него не было. Несмотря на мое решение не встречаться, я всё еще не освободилась от его магической власти, и для ответа мне порой до головной боли приходилось напрячь все свои силы, чтобы, сказать ему это короткое «нет».


20.
      В конце весны Юра исчез из поля моего телефонного общения и больше месяца не беспокоил меня, но в разгар лета напомнил о себе снова.  Словно магнит меня притягивал вопрос, о чем он так упорно настаивал поговорить со мной, и что отказывался сказать по телефону. Я не могла признаться себе, что все еще хочу видеть его. Во мне словно происходило раздвоение личности, где одна сторона наблюдала за другой, и окрепшей рассудительной, уже можно было доверить ослабевшую чувственную.
      Юра постригся и загорел, и стал другим для меня не только внешне. Он не вызвал во мне прежнего восторга. Мы медленно шли по аллее парка. Был тихий солнечный день. Легкое и нежное тепло навевала летняя природа.
           – Как, оказывается, приятно просто идти по парку с девушкой без определенной цели, – беззаботно улыбаясь, сказал он.
      Я вспомнила наши зимние встречи. Да, действительно приятно, особенно с любимым человеком. Но, я знала, Юра не мог любить меня, ведь, мы встретились здесь не впервые. И видел он меня в этом парке не в первый раз. Впечатленный моим признанием в письме, он мог лишь позволить мне любить себя. Юра говорил снисходительно, как взрослый с ребенком, повторяя, что не обманывал меня. Я слушала, ни в чем не упрекая его.
           – Теперь мы сможем  встречаться чаще, – сказал он и что-то еще про новые отношения.
      Я так не думала. Для  новых  отношений  у меня уже не было  сил, а   возвращаться к прежним я не  хотела. Но мне было хорошо рядом с Юрой. Мне всегда было хорошо с ним, даже, когда мы ни о чем не говорили. Мне было хорошо с ним просто идти, стоять, сидеть, чувствовать его присутствие – мне так немного надо было для счастья. Но оно уходило от меня, и я не то, чтобы не могла, не хотела предотвратить это исчезновение. Он проводил меня в мой район, на скамейке у подъезда сидели женщины, и прощального поцелуя не случилось.
      В этот день я так и не получила ответ на свой вопрос, о чем Юра хотел говорить со мной и что не мог сказать мне по телефону. Его настойчивое стремление к этой встрече не соответствовало ее тихому и спокойному содержанию. У меня осталось ощущение недосказанности.


21.
         Следующим вечером мы пошли с ним к летней танцплощадке парка. На ее деревянной возвышенности звучала музыка, было шумно и многолюдно. Группа парней, стоявших в сторонке от танцующих, приветствовала Юру громкими возгласами. Один из них, остановив на мне взгляд, воскликнул:
      – Какая красивая девушка! Юра, познакомь. И где ты таких находишь?      – Это моя девушка, - улыбнувшись с чувством собственника, Юра положил руку мне на  плечо.
              К нему подходили другие знакомые, здоровались, жали руку. Казалось, его здесь знают все. Стоявшие рядом парни, пытаясь перекричать музыку, громко смеялись, шутили, порой двусмысленно, в их быстром разговоре проскальзывали нецензурные слова. Юра смеялся вместе с ними неестественно громким смехом. Я почувствовала себя неуютно, и мне захотелось уйти. Словно прочитав мои мысли, он увлек меня в центр танцующих. Спускаясь с небес на землю, мой царственный Юра обретал облик обычного человека. В этот вечер он мне показался даже ниже ростом. А может быть, это я выросла? Любила ли я его? Или мне это все приснилось? Юра, такой близкий и родной, показался мне чужим и далеким.
              Знакомым маршрутом мы ехали в троллейбусе в мой район. Ощутив холод его рук, я немного согрела их в своих. Хотя вечер был по-летнему мягким, в воздухе витала едва уловимая прохлада. Мы шли, как прежде, в сторону моего дома, но мне казалось, что я уже одна. Юра зажег сигарету. Я знала, что прежде он не курил, и удивленно спросила:
           – Ты куришь?
           – В жизни иногда происходят события, когда находишь успокоение не самым удачным способом.
           – Может быть, ты мне расскажешь, что произошло?
           – Я не буду говорить: это обидит тебя.
           – Разве недосказанность обижает меньше?
           – До того, как мы познакомились с тобой, я встречался с другой девушкой. Однажды вечером она пришла ко мне и сказала, что беременна. Это с ней ты видела меня в тот холодный день, когда я хотел уйти незаметно.
           – А  как  же  девушка,  с  которой  ты  был в  танцевальном зале?
           - Это случайная девушка. Я пригласил ее на танец. А в отношении бывшей подруги пришлось приложить немало усилий, чтобы урегулировать вопрос с беременностью и окончательно расстаться.
      Он говорил об этом обыденно, словно зачитывал сводку из новостей. Я шла рядом и ошеломленно молчала, не зная, что сказать. Юра прощался со мной у подъезда до завтра. Соседки со скамейки с любопытством взглянули на нас. Он пригласил меня на футбольную игру, в которой должен был принять участие. Я уже знала, что не приду, но ничего не сказала.
      Прежний Юра покидал меня навсегда, а другого Юру я принять не могла. По иронии судьбы мы должны были расстаться, когда он, наконец,  пришел ко мне. Как долго я об этом мечтала, и вот, когда мечта сбылась, я должна была оставить его. Опасаясь магнетизма его голоса и глаз, я решила прибегнуть к уже знакомому способу и высказать свои мысли на бумаге.
             «Столько нежных слов берегла для тебя. Но все хорошее осталось в другом времени. Больше не могу относиться к  тебе по-прежнему. Ты не тот человек, который мне нужен, и я ничего не смогу изменить. Больше не звони – я не буду отвечать. Вычеркни мой телефон так же, как я поступила с твоим».
Запечатав письмо в конверт, я отвезла его в общежитие и бросила в  почтовый ящик, чтобы, вернувшись с футбольного матча, Юра мог прочесть его, и нам не надо было объясняться по телефону.


22.
      Он больше не звонил. Я всё еще любила его тихой угасающей любовью. Сердце временами вырывалось из тисков рассудка, и в эти минуты ничего омрачающего не существовало, оставалось только самое прекрасное, что связывало нас. В конце лета я уехала отдыхать в Крым и, казалось, совсем забыла о нем. Отблески любви возвращались порой в воспоминаниях, и в эти моменты мне снова хотелось видеть его.
      Накануне отъезда в Крым я взяла у Светы книгу, которую должна была вернуть. Сентябрь подходил к концу, но его мягкое тепло еще сохранялось. Мама работала во вторую смену, оставив мне для присмотра мою маленькую  сестренку Настеньку. Я нарядила ее как куклу, взяла книгу, и мы поехали  к Свете. Я могла выбрать более короткий путь, трамваем, но выбрала другой и поехала в троллейбусе, чтобы пройти по местам своей любви.
      Когда мы вышли на знакомой остановке, осенние сумерки уже сгустились. На фоне пронизанного фонарными лучами густого вечернего бархата вдоль дороги выделялись резные кроны деревьев. Я шла и дышала воздухом, опоенным ароматом моей любви. И мне вновь так захотелось увидеть Юру, что, казалось, я ощутила его в окружавшем меня пространстве.
      Когда мы с Настенькой приблизились к дому, за которым был поворот к его общежитию, из арки вышли двое. И один из парней сказал:
           – Люблю детей, у которых мамы красивые.
           А второй, второй был Юра. Изумленно посмотрев на нас, он медленно произнес:
           – Здравствуйте.
           – Здравствуйте, – ответила я, не останавливаясь.
      Мы шли дальше, и я знала, что он смотрит нам вслед. Я увидела его, и мне больше ничего не надо было. Я снова была счастлива под звездным небом, согретая ласковым сентябрем и необыкновенной улыбкой Юры.
Следующим вечером, когда я услышала в телефонной трубке его голос, сердце подпрыгнуло, кровь пульсировала в висках, а силы уходили на сохранение самообладания. Но я знала, что ничего не буду менять. Разговор Юра завершил словами: «Бывает, совершишь ошибку, и потом будешь жалеть об этом всю жизнь». Он не сказал одного важного слова – слова, которое могло бы еще что-то изменить. Он не сказал, что любит меня.


23.
      Прошел год. У меня появились новые знакомые. Я ничего не знала о Юре, и все реже вспоминала о нем. Всё, что произошло с нами, было за пределами этого года и, казалось, уже очень давно.
      В один из летних дней я занималась обычной уборкой в квартире, привычно зазвонил телефон. Сняла трубку. Услышав голос Юры, едва не уронила ее от неожиданности. Но я уже не боялась потерять самообладание, и скоро пришла в себя. Поговорили о событиях года, общих и касающихся каждого из нас, мелких и более значимых.
           – Замуж еще не вышла?
           – Нет, годы еще не поджимают.
           – А замуж выходят только, когда годы поджимают?
           – Нет, иногда – когда влюбляются.
           – А у тебя ни того, ни другого?
           – Ни того, ни другого.
         Юра сказал мне, что собирается уезжать работать на два года на Кубу.
          – А не страшно так далеко и надолго?
          – Нет, ведь, меня здесь никто не ждет. Если бы был такой человек, то подумал бы над этим.
         Я промолчала. Юра продолжил:
          – Приходи сегодня вечером на стадион, у нас там футбольная игра. А потом сходим куда-нибудь или просто погуляем. Ну, а если не захочешь, то просто приди. Я посмотрю на тебя, и всё.
      Я отказалась. А когда положила трубку, уже пожалела об этом. Что-то опять защемило в груди. До вечера еще есть время... Может пойти? Нет, я еще помню, как больно было падать после стремительного и восторженного  взлета. Но по-другому и быть не могло, ведь, это был взлет на одном крыле.  Он так и не сказал мне это главное слово «люблю». Несколько дней я ходила сама не своя. Прошлое опять вернулось ко мне, чтобы уйти навсегда.


24.
       У меня нет больше светлой и безумной любви к нему, нет желания быть с ним рядом, но мне всё еще больно, потому что, вспоминая его, я тоскую по своей погибшей мечте. Она подобна  цветку, который всем своим  тоненьким  стебельком стремится к солнцу, но кто-то с силой ударяет его, и он никнет. Цветок еще живет, но уже никогда не будут тянуться его лепестки к свету и теплу.
      Часто я мчалась из одного края города в другой только для того, чтобы пройти по дороге, по которой проходит он, вдохнуть воздух, которым дышит он, пройти мимо двора, где живет он, в тревожной надежде «случайно» встретиться. Тогда я ничего не видела и не слышала, кроме сверкающих огней вечернего города, гулкого стука своего сердца и пульсирования крови в висках. А про себя повторяла одно – имя его. 
      Как трудно было убедить себя, что он не тот единственный, которого я ждала. Но мне не нужно было убеждать себя. Это сделало время: ход месяцев, дней, часов и минут, каждая из которых с удивительной четкостью запечатлелась в моей памяти.
      Юра остался в моей памяти первой любовью, ярким сном, который судьба подарила мне. Он был моим первым столкновением с реальной жизнью, с ее радостями и печалями, бурями и потрясениями, моим первым испытанием. Он закрыл страницу жизни-мечты и открыл страницу жизни, которую дальше я стану строить сама.