Предисловие
Жила Галя в общежитии. Здание давно признали аварийным, но расселять его не торопились. В длинном темном коридоре пахло перегаром и сигаретами. Соседние комнаты сдавались приезжающим из ближнего зарубежья рабочим, которые постоянно менялись.
Образование девушка получить не успела, так как уже в старших классах школы ей пришлось самой заботиться о хлебе насущном. Подрабатывала она, где придется, и с Шуриком познакомилась совершенно случайно. Оба родом из деревни, оба одинокие и никому не нужные, молодые люди быстро нашли общий язык и поверили друг другу.
Шурик разбился в автокатастрофе. Семилетний водительский стаж, трезвый образ жизни и отменное здоровье оказались не играющими никакой роли. Та самая «консервная банка» отечественного производства, под которой он мог часами лежать, что-то бесконечно ремонтируя, в роковой момент сыграла жестокую шутку с тормозами.
Близких родственников у него не было. У Галины где-то, наверное, еще жив был отец, который прибивался от одной одинокой женщины к другой, между запоями батрача на стройках. Друг друга они давно потеряли из виду...
Шел сильный дождь. Галя сидела на стуле прямо напротив окна и наблюдала за тем, как неровные ручейки сползали по стеклу. В саду пестрели красные и желтые оттенки, а выложенная светлым кирпичом дорожка казалась тщательно вымытой. Затуманенное сознание женщины почему-то цеплялось за эти мелочи, с усилием отмечая само их существование. Медленно сгущая краски, день клонился к вечеру.
Где-то в комнате висели на стене часы, секундная стрелка которых совершала привычный круговорот. Ее монотонному стуку вторила капающая на пол кровь. В большой красной луже у ног Галины лежал сверток, давно скатившийся с колен.
За несколько недель до этого
В переполненном роддоме рожениц долго не задерживали. Родила, отлежалась – и домой. Счастливые новоиспеченные мамаши с непередаваемым чувством счастья трепетно подносили губки своих малышей к растрескавшимся соскам. Острая боль вызывала на глазах слезы, но материнские чувства заглушали все остальные переживания. Телефоны на прикроватных тумбах постоянно вибрировали и пищали, а довольные роженицы посылали своим родным фотографии маленьких розовых комочков, завязанных умелыми руками медсестер в красные или синие одеяльца.
В палатах было по две кровати. Рядом с каждой стояла металлическая люлька на тонких ножках. В одной из этих палат, на кровати неподвижно лежала молодая женщина. Подле нее, в маленькой люльке, спал новорожденный мальчик.
Со стороны могло показаться, что она, как и ее соседка, спит. Но Галина уже давно не могла уснуть. Всматриваясь в покрытый пятнами сырости потолок, она думала о комнате, в которую скоро вернется. Телефон на ее тумбочке давно разрядился, а ставить его на зарядку не было никакого смысла. Целых шесть месяцев ей никто не звонил.
Когда один малыш просыпался и начинал плакать, за ним почти сразу же начинал вторить другой. Так и сейчас, тяжелые мысли, которые многие месяцы держали молодую женщину в тисках, временно уступили место заботам о ребенке. Оказавшись прижатыми к теплым и пахнущим молозивом грудям матерей, оба младенца одновременно перестали кричать.
Соседка Галины по палате, Антонина, рожала уже четвертого ребенка. Почти сразу же она поняла, что у Гали какие-то серьезные трудности. К ребенку та подходила только по необходимости, с ним не разговаривала, по имени не называла. Тоня решила, что Галю бросил любимый. Несколько раз она пыталась начать об этом разговор. Вот и опять, подумав о непростой доле женщины, Тоня сказала:
– Галка, ты не расстраивайся. Вот я чего только в этой жизни не видела. Мой тоже как-то бросал меня. Я тогда только первого родила. Но ничего, нагулялся и вернулся. С тех пор вон он у меня где! И твой придет, никуда не денется. Все они мужики кобели и сволочи!
Галина по обыкновению промолчала в ответ. Обиженная Тоня уже решила про себя больше не заговаривать с соседкой, как вдруг та ответила тихим голосом:
– Он не вернется, он погиб несколько месяцев назад.
Тоне сделалось нехорошо, но она, как женщина, умудренная жизненными неурядицами, понимала, что жить дальше как-то надо.
– А родители у тебя есть?
– Нет никого. И у Шурика никого нет, – Галя осеклась и после паузы добавила, ¬– точнее, не было.
Антонина покачала головой.
- Как же так? А друзья у тебя есть?
– Были, но у всех свои заботы.
– А вы расписаны были?
– Нет.
– А жить тебе есть где?
– У меня комната в общежитии, мы ее сначала снимали, а потом выкупили.
Галина уже многие месяцы ни с кем так долго не общалась. Ей захотелось излить душу. Говорила она тихо, будто сама с собой, иногда прерывалась, а потом продолжала снова.
– С Шуриком мы познакомились в конце прошлого лета. Он тогда только приехал из деревни и его в первый же день обокрали. А я работала в кафе на вокзале. И вот вошел он и сел за дальним столиком. Такой темный весь, жалкий. Голову опустил на руки. Долго сидел. Я его сначала за алкаша приняла, хотела выгнать. Потом поняла, что ошиблась. Стыдно стало. Так и познакомились, а через месяц сошлись.
Тоня многое видела за свои сорок три года. Понимала она, что несладко придется Галине, но поддержать ее было необходимо:
– Ну что теперь делать, деточка? А я тебе так скажу, нелегкая доля у женщины. Но, главное, что есть тебе где жить, а остальное со временем наладится. Через несколько лет малыш подрастет. Забудешь ты свои страхи, а там и человека встретишь хорошего.
За окном было пасмурно. Говорить больше не хотелось. Женщины замолчали.
Засыпая Тоня подумала: «Пойду завтра к заведующей роддомом, может, что посоветует по своим врачебным каналам. Мир не без добрых людей. Как-нибудь поможем все вместе, что-нибудь придумаем. В крайнем случае, я и в газету напишу. И надо будет в храм сходить к батюшке за советом. Не бросать же девку одну». Гордость распирала ее при мысли, что она примет участие в судьбе бедной девушки.
А утром в родильном отделении случился настоящий аврал. Персоналу пришлось в срочном порядке искать места для вновь поступивших рожениц. Тех, кто родил дня три назад, начали выписывать. Тоньку, как мамашу с опытом, отправили восвояси в первую очередь. Забегавшись, она отдавала мужу последние приказы по телефону, разговаривала то с родней, то с подругами и, завертевшись, совсем позабыла о Гале.
На следующий день и Галина вернулась к себе в комнатку вместе с маленьким Сашей.
Прошло несколько недель. Сердобольные старушки, жившие в соседнем доме, приметили одинокую молодую маму, которая с голубым конвертиком на руках подолгу сидела в саду на скамейке. Стали они с ней заговаривать и постепенно узнали ее историю. Сопереживая молодой женщине, бабушки решили по очереди помогать ей: кто какой тряпкой, кто банкой молока, кто куском хлеба.
Печаль и одиночество в душе Галины постепенно начали сменяться надеждой. Без остатка она отдалась радостям материнства. Тоска по Шурику все реже наполняла ее сердце, а заботы о дне завтрашнем уже не казались такими непосильными, как это было прежде. Через несколько месяцев Галя надеялась устроить Сашку в ясли и выйти на работу. «А там, потихоньку и правда, все наладится», – думала девушка.
– Шурик, мы с тобой справимся, правда, справимся? – повторяла она, целуя маленькие пальчики сыночка.
Как-то, покормив малыша, Галина положила его рядом с собой и принялась читать купленную днем газету объявлений. В поисках подработки, долго отмечала что-то ручкой и выписывала номера телефонов в блокнотик. Незаметно для себя она уснула. Сон ее был необыкновенно крепким и ярким.
Ей снилось, будто едут они все вместе в большой и мягкой машине по проселочной дороге. Шурик сидит за рулем, а она с Сашкой на руках устроилась на заднем сидении. Вокруг все залито солнечным светом. И так ей хорошо и спокойно на душе, как никогда раньше.
Вдруг резко сон оборвался. Еще с закрытыми глазами Галя поняла, что что-то изменилось вокруг. Что-то страшное и непоправимое произошло за это время. Жуткий ком стиснул ей горло.
Прямо под ней лежал похожий на магазинного пупса Сашка. Его щечки были холодными, ротик приоткрыт, голубые глазки закатились.
Казалось, что время застыло. Долгие секунды комнату наполнял лишь однообразный звук идущих часов.
Шатаясь, Галина прошла непослушными ногами к кухонному шкафчику и достала из верхнего ящика самый острый нож. Прижав к груди маленький сверток, женщина села напротив окна.
Стемнело. С черного неба на мягкую землю, усыпанную опавшими листьями, падали последние капли дождя.