ЛИВЕНЬ
В доме было сыро и холодно. На улице уже который день не смолкал ливень, да такой, что через оконное стекло почти ничего не было видно. Из-за этого в комнатах стало неуютно сумрачно.
Мама болела и вторую неделю практически не поднималась с постели. Когда непогода немного утихла, мы с братом пошли играть к соседу. Мама попыталась встать с постели и упала на пол. Сколько она так пролежала, один Бог знает. Когда мы возвратились домой и увидели ее в обморочном состоянии, внутри нас все обмерло, а по спинам пробежал неприятный холодок.
– Мама! – в один голос закричали мы и бросились к ней.
– Мамочка! Что с тобой?! Очнись! – захлебываясь от слез, Вова тряс мать за плечи, пытался таким образом привести ее в чувства.
Я тоже стоял на коленках около них и тихонько плакал.
Все происходило словно в кошмарном сне. До сих пор не знаю, как мы, мальчишки шести и десяти лет от роду, подняли мать с пола и положили на кровать.
– Найди в аптечке нашатырь, – попросил меня брат.
С невидящими ничего от слез глазами я нашел в серванте нашатырь. Откупорив пузырек, я дал понюхать его маме. Она пришла в себя и открыла глаза.
– Сыночки мои, – тихо прошептала мама. У нее не было сил, чтобы даже заплакать.
Мы с братом уселись на кровати рядышком с ней. Я сходил за водой. Мама немножко попила и сказала, что ей стало намного лучше. Конечно же, никто из нас ей не поверил. Лицо у мамы было неестественно матово бледным. Печальные глаза с нескрываемой нежностью и любовью смотрели на нас. На некоторое время она забывалась, затем вновь, как-то испуганно осматривала нас.
– Дети, вы, наверное, голодны? Простите свою маму за то, что она не может подняться и приготовить обед, – снова придя в себя, тихонько произнесла она и из ее глаз выкатилось несколько слезинок. – Я, наверное, вас напугала? Сережка, возьми мой кошелек – он лежит в моей сумочке, где-то в шкафу. Возьмите деньги и купите что-нибудь.
Отец, уехавший в командировку в далекий с незнакомым для нас названием город, должен был вернуться поздно вечером или уже утром. Сидеть и дожидаться отца не имело смысла. Что-то нужно было делать. Перво-наперво необходимо решено было сходить в магазин за продуктами. Так как магазин находился далеко, да и улицу с большим движением автомобилей переходить было нужно, брат решил пойти туда сам. Мне выпало шагать за курицей в «Кулинарию».
Выходить на усиливающийся ливень совершенно не хотелось. Только острая необходимость заставила нас перебороть себя. Сойдя с порога, мы мгновенно промокли под дождем. Ежась от холода, я и брат вышли за калитку и молча разошлись в разные стороны.
Нашу улицу было не узнать. От большого количества единовременно выпавших осадков она превратилась в сплошной бурлящий поток. Под водой скрылась проезжая часть и даже тротуар.
Ступив в эту стремительную бушующую «реку», я зашагал против течения. Сапоги брата, несмотря на высокие до колен голенища, через верх заполнила вода, отчего идти стало гораздо тяжелее.
Дождь бил частыми холодными струями прямо в лицо. Дорогу я почти не разбирал, просто не хотелось раскрывать глаза. Я упорно шел вперед, несколько раз ноги попадали в какие-то выбоины, я падал, хлебнув грязной и мутной воды. Потоком меня относило на несколько метров назад, но я, за что-то цепляясь, находил в себе силы подняться и продолжить свой путь.
На подходе к двухэтажному зданию ресторана, в котором находилась «Кулинария», ливень заметно приутих. Этим не замедлили воспользоваться редкие прохожие. Меня обогнал наш двадцатилетний сосед Слава Шишкин, спешивший в ресторан на свадьбу своих друзей. Двое парней и девушка весело махали ему, высунувшись из дверей питейного заведения. Уровень воды поднялся настолько, что на входе в ресторан не видно было даже ступенек. Слава бежал, высоко поднимая мокрые до колен ноги. На секунду приостановившись, Шишкин сгруппировался и с разгону прыгнул туда, где, по его мнению, должен был быть порог. Не долетев до ступенек, он резко взмахнул руками и подбитой птицей плюхнулся в воду. Пучина поглотила его почти целиком – из воды торчал только плащ, вздувшийся пузырем на спине. Издали сосед был похож на плывущую огромную черепаху Тортилу.
Приятели Шишкина хохотали от души. Тот что-то им недовольно крикнул. Махнув в сердцах рукой, Слава поплелся обратно домой, понуро опустив голову...
С большим усилием открыл я дверь «Кулинарии». Тугая пружина со скрипом растянулась, затем резко начала принимать прежние размеры. Меня чуть не прищемило дверями.
В торговом зале кроме продавца, уже немолодой и тучной женщины, никого не было. Покупатели не шли. Со скуки она дремала, облокотившись о прилавок. Увидев меня перед собой, тетя Бетя, так звали продавца, оторопела:
– Сережа? Ты, ка-а-ак?.. Ты что?.. Ты откуда такой? Кто же тебя выпустил из дому в такой ливень? Бог ты мо-о-ой! Дитятко мое, да ты же ведь весь мокрый! Со всего вода прямо ручьями течет! – громко запричитала она.
Я стоял и молчал.
– Что, мама опять заболела? То-то я ее не вижу. Она в последнее время ко мне совсем не заходит!
– Заболела, – тихо ответил я.
Продавец хорошо знала мою маму – первую учительницу ее «драгоценного» Изика. Сколько было мучений с этим отъявленным лодырем и неисправимым тупицей, всеми своими детскими силами не желавшим постигать «гранит науки»! Тетя Бетя была несказанно благодарна моей маме за дополнительные занятия с ее чадом. Дирекция школы уже давно хотела направить Изю в специальное учебное заведение, да парень начал постепенно исправляться.
Когда мама забирала меня из детского сада, мы с ней заходили в «Кулинарию». Она меня часто баловала, покупая ромовую бабу, кекс или другие сладости…
Тетя Бетя заставила меня снять верхнюю одежду и развесила ее у отопительной батареи. Она налила чашку горячего чаю и протянула мне ее вместе с заварным пирожным:
– На, согрейся. Продрог же совсем, – ласково сказала она. – А ты за чем пришел?
– Взвесьте мне курицу, – ответил я, тщательно пережевывая черствую пирожное.
– К сожалению, остались только вареные… Взвесить тебе? Эх, горе ты мое горе луковое, – спрашивая меня, причитала продавец.
Я кивнул головой, мыкнув набитым ртом что-то нечленораздельное. За прилавком было уютно и тепло. Я согрелся, мне уже никуда не хотелось идти. Но время шло, пора было возвращаться домой. Вот только ливень на улице начал нарастать с новой силой.
– Спасибо, я пойду, – поблагодарил я тетю Бетю и стал натягивать на себя все еще мокрые куртку и шапку.
– Куда же ты сейчас пойдешь? Посмотри, какой снова дождь на улице пошел! Посиди еще, может, он хоть чуть перестанет, – заволновалась продавец.
– Спасибо, но мне нужно домой. Я пойду, – ответил я ей, расплачиваясь за курицу.
– Боже мой! Да у тебя и деньги мокрые! – вновь запричитала тетя Бетя.
Выйдя на улицу, я снова попал под ливень. Начался трудный путь домой. Вода уже местами доставала мне до пояса. Правда, по течению идти было значительно легче, да и сильные порывы ветра, сбивавшие с ног, теперь дули, толкая в спину…
Вдруг у меня перед глазами все перевернулось! Я сразу даже не понял, что произошло. Кругом была вода! Она вместе с песком лезла в рот, глаза, уши! Куда-то подевалась и курица, бережно завернутая тетей Бетей в бумагу и пакет. Я отчаянно сопротивлялся потоку, несшему меня вперед. Пробыв некоторое время под водой, вскоре понял, что тону. Собрав последние силы, я попытался зацепиться за что-нибудь и встать на ноги…
Вернувшись из магазина домой, мой брат периодически выглядывал в окно, в надежде разглядеть в пелене непогоды мой силуэт. Я все не появлялся, и он отправился меня искать.
Перепрыгнув через забор, Вова оказался на улице. Увидев меня, барахтающегося в грязном водном потоке, он бросился на помощь. брат схватил меня за рукав и попытался поднять на ноги. Однако сам не устоял и упал в воду. Вдвоем мы как-то «доплыли» до кустарника. Зацепившись за ветки, нам удалось встать и выбраться на «мелководье».
Брат обнял меня и прижал к себе… Долго мы так простояли, обнявшись. Двое, пусть еще маленьких, но сильных духом в своей беде и единстве мужчин стояли и плакали…
Первым пришел в себя я.
– Вова! Я курицу потерял! – голос мой дрогнул, и я снова уткнулся носом в мокрую куртку брата.
– Ничего, Сережка. Это не страшно. Главное, что ты жив. Я так боялся тебя потерять! – утирая свои слезы, сказал брат и погладил меня по голове. Он взял меня за руку и повел домой.
– Вова! Смотри, вон наша курица! – крикнул я, увидев у забора углового дома край белого пакета.
– Где?
– Да вон, ее к соседскому забору прибило! – радостно запрыгал я.
Брат плюхнулся в воду и поплыл. Его сносило в сторону, но он успел подцепить пакет рукой.
Радостные и насквозь промокшие, мы зашли в дом и остолбенели. В нашей гостиной из потолка в нескольких местах обильными струями текла вода. Сразу припомнились дырки в кровле. Мы их проделали для стрельбы из рогаток по прохожим и соседским окнам. Вова схватил со стола вазу и быстро подставил ее под струю.
– Неси ведра, кастрюли! Все, что есть! – крикнул он мне.
Я стремглав бросился на кухню за посудой.
– Вова! В спальне тоже течет! – крикнул я брату, неся из кухни ведро и кастрюлю.
Мама лежала на кровати и плакала. Плакала от своей беспомощности…
За предотвращением домашнего «наводнения» нас застал неожиданно вернувшийся из командировки отец. Мне показалось, что он на какое-то мгновение даже растерялся. Отец прошелся по дому, зашел к матери в комнату и затем обратился к нам:
– Так, дети! Я пошел за углем, а вы скоренько растапливайте котел…
Вскоре в доме стало тепло и весело. Даже дождь, бушевавший на улице весь день, постепенно утихомирился. Я начистил и отварил картошки, помыл и разогрел на большой сковороде злосчастную курицу.
Покормив маму, я позвал отца и брата ужинать. Папа, хрустнув песком на зубах, спросил нас:
– Хлопцы, где вы эту курицу взяли? Живой песок!
– Нашли! – почти хором ответили мы с братом, многозначительно переглянулись и засмеялись…
Через неделю отец привез шифер и с друзьями перекрыл крышу нашего дома. Он потряс указательным пальцем перед нашими носами, улыбнулся и сказал:
– Еще раз проломаете крышу – выпорю!
– Обещаем, что больше ломать не будем! – за обоих заверил я отца.
Однако данного обещания хватило ненадолго.
В жизни больше не приходилось видеть такого ливня. Теперь даже не верится, что можно было утонуть на собственной улице! Вот это был ливень, так ливень!
1990 год, г. Минск