Сорока белобока кашу варила деток кормила

Петр Плеханов
      

"Сорока – белобока кашу варила деток кормила"
   



 

Море остывая с каждым штормом медленно отдавало свое накопленное за лето тепло.
Дожди проходили где-то далеко над линией горизонта и теперь уже редкие, гуляющие по набережной люди, подолгу смотрели на солнце, щурились ему, подняв голову вверх и как будто ждали от него чего-то напоследок перед долгой зимой.
« Как поцелуя» - чуть ли не вслух подумал Лопахин -
Немного уже сонного, теплого, легкого поцелуя, каким прощаются на ночь.
В тот день, когда он приехал, море стало штормить, но теперь, через три дня, которые пролетели (скорее - прожевались) в однотонном ритме смены света и темноты, оно успокоилось и тихо плещется в ста метрах от террасы его дома.
Он вспомнил как утром, прогуливаясь по набережной среди туристов, остановился у дешевенькой, уличной лотереи.
Лотерейщик лениво крутил барабан, разглядывая прохожих, что- то бормотал однотонно и время от времени выкрикивал непонятные Лопахину слова.
– Кап-тально! - вдруг крикнул лотерейщик.
Лопахин подошел.
Взял желтенький билетик.
Открыл, улыбнулся, развел руками…
- Пусто…
- Пу-усто? - переспросил лотерейщик.
- Пусто – подтвердил Лопахин.
Лотерейщик улыбнулся в ответ и сказал копируя интонацию Лопахина.
– Пусто.… Кап-тально!
И жестом предложил взять еще один.
Лопахин покачал головой – нет.
- Ноу? - переспросил лотерейщик
- Хватит.
«…все билетики я давно вытащил... хватит…» и ушел.
«… Зачем я здесь?» …
Лопахин стоял с откупоренной бутылкой виски перед посудным ящиком вспоминая чего он хотел когда зашел на кухню.
Взял яблочный сок, налил в стакан на треть, затем до края налил виски. Отхлебнул, вышел на террасу.
Сел в кресло и весь вечер смотрел на море, закат, и небо.
Волны хлестали по берегу и вздымаясь над волнорезом, от каждого удара в бетон, взрывались миллионами брызг. Ветер превращал их в водяную пыль и бросал в небо.
Лопахина раздражала пустота дома и только на террасе он успокаивался сидя в потрепанном, кожаном кресле.
Он слегка задремал и в коротком видении увидел; - чьи - то пальцы, перебирающие бусинки четок и очнулся услышав шепот за спиной из сквозняка полуоткрытой двери дома
«сорока – белобока кашу варила деток кормила»
Ему показалось, что это не он смотрит в ночь, а ночь гипнотизирующее смотрит на него втягивая его в себя словно всасывая каждое его движение, каждую мысль, подбирается к его ногам и приближается к лицу и вот - вот войдет в него, растворяя его сознание в своей пустоте и мраке, и закружит в своем гудящем шуме всего его без остатка, перемолотит его в секунду и превратит в песчинку. Одну из тех, которые остались от некогда глыб бывших здесь за тысячу лет до него.
"сорока – белобока кашу варила деток кормила"
Он судорожно, одним глотком выпил оставшееся виски,резко поднялся.
Подошел к стене и включил свет на террасе. Темнота отпрянула оставив после себя во дворе свет фонарей и замерла притаившись за забором.
 
Остатки шторма волной за волной накатывались на берег оставляя после себя пену прошедшего дня, обрывки фраз доносящихся откуда- то снизу и клочки бумаги без толку валяющиеся на дворе под окном.
И слова - обрывками писем прилипшие на подоконнике.
«сорока – белобока кашу варила деток кормила …».
Лопахин сидел перед гудящей пустотой ночного моря и слушал.
Непонятной, скрытой от него сутью своего бесконечного движения, море, огромным пустым барабаном перекатывало в своих волнах песок и камни оставшихся от огромных глыб бывших, когда то здесь за тысячу лет до него.
В этом темном гудящем молохе перемалывалась не одна тысяча жизней, дней, ночей и столетних событий.
В шуме слышались то крики, то гортанный звук труб, песни, вой, и крики о помощи.
Словно за покровом ночи и времени, шла борьба и кто-то в судороге цеплялся зубами за жизнь, перекатывался через голову, неимоверным усилием побеждал и снова бросался в неравную схватку со временем, чтобы потом в изнеможении умереть под утро на песке.
Вот так, наверно, рождается жизнь в темноте, во мраке, в шуме, в ярости и мольбе о жизни.
Но так, всего лишь рождался день.
И утро ничего не говорило о страшной схватке в ночи между пустотой и тьмой и судьбой, которая осталась следами вчерашнего пикника на море.
Тихо плескались волны, и казалось, что опять мир был спасен от какой - то страшной беды.
И только камни с песком, обрывки водорослей и пустые пластиковые бутылки под утро выкатывали на берег еще один такой простой день, добытый у ночи чьими-то страданиями и мукой.
В его жизни, оставался один билетик, скрученный в трубочку.
Его надо было только вытащить из пустоты и все.
Один.
«сорока – белобока кашу варила деток кормила …»
- Как я...- усмехнулся Лопахин.
Только когда его не будет, море точно так же будет шуметь, дышать и поутру каждый раз начинать сначала всю жизнь. Он был готов к этой мысли, но не мог ее произнести вслух, в одиночестве и в себе.
Чтобы понять море, надо смотреть и чувствовать время, как темную пустоту неба и вглядываться в него до слез от напряжения и не чувствовать боли когда время проходит насквозь тебя от прошлого к будущему как нож и возвращается еще и еще раз.
Смотреть пытаясь увидеть время.
А видеть песок и камни.
Лопахин посмотрел в небо.
Завтра должна быть хорошая погода.
Увидел павшую звезду и хотел загадать на нее желание.
Налил в стакан еще...
"ГЛУПО" - пьянея подумал он.
Глупо свои желания доверять звездам.
Тем более падающим.
Наутро он умер.
Вот взял и посмотрев в окно – умер.
А потом собрал чемодан.
А потом пришел на вокзал.
Пешком.
А потом, уже, через два дня, вечером, проделав немалый путь, он выглянул в окно на улицу своего поволжского города и услышал...
«сорока – белобока кашу варила деток кормила …»
Он умер.
За окном белел первый снег.
(Я уже не помню, как это случилось)
«сорока – белобока кашу варила деток кормила …»
этому - дала
этому - дала...
а этому ничего не дала.
****
п о ч е м у.....