Все, описываемое в рассказе, является вольной трактовкой известных исторических событий, происходивших во Франции в 15 веке. Большинство из того, что представлено в рассказе, не имеет под собой никаких достоверных исторических оснований, кроме фантазии автора.
Однажды дева на белом коне
Явилась ко мне.
Я закрываю глаза и вижу воина, скачущего мне на встречу. Как отблески лучистого пламени, сияют его блестящие доспехи. Как переливы невесомой радуги, струятся пушистые перья на его шлеме. Но выше всех звезд и облаков развевается его белое знамя – небесное знамя чистейшего света. Да и человек ли этот рыцарь, скачущий на великолепном коне? Нет, это ангел, спустившейся с неба, и спешащий к людям, чтобы сообщить им божественную весть о величии Истины. Я вижу, как блики солнца отражаются на его сияющем шлеме…
Я открываю глаза и вижу перед собой колокольню деревенской церкви, за ней поле, и вижу, как за полем начинается лес. За этим лесом будет другой лес, который можно увидеть с высокого холма на окраине деревни. Я вижу, как лучи солнца скользят по мозаике церковных окон… Я вижу соседку, которая идет доить коз….
- Жанна, ты пойдешь сегодня к старому буку? – ко мне подбегает Мари и заглядывает в лицо. – Жанна, ты меня слышишь? Или ты опять что – то увидела?
- Я видела небесного рыцаря, спешащего на помощь всем обездоленным...
- Хватит говорить ерунду. Никому нет дела до нашей деревни. А французские рыцари за сто лье отсюда и все равно от них не будет никакой помощи.
- Я видела его спешащего ко мне на встречу…
- Ладно, Жанна, я не хочу тебя больше слушать. Идем к старому буку, там сегодня будут водить хороводы,– и Мари тянет меня за руку.
Старый развесистый бук растет за околицей деревни. Это самое любимое место для игр, плясок и развлечений всей деревенской молодежи, особенно в такие погожие весенние дни, как этот. Когда мы с Мари подходим к буку, то видим, что около него уже водят хороводы девочки разных возрастов. А несколько мальчиков сидят возле дерева на траве и хлопают в ладоши.
- Жанна, Мари, идите к сюда! – кричит Жозетта и протягивает нам руку.
И мы вот с Мари тоже встаем в хоровод под раскидистые тенистые ветви дерева. Кружатся лица, волосы, голоса. Я поднимаю голову и вижу, как надо мной, сквозь резные листья бука, просвечивают лучи солнца и виден кусочек неба. И я вижу сияющий золотистый свет, разливающийся над всеми нами. И мне становится спокойно, радостно и весело, и я тоже начинаю петь и танцевать в хороводе вместе с остальными.
- Мы сейчас как будто феи, что пляшут у волшебного дерева, – говорит вдруг Жозетта.
Светлое сияние над деревом исчезает.
- Давайте играть в волшебную страну фей! – говорит одна из девочек.
Я останавливаюсь, поднимаю голову и всматриваюсь в раскинувшуюся надо мной крону дерева.
- Я догоню тебя, фея Жозетта!– кричит Жан.
- Я не хочу быть феей, – я выхожу из хоровода.
- Жанна, что с тобой? – спрашивает Мари.
- Оставь ее, идем играть с нами! – говорит ей Жозетта. – Я буду волшебной феей!
И она отбегает в сторону, по направлению к нашей деревне. Вслед за ней бегут еще несколько девочек.
Я отхожу в другую сторону, смотрю на ветки дерева, сквозь которые сияет солнце, смотрю на сплетение листьев, но золотистого света там больше нет.
- Почему ты не хочешь быть феей? – подходит ко мне Мари.
- Потому что фей на свете не бывает. Так говорит священник. Есть только ангелы и святые.
- А помнишь, старая Агнесса рассказывала нам, что под могучей кроной этого старого бука давным - давно феи водили свои веселые хороводы. Но однажды священник окропил поляну святой водой, и они исчезли.
- Я помню. Но еще Агнесса говорила, что с тех пор вместо фей под этим деревом собираются ангелы и если прислушаться, то можно услышать их голоса.
- Это все сказки…Агнесса любила сочинять сказки…
- Давай послушаем, а вдруг, мы тоже услышим голоса…
Остальные дети уже убежали и мы с Мари стояли под деревом одни и внимательно слушали шелест листьев и скрип веток.
- Я ничего не слышу, - сказала Мари.
- Это потому, что нужно хорошенько прислушаться.
Мы снова стояли молча, но только ветер шумел в листве, и стрекотали кузнечики среди травы.
- Все равно мы ничего не услышим, потому что это все сказки, - говорит Мари. - Я никогда не верила старухе Агнессе.
- Мари, а помнишь, Агнесса говорила, что под этим деревом можно не только услышать голоса ангелов, но и поговорить с ними? Она говорила, что все, что мы сейчас скажем здесь, под этим деревом, они услышат на небесах…
- Помню. Но это неправда. Я много раз приходила сюда и просила ангелов исполнить мое желание, но оно не исполнялось.
- А какое ты просила желание?
- Я хотела, чтобы тетка не била меня за испорченную пряжу.
- Нужно было очень сильно просить, и тогда твой голос наверняка бы услышали.
- А ты, Жанна, что- нибудь просила?
- Я никогда не приходила сюда одна. А если бы я попросила у ангелов… Я бы попросила чтобы закончилась эта война. Чтобы англичане перестали разорять наши земли и убивать людей. Я не могу забыть, как в прошлом году они напали на деревню…
- Я тоже не могу этого забыть. Они угнали весь наш скот, убили моего отца…
- Они убили старую Агнессу, маленького Пьера и многих других… Знаешь, Мари, я бы попросила ангелов помочь нашей стране. Я бы сама, если могла, то сделала бы все, что угодно, только чтобы больше не было пожаров и разрушений, и чтобы во всей Франции наступил, наконец, мир.
- Ну что ты можешь сделать, ты же не мужчина.
- А почему все зависит только от мужчин? Разве от женщины не бывает пользы?
- Какая от тебя может быть польза, ты же просто маленькая девочка. Ты опять что - то придумываешь, пойдем лучше домой.
Уходя в деревню, я оглянулась назад, и увидела, что весь раскидистый бук был светел, и блестел, как будто был сделан из чистого серебра. Я остановилась, и подумала, что если очень сильно верить и просить, то Бог сможет исполнить любое желание.
Дома я сидела у окна и смотрела на темное поле, что начиналось за нашей деревней. И я сново увидела рыцаря, скачущего мне навстречу. Он был как ангел – прекрасный и небесный. Я подумала, что его лицо, закрытое шлемом, наверное, тоже должно быть прекрасным. Вдруг, словно услышав мои мысли, рыцарь остановил коня и откинул забрало шлема. Я посмотрела ему в лицо и увидела свое собственное отражение. И поняла - что этот рыцарь – я.
Я с детства была не такая, как все - я видела то, чего не видят другие. Я видела, как поет бабочка, летая над лугом, как танцуют цветы по утру, собирая росу, как разговаривают коровы, отправлясь на выпас. Я видела, как улыбаются лица святых на цветных фресках в церкви. Я видела много красивых картинок. Их можно было видеть, даже не закрывая глаза. Они возникали передо мной, и мне иногда казалось, что это – и есть настоящая жизнь. Я часто останавливалась, чтобы получше рассмотреть эти чудесные картины. Поэтому я иногда не успевала прийти вовремя, когда мать или отец звали меня, я не всегда все делала аккуратно, и часто забывала о каком – нибудь поручении. Когда я говорила об увиденном отцу или матери, они отмахивались от меня, а братья смеялись надо мной. Даже мои подруги считали, что я все выдумываю. Отец считал меня странной. Мама считала меня нерасторопной. Братья считали меня ленивой. А жители деревни – чудной и не хотели со мной разговаривать. Только наш старый деревенский священник часто говорил со мной. Он говорил о вере. Он говорил, что все на земле случается не просто так. Что Бог благословляет каждого человека. И если я вижу что – то, чего не видят другие, то значит, это происходит по Божьему промыслу. Когда – нибудь он откроется мне. А пока надо ждать. Молиться, верить и ждать. Я слушала его и верила. И вера моя укреплялась.
Я родилась и выросла в деревне Домреми, которую неоднократно грабили английские войска. Я родилась в тяжкое для нашей страны время. Я родилась во время ужасной, кровопролитной войны, которой, казалось, не будет конца. К нам приходила люди из других городов и деревень – нищие, голодные, раненые. Они говорили, что война везде, что кругом голод и разруха, что нас всех убьют, и нет надежды на спасение. Отец отвечал им, что постоянно будут разрушения, убийства, измены, насилие, грабеж. И еще они говорили, что все это происходит потому, что у Франции нет короля. Что его никогда больше не будет.
Я слушала их разговоры, а ночью плакала и молилась за них. За всех нас. За Францию.
Однажды, когда мне было 13 лет, я услышала голос. Голос, непохожий на все голоса земли – голос, льющийся, словно с неба. Я была в саду моего отца и поливала яблони. Голос сказал: «Бог сжалился над Францией. И ты достойна, того, чтобы спасти свою страну». И я увидела перед собой яркий свет, и воинство небесное стояло в этом свете, как в пламени, и сердце мое наполнилось радостью, от того, что я смогу быть полезной своей стране. Я упала на колени и долго молилась.
Проходили дни, и, хотя я больше не слышала этого голоса, во мне все больше и больше усиливалось желание послужить с пользой для нашей страны и помочь ей освободиться от англичан.
Я никому не рассказывала о голосе, который услышала, но я твердо знала, что это голос Божий и он скоро опять призовет меня. Я лишь однажды спросила деревенского священника о том, как можно избавить Францию от нападения врагов. И он ответил мне: «Если Богу угодно, то Он найдет лекарство, чтобы исцелить раны нашей земли». Я слушала его и часто молилась о спасении нашей страны.
В тот день я пасла стадо недалеко от деревни, и была одна в поле, когда вдруг сново появился голос – раздающийся из неоткуда и бывший везде – вокруг меня. И он звучал: «Жанна, ты должна идти во Францию, чтобы помочь королю и изгнать англичан из захваченных земель». Услышав голос, я сначало испугалась, потому, что подумала, а вдруг все, что я слышу сейчас – это только лишь моя выдумка? И я растерялась, не зная, что мне делать. Но голос сново зазвучал среди поля – над полем – над небом - небесный голос: «Ты должна отправиться в Вокулер, ибо там ты найдешь капитана, с которым будешь в безопасности, и он отведет тебя к королю». И сново был свет – везде – вокруг меня.
Придя домой, я думала над этими словами и, в конце концов, поняла – что, только вернув королю власть, можно вернуть Франции свободу. И это - моя миссия. В тот день я долго молилась, а родители и братья смотрели на меня удивленно и спрашивали, не случилось ли что со мной. Но я не отвечала им ничего.
Я закрываю глаза и вижу дорогу, ведущую в крепость Вокулер, где некий господин даст мне письмо, которое приведет меня к королю. Я вижу эту дорогу – каждую ямку на ее колее, и вижу, какие травы растут у ее обочины.
Через несколько дней, рано утром, когда еще не рассвело, я встала, оделась и, помолившись, отправилась в Вокулер.
Дорога в крепость пролегала мимо деревни... где жила Агнесса, сестра моей матери… и я решила просить у нее ночлега, поскольку думала, что тетя сможет помочь мне добраться до Вокулера.
Когда я подошла к деревни… было уже темно, и я с трудом нашла дом своей тети.
- Кто еще стучится к нам так поздно?- раздалось за дверью.
- Это я, Жанна, ваша племяница!
- Жанна? Что тебе здесь нужно?
- Разрешите мне переночевать у вас!
Дверь приоткрылась.
- Теперь я вижу, что ты действительно Жанна. Ты пришла одна?
- Да…
- Ну, заходи, если явилась!
Я вошла в дом.
- Садись у огня! – кивнула мне тетя.
Я села в углу подальше от камина.
- И зачем же ты пожаловала сюда одна, да еще на ночь, глядя? – не унималась хозяйка.
- Тетя, я прошу у вас приюта и еды.
- Изабелла совсем обезумела, раз присылает тебя за едой поздно ночью! А знаешь ли ты, что у меня больше нет ни крошки хлеба, ни глотка воды? Английские войска так и шастают здесь. Все разобрали! Иди, и утром это передай своей матери!
- Я прошу еды только для себя!- я опустила глаза.
- Хорошая идея – прислать мне здворовенную девчонку, чтобы я ее кормила! Дарки решили от тебя отделаться – так не получится – я лишних ртов не беру!
- Я не хотела жить у вас. Мне нужно только переночевать.
Хозяйка внимательно посмотрела на меня. И я поняла, что тетя не сможет помочь мне добраться до Вокулера.
- Чтож, ночуй, если не займешь много места. Кровати для тебя нет, спи на полу. А хлеба я тебе не дам – у нас самих есть нечего.
- Спасибо…
Хозяйка сново посмотрела на меня:
- Чтоже ты притихла?…Ладно…Всеж ты мне не чужая, ведь Изабелла моя сестра... – тетя еще раз посмотрела на меня и покачала головой. - Садись за стол, – и она скрылась на кухне.
Она накормила меня ужином, расспрашивая при этом о здоровье моих родителей и братьев, и о многом из жизни деревни. Я отвечала ей, то, о чем могла рассказать.
- И куда же ты пойдешь завтра? – спросила женщина.
- В Вокулер.
- Это далеко. Тебя туда отец послал?
- Нет…
- Значит, ты ушла из дома без ведома родителей?
- Господь велел мне идти в Вокулер.
- Мне Изабелла говорила, что ты немного не в себе, а я все не верила ей…Для чего тебе туда идти? Тебя убьют по дороге – везде полно англичан и бургундцев! А не убьют, так в Вокулере еще что – нибудь сотворят – это же крепость, там полно солдат…
- Все равно мне нужно идти туда… Я слышала голос – это был голос Божий и он сказал мне, что я смогу освободить Францию от англичан и поэтому мне надо идти в Вокулер!
- Не богохульсвуй! Ты всегда что – нибудь придумываешь!
- Но это правда! Я слышала голос Божий! И этот голос открыл мне, что в Вокулере я встречу человека, который поможет мне прийти к самому будущему королю!
- Хватит! Я не хочу больше слушать твоих сказок, ложись спать! – и она указала мне на угол около двери.
Я помолилась и легла, но не могла заснуть. В доме тети было тихо, но затем дверь скрипнула, отворившись - видимо кто- то вошел в дом.
- А кто это спит, там, в углу? – раздался с порога голос хозяина.
Я слышала, как тетя быстро говорила мужу:
- Это Жанна, моя племяница.
- А что она делает в моем доме? – спросил хозяин грозно.
- Пусть она сегодня переночует здесь. Жанна ушла из дома без спроса. Связалась с каким - то солдатом из Вокулера, теперь идет к нему. Завтра утром запри ее в сарае. Нужно отправить ее к родителям.
Они не смогут мне помочь. Все дорогу до крепости мне предстоит пройти одной.
Я встала до рассвета, и пока все еще спали, отправилась в путь.
Я шла по дороге одна, без провожатых, боясь встретить английских солдат, и, не боясь одновременно, поскольку знала, что все небесное воинство охраняет меня и помогает исполнить мою миссию.
Я вижу ворота Вокулера, в которые мне нужно стучать долго - долго, прежде чем они откроются для меня.
Я вошла в крепость с толпой нищих крестьян, бежавших от английских войск. Я проходила мимо солдат, охранявших ворота крепости, вглядываясь в их лица ,и вдруг поняла, кого мне нужно искать здесь – коменданта Робера де Бодикура, именно он поможет мне отправиться к дофину Франции. И я увидела ясно, прямо перед собой его лицо и еще лицо другого человека, который будет сопровождать меня в моем пути.
Но у ворот замка коменданта меня не захотели даже слушать.
- Еще одна сумашедшая! – сказал стражник и не разрешил мне войти внутрь.
- Но я должна исполнить свое предназначение! На это воля Божия! – сказала я.
- Убирайся прочь! – и стражник направил на меня копье.
- Пойдем отсюда, девочка, – какая- то старуха взяла меня за руку и потянула в сторону от ворот замка.- Здесь не дают милостыню.
- Мне не нужна милостыня. Я должна увидеть коменданта,- сказала я, глядя в лицо старухе.
- Зачем он тебе? Он военный человек, а от солдат не жди ничего хорошего.
- Я пришла сюда, чтобы спасти Францию. Я слышала голос, который велел мне иди в Вокулер, и этот голос…
- Чьи голоса ты слышишь?….Хватит, хватит сказок, девочка…. сейчас спасти нашу страну может только чудо…Тебе есть, где ночевать в Вокулере?
- Нет… я должна увидеть коменданта…
- Тогда пойдем со мной, я – то знаю, где здесь могут преночевать такие нищенки, как мы…- старуха окинула меня взглядом. - А ты, я вижу еще очень молода… так что остерегайся солдат…И брось нести эти глупости…
- Меня защищает все воинство небесное…- сказала я.
- Ладно, не болтай больше, лучше идем…- старуха махнула рукой и побрела в глубину узких улиц крепости.
Я не знала, что мне делать дальше. Комендант не принял меня, и мне некуда было идти. И тут я сново услышала голос. Голос звучал о том, что комендант Робер де Бодикур даст мне письмо, которое поможет мне прибыть к дофину.
- Что ты остановилась? Идем со мной, иначе останешся мерзнуть здесь одна…- старуха сново поманила меня за собой.
И я пошла вслед за ней. Мы долго бродили, и наконец оказались на одной из небольших улиц между грязными лачугами, где собралась целая толпа нищих и оборванных людей.
- Вот здесь мы и отдохнем,- проговорила старуха, выбирая место, где можно было сесть. Затем подозвала меня к себе и спросила, – Как тебя зовут?
- Жанна …- ответила я.
- А меня зовут Клодина…- старуха сново посмотрела на меня.
- Мне очень нужно увидеть коменданта… и я решила, что завтра сново пойду к нему… - сказала я и подумала, что завтра буду стоять у замка коменданта до тех пор, пока стражники не впустят меня внутрь. И Господь поможет мне в этом.
- Ты его увидешь…Завтра комендант будет выступать на площади…- раздался голос рядом со старухой. - Завтра он будет набирать людей в военные отряды, – говорил один из нищих, сидевших возле грязной стены дома. – Только зачем тебе нужен комендант?
- Господь послал меня спасти Францию. И комендант Робер де Бодрикур должен помочь мне отправиться к королю.
Услышав мои слова, нищий засмеялся. Где – то рядом с ним тоже послышался хохот.
- У Франции давно нет короля! – раздавались голоса.
- Нет, есть! Есть дофин Франции, будущий король!- сказала я.
- А откуда ты знаешь дофина?
- Я его не знаю…
- Тогда зачем говоришь, что он будет королем?
- Я слышала … Я слышала голос, и он сказала мне об этом…
- Я вот тоже слышу голоса, когда выпью слишком много!
Я промолчала.
- А песен твои голоса не поют? А то я знаю одну веселую песенку…Ха – ха …
Я молча закрыла уши руками.
- Что вы к ней пристали! – старуха замахала руками. И затем повернушись ко мне сказала. - Не слушай их….это скопище болванов…
- Она просто не в себе, не обращайте на нее внимания! – раздавались голоса рядом со мной.
Я закрыла глаза и вдруг увидела французкие войска, терпящие поражение под одним из городов. Идет ожесточенная битва. Гибнут солдаты и командиры. И я увидела название этого города – Орлеан. Я замерла, пораженая зрелищем битвы. И внезапно передо мной открылась – широко и глубоко – как поле, как лес, как река – вся карта Франции. И я поднялась, вдохновленная увиденным.
- Куда ты собралась, на ночь глядя? – старуха дернула меня за рукав и усадила обратно.
Я молчала, глядя перед собой и видя панораму ожесточенного боя.
- А ты и впрямь странная…- пробормотала старуха и покачала головой.
Но я ничего не ответила ей.
- Ты что все молчишь? – старуха попыталась заглянуть мне в лицо.
- Я вижу битву…много раненных и убитых…эта битва за город…
- Она спит с открытыми глазами! – хихикнул рядом какой – то оборванец. – Она совсем не в себе!
Я отвернулась и закрыла лицо руками.
И я поняла, что должна как можно быстрее переговорить с комендантом, иначе французские войска потерпят поражение под городом Орлеаном. И я молилась всю ночь за тех солдат, что гибнут в сражении за этот город. И молилась о том, чтобы завтра мне удалось встетиться с комендантом.
Утром я услышала звуки труб на плошади и поспешила туда. У ворот замка коменданта возвышался помост и на нем находился Робер де Бодикур, и рядом с ним еще солдаты. Вокруг помоста собрались люди. Они слушали, как комендант говорил о том, что французким войскам нужно подкрепление, и он призывает мужчин Вокулера пойти с оружием в руках для защиты страны. Я пробиралась сквозь толпу, и услышав его призывный крик, громко ответила коменданту:
- Господин Робер де Бодикур, если вы желаете спасения страны, то ради Франции, ради будущего короля, выслушайте меня!
Все обернулись на мой голос. А комендант спросил:
- Кто это?
И я сказала ему:
- Меня зовут Жанна Дарк. Я послана Господом, чтобы помочь Франции одолеть ее врагов.
Люди вокруг притихли, прислушиваясь к моим словам. Я даже немного оробела от такого пристального внимания.
Комендант недоверчиво посмотрел на меня.
- Откуда она взялась? – спросил он у одного из стражников.
- Я пришла из деревни Домреми, – тихо сказала я.
- Она больная или сумашедшая? – сново спроисл комендант, обращась к солдатам. Раздались смешки, и на лицах солдат появились ухмылки.
Я растерянно оглянулась по сторонам. Люди вокруг смотрели на меня и ждали, что я отвечу. Комендант должен мне поверить. Он должен выслушать меня! Ведь это мое предназначение. Разве я не должна исполнить его?
- Робер де Бодикур, мне нужно чтобы вы помогли мне попасть к дофину Франции, - сново громко сказала я, подходя ближе к помосту.
Люди передо мной раступались в разные стороны.
- Она ненормальная, - сказал комендант, глядя на меня.- Не стоит обращать на нее внимание, – затем добавил негромко, обращаясь к одному из солдат,- Дофин сейчас в Шиноне и я не намерен навлекать на себя его гнев, направляя к нему сумашедших.
- Робер де Бодикур, Господь указал, что вы сможете помочь мне исполнить мое предназначение, - я вплотную подошла к помосту и внимательно посмотрела на коменданта.
- Что? – он возмущенно отошел на другой край.
- В Орлеане сейчас идет сражение, и гибнут французкие войска. Если вы помедлите и не поверите мне, то город Орлеан будет захвачен англичанами и нам всем грозит смерть.
- Откуда это тебе известно?
- Я знаю это…я увидела это…
- Она сумашедшая!- сново громко выкрикнул комендант.
Я молчала, не зная, что еще сказать коменданту, чтобы он услышал меня. Люди тоже молчали и ждали.
- А вдруг, все, что она говорит, это правда? А что, если она сможет спасти нашу страну?- вдруг стали раздаваться голоса в толпе.
Люди преглядывались и начали говорить: «Пусть уж лучше женщина возьмет в руки оружие и защищает страну, раз наша армия опять не может выиграть сражений…», «Я бы поверила кому угодно, лишь бы они перестали жечь и убивать, и мой Жак вернулся бы домой…», «Да я может сам пойду с ней к дофину и потребую его отомстить за столько лет позора и грабежей…», «А посмотрите-ка, она действительно какая- то странная…».
Люди все пристальнее стали рассматривать меня, и вдруг по толпе пронеслись возгласы: «Посмотрите, а вдруг она и вправду призвана сюда небесами?». Некоторые люди громко и радостно закричали.
Я слушала эти голоса и была смущенна от их восторга и радости.
- Комендант де Бодикур, разрешите мне поговорить с вами, - сказала я, сново глядя на коменданта.
- Комендант де Бодикур, выслушайте эту девушку! – рядом со мной оказался один из нищих, который еще смеялся надо мной вчера.
- Это Господь привел ее сюда! Это Он говорит ее устами! – все громче и громче раздавались крики за моей спиной.
И комендант де Бодикур уступил моей просьбе. Он поселил меня в своем замке и подготовил для меня вверительное письмо к дофину. Также один из его приближенных, капитан Жером вызвался собровождать меня.
Народ Вокулера благословлял меня и желал мне удачи. И я вместе с капитаном Жеромом отправилась в Шинон к королю.
Я много думала о том, что мне предстоит сделать. Я слышала голос,и он сказал мне: «Благодаря твоим усилиям король будет восстановлен на троне». Я верила своему предназначению. Я знала, что мне суждено будет воевать во имя короля, и принести ему победу. Но руки мои дрожали, когда в Вокулера я в первый раз взяла меч и взмахнула им. В моей голове – карта и я внутренним взором вижу ленты, которые реки, очертания, которые - области Франции и ярко – ярко сияет там звездой город – Орлеан, который осаждает армия противника. Я видела множество людей и кровь их, и крики их, и горечь и грусть, бродившую в тех местах. И на карте в моей голове я видела, что Орлеан нужно спасать, выводя фланговую армию к окрестностям крепости поочередно, не одним ударом, а многими мелкими атаками, и ударять надо каждый раз по разным боевым точкам противника так сильно, как гудит колокол…Чтобы, гулом отступления неприятеля, разнеслась над Орлеаном наша победа. Я бы хотела рассказать об этом военным начальникам, что направляют армию, и еще очень многое я хотела им рассказать о войне, то, что есть в моей голове, как возникающие из неоткуда мысли. Я очень много размышляла о том, как вести войну, о том, как бы поступила, если бы мне доверили командовать войсками Франции...
Но, прежде всего, я должна была увидеть дофина и подарить ему надежду. Хотя о дофине, будущем короле, я думала мало, я даже не знала, как он выглядит. Но все получилось наоборот.
Я приехала в Шинон и долго не могла добиться встречи с дофином.
Была огромная зала, и множество людей было в ней. Посреди залы стояло красивое кресло, и один из богато одетых людей восседал на нем. Я прошлась по этой зале и огляделась. И вдруг, как луч солнца сверкнул среди тишины и темноты – я увидела дофина.
Он был прекраснее всех, кто находился здесь, и ярким золотым пламенем блистали его волосы и лицо. Он стоял в стороне от людей, наполнивших эту залу. Он был просто одет и очень серьезен. Я никогда раньше не видела дофина и не представляла, как он выглядит, но, войдя в эту полутемную залу, я сразу же узнала его. Я узнала бы его из тысячи. Все смотрели на меня. Он один смотрел мне прямо в глаза. Я - вихрь сквозь толпу – кинулась, почти подбежала - подошла к нему и низко поклонилась, чтобы выразить ему свое почтение. И он вдруг улыбнулся. И мир сорвался - все с ног на голову – он улыбнулся – мне. Мне одной. Среди всех вельмож, их надменных лиц, среди взглядов придворных дам, слуг, рыцарей - мне одной – светили яркие глаза дофина. Он тоже кивнул мне головой. Он тоже узнал меня. Все, кто был в этой полутемной зале, кто пытался обмануть меня и его – они застыли в изумлении. Он подошел ко мне ближе, и по - прежнему глядя на меня – в глаза, в лицо – судьбе – спросил: «Как ваше имя, милая девушка?». И я ответила: «Милый дофин, зовусь я Жанной девой и моими устами обращается к вам Царь Небесный и говорит, что вы будете коронованы в Реймсе и сделаетесь наместником Царя Небесного, истинного короля Франции». И светом наполнились глаза дофина. Таким светом, которого я не видела никогда. Он улыбнулся и сказал: «Господа, этого достаточно. А сейчас я бы хотел поговорить с Жанной наедине».
Испуг? Наверное волнение… Когда все приближенные нехотя и веером, шепчась и переглядываясь, покинули залу, я от волнения смотрела в пол, не смея поднять глаза на дофина. «А меня, милая Жанна, зовут Карлом», - сказал он, занимая высокое кресло наподобие трона, которое суждено ему занимать по праву. «Что же ты молчишь, Жанна?» - спросил он. Я молчала, чувствуя, как сильно и странно бьется мое сердце от звуков голоса его. «Подойди поближе, Жанна», - сказал дофин. Я тихо подошла. И сново наши глаза встретились его – карие и мои – синие. Два цвета - в один слились– немедленно.
«Расскажи мне, откуда ты, и кто послал тебя ко мне?» - спросил он сново, улыбнувшись. И я ответила: «Говорю тебе, что ты истинный наследник Франции и сын короля, и Господь послал меня к тебе, дабы отвести тебя в Реймс, чтобы ты был коронован и миропомазан, если захочешь». И я поклонилась.
- Давно я не слышал таких слов. Тем более от девушки…Как же ты нашла меня?
- Я шла к вам из Вокулера. Меня вела Божья воля и…предопределенность…
- Предопределенность?
- Вы нужны Франции. Вы нужны стране.
- Ты смело говоришь, Жанна…Откуда ты? Из какого рода? Садись и расскажи мне о себе.
Я села у ног Карла и сказала:
- Я Жанна Дарк из деревни Домреми, что находится в Лотарингии.
Карл слегка склонил голову и внимательно посмотрел на меня, а затем сказал:
- Ты разговариваешь совсем не так, как девушка из простой семьи. Ты учтива и благовоспитанна, как будто принадлежишь к высокому дворянскому роду…
- Уверяю вас, мой дофин, я всю жизнь провела в Домреми, а мои родители – всего лишь простые крестьяне Жан Дарк и Изабелла Роме, и голос Божий привел меня к вам…
- А почему на тебе мужская одежда, Жанна?
- Я оделась в мужскую одежду, потому, что пробиралась тайно по бургундской территории. И в мужской одежде мне было идти спокойнее, чем в женской. Эта одежда не обременяет моей души!
Карл улыбнулся и спросил:
- А слышала ли ты, Жанна, когда – нибудь, легенду об Орлеанской деве, которая однажды придет и спасет страну?
Я молча слушала его. Голос его – рекою лился по зале, и мне казалось, что все картины, виденные мною в деревни, все, что я знала раньше, что любила и считала самым красивым и дорогим мне, меркнут в сравнении с этим голосом, этим лицом, этими глазами. Он говорил со мной не как дофин, не как король, а как – обычный человек. Он спрашивал. Я отвечала. Пожалуй, он был единственным человеком, кто захотел слушать меня. И я говорила. Рассказывала про родную деревню, про набеги англичан, про нищих и раненных, встреченных по пути сюда. Я рассказала ему о том, что, однажды увидела свет, и мне открылось мое предназначение…Я говорила ему обо всем, что важно и значимо для меня. И дофин говорил в ответ. Говорил о том, что никто не считает его наследником трона, что я – первая, кто назвала его при всех будущим королем, он говорил об одиночестве и о долгих скитаниях из одного города в другой, о надоедливом дворе, и о многом другом, и я, во время ведения этого разговора даже и не заметила, что иногда говорю с ним на «ты».
И он сказал:
- Жанна, ты говоришь, что воля Божия вела тебя ко мне?
Я быстро кивнула.
Но он покачал головой:
- Подожди, если ты и есть та самая дева, кто вернет Франции ее законного правителя, то сможешь ли ты…Рассказать мне…или показать нечто… что - то такое…или дать мне какой – то знак… Чтобы я смог потом подтвердить твою избранность перед всеми придворными?
Он посмотрел на меня – насмешливо, чуть прищурясь. И от этого стал еще красивее. Как странно он испытывал меня. Он все прекрасно знал сам.
И я дала ему знак. Я могла бы подробно рассказать ему о голосах, говорящих со мной, но он тогда посчитал бы меня сумасшедшей. Я могла бы описать ему небесных воинов, направляющих меня, но он посчитал бы меня еретичкой. И я сказала ему:
- Я люблю вас. Люблю больше всех на свете. Люблю – вот уже целый час – с той самой минуты, как увидела вас в зале, и буду любить до конца своей жизни. Мое сердце поет о вас. И ради вас я пойду любым воином в любой отряд. Я буду биться с врагами с сердцем, стучащим вашим именем. И вот вам мой знак.
Я могла бы сказать другое. Я могла бы солгать. Но я сказала правду. Я встала и подошла к нему. И я поцеловала его. В щеку.
Близко – близко – глаза, легко – легко – дыхание. И это – любовь. И я сново опустилась у ног его.
Он встал и посмотрел на меня – удивленно – восхищенно, вдохновленно. А затем он сам присел рядом со мной. И мою руку – взял в свою. Так: на небе и на земле ничего не встречалось прекрасней любви. Он сказал:
- Я верю тебе. Я верю в чистоту твоего сердца, в искренность твоих слов. Так ясно и просто со мной не говорила ни одна девушка. Вот тебе моя рука и ты получишь все, что нужно тебе для выполнения предназначения твоего. А это – тебе мой знак.
И он поцеловал меня. В щеку.
- Знак доверия тебе.
Мы встали вместе – рука к руке. Рядом, вместе - наверное, солнце сияло над Шиноном, наверное, звезды смотрели с неба и ангелы пели о нас песню.
Но тут в тяжелую дверь постучали.
И Карл подошел к двери и впустил придворного, и о чем – то тихо говорил с ним. А затем – внезапно, мгновенно, зала вновь наполнилась людьми, они окружили меня, стоявшую около высокого кресла дофина. И Карл сказал во всеуслышанье: «Жанна посвятила меня в тайну, которую, кроме Бога никто знать не может, вот почему я полностью доверяю этой девушке. Она истинная Орлеанская дева».
Но те, кто окружал дофина, не поверили в это. Они возмущались и шептались, и говорили об испытании. Но Карл не слушал их сомнений.
Я видела, что двор роптал, и не было среди придворных доверия мне. И не было доверия словам Карла. Но с того времени я осталась в Шиноне. У меня была комната в одной из башен замка, были еда и питье, и даже мне принесли платье – очень красивое, и дорогое - в подарок от Карла. Но я не виделась и не говорила с ним больше. И я думала. Я думала об Орлеане, последнем оплоте, последней военной крепости многострадальной Франции, я думала о войне…и о Карле… Раньше слово «дофин» было для меня - пустой звук и лишь обязательство перед Богом заставляло меня искать встречи с ним…А теперь…Имя дофина стало мне ближе других имен и других слов…И я думаю о нем не по необходимости, а по воле сердца…
Однажды вечером, когда в окне моей комнаты начали загораться высокие звезды, и я сидела и смотрела на них, и видела не звезды, и не небо, а лицо…одно единственное – Карла…В дверь мою постучали и слуги передали, что дофин хотел бы видеть меня.
Мы проходим по галерее – дофин Карл, будущий король и я – девушка Жанна - с право от него. Он говорит, что придворные не верят мне. Говорит, что ходят слухи, будто бы я околдовала дофина. Он спрашивает: как наказать тех, кто злословит? Я говорю:
- Наказание не укрепит их доверия. Раз они не верят мне, пришедшей сюда, то они будут не доверять и вам – оставившему меня здесь. А вы ведь дофин. Пусть будет испытание, которое они просят.
- Я не хочу, чтобы они испытывали тебя. Это унизительно. Ты знаешь, что множество ученых и не очень людей будут пугать тебя своим невежеством? А еще они захотят удостовериться по поводу…
- Я знаю. Пусть спрашивают, что хотят. Я знаю, что им ответить.
- Но ведь я верю тебе и это самое главное. Мне больше ничего не нужно доказывать.
- Вам – нет. Им – да. Им нужно знать, что их дофин был прав. Вы ведь первым узнали меня?
- Жанна…Что ты хочешь делать потом?
- Я хотела бы…мой дофин, я хотела бы пойти воином под вашим знаменем в один из отрядов в город Орлеан.
- Зачем тебе быть воином? Почему именно в Орлеан? Тебе будет достаточно того, чтобы назваться Ореланской девой, и все…Я думаю, тебе нужно идти послом на переговоры с англичанами. Ты такая необыкновенная девушка…У тебя такой голос…Каждый, кто услышит его, поверит тебе… Если переговоры пройдут успешно, англичане уступят тебе Реймс без боя, будет коронация, и кто посмеет потом пойти против истинного властителя Франции!
Я качаю головой:
- Без битвы невозможно. Я бы желала, чтобы все ваши слова сбылись, но это невозможно. Я закрываю глаза и вижу Орлеан - крепость в осаде много дней, но эта последняя надежда Франции. Пока не освобожден Орлеан не будет ни Реймса, ни Парижа, ни коронации. Будет … Хотите, расскажу? Будет Шинон в огне, дофин в крови, англичане – всюду, всюду. Всюду.… Не будет места для Франции, будет место для рабства и унижения…
- Жанна! Ну, как я могу отправить тебя в Орлеан! Тебя там убьют! И еще: там солдаты, злобные мужчины, там кровь и смерть, там… Там кошмар…А ты – ты всего лишь девушка…Что тебе там нужно?
- Мне нужно: доспехи и меч. Только меч должен быть поменьше и полегче. Знаете, по дороге в Шинон я слышала одну историю: недалеко от Сент – Катрин – де - Фьербуа есть церковь Святой Екатерины. И говорят, там хранится меч, который когда – то, держала в руках сама святая Екатерина. Я бы хотела найти это меч. Если святая Екатерина могла его поднять, то смогу поднять и я. Ведь святая Екатерина тоже была женщина. Значит, меч будет мне по руке.
- Я слушаю тебя и удивляюсь. Какие ты задаешь мне задачи.
- Я слышала, что меч можно узнать по пяти крестам, выгравленным на нем…
- А умеешь ли ты владеть мечом?
- Я держала в руках меч, но он был слишком тяжел, потому, что это был мужской меч. Если найдут меч святой Екатерины, то я научусь сражаться им.
Карл молчит.
- Хорошо, – затем говорит он. - Будет меч, будут доспехи…Ты поедешь в Орлеан. Но только обещай мне, посмотри в глаза и обещай: ты вернешься обратно живой…
- Конечно. Живой. Я привезу вам, мой дофин, весть о победе французских войск в Орлеане. О, знаете, я ведь знаю, как освободить его от английских захватчиков.
И я рассказала о карте, что вижу перед собой, о дороге в Реймс, и о многом другом, что я вижу и слышу.
- Откуда же ты все это узнала?
- Это есть во мне. То есть я не совсем знаю от куда…Но Господь дает мне возможность это видеть и значит, это должно так и быть…
- Может, ты и мне что-нибудь предскажешь?
- Я не предсказательница!
- Не обижайся, Жанна. Ладно, уже поздно. Тебе нужно подготовиться. Завтра я объявлю о твоем испытании в монастыре Пуатье - это в нескольких лье от сюда.
- Я готова. Жаль, что придется потратить такое драгоценное время, но без этого нельзя.
- Зато ты подольше останешься живой.
- Я вернусь: живой. Может быть раненой, но живой.
- Я, наверное, утомил тебя. Спокойной ночи, Жанна!
- Спокойной ночи, мой дофин!
Потом был отъезд в замок Пуатье и долгие три недели ученые – богословы спрашивали меня, а я отвечала. Я рассказала им все, что должна рассказать: что Орлеан будет освобожден от англичан, что дофин будет коронован в Реймсе, и Париж покориться королю. А герцог Орлеанский вернется из Англии… Я отвечала им со всей искренность, вложенной в голос, отвечала учтиво и спокойно, доброжелательно и чистосердечно. Я прошла через все процедуры, устроенные богословским советом со спокойной душой и твердым духом, потому, что знала – все это нужно во спасение Франции. Я прохожу через испытания ради страны. Ради Карла. Для него.
И, наконец, зазвучал их вердикт: «Комиссия не нашла в Жанне ничего еретического и злого, но только добро, смирение, девственность, благочестие, честность и простоту».
Затем, я сново прибыла в Шинон, и при собрании двора, в окружении множества людей я стояла перед Карлом, и епископ торжественно сказал ему: «Мы считаем, что ввиду крайней необходимости, и, учитывая грозящую городу Орлеану опасность, Ваше Высочество может воспользоваться помощью этой девушки и послать ее в названный Орлеан».
И Карл слегка поклонился мне. Затем взял за руку и улыбнулся мне. Мне –одной. Он был красив в тот день, красив, как всегда, в любые дни, но сердце мое стало битья быстрее, когда он взял меня за руку…
Я мерила латы. По приказу Карла оружейник снял с меня мерки и сделал доспехи по моему росту. В мрачном зеркале замка отражалась девушка, одетая в кованые доспехи и от этого не очень похожая на девушку. На голове у нее был шлем с волнистыми перьями. В правой руке - у нее меч. Тот самый меч, что хранился за алтарем в церкви Святой Екатерины. Правда, он слегка заржавел. Но ржавчину можно счистить. Левая рука девушки – приподнята. И эта девушка – я. Я закрываю глаза и сново вижу воина, скачущего верхом на коне. Я вижу его блестящие доспехи, скроенные, как у меня. Но в этот раз на его голове нет шлема. Я вижу, что этот воин – девушка, ее темные длинные волосы развеваются на ветру. В одной руке у нее был меч, а в другой руке – знамя. Небесный стяг из светлого шелка. Полотно, вьющееся славой на ветру и приносящее освобождение Франции. И этот воин - я. Скрипнула дверь, отворяясь, и в залу кто - то вошел.
Я сново вижу зеркало, и в нем - свое отражение в доспехах с мечом в руке.
- Ну, как, Жанна – ты готова к бою? – это был капитан Жером. Он внимательно смотрит на меня. – Ты выглядишь как настоящий оруженосец.
- Оруженосец? – рассеяно переспросила я.
- Конечно, до рыцаря тебе еще далеко, - сказал капитан.
- Мне нужно поговорить с дофином. Я хотела бы его попросить еще об одной вещи.
Я говорила Карлу:
- Знаете… Мне очень нужно знамя. Я с самого детства видела эту картину – прекрасный воин на благородном коне несется по небу или по земле… В его руках – светлое знамя на котором изображен ангел, держащий в своих руках лилию. Мне нужно такое же небесное знамя…
- Хорошо, такое знамя можно сделать, но на его изготовление уйдет время.
- Без знамени я не могу ехать в Орлеан.
Тем временем, в Шиноне, среди людей все больше и больше распространялся слух, что во дворце дофина живет та самая дева, о которой говорила Мари Авиньонская, и которая принесет Франции свободу и победу над всеми врагами страны …Мне было немного боязно выходить из дворца в город, я опасалась, что люди будут оглядываться на меня на улице, спрашивать, задавать вопросы, требовать доказать, что я действительно та самая дева.… Но к счастью, никто не знал, как выглядит дева на самом деле, и поэтому на меня редко кто обращал внимание…
Однажды я сново беседовала с дофином Карлом о необходимости, как можно скорее ехать в Орлеан, и он сказал мне:
- Перед тем, как отправить тебя на битву, я думаю, стоит отослать английскому королю письмо от твоего имени. В Англии тоже слышали о пророчестве явления Орлеанской девы. Так пусть король устрашится, и, кто знает, может быть, он все же отдаст нам Орлеан без боя.
Я покачала головой и тихо сказала:
- Нет, мой дофин…
- Но письмо все же стоит написать, – Карл обратился к одному из придворных, стоявшему возле нас. - Позовите управляющего секретаря.
И, через несколько минут, в дверях появился человек с бумагою, чернильницей и перьями.
Я растерянно отступила перед ним в сторону. Я не знала о чем сообщить английскому королю.
- Мой дофин, но я не знаю, что сказать англичанам…- обратилась я к Карлу.
- Не беспокойся, Жанна, я сам буду писать от твоего имени,- сказал Карл.
- Но я…
- Скажи мне, Жанна, как бы ты начала письмо?
- Я не знаю…
- А все – таки?
- Наверное, с молитвы…
- Хорошо! Иисус- Мария! – сказал Карл и повернулся к секретарю. – Так и запиши!
Я стояла в стороне и слушала, как дофин Карл подбирает слова, а секретарь тщательно зарисовывает их на листе.
- Ну вот, послушай, Жанна, – Карл взял бумагу и повернулся ко мне. Он зачитал письмо.
- Но мне все же необходимо ехать в Орлеан,- сказала я дофину Карлу.
- Ты и поедешь. Но пусть англичан охватывает трепет перед отважной девой.
И он улыбнулся мне.
Дофин Карл….Мое сердце…Стуком бескрайнего времени. Звоном безграничной вселенной отозвался во мне его голос.
А в это время в Шинон прибывали войска, командующие которых, узнав об Орлеанской деве, собирались вести вместе с ней своих рыцарей на помощь осаждаемому городу.
В итоге, вместе со мной и капитаном Жеромом, в Орлеан отправится не только королевское войско, но и еще 12 отрядов воинов, прибывших из разных земель Франции.
Накануне выступления на Орлеан я не спала. Я всю ночь думала и молилась. Я ведь предполагала, что поеду в составе небольшого отряда. Но никак не ожидала, что придется ехать вместе с таким огромным количеством человек. Если признаться честно - я очень волновалась. Я молилась о даровании мне сил и терпения, чтобы выполнить мою миссию. Я молилась за всех воинов, приехавших сюда. Я молилась за Карла.
Вечером я говорила с капитаном Жеромом и с капитаном Дюбо, который пришел посмотреть на меня. Не познакомиться со мной, а именно посмотреть, как на какую- то вещь.
Капитан Дюбо говорил:
- А она не очень – то похожа на великую деву. Уж больно она маленькая.
Я промолчала.
Капитан Жером сказал тогда:
- А вы бы видели, какая огромная толпа собралась сегодня вечером у дворца, для того лишь, чтобы завтра посмотреть на Орлеанскую деву.
Я сразу сказала:
- Не называйте меня так. Я еще не была в Орлеане.
- Но ты ведь собираешься туда поехать, – сказал капитан Жером.
- Все равно, зачем завтра показывать меня всему войску? Я не игрушка и не посмешище.
- Народ хочет видеть свою героиню, – сказал капитан Дюбо.
- Но я ведь еще ничего не сделала!
- Народу нужна легенда, – сказал капитан Дюбо. – А ты и есть эта легенда. Уже поздно, я иду спать, – и вышел.
- Жанна, тебе тоже нужно отдохнуть, – сказал капитан Жером. – Завтра нам рано вставать. Выспись хорошенько. Спокойно ночи!
И тоже ушел.
А я лежала в постели и думала. Думала о том, что может быть, все это лишь мои фантазии… Может быть я и не Орлеанская дева…Может быть, и карта сражений, и Орлеан, и коронация – только мой сон? Я закрываю глаза и вижу войну,смерть, разруху…Вижу карту Франции, которая вся в крови… Я открываю глаза и вижу, как пламя свечи неровно поддергивается в тишине комнаты. Если бы…Если бы сейчас я увидела Карла…Я бы рассказала ему все, что меня мучает. Рассказала бы, что я сомневаюсь в своих силах, что я боюсь ехать с таким количеством незнакомых людей, что я – всего лишь деревенская девчонка, которая никогда не была на войне…Что я сейчас вовсе не знаю, что скажу командующим армии. Да и захотят ли они меня слушать….
Я не могу лежать. Ах, если бы я увидела Карла…Я бы расплакалась... Я бы сказала, что мне страшно… как мне страшно…
Я не могу находиться в этой комнате.
Я – по темным коридорам иду как тень. Я иду по одному направлению – к королевским покоям. Нет. Так нельзя. Мне нельзя туда. Я останавливаюсь.
Вдруг слышу голоса и вижу блеск свечей. Мне навстречу вместе с одним из придворных идет Карл.
Он останавливается и смотрит на меня удивлено:
- Жанна?
Я кланяюсь.
Он говорит придворному:
- Идите, я с вами поговорю завтра.
И мне:
- Что ты здесь делаешь? Тебе не спится?
Глаза, в которых отражается свет. Свет свечей, отражаемый на лице. Легкие тени волос и ресниц. Он подходит ближе. Карл, Карл, Карл…
Я говорю, глядя в сторону:
- Мне страшно. Я боюсь, что у меня ничего не получится. Вдруг никто не захочет слушать меня?
- Если хочешь, ты можешь остаться здесь…
- Я не могу остаться…Я … я хотела бы попросить,…чтобы вы… благословили меня…
- Благословляю тебя, юная Жанна….Милая Жанна, я желаю тебе удачи. Береги себя. Я буду думать о тебе.
- Я тоже… буду думать о вас… Я буду молиться за вас…
- Мне приятно это слышать, Жанна…
- Мне… тоже…
- Будь сильной, Жанна. Я верю в тебя и твою победу.
Я кивнула.
Поднимаю голову. Глаза - мои и его. Улыбка: свет среди мрака. Я понимаю: у меня все должно получиться. Я сделаю все, чтобы помочь ему стать истинным королем Франции. Я улыбаюсь в ответ.
- Спокойный ночи! – легко как шелест.
- Спокойной ночи! – немного помедлив, говорю я.
Ухожу, он смотрит в след.
Рано – рано утром, крики толпы будят меня. Сразу входит капитан Дюбо.
- Пора вставать, Жанна! – говорит он.- Тебя ждут на дворцовой площади.
Я, одетая в доспехи, с мечом и знаменем, выхожу вместе с дофином, епископом, капитанами Жеромом и Дюбо, в окружении множества придворных, на балкон дворца. Передо мной – дворцовая площадь, заполненная людьми, военными, крестьянами, ремесленниками. Все они восторженно смотрят вверх.
Я смотрю на дофина. Он смотрит на меня.
Епископ говорит:
- Сегодня я благословляю вас, идущих на помощь несчастному Орлеану. Сегодня нас всех благословляет Господь, ибо Он послал нам великую деву, которая поможет нам победить врагов нашей многострадальной страны.
Люди внизу внимательно слушают.
И Карл выходит вперед и говорит им:
- Все, воины, собравшиеся здесь, смотрите! С вами в Орлеан поедет та самая девушка, о которой говорится в пророчествах. Эту девушку зовут Жанна Дарк. Посмотрите на нее. В ней вы видите свою победу.
Карл повернулся и кивнул мне.
Вся толпа на площади, как один, устремила на меня свои лица. Я почувствовала, как тысячи взглядов, словно крылья птиц, направились ко мне.
Я замерла. Кто – то сзади подтолкнул меня в спину.
- Ну же, идите! – раздался позади шепот капитана Дюбо.
Я сделала шаг вперед. И подняла вверх белое знамя, которое держала в левой руке. Толпа вздохнула и … множеством восторженых криков разлетелись людские голоса, над площадью дворца:
- Да здравствует Жанна! Да здравствует дофин! Ура!
Я стояла и смотрела на ликующие лица людей. А крики в толпе все нарастали:
- Пусть Жанна ведет нас в бой! Пусть она командует нашей армией! Жанна! Жанна! Жанна!
Кричали военные, доставая мечи, и их блестящие лезвия засверкали в воздухе.
Я испуганно покачала головой:
- Я? Вести армию в бой?
И затем, стараясь перекричать толпу, обратилась к собравшимся воинам:
- Нет, нет! Я не могу! Я никогда не командовала войском!
Но мой голос тонет в шуме криков и возгласов.
Я поворачиваюсь в отчаянии к Карлу. Его лицо спокойно.
- Дофин Карл, я не могу командовать войском!
- Можешь. Ты должна, раз ты Орлеанская дева! – раздается рядом голос епископа.
- Нет! - я хочу уйти.
Но Карл движением головы останавливает меня. И я, пораженная, смятенная, стою на высоком балконе и смотрю на радующуюся толпу.
Мы выехали из Шинона в Блуа, от которого шесть дней езды до Орлеана. Я ехала впереди со знаменем в руке. Я еще плохо держалась на лошади, поэтому чувствовала себя не ловко. Но еще большее смущение вызывало отношение ко мне солдат и командующих войсками. Все смотрели на меня как на божество, все ожидали от меня чуда или какого - то знамения. Многие солдаты подходили ко мне еще перед отъездом из Шинона и, низко кланяясь, просили их благословить. А некоторые просили исцелить их старые раны или дать здоровье их детям и женам.
Когда я что - то говорила, все сразу смолкали и слушали, как будто я говорю что – то небыкновеное, хотя я говорила о самых обычных вещах. Мне было очень не ловко. И еще…Я видела рыцарей, едущих рядом со мной и я видела, что многие из них погибнут в битве за Орлеан. Я слышала отчаянный плачь их близких. Но я не могла им ничего рассказать... Все ждали от меня каких - то необычных слов, приказов, распоряжений. Но я молчала, потому, что не знала как распоряжаться солдатами. И приказы по пути отдавали командующие, ехавшие вместе со мной.
Во время пути, я где – то потеряла свой гребень, который взяла из дома. Поэтому мои длинные волосы, пришлось остричь, чтобы они не мешали в дороге. Мне было их жаль, потому, что я стала еще больше похожа на молодого оруженосца. Узнает ли меня Карл… Всю дорогу я видела его лицо. Я закрываю глаза – и передо мной картина - высокие ворота Шинона, за ними стены замка. Много народу вокруг, а там, на широком балконе – стоит легкая фигура дофина. Я оглянулась, и он взмахнул рукой. Взмахнул мне… Это было в день моего отъезда в Орлеан. И эта картина осталась со мной навечно. Даже теперь, в пути, я думаю о нем…
О том, что мы приближаемся к Орлеану, было видно еще издали. Вокруг - шатры, палатки воинов, трупы людей и лошадей. Запах гари и крови. Запах смерти.
Меня вышли встречать генералы армии дофина. Я назвалась и протянула им письмо, написанное Карлом. Воины, защищавшие Орлеан тоже собрались у главных ворот и внимательно смотрели на меня. «Говорят, приехала какая - то девушка, которая, заявляет, что может помочь снять осаду с города…» - скользил шепот в толпе. Но в лицах солдат не было воодушевления. Они не обрадовались, услышав слова о деве. Они были уставшие и раненые.
- Так это и есть та знаменитая дева! Карл, верно, сошел с ума, как и его отец, раз доверил вести сражение какой – то девчонке! – сказал кто - то из генералов, прочитав послание.
- Вы не можете так говорить о будущем короле! – я спустилась с коня и посмотрела на них.
Я смотрела на этих генералов и в тот момент не видела их. Перед моими глазами удивительно ясно открылась панорама боя, который мы должны вести, чтобы освободить Орлеан. Я видела все: расстановку войск неприятеля, его слабые стороны, наши позиции, которые нужно укрепить, направления, по которым нужно отправить войска, чтобы успешно отразить наступление противника. В тот момент я увидела все.
- Что вы на меня смотрите? – спросила я у генералов. - Завтра нужно идти в атаку!
- Кто ты такая, чтобы указывать нам?
- Она Орлеанская дева! – сказал капитан Жером, подошедший ко мне и вставший рядом.
- Идемте, - сказал я им. – Я покажу, что надо делать!
Мы направились в город через Бургундские ворота, которые вели в главный замок, где находился штаб. Там, в одной из зал, на столе должна быть карта, точно такая же, какую я вижу перед собой. Я попросила их отвести меня в эту залу. Я подошла к карте и начала говорить. Я указывала направления атак и расстановку сил противника и французских войск.
- Если вы выполните эти указания, то победа будет в наших руках, –сказала я.
- Откуда ты знаешь, что эта тактика приведет к победе? – недоверчиво спросил один из генералов.
- Вы сами увидите, если завтра пошлете солдат в атаку!
- Никогда бы не подумал, что женщина может разбираться в ведении войны! – сказал другой. – Да к тому же устанавливать какие – то правила!
- А я и не стану доверять женщине! - сказал кто - то еще.
- День будет потерян, если вы не выступите завтра! С севера уже тянется подкрепление английским войскам! Если вы выступите завтра, то Орлеан в девять дней будет нашим!
- Глупая болтовня! – сказал один из генералов и вышел.
- Подождите… А в речах этой девчонки есть что - то разумное…давайте - ка посмотрим…- сказал кто – то из командующих, оставшихся в комнате.
И они сидели весь вечер над картой. А я молилась, чтобы они послушались меня.
- Жанна, что ты делаешь? – спросил, капитан Жером, тихо подходя ко мне.
- Я молюсь о завтрашнем дне. За всех воинов, которым суждено погибнуть затвра…
- Это полезное дело… Но лучше тебе завтра деражаться подальше от стен крепости. Ты можешь пострадать.
- Со мной ничего не случится.
Я спала спокойно. За время моего похода в Орлеан во время отдыха ни один воин не тревожил меня. И здесь в Орелане, все защитники города тоже отнеслись ко мне с должным пониманием.
Я проснулась рано утром. Мне показлось, что я проспала атаку наших войск, но за стенами замка была тишина, значит, солдаты еще не выступили. Я быстро оделась и, отыскав капитана Жерома, попросила проводить меня в главную залу. Там, при заженных свечах, генералы еще обсуждали мой план.
- Почему мы не выступаем? - спросила я, обводя глазами всех находящихся в зале.
- Потому, что еще сльшком рано. Над полем сильный туман, и не видно нериятеля, – послышался ответ. – Как в тумане прикажешь стрелять из катапульт?
- Поймите, с севера вот – вот придет покрепление для англичан и тогда… Тогда битва может быть проигранна. Нужно выступать немедленно!
- Хватит приказывать! Кто ты такая, чтобы рассуждать о том, что нужно и что не нужно? – гневно посмотрел на меня один из генералов.
- Господь послал меня помочь вам!
- И на том спасибо. А теперь ступай обратно к себе. И вообще, кто тебя пустил сюда? Капитан Жером?
Они не слушали меня. Я хотела закричать на них, распалакаться, сделать что –нибудь такое, чтобы они услышали меня. Но это было бы не серьезно. И я спокойно сказала:
- Тот, кому дорога свобода Франции пусть выступает немедлено!
В этот момент в залу вошел гонец с донесением. В нем говорилось, что большой отряд английский войск движется в сторону Орлеана для помощи нападающим. Генералы переглянулись и посмотрели на меня.
- Атака должна начаться немедленно! – сново сказала я.
Я хотела вместе с солдатами пойти в атаку, но капитан Жером, капиан Дюбо, и генералы остановили меня. Они силой затащилим меня в крепостной штаб и заперли в одной из комнат.
- Ты никуда не пойдешь, пока не кончится битва, – сказали они. – Еще не хватало, чтобы ты мешала нам на поле боя.
- Но я должна сражаться! – возразила я.
- Ты, прежде всего, должна вдохновлять войска, – сказал капитан Дюбо. - Для этого ты здесь. Если тебя убъют, кто подержит дух наших солдат? Какая от тебя тогда будет польза? – сказал он и все вышли.
Они оставили меня в комнате и заперли дверь.
Я целый день просидела одна, при этом я видела и слышала все, что происходило за стенами замка. Я видела французких воинов, идущих в атаку, сражающихся англичан, и много раненныхи убитых с той и с другой стороны. Я видела, что дух французского войска падает, что англичан больше, и нашим воинам не сдержать их напора. Я видела, как французы в страхе отступают.
Я стала стучать в дверь. Я стала кричать.
За дверью я услышала голос капитана Жерома. Я попросила его открыть дверь.
И вот – уже на коне, с белым флагом в одной руке и с мечом в другой, я скачу к французским войскам. Увидев меня, в топле раздаются радостные крики воинов. Многие из отступающих останавливаются. Тогда я собрала всю силу своего голоса и сказала им:
- Воины Франции! Враг силен, но мы не можем отсупить! Если Орлеан сдастся, то погибнет вся Франция. Ваши семьи будут обречены на смерть, а вы сами - на рабствоо и плен у англичан! Воины Франции, собиритесь с духом! Разве англичане наши правители? Мы должны пойти на битву ради нашего истинного короля! Ради дофина Карла, будущего правителя Франции!
Воины остановились и внимательно слушали меня. В их лицах мелькнул отблеск надежды.
- У них сильные лучники, град стрел не дает нам подойти ближе, – сказал кто – то из воинов. – Они убивают нас, как мух.
- Смотрите! Я первая поскачу навстречу англичанам и клянусь вам перед Богом, что если ни одна стрела не заденет меня, то тоже самое случится и с вами! – воскликнула я, чтобы преободрить их.
И я направила коня к войскам неприятеля. Я чувствовала, как внимательно смотрят на меня воины Орелана. Белым пламенем развевался мой флаг. Я молилась, чтобы Господь помог мне вдохновить наших воинов. И стрелы англичан летели ко мне часто – как дождь. И я видела, как невидимый Божий щит вставал вокруг меня, и все пущенные стрелы пролетают мимо.
Вдохновленные увиденным, остальные воины кинулись в след за мной в атаку. И стрелы англичан не коснулись ни одного из них.
Я немного тренировалась во владении мечом в Шиноне, но при этом я сомневалась в своих силах. Но я бьюсь с неприятелем, молясь, чтобы мой мечь не сильно ранил врагов и не убивал их. Я поднимаю глаза вверх, и я вижу небо, распахнутое над полем битвы, и все воинство небесное, молящееся за нас и помогающее нам невидимо.
И эта битва была выиграна. И следующие битвы за Орлеан тоже.
Я билась с англичанами и видела перед собой еще одно лицо – близкое и дорогое мне – Карла… с его именем в душе я шла в атаку и с именем Господа на устах.
Я учавствовала в каждом сражении, наравне с простыми воинами, была ранена стрелой, но рана закрылась сама собою, и в девятый день, как и положено Орлеан был освобожден. Англичане отступили.
Наша армия окрепла, она уже насчитывала 12 тысяч бойцов, и после освобождения Орлеана было еще несколько громких побед. Я по - прежему видела исход каждой битвы и благоприятную расстановку сил и орудий. Уже все генералы слушались моих советов и делали так, как я им говорила. Солдаты восторженно сконялись передо мной и именовали Орлеанской девой по праву. А я смущалась от их любезностей, мне не нравились та слава и величие, которым меня стремятся окружить. Очень часто одно мое появление среди войск придавало настрой на победу всем воинам, и битва была выиграна. Я часто говорила всем сражающимся, что все в руках Господа, что нужно верить, молиться и тогда Господь дарует нам победу. Воины слушали меня, и многие молились вместе со мной.
Я вижу дорогу, ведущую в Реймс, вижу англичан, без битвы оступающих перед французским войсками, вижу собор, в котором будет происходить коронация. И еще я вижу Шинон, и Карла, внимательно слушающего донесения с поля битвы. Я знаю о чем он спрашивает гонца. Он говорит: «Что с Орлеанской девой?», ему отвечают: «Она жива». Он кусает губы, скрывая улыбку, и слегка вздыхает… Милый Карл, я освобождаю город Реймс в вашу честь…
Я говорила англичанам:
- Вам лучше сдаться, чем воевать! Зачем вам смерть, когда можно жить! Вы пришли на чужую землю, которая не ваша по праву! Уступите ее нам без битвы, и Господь смилуется над вами, и вы все останетесь живы! Вы отправитесь к себе в Англию к своим семьям. Неужели вам так хочется умереть? Послушайте и не бойтесь! Все, кто сейчас сложит оружие и повернет коней, сможет беспрепятственно уйти живым, и их не будут преследовать. Те же, кто обнажит меч, погибнут в страшных мучениях. Послушайте, что я вам говорю! Оставьте эти земли, и идите с миром в свою страну!
Англичане слушали меня. И они оставили город. Они ушли, даже не сражаясь, послушавшись моих слов. Реймс сново стал французким городом королей. В тот день я благодарила Господа за помощь в вразумлении англичан. И еще я молилась за Карла.
Командующий Вайлер сообщил, что дофин прибудет в совобожденный Реймс через неделю.
Все это время я не находила себе места. Город готовился встретить будущего короля Франции. А я думала о том, что скажет Карл, увидев меня…Вдруг он ужаснется, увидев мои обрезанные волосы…Вдруг он не захочет говорить со мной... И я гнала от себя такие грустные мысли.
Я закрываю глаза и вижу – величественный Реймский собор, я вижу моего милого дофина Карла, стоящего в лучах ослепительного света. И золотая корона сияет над его головой…
В день середины лета весь город Реймс наполнился радостными криками, когда торжественная процессия во главе с дофином Карлом проехала через главные ворота.
Очень много солдат, горожан и жителей окрестных деревень собрались втречать будущего правителя Франции. Ярко светило солнце. В его лучах блистали доспехи и мечи воинов, пестрели одежды ремесленников и крестьян.
Вдоль главной улицы собралось много народа, и в первых рядах стояли воины, а мимо проезжала свита дофина – все придворные, богословы и священникии, и, возглавляя эту процесисю, впереди, на белом коне, ехал сам Карл. Я стояла в толпе воинов, с белым знаменем в руке и волновалась от мысли, что Карл увидит меня. И боялась, что не увидит в таком большом собрании народа...
Он ехал и вглядывался в толпу – искал глазами. Смотрел – как смотрят в небо в надежде увидеть первую звезду, как смотрят в море – чтобы увидеть корабль. Он искал меня.
- Дофин Карл! – я не выдержала первой и рванулась навстречу процессии.
Голос мой утонул среди голосов других людей.
Но он оглянулся.
- Карл! – я протиснулась сквозь толпу, и, взмахивая знаменем, выбежала, и остановилась перед ним.
Он остановил коня. Процессия затормозила.
- Жанна! – он смотрит на меня. Как искреняя радость, блестит эта улыбка.
- Да здравствует король Карл! – я смотрю на него восторженно и поднимаю свое белое знамя.
- Смотрите! - говорит он, указывая на меня. - Сама Орлеанская дева сегодня приветствует нас!
Шумно ликует толпа.
Подъезжает один из придворных: «Дофин, нам нужно следовать дальше».
Карл:
- Пусть Орлеанская дева сопровождает меня.
Мне тут же подводят коня. Я сажусь в седло и оказывась с рядом с Карлом.
Он трогает своего коня и процесия проложает путь. А я еду чуть позади и белое знамя торжественно развевается на ветру. Знамя надежды. Знамя веры. И самое главное – знамя любви. «Я рад, что вижу тебя живой!» – слышу я тихий голос Карла и радостно улыбаюсь.
Мне тоже разрешили остаться в королевском дворце. Слуги передали, что дофин Карл хочет увидеть меня.
Я смотрюсь в одно из зеркал – и вижу свое отражение – то ли девушки, то ли юноши, вижу свои короткие волосы и пытаюсь их пригладить руками. Но они все равно торчат в разные стороны. Ну почему я выгляжу так ужасно?
Я нерешительно вхожу в двери залы.
- Моя милая Жанна, я рад сново приветствовать тебя, - улыбается Карл, подходя ко мне.
- Я тоже рада видеть вас, мой дофин! – я кланяюсь.
Он:
- А ты изменилась… - смотрит на меня внимательно.
- Я потеряла гребень, и пришлось острич волосы, чтобы не мешали в походе… Вы не сердитесь на меня за это?
- Я надеюсь, это твоя единственная потеря?…- смотрит чуть насмешливо.
- Моя душа все также чиста, а сердце…Сердце по - прежнему поет о вас…- мне хочется подбежать к нему, обнять и уткнуться лицом в его плечо. И замереть на миг. Я делаяю шаг вперед и останавливаюсь.
- Я благодарен тебе, Жанна, за ту победу, которую ты принесла! Прийми глубокую признательность от имени всей Франции в моем лице!
Я вижу, как Карл подходит ближе и склоняется передо мной на колени.
- Нет, нет…Мой дофин, встаньте…вы не должны благодарить… Я только выполняла волю Божию… - я подхожу к нему взволнованная и смущенная.
Он встает с колен и берет меня за руки.
- Позволь мне обнять тебя, милая Жанна…
Я на секунду замираю и качаю головой.
- Вам не стоит этого делать, мой милый дофин…
- Ну если не хочешь… Ладно, тогда расскажи мне о том, что за сражение было в Орелане…Я часто думал о тебе все это вермя…
- Я тоже думала о вас…
И я рассказываю. Он внимательно слушает. И мы говорили долго. До самого вечера.
Вскоре в главном соборе Реймса дофин Карл был торжественно коронован. Множество людей присутствовало на церемонии. И я стояла неподалеку от своего сюзерена, одетая в рыцарские доспехи и опираясь на свое знамя.
Когда двери открылись, и Карл вошел в собор, и направился к алтарю для коронации, то, проходя мимо меня, он протянул руку и легко – легко – едва - едва коснулся моей руки. Знамя дрогнуло у меня в руках.
И епископ возложил на голову дофина Карла золотую корону. И я увидела дивный свет, разливающйися над собором. Как будто само солнце вошло в под его просторные своды, и сердце мое сладко сжалось от счастья. Я видела, как лучи небесного света озаряют лицо Карла и сам он был – как солнце посреди Реймского собора. И я видела, как на небе торжественно играли трубы, и ангелы пели хвалебные песни в честь короля Карла, помазанника Божия, истинного правителя Франции. Карл был в королевской мантии цвета алого заката, расшитой золотом, и отороченной мехом. Он был прекрасен. Никого в жизни я не видела прекраснее, чем он. Он был словно ангел, сошедший с неба, и мне хотелось, чтобы эта торжественная минута никогда не кончалась. Я смотрела на него и слезы радости текли у меня из глаз. И я улыбалсь. Улыбалась, глядя на него.
А затем, король Карл повернулся ко всем присутствующим в соборе, и радостные возгласы людей наполнили его высокие стены. И когда король Карл вышел на площадь, то народ, собравшийся посмотреть на него, восторженно приветствовал своего короля. Взметались вверх знамена, блистали мечи и щиты, раздавались приветсвенные крики. А я стояла рядом с ним, среди придворных, и не могла отвести от него глаз. Сердце мое пело: люблю его! Душа моя шептала: люблю его! И губы мои бесшумно произносили: Я люблю тебя!
После коронации король Карл остался в Реймсе, и я тоже оставалась во дворце. Я жила в красивой комнате, наполненной прекрасными вещами, жила спокойно и мирно, но думала о войне. Я видела – битва еще не кончилась, и хотя успешный поход французской армии воодушевил страну, до полной победы над неприятелем пока далеко. Еще бургундцы выступают против короля. Еще англичане копят силы, чтобы отвоевать утраченные земли. Иногда я часами просто сидела на кровати, но видела перед собой все, что происходит в разных областях Франции: как отступают англичане, сжигая за собой города и деревни, как собираются в ополчение жители Бургундии, как разбойничьи шайки бесчинствуют вокруг разрушеных городов. Я видела карту Франции, и она еще не была свободна от крови. Еще я видела Париж. Он сиял на моей карте также, как сначала сиял Орлеан. И я видела: Париж должен был подчиниться королю.
А еще я видела Карла. Я видела его почти каждый день: то из окна моей комнты, то во время прогулки по двору замка, иногда я встречала его в одном из коридоров. Мы часто говорили друг с другом. Он смотрел на меня… И я с каждой минутой понимаю, что люблю его все больше и больше…Но я вижу все…и тысячи ножей страдания кромсают меня….
И еще мой король подарил мне платье, чудесное платье, прекрасное, как у знатной дамы. Он сказал:
- Ты все еще носишь мужскую одежду. Но ты сейчас не на войне. И поэтому я дарю тебе платье, чтобы ты вновь стала милой девушкой.
И с тех пор во дворце я ношу это платье и, наверное, оно мне идет. А еще Карл подарил мне новый гребень – с золотой лилией на рукоятке, и я постараюсь его сберечь и больше не обрезать волосы.
Но придворные, окружающие Карла, еще с большей настороженностью относятся ко мне. Они видят во мне протолюдинку, которая может сильно повлиять на короля, и они боятся этого. Они не любят меня и я чувствую это, поэтому стараюсь реже видеться и разговаривать с Карлом. Но …если два сердца рвуться друг к другу, то, как их разлучить?
Наверно, я иногда поступю очень неразумно, но иногда мне очень хочется сново увидеть Карла, и я иду в залу, где он обычно находится. И мы говорим друг с другом. Говорим обо всем: я рассказываю ему про свои видения и голоса.
Я говорю ему:
- Мой король, мне нужно ехать в Париж. Перед моими глазами по-прежнему карта Франции и теперь все дороги мои на ней ведут в Париж. Я вижу, что англичане недавно покинули этот город. В столице сейчас находится только небольшой горнизон бургунцев. Еще одно усилие - и город будет освобожден. Сейчас самое лучшее время для этого. Разрешите мне поехать в Париж…
- Ты опять говоришь о войне…
- Я не могу о ней не думать. Пока англичане не покинули Францию, я не могу быть спокойной, ведь моя миссия еще не выполнена.
- Ты сново хочешь сражаться и умирать. А я не хочу отпускать тебя на битву. Вдруг она будет последней? И вдруг я больше не увижу тебя? Кто тогда предскажет мне мое будущее? И зачем мне сейчас Париж?
- Дорога к столице Франции открыта. Я вижу, что нужно ехать.
- Каждый раз, когда мне говорили о сражениях наших войск, я думал о тебе. Думал, что вдруг с тобой что-нибудь случится…И вот тепрь ты сново хочешь уехать. Ты мне очень дорога, Жанна…Останься в Реймсе, я постараюсь сам договориться с ангичанами.
- Мой король, я вижу Париж, и слышу, как его жители будут радоваться освобождению. Это должно произойти скоро. Я должна ехать…
И Карл говорит - про то, как он думает вести дальше переговоры с англичанами. А я просто слушаю его. Я не даю ему никаких советов. Он – король, и он все решит сам. Я слушаю, как красив его голос – и тысячи струн звенят в моей душе – от звука его голоса.
Как – то раз кто – то из слуг Карла передал мне, что король хотел бы меня видеть.
Когда я вошла в комнату, Карл сидел за столом и читал какую – то бумагу.
- Извините, я вам помешала… - я остановилась у двери, внимательно глядя на него.
- Милая Жанна… Нет, ты мне совсем не помешала…Я читаю письмо от герцога Орлеанского… Он пишет, что пока еще не может вернуться во Францию. Но, он благодарит тебя за освобождение города…Вот смотри…
Карл протягивает мне письмо:
- Ты видишь, он пишет: «Передай слова благодарности этой юной героине сражения…»
Я качаю головой. Черные полосы на листе для меня ничего не значат.
- Ты умеешь читать, Жанна? – спрашивает Карл, и подходит ближе.
- Нет… Я не умею ни читать, ни писать…- говорю я смущенно и опускаю голову.
- А хочешь, я научу тебя? - Карл внимательно смотрит на меня, и ждет, когда я посмотрю ему в лицо. Наши взгляды встречаются. - Ты знаешь, как пишется твое имя? – спрашивает он.
- Нет…- я смотрю на его лицо и вижу свет королевских лилий, оттеняющих его красоту. Я люблю его…
- Иди сюда, Жанна,- он берет меня за руку и ведет к столу с бумагами. – Садись.
Я осторожно сажусь за стол. Он кладет передо мной лист бумаги и берет перо.
- Смотри…Это буква Ж…Значит Жанна…- Легко макает перо в чернильцу и рука его, скользя, оставляет на листе замысловатый крючок. - Это первая буква твоего имени. А это буква А…Хочешь попробовать дальше написать сама?
- Да…
- Вот перо и бумага… - он протягивает мне перо. Я осторожно беру его.
- Держи перо в правой руке. Держи крепче…- и он берет мою руку в свою. Сердце, сердце, сердце… Стучит шумом от этого легкого прикосновения. Карл склоняется надо мной. Ближе, ближе, ближе. Его дыхание у моей щеки…Я закрываю на миг глаза…Солнце, солнце, солнце.
- Вот так.. Итак, это буква Ж…- звучит его голос – в ушах, в дыхании, в голове, во всем моем теле.
Я открываю глаза:
- Нет, подождите… Я хотела бы спросить…- я поворачиваю голову и слегка отодвигаюсь от Карла. Смотрю на него вопросительно. - Я хотела бы написать другое имя…
- Какое же?
- Карл…
- Ну, хорошо…- он улыбается – ярко – ярко, нежно – нежно. - Смотри… Это буква К…Затем А… Р…Л…Вот так …Это имя Карл…
- Это ваше имя…
Его рука вместе с моей рисует на бумаге знаки. Знак его имени. Я навсегда запомню его. Я встаю. Он – ближе. Я - в сторону.
- Я верно, отвлекаю вас, – говорю я.
- Ну почему же?
- Я не могу остаться сейчас…- я смотрю в глаза Карлу. – Вы же знаете…
- Жанна…
Я ухожу без прощания и ответа. Уже у самых дверей меня сново окликает его голос:
- Жанна!…
Я обрачиваюсь, улыбаюсь ему и выхожу.
Внутри у меня все поет радостно – радостно, ясно – ясно. Но я понимаю: еще несколько дней, и все будет решено.
В своей комнате я пальцами на столе, а в слеющий день и чернилами на бумаге вывожу это имя: Карл…
Потом я просила одного из священиков, чтобы он показал мне, как пишется мое имя до конца. Это я тоже запомнила. Но даже на бумаге я никогда не смею писать два имени рядом: его и мое…
Спустя несколько дней я сново говорила с Карлом. Я говорила о подготовке к выступлению войск на взятие Парижа. И сердце мое билось как птица, потому что я знала, о чем Карл хочет говорить со мной…
- Я благодарен тебе, Жанна, за то, что ты помогла мне стать королем. Я не знаю, чем наградить тебя: золото ты не возьмешь, драгоценности отдашь кому- нибудь, платья и украшения тебя не обрадуют. Я не знаю, что предложить тебе… - говорит он, прохаживаясь по комнате. - Но я могу предоложить тебе одно…
Он останавливается и смотрит на меня:
- Я хочу предложить тебе корону Франции. Ты достойна ее, как никто другой. И я хочу, чтобы ты была …
- Нет, нет…- быстро останавливаю я его и мотаю головой. – Не надо об этом говорить…
- Я хочу, чтобы ты стала моей женой и королевой Франции!
- Нет! – я отворачиваюсь и хочу уйти. – Не говорите ничего больше!
- Почему?
- Вы разрываете мое средце! Я не могу слушать!
- Жанна!
Я останавливаюсь и смотрю на него - в лицо, в глаза, смотрю на тот дивный свет, что струится в глазах его и говорю:
- Душа моя и средце стремиться к вам. И я говорю вам: Да! – душою и средцем. Но разум говорит: Нет! Я всего лишь простая девушка и вы не должны предлагать мне быть вашей женою… Я не имею права занимать королевский трон.
- Я дам тебе дворянский титул, и мы смело обвенчаемся.
- Если бы я могла выбирать, то я выбрала бы жизнь с вами…Но у меня та жизнь, которая есть и я не могу ничего изменить…Даже если вы дадите мне титул, то все равно в глазах вашего двора я останусь всего лишь кретьянкой, и тогда двор может отвернуться от вас. Вы лишитесь поддержки многих влиятельных людей, а разве это нужно вам в то время, когда страна еще не оправилась от войны? Брак со мной не понравится благородным семействам и, возможно, они решат, что Франции нужен другой король. Что будет тогда? Вы – погибнете, а страна сново погрузиться во мрак междуусобиц и войн. Стране, которая еще так слаба, нужен король, которому бы доверяли его приближенные. Сейчас они доверяют вам, но не доверяют мне. Поэтому я должна уехать.
- Я тебя не отпущу!
- Король Карл – я с вами искреняя. И вот вам ответ – вот – моя рука – и она ваша! Вот вам – моя жизнь! Я готова ради вас освободить Париж и умереть. И ради вас, ради стабильности трона Франции я говорю вам: нет! Я не могу быть вашей женой. Есть другая девушка, и она будет вашей королевой. …
- Тогда слушай, Жанна! Я еще не говорил тебе: ты поразила меня тогда, когда первый раз вошла в залу и сразу узнала среди других. Когда призналась мне в любви – там, в зале дворца Шинона. Но я не ответил тебе тогда. И вот я говорю: я люблю тебя. Милая Жанна, прекрасная Жанна – с самого начала, как только увидел я твое лицо, как только услышал твой голос, то сразу понял, что именно эта девушка достойна быть моею женою. Я люблю тебя, Жанна! Тебя – единственную в этом мире!
- Сжальтесь, мой король…Я не могу это слышать! Отпустие - я уйду. Или расплачусь здесь же…Ваши слова – бальзам для сердца – и рана – незакрывающаяся для души моей…Я лучше оставлю вас – чтобы вас не мучить… и себя…
- Жанна…
- Мой король Карл….Я люблю тебя тоже! Люблю – сильнее всего на свете! Но мы не можем быть вместе…
Я вышла. Выбежала. И сердце стучало, и слезы блестели в глазах. Он, он, он – он один. Он навсегда будет в моем сердце – имя, стучащее, как само сердце мое – Карл, Карл, Карл…
Я понимала, что мой отъезд неизбежен. Больше нельзя ждать. Я говорила тем, кто воевал вместе со мной в Орлеане о необходимости освобождения Парижа, и они были согласны со мной. Париж может стать свободным только сейчас. И все же… сердце мое сжималось от мысли, что я сново не буду видеть Карла… Но перед этим мы должны с ним еще встретиться и я должна ему о многом рассказать. Я закрываю глаза и вижу его судьбу, написаную белыми линиями на белом листе бумаги. Я вижу лица людей, которы будут его окружать, я вижу лицо его королевы, лица их детей, наследников трона. И мне... грустно от этого…. Но я радуюсь за него, потому, что у Карла впереди длинная и долгая жизнь. Потому, что я люблю его.
На следующий день я сама попросила моего короля о встрече. Карл находился в одной из велкиколепных зал Реймского дворца. Я вошла и не смогла заговорить первой…
Он посмотрел на меня и спросил:
- Может быть, ты хочешь изменить свой ответ?
Я покачала головой и сказала:
- Мой король, мне нужно вам кое – что рассказать…
- Что же?
- Вы так долго просили меня рассказать вам о вашем будущем…
- Но ты же всегда говорила, что ты не ничего не предсказываешь.
- Я не предсказательнциа. Но я рассажу вам. Хотите?
Он подошел ближе.
- И что же ты расскажешь мне?
И я начала говорить: я назвала имя той, кто станет его женою, имена его детей и внуков, назвала обстоятельсвта его смерти. И еще рассказала о многом другом, что должна была ему рассказать. Он молча смотрел на меня.
- Но все, что я говорю вам сейчас, мой король, никто не должен больше знать, – сказала я,- и еще мой король - никогда ничего не пытайтесь изменить в своей жизни…иначе это может помешать вам…
- Хорошо….- он помолчал немного, потом сказал. - А я и не думал, что имено эта девушка станет королевой Франции…
- Это будет так. Я вижу. Еще я вижу, что ваша жизнь будет длинной и спокойной. Вас будет любить народ и придворные, вы войдете в историю Франции под светлым именем Победоносного.
- Я верю тебе, Жанна…Я всегда верил тебе…
- Тогда я хочу сказать вам, что собираюсь ехать и освобождать Париж. Командующие отрядами и воины, с которыми я сражалась в Орелане и Реймсе, и в других городах, согласны выступить завтра вместе со мной. Сейчас в Париже почти нет англичан. Но они могут вернуться. Наши отряды не справятся в одиночку. Им нужно подкрепление.
- Чтож, я наберу для тебя войско. Через в несколько недель ты сможешь отправиться в Париж.
- Нет, я не могу так долго ждать. Мы выезжаем завтра. Как только вы сможете собрать отряды, то направляйте их в Париж.
- Зачем ты так торопишься уехать? Жанна, Жанна, Жанна, я не отпущу тебя!
- Вы не должны так говорить. Вы не можете меня оставить здесь… Пожалуйста…
- Тогда скажи…скажи, увижу ли я тебя сново живой?
- Да… Я верну вам столицу Франции…
- Что же, езжай, моя милая Жанна… И в пути не забывай короля Карла, который думает о тебе…
- Ничто не сможет заствить меня забыть вас, мой король… Я вернусь.
- Мы завтра еще увидимся?
- Вы ведь прийдете проводить наши отряды?
- Конечно.
- Тогда – да.
- До свидание, Жанна. До завтра.
Он подошел близко – близко ко мне. Я видела его прекрасное лицо и не могла отвести глаз. Если бы я могла остаться…Сердце мое скользнуло, и долго падало вниз – в глубокую пропасть грусти…
Я попрощалась с моим милым королем Карлом и вышла. Странное предчувствие не покидало меня. Предчувстие тайной беды.
Я сново надела мужскую одежду и свои доспехи. Наши отряды выехали из Реймса и король Карл, вместе с духовенством провожал нас. Карл стоял на ступенях Реймаского собора в окружении епсикопа, священников и некоторых придворных. В наших войсках было много воинов, многие ехали с развевающимися знаменами и поднятыми копьями и из – за них мне было трудно разглядеть Карла. Я обрачивалась, чтобы посмотреть взмахнет ли он мне рукой, но то спины воинов, то полотна знамен загораживали мне его. Он не взмахнул. И выезжая из Реймса, я вдруг поняла, что моему пути на земле скоро суждено закончиться.
Спустя несоколько недель наши войска достигли столицы Франции. Город обороняли бургундцы, и их было меньше, чем воинов, приехавших освобождать Париж. Я знала, что англичане уже выслали подкрепленение бургундцам, и эти отряды скоро будут здесь. Но я надеялась, что Карл собрал еще войска и выслал их к нам. По крайней мере, я закрывала глаза и видела, как посланцы короля едут призывать военные силы из разных областей Франции.
- Значит, завтра мы начинаем штурм? – спрашивал меня капитан Дюбо, возглавлявший один из отрядов. – Чтож, я думаю, он будет успешным.
- Я тоже на это надеюсь…- ответила я ему.
В штаб нашего наступательного лагеря вошел капитан Жером в сопровождении одного из рыцарей.
- Капитан Дюбо, Жанна, у нас срочное донесение,– сказал он. – Большой отряд бургундцев находится на подступах к Парижу. Если они присоеденяться к тем, кто обороняет город, я думаю, что наших сил не хватит, чтобы одолеть их.
- И ты предлагаешь отменить штурм? – спросил капитан Дюбо.
- Я слышал, что король собирается направить к нам еще войска, - сказал рыцарь, вошедший вместе с капитаном Жеромом, – Если они успеют подойти в течение двух дней, то мы сможем освободить Париж.
- А если нет? Силы будут не равны, – сказал капитан Жером, и, повернувшись ко мне, спросил,– Жанна, а что ты думаешь делать?
Я верила в Карла. И я верила в то, что вижу – как радостные жители Парижа открывают нам ворота города.
- Я думаю, что нужно завтра начинать штурм. Король Карл обязательно пришлет нам свои войска. Мы должны продержаться до их прихода. Господь нам поможет.
- Я бы не всегда доверял королю…- сказал капитан Жером, – Всегда лучше полагаться на свои силы.
- Но мы ведь все должны слушаться Ореланскую деву, – сказал капитан Дюбо, и в его голосе послышалась насмешка, – Таков был приказ короля, разве не помните?… Ведь ей виднее, каким будет исход битвы.
Капитан Дюбо сново усмехнулся и посмотрел на меня.
- Я просто знаю, что Париж покориться королю! – сказала я.
- Ну, хорошо, передавай приказ о подоготовке к штурму, - сказал капитан Жером, затем кивнул рыцарю, пришедшему с ним, – Пошли! - и они вышли.
- Что же, я тоже пойду готовиться к штурму, – сказал капитан Дюбо. – Мой отряд завтра будет выступать первым.
Он ушел. А я осталась сидеть за столом, склоненная над картой Франции, на которой были отмечены пути наступления наших войск. И я достала из кармана своей одежды гребень, подареный мне Карлом. Я смотрела на лилию, выгравленную на его рукоятке. И я вдруг увидела далекий – далекий Реймс, замок и кабинет короля Карла. Он там был не один. Его окружали несколько придворных, среди которых были и воины, одетые в доспехи. Они разговаривали. Я слышу их голоса.
- Ваше Величество, подумайте, что за глупость посылать в Париж лучшие войска! – говорил один из придворных. - Зачем вам этот город?
- Армия и так ослаблена, после многочисленных боев. Я думаю, что лучше будет, если Ваше Величество сохранит эти войска и направит их на укрепеление юго-западных границ Франции. Там тоже очень не спокойно, – сказал один из воинов.
- Нет! Мы должны прийти на помощь освобождающим Париж, – сказал Карл.
- Это все потому, что эта девчонка наговорила вам неизвестно что… Как можно было ее слушать?- сказал другой придворный, – Разве вы не видите, сколько разбойничьих шаек появилось на юге Франции? Вам нужно сохранить всю страну, а не пытаться освободить только один город. И как вообще можно доверять болтовне и указаниям этой простолюдинки?
- Я читал донесние, что в сторону Парижа направляются бургундсике войска. Я не могу просто так оставить там наших воинов без поддержки.
- Если Вам дорога свобода всей страны, вы должны воздержаться от штурма Парижа. Это может спровоцировать новые битвы с англичанами. Лучше не штурмовать город, – сказал один из воинов.
- Конечно, Ваше Величество, посмотрите на эту ситуацию разумно. Вы не можете сейчас пожертвовать армией. Войска нужно сохранить для безопасности страны, - вмешался еще кто - то из придворных.
Карл склонился над картой и задумчиво покачал головой. Я видела, что на этой карте были изображены дороги, ведущие к Парижу.
- Неужели Вы пойдете на поводу у это девушки? Вы же прекрасно видите, что просто так Париж ей не взять, – говорили придворные.
Наконец Карл поднял голову.
- Хорошо. Готовьте приказ об отступлении войск из Парижа, - сказал он.
- Ну почему же? Пусть они попробуют его штурмовать… - сказал один из военных.
- Они погибнут, если не уйдут вовремя. Бургундцев и англичан будет слишком много, – оветил Карл. – Я принял решение. А теперь оставьте меня.
Карл…Я видела его грустное лицо и туманные глаза, глядящие куда – то в даль. И я чувствовала – он сейчас думает обо мне.
Я закрыла глаза. Значит, помощи не будет. Значит, я посылаю на верную смерть множество людей. Но… Ведь я должна осовободить Париж. Карл послушался придворных и принял решение. Я не знаю, верное оно или нет. Но он поступил так. Я чувстую, как по моему лицу катяться слезы…
Я открываю глаза и вижу полутемную комнату. И вижу лица парижан, радостно приветствующих французские войска. Париж покориться королю. Я вижу это. И я дожна сделать все, чтобы вернуть Франции ее столицу. Вернуть Париж Карлу. Я вижу этот город ярко – ярко на карте, что есть в моей голове. И я вижу, что пусть даже не будет помощи со стороны короля, с нами незримо будет помощь Божия. Я не могу отменить штурм. Я только могу попросить сократить количество отрядов, выступающих на свобождение столицы, чтобы избежать лишних смертей. И я сново вижу карту Франции и вижу, как меняется на ней расстановка войск … Я вижу, что если привлечь те военные отряды,что остануться со мной, если эти воины нанесут по бургуднцам сильный удар, если мы собирем всю военную мощь нашей осташейся армии, то мы сможем одолеть неприятеля и столица Франции будет возвращена королю.
Все ночь я молилась за всех воинов, выступающих утром в атаку.
Утром я стояла перед войсками, собиравшимися на штурм Парижа, и говорила им:
- Все воины, все кто пришел сюда вместе со мной, слушайте! Перед нами столица Франции, столица, которая принадлежит королю, но которую захватили враги. Нам предстоит тяжелый бой. Многие из вас не переживут его. Поэтому я говорю вам: все, кто хочет жить, кто хочет вернуться домой к своим семьям – вы можете идти обратно, потому, что впереди вас ждет смерть. Мы отпускаем вас!
- Что ты такое говоришь, Жанна? – смотрит на меня капитан Дюбо.
Но я не обратила внимания на его слова, и продолжала:
- Ничто не может удержать вас здесь, потому, что я предлагаю вам ужасный выбор: смерть или отступление. Вы можете винить меня за это, но выбор этот вы дожны сделать сами. Но знайте, что даже если все воины повернут назад, и даже если я останусь здесь одна, то все равно и одна, я пойду на штурм столицы Франции! И пусть меня там убъют, но я попытаюсь освободить Париж!
Я обвела взглядом собравшихся вокруг солдат. Они настороженно смотрели на меня.
- Жанна! Жанна! – вдруг начали раздаваться крики в толпе и то тут, то там заблестали поднятые верх лезвия мечей.
- Мы с тобой, Жанна! Веди нас на штурм! – разлетелось над толпой и откликнулось тысячами громких выкриков, - На Париж! На Париж!
- Все те, кто верен королю, кому дорога свобода Франции – прошу вас, собиритесь с духом! – сказала я. – Ибо бой будет кровавым! Но мы должны ударить по бургундцам единой силой – все как один!
- В атаку! В атаку! – откликнулись на мои слова голоса рыцарей и командующих отрядами. Капитан Дюбо, стоявший рядом покачал головой, а капитан Жером сказал мне:
- Чтож, я первым поведу свои войска в бой.
Попытка штурма Парижа, предпринятая французкими войсками, завершилась поражением наших войск. Я была в числе первых воинов, бравших осаду города, но к тому времени, как начался штурм, в столицу подоспели отряды бургундцев и мы не смогли завершить штурм до конца. Сама я была легко ранена мечом, но я видела рядом с собой сотни убитых и тяжело раненых французких солдат, я видела их смерть и кровь, и те мучения, в которых они умирали, и поэтому я была вынуждена отвести войска назад и дать приказ к оступлению.
- А как же король? – спросил капитан Жером, перевязывая раненое плечо, – Неужели он не пришлет нам подкрепление? Ты ведь так наделась на его помощь!
Я опустила голову. Французские войска отступали.
К вечеру приехал гонец с бумагой от короля и капиан Дюбо прочитал, что король Карл в своем послании приказывает нам отступать и возвращаться обратно в Реймс. И все командующие отрядами собрались вместе, чтобы обсудить приказ короля.
- Я остаюсь, – тихо сказала я.
- Ты с ума сошла! – воскликнул капитан Дюбо, – Ты что, не хочешь подчиняться королю? Или ты хочешь, чтоб тебя тут убили?
- Все, что я делаю – я делаю по воле Божьей и ради моего короля, - ответила я ему, – И я должна остаться. Мне нужно поговорить с бургундцами.
- Значит, ты не хочешь подчиняться королю? – сново спросил капитан Дюбо.
- Я с благоговеянием выполняю любую волю короля!Но я должна остаться здесь – и если вы останетесь тоже, то мы сможем одолеть бургундцев в течение двух дней, – сказала я.
- Пойти против воли короля! Это сумашествие! – сказал один из командующих.
- Король говорит, что нам нужо отступать, но…Но так он заботится о нас, боясь, чтобы мы не погибли. А мы должны позаботится о том, чтобы вернуть ему столицу Франции, – ответила я им.
- Глупости! – раздались голоса других командующих.
- Ну, раз ты такая сумашедшая, то оставайся! – сказал капитан Дюбо. – Лично я со своими войсками возвращаюсь назад.
- Мы тоже возвращаемся, - откликнулись командущие самыми многочисленными из оставшихся отрядов.
- Я остаюсь с тобой, Жанна, - сказал капиан Жером, подходя ко мне. – Я верю тебе.
Я кивнула. Командующие расходились, а я не видела их. Я видела карту Франции, а на ней – Париж и новое расположение войск противника, и я увидела, как следует проводить атаку, чтобы заставить врагов покинуть город. Увиденное придало мне силы и еще больше укрепило во мне уверенность в том, что, оставаясь, помимо воли короля в близи Парижа, я поступаю правильно. Мой милый Карл, я не иду против твоей воли, я предпринимаю штурм Парижа для тебя.
Все ночь я молилась о том, чтобы Париж сново прешел к французам. И я увидела яснее прежнего, как наши войска торжественно входят в город.
К утру много французских отрядов покинуло окрестности Парижа. Наших бойцов оставалось все меньше и меньше. Но когда я вышла из своей палатки, оставшеся солдаты радостными криками приветствовали меня. И я сказала им:
- Все, кто верит мне, ради нашего короля, ради победы Франции, укрепите свои силы, и мы вместе сможем одолеть наших врагов. Я говорю вам: идите в бой и вы не увидите страха! Боль не коснется вашего тела! Господь с нами!
И мы сново предприняли атаку. Солдаты без страха бросались в заведомо неравную схватку. При этом они не испытывали боли и продолжали сражаться, уже будучи смертельно раненными. Мы бились в течение всего дня. И войска англичан и бургундцев отступили перед нашим натиском.
Тогда я сказала тем, кто удерживал Париж:
- Этот ли город ваш по праву? Он принадлежит королю Карлу! С нами Господь! Разве вы пойдете против воли Божией, против короля Карла, истинного повелителя Франции, наместника Царя Небесного? Отступите и верните столицу Франции ее истинному владельцу!
- Кто ты такая, чтобы так говорить? – раздалось со стороны бургундцев.
- Я Орлеанская дева! И говорю вам от имени Царя Небесного и от имени короля Карла – отступите!
Они слушали меня. Они смотрели на воинов, которые стояли рядом со мной – измученных и изранененых, но в лицах, которых не было ни боли, ни страха, ни сомнения. Англичане и бургундцы слушали меня и молчали.
Тогда я сново призвала всех воинов,и мы двинулись в атаку. И Господь направлял меня, когда я отдавала приказы, когда сражалась с противниками, стараясь не убивать и не ранить никого сильно. И еще я молилась. Молилась за воинов, сражающихся у стен Парижа. И молилась за Карла, хотя он был очень далеко от сюда…И чувствуя ярость наших атак, войска противника отступили. Через два дня Париж был освобожден.
И та картина, которую я видела перед глазами, теперь открылась передо мной наяву - множество жителей Парижа вышли к нам навстречу и радостными криками приветствовали воинов, вступивших в столицу. И небо, которое было задернуто облаками, прояснилось и выглянуло солнце, расцвечивая доспехи рыцарей и радостно играя на окнах домов. Торжественно и спокойно, победителями, вошли наши отряды в столицу Франции. И радость выигранной битвы была на лицах французских воинов, хоят многие их них были тяжело ранены и обесиленны сражениями.
Строй за строем солдаты проезжали по дорогам столицы Франции, и я ехала вместе с ними, но мне не было радостно.
Я возвращалась в Реймс не победительницей, а предательницей.
- Париж теперь ваш по праву! – сказала я Карлу в присутствии всех придворных и низко поклонилась.
- Хорошо, Жанна, – он кивнул.
Я выпрямилась и отошла в сторону.
И потом вечером, мы сново говорили с ним.
- Хорошо, что на этот раз, ты не обрезала свои волосы, – сказал Карл, внимательно глядя на меня.
- Они уже достаточно отросли, мой король…- я провела рукой по своим волосам. Потом низко склонила голову. – Мой милый король, просите меня! Я ослушалась вашего приказа … Я пошла против вашей воли…Но я должна была вернуть вам вашу столицу… - Я еще ниже опустила голову.
- Я прощаю тебя, Жанна и не сержусь. Я благодарен тебе, что ты освободила Париж, – Карл улыбнулся и подошел ближе. - Но… жаль, что ты прежде слушала свои голоса, и за ними не услышала голос моего сердца. Я приказал вернуться, потому, что волновался за тебя.
Я слушала его и чувствовала, как глаза мои наполняются слезами. Я люблю его…После разлуки встреча кажется еще слаще и теплее…
- Мой король…- я посмотрела на него, – Простите…
- Жанна, Жанна… – он касается рукой моего подбородка и приподнимает мою голову, – Я вижу ты плачешь, а ведь ты победила…Неужели наша встреча расстроила тебя?
- Мой милый король, я не знаю…
- Я никогда бы не смог на тебя обидиться, – он сново улыбается.
Его глаза – близко – близко. Мои ладони в его руках тонут. Он говорит:
- Подними голову, милая моя Жанна!
Я осторожно отворачиваюсь, смахиваю слезы, и отхожу в сторону.
- Мой милый король Карл, у меня странные предчувствия…- говорю я.
- Если ты опять просишься в военный поход, то я не отпущу тебя! – говорит он с легким смехом, – Я посажу тебя в самую высокую крепость, приставлю самых надежных охранников и буду один смотреть на тебя. И никуда тебя не отпущу.
Он смеется. Я тоже улыбаюсь ему. Затем говорю:
- Я не могу вам объяснить, но я чувствую, что скоро что – то должно произойти.
- Все равно, знай, что больше на войну ты не поедешь! Я не могу потерять тебя…Я столько думал о тебе и о твоих словах…
Я только качаю головой и молчу. Он молчит тоже.
- Я хотел бы спросить тебя теперь, - затем говорит Карл. – Ты по-прежнему верна воле своего короля?
- Мой король Карл! – я резко поднимаю голову и вся – как струна, – Я верна вам всем сердцем! Если хотите, я стану на колени перед вами!
- Не надо. Я не могу брать с тебя клятв, но обещай мне, что ты теперь исполнишь мою волю и не поедешь больше ним с кем сражаться.
Он внимательно смотрит мне в глаза, и я вижу в них – карих – карих, дивных - дивных - тревогу обо мне. Я вижу, что он взволнован. И мне кажется, что он тоже предчувствует что – то…
- Я выполю любую вашу волю, мой король, даю вам слово, – говорю я.
Я осталась при его дворе в Реймсе. Карл занялся ведением переговоров и перепиской с королем Англии.
Я сново ношу красивое платье и живу во дворце. Король Карл занят своими делами, и я редко вижу его. Зато часто вижу призрительные взгляды его придворных, и слышу их злобный шепот. А еще вижу карту Франции, вижу многие деревни,разные города, и в них почти нет англичан. Я вижу дороги на этой карте, ведущие от города к городу. Но ни одна из этих дорог не зовет меня в путь. И мне странно от этого…
Наступают короткие зимние дни и теперь рано зажигают огонь. Как - то мне передали, что король Карл сново хочет видеть меня.
Он сидел у большого камина, в котором ярко пылал огонь. Потрескивали бревна и языки пламени взметались вврех, осыпая коричневые кирпичи букетом искр. Я вошла, он услышал, и, повернув голову, сказал: «Подойди сюда, Жанна».
Я молча подошла к нему.
- Садись, погрейся у камина, – сказал он.
Я села подальше от пламени.
- Тебе не нравится камин? – спросил Карл, глядя на меня.
- Я не люблю огонь, – сказала я.
- Почему? Огонь согревает, и тело и душу.
- Я с детства боюсь огня…- тихо сказала я. – Когда я была еще совсем маленьким ребенком, на нашу деревню напали англичане и подожгли наш дом. Родители и братья успели выбежать, а я осталась одна в доме… Я видела горящие стены и языки памени, тянущиеся ко мне…… Я очень испугалась тогда…мне было очень страшно…Я кричала и пыталась выйти из дома, но кругом был огонь, огонь, огонь…- я замолчала, переводя дыхание.
- Наконец, отец услышал мой крик и нашел меня, – продолжала я. - Он вынес меня на руках их горящего дома, я оглянулась назад - и увидела, как позади меня рухнули стены. Вместо них – был огромный костер, и клубы дыма и ужасный жар…- у меня сново перехватило дыхание, и я не смогла больше говорить. Перед моими глазами опять встало горячее и яркое пламя, тянущееся ко мне. И я сново ощутила тот прежний ужас, что сковывал тогда мое тело. Страх перед огнем.
- Жанна …- Карл внимательно посмотрел на меня.
- Карл! Мой король Карл! – воскликнула я, и схватила его за руку.
- Жанна, что с тобой? – спросил Карл.
- Мне страшно…- я отпустила его руку, встала и отошла подальше от камина. – Мой король, мне никогда не было так страшно… Я боюсь…Я боюсь, что …что – то должно произойти…
- Не бойся, Жанна, это всего лишь камин,- сказал Карл, подходя ко мне.
Я вздохнула. Но сердце мое продолжало тревожно биться, как будто чувствовало приближение чего – то пугающе ужасного.
- Ты выглядишь испуганной, Жанна, - сказал Карл, внимательно всматриваясь в мое лицо. – Чтобы утешить тебя я скажу: я готовлю приказ о даровании тебе и всей твоей семье дворянского титула, и весь твой род будет наследовать его.
- Спасибо, мой король!- я отступила на шаг и поклонилась.
- Ты не рада? – спросил Карл.
- У меня на душе не спокойно, – сказала я. – Я не вижу дороги, куда мне следует идти дальше…
- Так оставайся здесь со мной! – говорит Карл.
- Мой король, вы знаете, что я не могу оставаться с вами… я благодарна вам за дворянский титул и за все, что вы сделали для меня…Я благодарна вам за то, что вы есть…мой король Карл…- я опустила голову и вздохнула. – Но я не знаю, что теперь мне делать дальше…
- Ты очень грустно говоришь, Жанна, – сказал Карл, глядя мне в глаза.
- Разврешите, я пойду…- я еще ниже опустила голову.
- Хорошо, раз ты хочешь…
Я иду к двери, а Карл внимательно смотрит мне в след. Я проходила по коридорам замка, а мне в след смотрели недобрые взгляды придворных вельмож, встреченных мною по пути. Я прошла в свою комнату, и перед моими глазами вдруг сново встала карта Франции, и разные области были указаны на ней. А ночью мне снился ужасный сон – мне снилось, что я сгораю заживо. Я в страхе проснулась и долго не могла уснуть.
На следующий день я попросила короля Карла о встрече.
- Мой король Карл, мне нужно уехать из Реймса…Я чувствую недовольство ваших придворных, от того, что я нахожусь здесь. Я знаю, что они говорят про меня… Они говорят, что я опасна….Что раз мне удалось завоевать Париж, то, что мне мешает потом попытаться захватить корону Франции…Они боятся меня, и страх их рождает у них ужасные мысли...
- Хорошо, я отправлю тебя в Шинон или в любой другой замок.
- Нет, мой король, мне нужно ехать сражаться с врагами Франции. Есть города, захваченые англичанами и бургундцами, и они ждут своего освобождения.
- Нет, Жанна! Я не отпущу тебя воевать! Ты обещала, что исполнишь любую мою волю, так вот: если хочешь помочь своему королю, то я отправлю тебя усмирять разбойничьи шайки, во множестве собравшиеся на територии Франции. В твоем распоряжении будет 500 человек, это не мало для такой цели…
- Мой король…Но мне бы очень хотелось освободить для вас один из городов, занятых неприятелем…
- Нет. Я этого не хочу.
- Хорошо, мой король…только позвольте мне выехать завтра же …ваш двор не любит меня, и может взбунтоваться против меня…
- Почему завтра? Побудь еще неделю! А первый, кто, выскажет свое недовольство, будь то знатный дворянин или вельможа, будет прилюдно наказан!
- Нет, мой милый Карл! Наказание не укрепит вашего положения.
- Они не пойдут против воли короля.
- Не надо ничего приказывать вашим придворным в отношении меня…
- Почему?…Жанна…Странно, что они не верят тебе…Весь народ Франции чтит тебя, как свою героиню, сам король готов склонится перед тобой на колени…у тебя такой голос – ты ведь можешь только сказать - и тебя послушают тысячи, вся армия Франции встанет на твою сторону и никто из светских вельмож не устоит перед этой силой…
- Поэтому - то двор и не любит меня…Они боятся что я смогу управлять аримией, захочу поднять мятеж и попытаюсь захватить королевский трон…Мне нужно ехать, мой король…У вас судьба – править и распроряжаться, у меня – подчиняться вашей воле и воевать ради вас…Я уезжаю завтра…простите еще раз…
- Ну ладно…И еще: благославляю тебя, Жанна…
- Спасибо, мой король…
Я вышла. А перед глазами моими сияло, как солнце, лицо короля Карла. Мой милый Карл, я люблю тебя…
Я с честью вела войну против разбойничьих банд по приказу короля. И много разорений и грабежей прекратилось после этого в провинциях Франции. В конце зимы Карл попросил меня сново приехать к нему во дворец. Я вернулась.
Встретившись, мы много говорили друг с другом – я рассказала ему обо всем, что видела и слышала, он - о заключении мирных договоров с правителем Англии.
Потом Карл сново вернулся к своим делам и поездкам, и мы долго не могли с ним увидеться. Я жила в королевском замке и невесело текли долгие дни моего бездействия. Я закрывала глаза – и ничего не видела. Карта Франции уже не возникала перед моими глазами, и свет не озарял мою душу. И король Карл уехал в очередную долгую поездку, и сердце мое билось тревожно и тоскливо в воспоминании о нем. Армия божественного помазания, собравшаяся для освобождения Франции, была распущена, командующие отрядами, вместе с которыми я сражалась, разъехались по своим родным местам, а для солдат были найдены другие дела. Придворные проходили мимо меня, даже не глядя в мою сторону. Иногда мне казалолсь, что я одна в этом замке - никто не видит и не слышит меня. Иногда мне казалось, что я одна во всем свете. И мне становилось очень грустно. Тогда я молилась и просила сил, чтобы выдержать все и исполнить свое предназначение до конца.
Прошло время и однажды, когда я была в своей комнате, перед моими глазами внезапно сново возникла карта Франции, и я уведал маленький город Компьен, который долго осаждают бургундцы. И я поняла, что должна ехать туда.
Вечером я долго не могла встретиться с моим королем Карлом – он был занят. Лишь когда на небе взошла луна, я, наконец, смогла увидеть его.
- Мой король, просите, что пришла к вам так поздно, но я хочу попросить вас отпустить меня. Мне нужно ехать, – сказала я, входя в залу.
- Куда же? Опять воевать? – спросил Карл.
- Город Компьен. Я вижу, что он нуждается в моей помощи. И я прошу вас разрешить мне уехать, – и я рассказала ему обо всем, что увидела.
- У меня такое странное чувство, что ты можешь не вернуться от туда…- сказал Карл задумчиво. – Зачем мне этот город? Зачем тебе туда ехать? Лучше я пошлю туда несколько отрядов солдат.
- Нет. Формирвоать отряды долго. К тому же, ваши приближные, узнав, что это я посоветовала направить отряды солдат в Копмьен, могут возмутиться еще больше. Они и так не очень любят меня. Я уезжаю завтра утром.
- Одна?
- Нет, я попрошу кого - нибудь из стражи замка поехать вместе со мной …
- Жанна, у меня плохие предчувствия …- Карл смотрит на меня, и я вижу глубокую бездну его глаз, и в них скользит тень тревоги.
- Мой король Карл, мне нужно ехать…Я пришла проститься с вами…Не говорите никому, куда и зачем я уезжаю…
- Ты вернешся? Скажи, ты видишь, что ты вернешся?
- Да…
Карл вздохнул.
- Чтож, Ореланская дева, я отпукаю тебя в Компьен, покольку тебя зовет твое предназначение…- он смотрит на меня внимательно. Я тоже смотрю на него: глаза – в глаза.
- И я буду надеятся, что ты еще раз возвратишься в мой замок…- говорит он.
- Благодарю вас мой король…Мой милый король Карл, я вернусь…
- Удачи тебе, Жанна…
- Спасибо…
В тот же вечер я поросила нескольких стражников, охраняющих дворец сопровождать меня в Компьен. Я говорила с ними, и они согласились быть моими спутниками. Я шла в свою комнату, и перед моими открытымии глазами стояла картина: я видела, что, узнав о моей поедзке на помошь осажденным города Компьена, ко мне присоедениться капитан Жером со своим отрядом. И вместе мы сможем снять осаду бургундцев.
Все случилось так, как я видела. Возвращаясь обратно в Реймс, я не могла сдержать беспокойства – мне казалось, что непременно должно что - то случиться…Мне очень часто становилось страшно безо всякой причины, я стала опасаться внезапного нападения бургундцев, или англичан, хотя сама прекрасно понимала, что без серьезного повода они нападать на нас не будут…Я думала о Карле и молилась, о нем. Но это меня не успокаивало. По дороге в Реймс мы остановились в одном небольшом городе. Я всегда бываю на службе, если в городе есть церковь. Когда служба закончилась, и все уже разошлись, я осталась в церкви Сан – Жака одна, и долго молилась с закрытыми глазами. И вдруг я увидела ясно, как наяву, что скоро попаду в плен к бургундцам. Я увидела лучника, схаватившего меня, воинов, окружавших меня вслед за ним, их лица, которые могла бы описать подробно. И я вдруг поняла, что все это произойдет при участии знатных вельмож королевского двора Франции. Я увидела их лица. Я видела всех тех, кто выдаст бургундцам мое место положение во время боя и подговорит нападающих задержать солдат, сражающихся вместе со мной. И я вдруг поняла, что скоро умру… Невообразимая, безысходна тоска, как волна нахлынула на меня…Я стояла на коленях посреди церкви Сан - Жака с закрытыми глазами и слезы текли по моим щекам, а я сжимала глаза все крепче, в надежде, что видение это рассеется, и вслед ему прийдет другое - другое, где мы вместе – с Карлом…С Карлом…
- Жанна!- окликнл меня один из солдат капитана Жерома, вошедший в церковь. – Пора ехать!
Я закрыла лицо руками и ничего не ответила ему. На несколько минут мне сново стало страшно. И мне захотелось - не возращаться в Реймс, а отправиться домой в родную деревню, и зажить обычной жизнью. Я испугалась умереть. Но…Значит такова воля Божия, раз так скоро должна закончиться моя жизнь…И…ведь если я не вернусь в Реймс, то я не смогу сново увидеть моего дорогого короля Карла…Господь готовит мне новое испытание – и это продолжение моего пути. Я должна смириться и Господь поможет мне.
- Жанна! Мы уже выезжаем! – усылала я голос капитана Жерома, подъехавшего к дверям церкви. – Собирайся скорее!
Я вытерла слезы и вышла из цервки. Господь поможет мне.
- Что с тобой, Жанна? – спросил капитан Жером, подходя ко мне. – Ты все время молчишь…Ты какая – то странная сегодня…
- Ничего… - я отвернулась в сторону, чтобы не заметили моего заплаканного лица.
Я должна быть готова к новым испытаниям.
- Я видела, что мы не долго пробудем в Реймсе. Бургундцы сново попытаются захватить Компьен. Нам скоро сново предстоит отправиться на помощь осаждаемым, – сказала я ожидавшим меня воинам.
- Чтож, значит так и будет, раз ты так говоришь… Но сейчас нам нужно поскорее добраться до Реймса, чтобы доложить королю о ходе событий, как он того и просит, – сказал капитан Жером.
Я кивнула.
Когда мы приехали в Реймс, Карл был в отъезде. И я отправилась в Ремский собор и долго молилась там. Я молилась за Францию, за Карла…И я просила силы и твердости духа, чтобы выдержать все, что мне предстоит пережить. И я сново видела, как бургундские солдаты захватывают меня в плен. Я видела стены тюрьмы, в которой окажусь, и слышала голоса стражников, которые будут охранять меня…Мое сердце встревожено сжималось и стучало чаще…Я боюсь плена…Я открываю глаза и вижу прекрасные стены Реймского собора, и тонкие лучи солнца, сквозящие в вышине его сводов. Я знаю: на все Божия воля и я должна вынести все, что уготовано мне. И я сново услышала голос – чистый и небесный - и он сказал мне, что так тому и быть, мне надобно не перечить этому, не удивляться и Бог не оставит меня. И я сново увидела свет, разливающийся под сводами Реймского собора. Золотой, струящийся свет, который отогревает душу и озаряет сердце…
Когда король Карл вернулся, ему передали, что я нахожусь в Реймсе, и он захотел увидеться со мной.
Мы стояли посреди большой залы, и я первая кинулась навстречу Карлу.
- Мой король Карл! – я подбежала к нему и схватила его за руки.
- Жанна! – он смотрит на меня ласково и чуть удивленно. – Наконец – то мы сново увиделись с тобой.
Мое сердце беспокойно бьется оттого, что я вижу его сегодня в последний раз.
Я не смотрю ему в лицо, я опускаю голову и тихо говорю ему:
- Все, что я скажу вам сейчас, как и то, что говорила раньше, примите, не раздумывая над моими словами. Примите со спокойным сердцем, ибо такова воля Божия. Обещайте, что все, что я вам скажу, останется только между нами, и никто не узнает об этом.
- Жанна… Ты сегодня сама на себя не похожа. Ты говоришь так странно…Что с тобой случилось?
- Мой дорогой король Карл…- я сжимаю его пальцы и поднимаю голову. Я смотрю на него и чувствую, как мои глаза наполняются слезами. – Меня предали и продали…Я знаю людей, которые сделали это. Я ничем больше не могу помочь вам, ибо вскоре буду отдана в руки смерти!
- Что ты такое говоришь, Жанна! Скажи, кто предал тебя? – говорит он встревожено.
Я смотрю на него, и слезы текут по моему лицу. Я еще крепче сжимаю его руки.
- Я не могу вам назвать их имена, иначе вы, мой король, попытаетесь их наказать, но я прошу вас: простите их…Чтобы вы не узнали о моей дальнейшей судьбе, не пытайтесь спасти меня, ибо вы не сможете мне ничем помочь…
- Жанна, о чем ты говоришь? Ты плачешь…Жанна!..
Я... Я смотрю на его лицо, и оно мне кажется туманным от слез.
- Мой король Карл, мы сегодня расстанемся и никогда больше не увидимся с вами. Я скоро умру. Но помните, до последнего моего часа я буду предана вам всем сердцем…
Я целую его руки – мягкие, теплые и легкие.
И король Карл мягко обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Свет. Тепло. Любовь. Печаль.
- Скажи мне, кто хочет тебя убить? – спрашивает он. – Я прикажу казнить каждого, кто посмеет причинить тебе вред!
Я качаю головой, затем осторожно отстраняюсь от его рук.
- Нет, мой король… Вы ничего не должны делать. Вы должны смириться и простить.
- Жанна!
- Я хочу проститься с вами…Навсегда…
- Подожди, ты что, хочешь сново уехать воевать? И ты увидела, что тебя хотят убить бургундцы? Или англичане?
Я только качаю головой.
- Ответь же мне, Жанна! Я требую! Я не отпускаю тебя! Скажи мне, что ты видела?
Я опускаюсь у ног короля Карла, и, низко склоняя голову, говорю:
- Просите меня, мой король, но я не могу вам рассказать больше ничего….
- Жанна! – Карл склоняется надо мной.
- Я уезжаю сегодня. Прощайте. Прощайте, мой король! Мой дорогой Карл, знайте: я всегда буду помнить только вас!
Я сново смотрю на него – руки, лицо, волосы, глаза, голоса… Слезы застилают мне его дивный образ и яркий солнечный свет, разваливающийся над залой… Я быстро поднимаюсь и отхожу к двери.
- Жанна, останься! Слышишь! Я прошу тебя!
Я молча отворачиваюсь и в спешке выхожу… Мой милый Карл, мы никогда больше не встретимся…прощайте. Прощайте, прощайте…Я слышу, как вслед мне летит его голос…
К вечеру я выехала из Реймса в сопровождении только небольшого отряда воинов, со мной поехал также капитан Жером, и сново мы направились в Компьен, осаждаемый бургундцами. В город, в котором меня ждали предательство и плен. И потом - смерть…
Все дорогу я не с кем не разговаривала, я ехала и думала о том, что со мной будет дальше. Я все яснее и яснее вижу перед собой эту картину – как меня захватывают в плен, затем вижу высокие каменные стены замка, где меня будут держать. Полумрак и решетки на окнах… И я молюсь за тех, кто едет сейчас рядом со мной, чтобы все воины из отряда остались в живых. Я молюсь за Францию, молюсь о том, чтобы наша страна обрела окончательную победу в этой войне. И еще я молюсь за тех, кто захватит меня в плен… И я молюсь за Карла.…
Через неделю наш отряд остановился в небольшой крепости неподалеку от Компьена, который сново был захвачен бургундцами. Комендант крепости радостно встретил наш отряд. Но среди присутствующих там воинов я увидела того самого капитана, который предаст меня. Можно было бы отложить атаку. Можно было повернуться и уехать назад. Но я не могу пойти против того, что мне уготовано. Раз это должно случиться, значит, так тому и быть. Странно, но я была очень спокойной и почти совсем не волновалась от предчувствия того, что скоро окажусь в плену…
Но в ночь перед наступлением я не могла уснуть.
Вечером мы говорили с капитаном Жеромом:
- Мне кажется наших воинов слишком мало, чтобы пойти против отряда бургундцев,- сказал капитан Жером.
- Все равно, нам нужно выступать завтра, – сказала я.
- По – моему, это глупо пытаться рассчитывать на успешную атаку с таким количеством солдат…- ответил капитан Жером.- Надо было собрать подкрепление.
Я промолчала, потом сказала ему:
- Капитан Жером, я благодарна вам за помощь, которую вы мне оказывали. Вы всегда сопровождали меня во всех моих военных походах, были мне верным соратником и другом, – я вижу, как капитан Жером удивленно смотрит на меня. – Пообещайте мне сейчас, что поведете свой отряд в бой только после того, как я покину крепость.
- Ты хочешь пойти в атаку первой? – спорил капитан Жером.
- Да. Я поеду первой. Обещайте, что исполните мою просьбу и поскачете вслед за мной по прошествии нескольких минут.
- Зачем все это нужно? Вдруг бургундцы захотят схватить тебя?
- Вы обещаете мне? – я внимательно посмотрела на капитана Жерома.
Он немного замялся. Затем сказал:
- Ну хорошо, я сделаю так, как ты хочешь… Но Жанна, это же неразумно…
- Спасибо вам, капитан Жером. Спасибо за все…А сейчас мне нужно отдохнуть перед боем…
- Ладно, спокойной ночи, Жанна…
- Спокойной ночи…
Я не спала, а просто лежала на кровати с закрытыми глазами, и видела, что, выехав на несколько минут позже меня, отряд капитана Жерома останется в крепости и не попадет в плен к противнику. Я сказала ему все правильно. Я вздохнула. Мне сново стало тоскливо и может быть, капельку страшно… И я достала гребень, подаренный Карлом. Я держу в своих руках эту вещь, и сново чувствую тепло его руки. Свет его глаз. Его голос. Вижу, что он находится сейчас во дворце в Реймсе. Стоит у окна и смотрит на небо. А на небе сейчас звезды. Я чувствую, что Карл думает сейчас обо мне. Я встаю и подхожу к окну. За занавеской я вижу колышущуюся темноту, и вижу, как в бархатной вышине поблескивают маленькие серебрянные точки звезд.
- Маленькие звездочки, - тихо говорю я им. – Передайте тому человеку, который сейчас смотрит на вас из окна своего дворца, что я тоже думаю о нем…расскажите ему, что я очень сильно его люблю…
Я опускаю штору, и сново сажусь на кровать, смотреть, как одиноко горит свечка в моей комнате. Смотрю на пламя свечи, и мне сново становится страшно. Я стараюсь прогнать от себя грустные и тревожные мысли….
Предугаданное мною предательство вскоре свершилось - капитан Гильом Флави приказал открыть ворота и поднять разводной мост крепости, из которой вышел наш отряд. Рыцари, оставшиеся в крепости, не смогли прийти мне на помощь.
Потом было ужасное слово – плен. Сначала месяц в замке Болье, затем еще четыре безумно тоскливых месяца в замке Боревуар. Высокие сырые стены. Подстилка из сена вместо кровати. Тяжелая деревянная дверь и железное окно в ней, в которое часто смотрят на меня лица охранников, священников, и надзирателей, а иногда просто любопытных людей. Они смотрели на меня, как на какую – то диковинку, и мне было тоскливо от их насмешливых взглядов и громких голосов. И еще было небо – высоко – высоко за маленьким окошком моей тюрьмы. Небо, в котором иногда проглядывало солнце. Но чаще всего оно было закрыто серыми облаками. День за днем начинался для меня одинаково: я вставала с восходом солнца и молилась – за Карла, за страну…и иногда за себя…Потом садилась на соломенную подстилку и думала ….думала обо всем. Я закрывала глаза и видела только стены тюрьмы. Я открывала глаза и видела их тоже… И я сново думала…Я думала о Карле…На скользких и сырых стенах я выводила пальцами одно только имя – его…
Если бы я умела писать, то я написала бы ему письмо. Я бы рассказала ему: как мне одиноко, тоскливо и страшно…Страшно оттого, что, охранники и смотрители, зовут меня сумасшедшей, и ждут каких – то диких выходок…Страшно оттого, что будет дальше…Страшно, что я не знаю, что со мной будут делать дальше. Страшно, что, вдруг бургундцы решат замучить меня до смерти…Я бы рассказала ему о том, что часто закрываю лицо ладонями и плачу. Я здесь очень часто плачу, наверное, в жизни я никогда так часто не плакала, как здесь…Мне очень тоскливо – кругом высокие стены и только маленький кусочек светлого неба за окном. Если бы не вера в промысел Божий, поддерживающая меня каждый день, я бы не выдержала здесь. И еще если бы не ваше имя... Я пишу его на любой ровной поверхности, а иногда даже и в воздухе – пишу и стираю…Когда мне становится совсем невыносимо, то я закрываю глаза и вспоминаю ваше лицо – самое красивое, самое светлое, самое милое… Мой дорогой Карл, вспоминаете ли вы обо мне? И все - таки замечательно, что, я не умею писать, потому, что, любое известие от меня огорчило бы вас. А я не хочу вас расстраивать…Думаете ли вы обо мне…Мне легче считать – что не думаете, значит живете в своем спокойствии, на радость поданным и себе. И мне больно верить – что не думаете…Здесь и стражники и те люди, кто приходит смотреть на меня, кричат, что король не спасет меня. Они думают, этим причинить мне обиду …Но мне легче от того, что я знаю – вы не будете спасать меня. Вы не будете рисковать собой, своими поданными и своими отношениями с Англией и Бургундией ради меня. Мне радостно знать, что вы не поможете мне – значит, вы послушаетесь меня и, простив моих предателей, будете спокойно править страной. Но очень часто мое сердце тревожно, безумно тревожно сжимается, когда я думаю о вас…Вспоминаете ли вы о той, кого часто называли «моей милой Жанной»?…Карл…Мой милый, дорогой Карл…Знайте, что до самого последнего моего вздоха я буду думать о вас...
Так длилось долгое время. Мне казалось, что я целую вечность нахожусь в этой крепости – тюрьме. Ко мне не допускали даже священника. Одни дни сменялись другими, стражники и смотрители тюрьмы по - прежнему кричали мне обидные слова и насмехались надо мной. Но я не слышала их. Я не слышала ничего. Я закрывала глаза и ничего не видела. Только лицо – Карла…
Но однажды, дверь моей тюрьмы открылась, и вошли не стражник или смотритель, а три человека в длинных плащах. Я встала со своей соломенной подстилки и настороженно посмотрела на них. Один человек делал шаг вперед.
- Жанна…
Песней птиц, колокольным звоном, шелестом листьев раздался этот голос. Я узнала бы его из множества других голосов. Он один…Карл!
Он повернулся к оставшимся в стороне людям, кивнул им и те вышли. Лицо его скрывал капюшон, но этот голос, слышимый моим сердцем, которое невозможно обмануть…Я замерла взволнованно.
Он подошел ко мне ближе, и в складках капюшона показалось – свет неба и звезд – его лицо…
- Мой король Карл… - от волнения я почувствовала, что не в силах стоять на ногах и опустилась на подстилку.
- Прошу не называй меня…- тихо сказал он, склоняясь ко мне. – Я пришел, чтобы увести тебя отсюда.
Я повернула голову и рядом – рядом с собой увидела его глаза – такие близкие и дорогие мне. Сердце замерло на миг у меня в груди.
- Но я не могу согласиться…- тихо проговорила я.
Он склонился ко мне ближе и сказал:
- Тогда я должен сообщить тебе - мне стало известно, что тебя продали англичанам за 10 тысячь золотых…
- Нет! – крик отчаяния вырвался у меня.
- Да…- он посмотрел в сторону, потом сново взглянул на меня, – Тебя скоро должны перевезти в Руан. Англичане не знают точно, как ты выглядишь и это хорошо. Там, за дверью стоит девушка, примерно твоего возраста, она и займет твое место здесь. Тебя же я увезу в Шинон. Идем…
Его рука коснулась моей руки.
Но…Пожертвовать жизнью другого человек ради своего спасения…Я так не могу…
- Но она ни в чем не виновата…- я сново взглянула в лицо, блистающее из - под капюшона.
- Кто?
- Эта девушка…Я так не могу…Я не могу обречь на смерть невиновного человека…Нет…
- Жанна, а разве ты сама в чем – то виновата? – Карл внимательно посмотрел на меня. – Я хочу, чтобы ты жила…Никто ничего не узнает, идем скорее…- он взял меня за руку и потянул за собой.
- Прошу вас, оставьте…- я перехватила его руку. – Я не могу уехать с вами. Это моя судьба – быть здесь и, какой бы ужасной она не была, я должна ей следовать…
- Жанна!
- Мой король…Мой король Карл!- его легкая ладонь закрыла мне рот.
- Тише…- склоняясь близко - близко к моей щеке прошептал он. Его дыхание – как ветер. Его голос – как музыка. Карл!…
Наверное, так разбивается сердце. Не смертью – а вечным расставаньем. Не временем – а бесконечной невозможностью быть рядом. Слезы – обжигающие, горькие слезы. Захватывая дыхание и переворачивая душу, текли по моим щекам.
- Я очень боюсь того, что со мной будет дальше …- сново тихо проговорила я. – Но я не могу ехать с вами…Я слышала голос и он сказал мне …Он сказал: я должна смириться, и Господь поможет мне…
И я всхлипнула и замолчала, потому что не могла больше говорить – от отчаяния и тоски, перехватывающей горло.
- Моя милая Жанна…- сново я услышала шепот у своей щеки. Услышала, наверное, в последний раз. Его рука скользнула к моему подбородку. – Мне очень жаль тебя... Но если ты отказываешься ехать мной, тогда я больше не могу для тебя ничего сделать…
Я посмотрела на него. В его глазах – сияли звезды. Это были слезы. Все стало туманным и расплывчатым, как будто мир померк и потерял краски.
- Я прошу вас…- дрожащим и срывающимся голосом сказала я.- Я хочу сказать вам…Прощайте…
Я схватила его руку и сжала в своих ладонях, а он склонился надо мной и легко поцеловал меня в щеку. Прикосновение цветка. Ощущение света.
Я захотела, но не смела, произнести его имя…
- Мне очень жаль тебя, моя милая Жанна…- сново повторил он,- Я …- его голос тоже дрогнул, и вслед дрогнуло мое сердце. – Прощай, Жанна…
Мой голос стал беззвучным. Слова застыли ледяными глыбами, и я не смогла ничего сказать ему в ответ.
Он повернулся, а я все держала его руку, боясь отпустить. И когда она выскользнула из моих ладоней, я почувствовала, что с ним уходит вся моя жизнь … Он направился к двери и вышел. Я слышала звук запирающихся замков, но никак не могла заставить себя повернуть голову, чтобы посмотреть ему вслед. Наверное, выходя, он обернулся…А я все сидела на своей соломенной подстилке, опустив голову, и слезы текли непрестанно по моему лицу, я все еще сжимала руками воздух, на месте которого, еще несколько мгновений назад была его теплая ладонь…И вдруг я поняла, что так и не успела сказать ему на прощанье главные слова – самые главные на свете: о том, как я люблю его…
И в тот миг, когда я это поняла, я захотела поменять всю мою жизнь. Променять все мои победы, все мое предназначение на простое счастье – быть с ним рядом. Я вскочила и кинулась к стене, в которой высоко под потолком было маленькое окно. Каким – то чудом я вскарапкалась по скользким кирпичам, и ухватилась за ивовые прутья решетки, закрывающей окно. Я подтянулась вверх и увидела в окне, как там, далеко внизу находится двор замка, и по этому мощеному двору, едут три всадника в темных плащах.
- Карл! – вздох и крик вырвался из глубины моей души, и я, что было силы, ухватилась за эти ивовые прутья, рванула их на себя, они затрещали и я, уцепившись за камни, оказалась в проеме маленького окна. Я просунула руки сквозь вырванные прутья, и закричала в след уезжающим всадникам:
- Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой!
Но они уже скрылись под аркой разводного моста замка. И, конечно не услышали меня. Тогда я рванула еще раз решетку, и прутья лопнули и отскочили. И холодный воздух дохнул мне в лицо. Мне было все равно, что теперь будет со мною. Я ничего не видела – ни внизу, ни вокруг, ни перед собой. Перед моими глазами было только – три удаляющиеся фигуры всадников, одним из которых был – Карл…И была только одна мысль – убежать отсюда и быть рядом с ним.
- Я люблю тебя! – с эти криком я выпрыгнула из маленького окна высокой башни.
Я кинулась вниз к Карлу. К нему. За ним. Мой неясный крик унес порыв ветра. А впереди мелькнула ужасно быстро приближающаяся земля…
Потом была темнота и боль…Жгучая, жгучая боль…Черная, черная темнота. И в этой темноте светлое лицо – наверное, Карла…Я не помню…
Когда я открыла глаза, то увидела перед собой те же стены – серые, тусклые и сырые. И кровать была той же, только соломенная подстилка была более свежей, и появились одеяло и подушка. Но не было маленького окна напротив. И где – то под потолком тускло горела лучина. Кругом были полумрак и затхлость. Я попыталась сесть на кровати, но боль, пронзившая тело, отбросила меня сново на подстилку. Звякнуло железом. Я повернула голову и увидела, что, на самом деле, я нахожусь в другом помещении – железная кованная решетка ограничивала мою камеру, и за ней, в неясном свете факела, виднелись две массивные фигуры, наверное, стражников. Еще был виден кусок коридора, ведущий в темную даль. Слышались шаги и голоса, еще - звон металла, и мне показалось, что к моей темнице кто- то приближается.
Подошли несколько человек, они что – то сказали стражникам, и слышно было, как гремят ключи о железо замка.
Они вошли. Это были не знакомые мне люди.
- Значит, это ты и есть та самая Дева? – спросил один, наклонившись ко мне.
- Где я? – спросила я в ответ.
- В замке Боревуар, - ответил другой.
- Я хотела бы говорить со священником.
- Не сейчас. Наденьте на нее кандалы.
Кто – то подошел ко мне, тряхнул за плечи, схватил мои руки и надел тяжелые, словно доспехи на каждой руке, врезающиеся в кожу оковы. Я даже не могла подняться в них. Потом меня подхватили под руки и почти волоком вытащили из замка.
Меня везли на лошади, и рядом со мной ехало несколько всадников с копьями и мечами.
И был другой замок, с крепостным рвом, с высокой решеткой и с густо пахнущими комнатами. Наверное, это и был Руан. За мной заперли оббитую железом дверь. Комната была просторней прежней. Даже было окно, но оно было на самом на потолке. И была кровать. Но я села на пол. И сново была боль. И мне было все равно, что со мной, где я нахожусь, за что и почему. Была боль, но она медленно отступала. Я постепенно стала привыкать к тяжелым кандалам, хотя все равно в них не могла поднять рук. Я слышала английскую и французскую речь за дверью. Английскую я не совсем понимала, во французской были насмешки и издевательства. Но мне было все равно. Я не боялась, не плакала. Не отчаивалась. Ничего не было больше. И мне было все равно, что будет дальше. Я знала, что меня убьют. Я знала, что жизнь моя уже закончилась. Закончилась со звуком шагов, удаляющегося по коридорам человека…Карла…
Прошло какое – то количество времени, и однажды, в мою камеру зашли несколько священников, и один из них был в одежде епископа.
- Ты Жанна, которая воевала на стороне французского короля Карла? – спросил один из священников.
Я молча кивнула.
- Я епископ Бовэ Кошон, - сказал он, подходя ко мне ближе, - И, поскольку тебя схватили в плен на территории моей епархии, я буду твоим главным обвинителем. Встать, Жанна, святая инквизиция хочет видеть тебя перед своим трибуналом. Идем, Жанна!
Он направился к двери, а за ним последовали остальные священники.
- Но что я сделала такого, за что меня осуждает церковный трибунал? – воскликнула я.
Епископ Кошон обернулся и сказал мне:
- Ты обвиняешься в отклонении от веры и предательстве религии.
В дверях появились стражники, и повели меня вслед за священниками по длинным коридорам, которым, казалось, не будет конца. Но, в конце концов, распахнулись большие двери, и меня ввели в огромную залу, заполненную людьми.
Я думала, что меня будет судить военный суд английского короля, но я не могла предположить, что вместо этого, меня будет осуждать святая инквизиция. Ведь я никогда не шла против церкви. Я всегда молилась, и, когда это было возможно, соблюдала пост. Все что я делала, я делала по воли Божией.
Но люди, находящиеся в зале, сурово смотрели на меня. Один из них встал, поклонился собравшимся, и направился ко мне навстречу. Он провел меня на середину залы и сказал:
- Достопочтимые господа, присутствующие здесь, сегодня, мы начинаем процесс, над некоей женщиной, именуемой Девой, впавшей в ересь. Я, Жан Леметер, инквизитор святой инквизиции Нормандии начинаю этот обвинительный процесс.
Я слушала его, удивленная и подавленная. В чем меня обвиняют? Почему они так гневно говорят обо мне? Почему меня судят как еретичку? Ведь я не делала ничего, чтобы шло против мнения церкви. Я часто молилась и во всем полагалась на волю Божию. Это какая - то ошибка…Должен быть другой суд. Все должно быть по - другому…
Тем временем епископ Кошон обратился ко мне:
- Жанна, прозванная Орлеанской девой, подойди сюда.
Я тихо подошла.
- Назови свое полное имя.
- Жанна Дарк.
- А сколько тебе лет?
- Кажется девятнадцать…
- Хорошо… А теперь подойди и поклянись на Евангелии, Жанна, что будешь правдиво отвечать на все вопросы, что мы зададим тебе.
Я осталась стоять на месте и молчала. Что суду инквизиции нужно от меня? Может быть, они хотят узнать о том, что я вижу и о тех голосах, которые слышу? Но им не нужно знать об этом. Иначе бы я давно рассказала им обо всем сама. Зачем они требуют от меня откровений?
- Жанна, подойди и поклянись на Евангелии, что будешь чистосердечно отвечать на все наши вопросы, – сново сказал мне епископ Кошон.
- Я не знаю, о чем вы хотите меня спрашивать. Может быть, вы меня спросите о том, чего я не смогу вам сказать…
- Ты должна поклясться говорить правду относительно того, что будут у тебя спрашивать касательно веры и всего того, что тебе будет известно.
Что же им ответить? Мне нужно все обдумать, мне нужно время, чтобы решить, что им нужно рассказать, а что нет. Я растерянно смотрела по сторонам, и везде мой взгляд натыкался на суровые и строгие лица.
- Я не могу сейчас вам что – либо говорить и открывать вам что – либо,– сказала я им. - Но по истечению ближайшей недели я твердо буду знать, должна ли я вам что – либо рассказывать.
- Ты упорствуешь, и это плохо!
- Говорю вам, что только по истечению недели смогу вам сказать что – либо!
Я говорила тоже и на следующий день на допросе и еще через день, и, в конце концов, меня оставили в покое. Все это время я молилась, прося Господа помочь мне выдержать все испытания, устроенные англичанами и инквизицией. И я услышала голос. Я услышала голоса – Святая Екатерина и Святая Маргарита говорили со мной. Они сказали: «Будь мужественной Жанна, и Господь поможет тебе».
Я закрыла глаза и увидела перед собой их светлые лики. И я упала на колени и заплакала. И я поняла, что именно должна говорить перед судом. Я видела Святую Екатерину и Святую Маргариту, и они ободряли меня.
По истечении недели меня сново повели на допрос.
- Подойди и перед всеми собравшимися поклянись на Евангелии, что будешь говорить правду, на вопросы, какие у тебя спросят.
- Я охотно поклянусь говорить правду об отце и матери, о том, что я делала с тех пор, как отправилась во Францию. Но об откровениях, которые я получала от Бога, я не говорила никогда и никому, кроме моего короля Карла, и не скажу ни слова, пусть мне даже за это отрубят голову…
- Какая дерзость! Здесь в присутствии церковного трибунала, как ты смеешь говорить такое! Немедленно подойди к Евангелию и поклянись на нем, иначе мы осудим тебя, как еретичку и безбожницу!
Тогда я подошла к Евангелию и, преклонив колени, и возложив руки на книгу, произнесла:
- Я клятвенно обещаю говорить правду относительно того, что у меня будут спрашивать, касательно вопроса веры, и никому не расскажу и не открою сделанные мне откровения!
- Что это за клятва! Нет, ты должна повторить ее!
- Я уже поклялась и больше никаких клятв давать не буду.
Среди присутствующих раздался недовольный шум.
- Ну ладно, раз ты такая упрямая, – прервал возмущенные голоса Жан Леметер, - Чтож, мы выслушаем тебя. Расскажи нам, откуда ты родом и кто были твои родители?
- Я родом из деревни Домреми, мои родители Жан Дарк и Изабелла Роме.
- А веришь ли ты в Бога, Жанна?
- Да, я верю в Бога, и в промысел Божий.
- Скажи Жанна, а веришь ли ты в Римского папу?
- Да, я верю в господина папу, который находится в Риме.
- А знаешь ли ты какие – нибудь молитвы?
- Со слов матери я выучила три молитвы: «Отче наш», «Символ Веры» и «Авве Мария»…
- А что ты еще знаешь, Жанна?
- С юности я научилась рукоделию, и насчет шитья и пряжи я не боюсь поспорить с любой женщиной в Руане.
Я оглянулась по сторонам. Мои слова вызвали насмешливый хохот. Я повела плечами и сново почувствовала, как затекают мои руки в тяжелых кандалах.
- Почему меня все время держат в кандалах? – спросила я.
- Ты пыталась убежать из тюрьмы и выпрыгнула из окна башни замка Боревуар, где находилась.
- Я и сейчас хотела бы уйти из тюрьмы, это право любого узника или арестанта.
- Поэтому мы не снимим с тебя оковы. К тому же, ты обвиняешься в том, что пыталась покончить с собой.
- Это было в минуту отчаяния!
Я опустила голову. Носить тяжелые кандалы было очень утомительно.
А все собравшиеся продолжали:
- Скажи нам, кто, или что, заставило тебя идти во дворец к королю?
- Я послана сюда Богом, Царем Небесным, чтобы изгнать англичан из Франции.
- А твердо ли верят твои сторонники, что, ты послана Богом?
- Если они верят, что я послана Богом, то они не ошибаются, но если они этому и не верят, то я все же послана Богом.
- И король Карл тоже верит в это?
- Да…Мой король поверил мне….
- А почему же он поверил тебе? Как ты смогла доказать, что именно Господь послал тебя к нему?
- Я не скажу вам об этом!
- Почему?
Я закрываю глаза и ничего не вижу. Я ничего им не скажу.
- Почему, Жанна, ты не отвечаешь на вопросы святой инквизиции?
- Мне нечего вам ответить.
- Что значит нечего?- возмущенно смотрит на меня Жан Леметер.
- Хорошо, давайте зайдем с другой стороны, – выступает вперед епископ Кошон. – Ответь мне, Жанна, зачем же, по - твоему, Господь послал тебя к королю?
- Господь послал меня помочь Франции обрести свободу и вернуть королю его законный трон.
- И кто тебе сообщил об этом?
- Я услышала голос…
- Какой голос?
- Я услышала голос и поняла, что, мне предстоит освободить Францию от ее врагов.
- А чей это был голос?
Я молчу. А они продолжают:
- И ты была уверена, что у тебя все должно было получится? Тебе это тоже открыл голос?
Я промолчала.
- А почему ты носишь мужскую одежду?
- Я неизбежно должна была сменить женскую одежду на мужскую. И раз я сделала это для того, чтобы служить Господу, я не считаю, что поступила плохо.
- На то, чтобы сменить одежду тебе указали голоса?
- Нет, я сделала это по своей воле.
- А знаешь ли ты, что женщине предписано носить только женскую одежду, и никогда не надевать мужскую?
- Я знаю это. Но я была на войне и мужская одежда там была уместнее для меня.
- А знаешь ли ты, Жанна, что мужскую одежду надевают на себя только лишь женщины, являющиеся ведьмами, когда отправляются творить злостные деяния, неугодные Богу!
- Я не верю в существование ведьм.
- А почему ты тогда веришь в голос, слышимый тобой?
- Потому, что так угодно Богу.
- И что же сказали тебе этот голос, если ты сразу поверила в него?
- Он открыл мне мое предназначение.
- А может быть, у тебя были какие – то видения? Или голос рассказал тебе все заранее? Отвечай и не молчи!
- У меня было большое желание и стремление, чтобы мой король получил свое королевство.
- И поэтому ты пришла к французскому королю?
- Да…
- А что ты рассказала ему?
- Я уже прежде вам говорила и теперь говорю, что не расскажу вам больше ничего об имеющем отношении к нашему королю. Того, что я обещала держать в полном секрете, я вам не открою.
- Кому ты обещала?
Я молчала.
- Когда ты воевала, знала ли ты, что будешь ранена?
- Я хорошо это знала и сказала об этом своему королю, но, не смотря на это, я не прекращала дальнейших действий.
- И ты всерьез считаешь, что Франция будет принадлежать Карлу? – насмешливо посмотрел на меня Жан Леметер, инквизитор Нормандии.
- Не думайте, что вы будите владеть французским королевством, принадлежащим Богу, владеть им будет король Карл, истинный наследник, ибо того хочет Бог. Не пройдет и семи лет, как англичане понесут большие потери и они потеряют всю Францию. Это произойдет в результате большой победы, которую Бог пошлет французам.
- Это только лишь выдумка! – раздались голоса.
Но Жан Леметер, сделал знак рукой, и голоса постепенно стихли.
- А знаешь ли ты, что все сторонники твои приказывали устраивать в твою честь службы, мессы и молитвы? – сново обратился Жан Леметер ко мне.
- Я ничего об этом не знаю. Если они и устраивали какие – то службы, то не по моему приказанию. Но если они молились за меня, то, мне кажется, они не делали ничего дурного.
- А знаешь ли ты, что они почитали тебя как пророчицу?
- Нет. Все солдаты просто верно служили мне.
- А кому тогда служила ты?
- Господу Богу и моему королю Карлу.
- Почему же тогда твой король ничего не делает, чтобы спасти тебя?
- Он делает то, что угодно Богу…Мой король никогда не оставит меня…
- Глупость! Карл слаб и не сможет выиграть больше ни одной битвы!
- Неправда! – воскликнула я. Все, что касается Карла, остро задевало мое сердце.- Я вижу, что англичане уступят все французские земли королю! Я вижу это также ясно, как и то, что вы, господин Леметер очень скоро умрете! А вы, епископ Кошон, будете сожжены на костре!
- Ересь! Она ведьма! – воскликнул епископ Кошон. Затем он взял себя в руки и спокойно спросил:
- А откуда ты знаешь об этом? Здесь, в тюрьме, у тебя тоже бывали видения?
- Я ничего не скажу вам больше.
Они пригрозили мне пытками инквизиции. Я молчала, но мне становилось страшно, когда они вели меня в комнаты, пахнущие кровью и болью, с звенящими цепями и кандалами и…Я растерялась и закричала от ужаса и обещала им все рассказать, а затем на допросе молчала и корила себя за минутную слабость…На самом деле – я очень слабая, я боюсь пыток и смерти…Меня часто душит тоска и отчаяние, и мне порой хочется, очень хочется, чтобы все, что происходит было только лишь сном…Но я должна быть твердой. Это очередное испытание мне. Но, когда они оставляют меня одну, я молюсь и плачу…Я очень часто плачу…
Я устала от бесконечных допросов, мне не легко стойко и спокойно отвечать в лицо тем, кто обвиняет меня в ереси и лжи, мне трудно быть сильной, но я должна быть сильной…Когда я сново оказываюсь в своей камере – тюрьме, я молюсь Святой Екатерине и Святой Маргарите, чтобы они не оставляли меня, а помогли мне с честью выдержать все испытания, которые уготованы мне. А еще я думаю о Карле…Безумная тоска охватывает меня при воспоминаниях о нем. Но я правильно поступила, отказавшись от его помощи. Согласившись на подмену и уехав в по просьбе короля в Шинон, я бы обрекла себя на чужую жизнь – жизнь фаворитки при короле или что – то еще в этом роде…И было бы мне это утешением? А королю Карлу? Поэтому, пусть все, что происходит со мной сейчас, лучше утонет в слезах моего отчаяния, чем я отступлюсь и уготовлю измену – себе самой и моему королю. Карл! Я люблю тебя! А впрочем уже все равно… Мой путь короток и близок к завершению, а у него – длинная – длинная жизнь впереди, и пусть мое отчаяние не нарушит больше его жизни, не отразится в его мыслях…Пусть он забудет обо мне и будет счастлив…
Меня сново допрашивали, и напористость судей все возрастала.
- Почему ты упорствуешь и не хочешь нам ничего рассказывать?
- Я уже говорила вам, что не расскажу вам ничего о том, что видела и слышала!
- Почему?
- Я не делала ничего плохого, я никогда не отступала от своей веры в Бога, пожалуйста, отпустите меня домой …- я говорила это уже в крайнем смятении, и я чуть было не заплакала у них на глазах, устав от их бесполезных вопросов. Я закрыла лицо руками.
- Хорошо, мы отпустим тебя. И ты уедешь в свою деревню, к матери и отцу. Но только перед этим ты должна нам рассказать. Рассказать все, ничего не скрывая, о своих видениях, чтобы мы смогли решить, верные они или ложные.
Мне надоели эти их слова.
- Я вам ничего не скажу!
- Ты таишься от суда святой инквизиции, и, значит, тебе есть что скрывать, и твои помыслы не чисты!
Опускаю руки.
- Почему ты молчишь, Жанна?
Я поднимаю голову.
- Неужели вся моя вина в том, что я защищала своего короля? Почему же тогда меня судит суд инквизиции, а не король Англии? В чем меня обвиняют?
- В ереси и отступлении от истинной веры.
- Это неправда! Я никогда не предавала свой веры в Бога, и не отступала от нее.
- Тогда почему ты не жаждешь нам рассказать о голосах, которые ты слышала?
- Потому, что вам не нужно знать об этом!
- А кто тебе это сказал?
- Мне сказали голоса…
- А чьи это были голоса?
- Святой Екатерины и Святой Маргариты….
- А откуда ты знаешь, что это были именно их голоса?
- Я видела…
- Что ты видела?
- Я не могу вам этого рассказать!
- Тогда как мы сможем поверить тебе? Если ты ничего нам не расскажешь, то, как мы узнаем, были ли те голоса, что ты слышала, голосами святых? А может быть это колдовские козни?
- Нет…Все, что я слышу и вижу – я слышу и вижу по воле Божией.
- Но как мы можем поверить в это, если даже не знаем, что ты видишь, и что ты слышишь? И почему голоса обращаются только к тебе?
- На это была воля Божия…
- Кто открыл ее тебе?
- Почему вы все время меня спрашиваете? Почему вы мне не верите?
- Потому, что все, что ты говоришь - ересь! Ты молчишь и противишься, ты не хочешь открывать нам то, что, как ты утверждаешь, тебе дано от Бога, так откуда нам знать, что это именно Божественные откровения? Если ты честна, как говоришь, то, что тебе скрывать от нас?
- Я не могу вам ответить!
- Чтож, Жанна, мы искренне пытались помочь тебе спасти свою душу, но ты не оставляешь нам другого выбора. Завтра мы огласим тебе смертный приговор.
Я не боюсь умереть. Это ведь не страшно. Это ведь только мгновение - и все. Пусть повесят, пусть отрубят мне голову – это ведь только миг – и они сами не понимают, как они мимолетны перед вечностью. Как они неправы перед Богом. Потому что их суд – это не суд Божий… Ведь умереть не страшно? Это просто. Но почему- то меня бросает в дрожь от этой мысли.
Вечером ко мне пришел священник и исповедовал меня. Я говорила спокойно и пыталась казаться сильной. Я говорила о том, что мне страшно и терзает уныние. Священник внимательно слушал меня. Потом спросил меня о голосах, но я промолчала. Он спросил меня сново, но я не ответила.
Он ушел, а я осталась стоять около стены моей камеры, стояла, и на каменных ее плитах молча выводила имя «Карл». «Пусть меня убьют – мне совсем не страшно. Пусть отрубят голову. Пусть повесят, пусть сделают со мной что угодно - мне все равно. Самое главное – он жив. И Франция будет жива благодаря ему. Я только лучик, только искорка, от которой загорится большой костер, освободительный огонь распространит пламя войны против английских захватчиков, среди всех людей нашей страны, и вскоре Франция будет свободна. И Карл будет править ею – долго - долго, счастливо – счастливо…» В моих глазах сново появились слезы, и расчертили мокрые дороги на щеках…Мой милый Карл…- вздох из груди.
Я опустилась на кровать, сжала руки, и стала молиться, прося Господа укрепить меня в моем последнем испытании. Но всю ночь я не могла уснуть. Я вздрагивала от каждого шума, ожидая что за мной сейчас придут стражники и поведут - к плахе ли, к виселице…на самом деле я очень боюсь умереть…Я очень боюсь боли…Мне страшно и ужасная дрожь разрывает мое тело… Но я должна быть сильной. И я сново молюсь.
Когда день за окном был уже ясен и светел, открылась дверь, и епископ Кошон вошел в мою камеру.
- Собирайся, Жанна! – сказал он.
Меня вели по коридорам замка, и, со мною вместе, шла целая толпа – священники, стражники, другие люди - англичане, бургундцы и еще много народу. Когда мы вышли из замка, толпа стала еще больше – все: миряне и клирики шли посмотреть на мою казнь. Ярко светило солнце. Мое солнце! Карл!
Меня привели на кладбище и стражники кольцом окружили меня. Епископ Кошон подошел ко мне и спросил:
- Ты по-прежнему не хочешь отречься от той ереси, в которую впала, отступив от церкви?
- Я верно служу Господу, церкви, стране и королю! – ответила я ему. – Я никогда не говорила ничего еретического!
- Чтож, ты по - прежнему упорствуешь…Еще раз спрашиваю тебя, Жанна, согласна ли ты, отречься от своих убеждений и вернуться под власть церкви?
- Нет, я уже все вам сказала, – сново ответила я.
- В третий раз спрашиваю тебя, Жанна, согласна ли ты, признать свои видения ложными?
Я молча покачала головой. Вот, сейчас все и произойдет…. Мелкая дрожь пробежала по моему телу, но я глубоко вздохнула и подняла голову к небу. Я должна принять смерть достойно. Также достойно, как и воевала – во славу Божию.
Епископ Кошон стал читать мой приговор. И я услышала слова: «…приговаривается к смерти через сожжение на костре…»
- Нет! – этот крик вырвался у меня помимо моей воли.
- Что ты сказала? – удивленно посмотрел на меня епископ Кошон.
Яркие языки пламени, тянувшиеся ко мне в детстве, снова вспыхнули перед моими глазами. Жар, дым, смрад. Страх – жгучий и безотчетный - затмил все мои чувства.
- Нет, пожалуйста! – я кинулась к епископу Кошону. – Пожалуйста, отпустите меня!
- Инквизиция вынесла тебе смертный приговор, так, что смирись, Жанна, – холодно сказал епископ Кошон и снова склонился к бумаге.
- Нет!- стражники схватили меня, когда я опять рванулась к епископу. – Нет! Послушайте! Если инквизиция утверждает, что все мои видения и откровения ложные, то я больше не буду защищать их! Отпустите меня, пожалуйста!
Епископ Кошон повернулся ко мне.
- Значит, ты отрекаешься от своих видений?
- Да, все что я видела, было ложным, я впала в смятение…
- Хорошо, что ты одумалась, Жанна. Тогда ты должна здесь, на кладбище Сэнт Уэн, следуя за мной, в присутствии всех собравшихся, повторить формулу отречения и собственноручно подписать ее.
- Хорошо…Но тогда вы отпустите меня?
- Повторяй за мной, Жанна…
Я произнесла формулу отречения, хотя спотыкалась в словах и голос мой становился не послушен мне – ведь я предавала… Саму себя?
Затем я написала свое имя на бумаге. Перо дергалось в моих руках, и имя получилось написанным неровно.
- Хорошо, Жанна…Инквизиция всегда милостива к раскаявшимся в своих заблуждениях отступникам, – сказал епископ Кошон. – И мы заменяем твой смертный приговор, на пожизненное заключение. А теперь увидите ее.
Стражники сново отвели меня в мою тюрьму, сняли с меня кандалы и принесли женское платье, которое я должна была одеть, и которое теперь должна буду носить, не примеряя больше мужскую одежду. Я сделала это.
Если бы вы знали, с каким чувством я шла обратно в замок – позор. Позор на все мои длинные волосы, на все, что я делала до этого – на меня саму. На мое предназначение – предательство. Разве я не верила в свои видения? Разве хоть раз все, что я видела, не сбылось? Разве Господь хотя бы раз оставлял меня? А я…Разве Господь не подарил мне великое счастье – видеть короля Карла. Разве не было в мой жизни великого света - любви…А я… Разве я сама не верила в истину своего пути? Разве не сама ли я хотела помочь своей стране, помочь любым делом, любым способом? Разве не сама я хотела для себя такой миссии – такого пути? Разве я хотя бы раз пошла против себя – выступая за свободу Франции и за короля? Разве это было противу всех моих чувств? Разве все, что я видела и слышала – было противно мне? Разве это было не угодно Богу? А сейчас я…Я отступилась – от всего: от своих видений – что – истины, от веры в промысел Божий – что всего основа. От своей любви – что свята, от …от моего короля Карла – что дорог! И от себя самой….
И начался новый день – день в женском платье – день меня – предавшей. Разве не затем я сижу в темной этой тюрьме, чтобы доказать ложность обвинений тех, кто их предъявляет мне? И как я могла – испугаться - их. Тех, кто никогда не видел света. Кто сам погряз во лжи и предательстве, кто отрицает существование вечности и любви? Как я могла – отступить – отвернуться - отойти – пойти против самой себя? Горечь и тяжесть неправильности моего поступка давят, словно плиты - на душу. И это платье – не мной – выбранное, а - навязанное, давит тело.
И я сново увидела свет – не закрывая глаз, не поворачивая головы – прямо перед собой и рядом с собой, и вокруг себя. И я сново увидела лица Святой Маргариты и Святой Екатерины, склонившиеся надо мной. И я услышала их голоса: «Мы скорбим, Жанна, о том, что ты совершила и вместе с нами скорбит о тебе все воинство небесное».
Слезы – струны заслонили мне свет в глазах. И я молилась и каялась и просила прощения – беззвучно, не слышно, просила прощения за отступление мое – от моего предназначения, от моей судьбы. И сново был свет и голос: «Будь сильной, Жанна».
Страх?- нет. Боль? – нет. Вера? – Да. Надежда? – Да. Любовь? – Да! Смерть? – Да! И выше смерти – вечное предначертание души.
И я сново надела мою прежнюю одежду. И когда стражники увидели меня в ней, то позвали епископа Кошона, и я сказала ему:
- Я скорблю о предательстве, которое я совершила, чтобы спасти свою жизнь и проклинаю себя за это. Но сегодня я говорю вам – сожгите на костре вместе со мной и мое отречение, потому, что я сново говорю: я слышала голоса – всегда, и слышу их сейчас, и они говорят о неправде вашего суда. И я сново говорю вам: все, что я видела и слышала – это есть Божий промысел и не вам его видеть и слышать, но он есть, и я никогда не отрекусь от него.
- Ты опять впала в ересь? Ты надела мужскую одежду? Кто принудил тебя это сделать? Опять твои голоса?
- Никто. Я сделала это по своей воле и безо всякого принуждения.
- Ты сново глубоко раскаешься в своих словах!
- Никогда. Никогда я не отступлюсь от веры в промысел Божий и от моего предназначения.
- Еретичка! Ты сгоришь на костре! Наденьте на нее кандалы! – воскликнул раздраженно епископ Кошон и вышел.
Прошло несколько дней, и на площади в центре Руана был шум – слагали костер – для меня. Меня вывели из замка, и повели по городу – окруженную всадниками с копьями, мечами и луками - меня, закованную в кандалы. И много – много народу пришли посмотреть на мою казнь. Но я ждала этого дня спокойно. Я не спала ночью - потому, что я молилась – молилась не со страхом, а со спокойствием, за всех: за тех, кто будет меня казнить, за тех, кто придет смотреть на казнь, за всех, кто живет далеко или близко, за нашу страну и …за милого моему сердцу короля Карла. Я шла спокойно и уверенно, хотя кандалы принуждали меня сгибать плечи. Я чувствовала чужие взгляды вслед моему пути – злобные, равнодушные, испуганные, удивленные. Взгляды – как на ведьму, как на еретичку, как на отступницу.
Впереди огромной дорогой к небу возвышался столп и под ним – основание костра - последнее пристанище моего тела. Меня вывели на площадь и люди, собравшиеся на ней, закричали. Я не разбирала слов, но крики их были полны недовольства - ко мне ли или к инквизиции - я не знаю. Епископ Кошон выступил вперед и сново спросил меня, не желаю ли я опять отречься от своих убеждений. Я ответила: «Нет!». Он что – то еще говорил. Но я уже не слушала его. Я думала о своем доме – о родителях, о подруге Мари, о солдатах, которые сражались вместе со мной, о тех, кто умер в битвах и кто остался жив. И, конечно же, главной мыслью среди всех тем звучало одно: Карл. Епископ закончил читать приговор. С меня – ну, наконец - то! - сняли кандалы. Площадь смотрела, затаив дыхание на то, как меня ведут на костер, как привязывают к столбу, а я не смотрела в лица людей – смотрела – в небо. Епископ Кошон собственноручно, взяв у одного из стражников факел, ткнул его в кучу деревянных полений у моих ног.
Искры. Пламя. Жар. Огонь, и за всем этим – свет.
И я крикнула, ну просто потому, что не могла крикнуть его имя при всех людях здесь собравшихся, при всей площади, – я крикнула громко: «Господи!». И когда треск костра заглушил мой голос и пламя обжигающей, съедающей стеной встало между мной и миром, я выдохнула – последним словом – именем: «Карл!»
Душа моя и тело, принадлежат Богу и все, что было во мне небесного, ушло на небо, на земле осталось лишь мое сердце, потому, что оно принадлежит Вам…