"Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
В напеве его и песне,
Как солнечный луч чиста
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта..."
Иосиф Джугашвили.
"Собаки лают, а караван — идёт."
Восточная поговорка.
Всего-то семь веков назад это произошло. Вопрос только в том, от какой временной вехи отсчёт вести. Для меня это было, словно вчера: Турции тогда не было, не образовалась ещё, Анатолией её стали называть веке эдак в XIX так называемой Новой Эры... И ведь никому не интересно, что случилось со старой, ветхой... Тадж-Махал задуман не был, поскольку повода не возникло, а ведь чтобы такое сооружение отгрохать, это надо быть сверхобразованным человеком.
Название народа обычно происходит от названия местности, в которой этот народ квартиру снимает. Яркий тому пример — французы: бамбуковыми палочками очень хорошо подпирать виноградную лозу. Самое интересное начинается, когда пытаются соотнести (провести корреляцию) историческое название того или иного племени или той или иной народности, населявшей на определённом временном отрезке ту или иную местность, с современным названием той или иной мировой державы. Например, половцы и хан их родом из Польши, а казаки (не казахи) уплыли на парусном (галле-? или гали-?), короче, на лодке такой большой, уплыли из Буга и приплыли в Небуг. Вот так, недалеко от Тбилиси, появились русские. Возникли ниоткуда.
Тёмные тогда времена были, мрачные. Жил тогда один человек, его звали Абу. Он ходил между поселениями и предлагал свои услуги жителям. Между поселениями была пустыня, а пройти её — ой, как непросто. Абу много чего умел, но это почему-то никому не требовалось, а есть хотели все, поэтому он стал носить с собой финики для рассады. Мудрые принимали его дар, другие называли финикийцем.
В пустыне не так много мест, где можно жить. Оазисы с пресной водой часто бывают миражом. Для создания миража требовалась струя холодного воздуха, а остальное — дело техники. Мираж устраивал немногих: Абу видел группу людей, шедших по пустыне от миража к миражу и с нарочитой скрупулёзностью делавших вид, что едят рыбу на привале. Карасей, что ли?! Периодически они воздевали руки к небу, а Абу думал, что те люди ждут дождя. Какой дождь в засушливом климате? Он смотрел за ними издалека и не приближался. Однажды Абу создал для той группы три миража на выбор: интересно, куда пойдут? Группа разделилась на три и разбрелась по пустыне, отстающим и воздевающим руки к уходящим не помогали и не возвращались за ними. Дарвин ещё не родился и век его не настал, посему люди были отсталыми и неграмотными. "Концепция ракурсов," — подумал Абу.
Абу умел делать грозу. Настоящую грозу с дождём, переходящим в ливень. Но, с другой стороны, какой может быть дождь в пустыне?! Вода просто не долетит до поверхности. Поэтому Абу движением разума сделал каналы под песками и напоил пальмы и кактусы, а также всех желающих возле настоящих оазисов. И это был не мираж. Кораблю пустыни верблюду и не снилось, что бескрайняя пустыня с барханами не так уж и безлюдна, если не считать тех стоиков, что бегали толпой за старцем с посохом. В пустыне посох не нужен: провалится. А если нарваться на зыбучие пески... Быть может, верблюду почудилось?! Да, скорее всего, это был мираж. Один из миражей Абу.
Однажды Абу в своих странствиях от оазиса к оазису встретил визиря, вернее, человека в одеждах визиря (первого министра). Визиря звали Рашид. Рашид сказал Абу: "Вот ты ходишь туда-сюда, грозу делаешь, людей подземной водой напояешь, вроде бы, фонтан, финики у тебя вкусные, миражи что надо: пришлых разделить сразу на три группы даже у меня не получалось, но ты никому особо не нужен: гроза в наших широтах только в сказках, воду и без тебя найдут, пусть и с жертвами среди мирного населения, финики мы закупим у соседей, кстати, дай-ка образец, а миражи... Ты знаешь, что ты мне — конкурент, а мой султан конкурентов не терпит?"
Прошло много лет после того разговора. На берегу Ого-гойского моря высится Рашид аль-Харум, исповедальня Справедливого. Она, как памятник ушедшей расы, внесена в розовый справочник, выдаваемый туристам в программе добровольно-обязательного посещения "Ста мест, которых Вы не видели". Осталось также предание, передаваемое из уст в уста, в глубокой тайне от нынешних властей и их интерактивного розового справочника.
Жил на свете эмир. Эмир был мудр. "Мудрому эмиру — мудрого визиря," — написал однажды лозунг один из приближённых и ему быстро отрубили голову, чтобы не льстил. Эмир не только в своём дворце восседал, он ещё на базар ходил: эмир был мудр. А визирь ему, на самом деле, требовался, чтобы дела шли и без Светлейшего присутствия во время отсутствия или дальнего путешествия. Выбрать первого министра из приближённых? Один уже подвизался. Из народа? Они любят быть управляемыми, а править любят только ишаком. Спросить у соседей, как сделали в дальнем северном народе, пригласив неких варягов? Торговцы приходят, вести приносят: бр-р-р-р. Долго эмир думал: придумал.
В выходной день на базарной площади под звук фанфар появляется эмир со свитой и объявлением для широких народных масс о замещении вакантной должности визиря. Испытуемый, любой желающий из любого сословия, веры, рода или племени должен пронести кувшин с водой.
Ерунда, правда?
Взялся один, богатого звания. Кувшин полный, тяжёлый, путь по базарной площади нарисовали извилистый, а тут ещё кто-то из толпы ему, богатому и знатному, помидором в ухо засветил. Чалма размоталась и концом-краем в кувшин попала: вода пролилась.
Другой попробовал, — торговец. Ему помидоры и косточки из толпы не страшны: он от них каждый день уворачивается. Но его испугали стражником. Самым обыкновенным, что у ворот стоит. Разлил воду, расплескал.
Появился местный вор, но с целыми руками. Взял кувшин как пушинку, понёс. Вода выпуклым мениском налита, в соответствии с молвой народной: два пути в конце. Камень возле носа просвистел: нэ-попал. У тех, кто мешает нарочно, тоже два пути: они знают, что если вода колыхнётся от удара, то разольётся обязательно, а это означает, что глаз у бросающего не точный и рука — не верная. Плотный кордон стражи местного-вора-по-молве не испугал: он однажды во дворец эмира забирался: тихо вошёл, тихо вышел.
Последнее испытание спешно сооружают и ступеньку нижнюю руками держат, чтобы зайти удобно было. Парапет.
Прошёл кувшиноносец парапет. Спускается. "Пушки к бою," — командует эмир. Ядра летят точно над головой несущего воду. Он даже не шелохнулся. Донёс кувшин, поставил к стопам эмира. Не пролилось ни капли.
Эмир был мудр.
В нынешние времена таких мудрых поискать — не найдёшь. Недавний случай был, может, год ему, может, два. Шёл один человек, по пустыне шёл, кроссовками песчинки разбрасывая с налёжанных мест. У него был смешной колпак звездочёта из старинной сказки. Он не знал особо традиций и обрядов тех, кто носит чалму, но, зайдя во дворец мирзы ибн Рашида, поклонился по обычаю, сказал, не дожидаясь встречного вопроса (верх бескультурья), что его звать Абу, и он может предложить Светлейшему свои услуги. Какой-то стражник слева от восседавшего достал саблю, но Светлейший остановил его: ему стало интересно. "Что же ты можешь?" — спросил мирза. "Многое, — был ответ. — Например, могу сделать грозу и вас всех тут зальёт, и вы поймёте, что вода в пустыне — не сказка." — "Да у нас водопровод есть, — сказал мирза, — и электричество." — "Я могу защитить вас от агрессивных соседей в случае, о Светлейший, если у вас есть враги." — "Да мы и сами справляемся... Саблю видел? Ты мне надоел, я сейчас прикажу отрубить тебе голову. Будешь моим советником."
Звездочёт достал из кармана верёвочку, взял за один конец, другой бросил в сторону, почти размотав её и резко дёрнул. Проломив стену дворца, сокрушая всё на своём пути, вовнутрь вкатился старинный танк с современным скатом. На башне была нарисована акула. Мирза приказал саблю убрать, как, впрочем, и всё колюще-режущее, и звездочёта Абу отпустить и не догонять. Абу вышел в пролом.
Танк на верёвочке катился следом.
Мирзу звали ибн Рашидом неспроста. Он был справедливым. Мудрым не был и легенду о кувшине не знал. Да даже если б и знал... Справедливости ради, он послал вслед звездочёту кочевников, чтобы пришли по уговору с данью, а остальное... Мудрым мирза не был, иначе бы сразу же приказал стену дворца восстановить. Хотя бы для-ради будущих поколений: культурное наследие, всё-таки.
От кочевников Абу быстро отбился: он же в танке. А к ибн Рашиду он всё-таки заглянул на чаёк и устроил всем. Устроил всем грозу.
Красивая легенда. Немного жутковатая, но красивая. На скрижали истории не претендует: боится заржаветь. Если кому рассказать — не поверят. Да и ладно, может, оно и к лучшему: когда находишься в тени, хорошо видно, что происходит на свете. На Новом Свете. В том числе. А тот, которого звали Абу, — он был не простым, и вряд ли был смертным, как, впрочем, и Рашид Справедливый. И вражда у них — древняя. Больше — идеологическая, доказательная, но справедливость, за долгие века шествия, привыкла торжествовать и не потерпит уже теперь...
Мудрость Абу, как и мудрость эмира из легенды, заключалась в том, что они не сидели на троне постоянно не покидая дворец: ходили, бродили, и по базару тоже, косточками швырялись и пальмы сажали с прицелом на будущее.
Шейха зовут Абу аль Фарадей.
25 июля 2015 года — 6 ноября 2015 года.