Гл. 57
Оля ожидала, что Наина воспротивится их поездке, однако уже на следующий день Артем сообщил, что мать лично взяла на предприятии путевку на три дня на бывшую базу отдыха завода, которая теперь принадлежала генеральному директору на последние числа августа.
- Правда, с нами отправляют соглядатаев, - усмехнулся он. – Кирку и мою двоюродную сестру – она как раз прибыла бабулю навестить из Молдавии. Но я думаю, вы подружитесь, она девчонка не плохая.
Оля готова была ехать хоть с вагоном его родственников. Мысль о том, что они окажутся с Артемом на морском берегу, наполняла ее волнением – очень романтичным, очень праздничным, рисуя в сознании картинки из рекламных открыток: закат, блестящая – до самого горизонта, фольга моря, он, она – и больше никого. Теперь они говорили о поездке каждый вечер.
- Там хорошо, и дно красивое, можно с маской нырять, - вдохновенно расписывал Артем, - я тебе бухту покажу, мы с Киркой в детстве там бычков руками ловили.
Но вот кто был не в восторге от предстоящей поездки, так это Валерия Викторовна.
- И что я скажу Скорикам? – ворчала она. – И так постоянно приходится за вас краснеть, оправдывать. А вы – на море собрались. Тут уж дураком не надо быть, чтобы понять, зачем он тебя туда тащит.
- Скажи Скорикам, что у нас путевка на два отдельных номера. Я буду с Машей – его сестрой жить.
- Ну да, два двуспальных номера. Это должно всех успокоить, - скептически усмехалась Валерия Викторовна.
- А еще можешь сказать, что мы как-нибудь сами разберемся!
- Оля, - Валерия Викторовна вздыхала, - ну как ты не понимаешь? Наинка хочет тебя подставить. Не зря она эти путевки выбила, ох не зря. Она на собраниях все время вздыхает: «Надеюсь, Бог не допустит греха» - лицемерка! И рассказывает постоянно, что пытается отговорить Артема. А я, значит, двумя руками за то, чтобы вы поехали?
- Мам, твоя совесть может спать спокойна, – смеялась Оля, - ты тоже пытаешься нас отговорить.
- Оля, если ты откажешься – это будет правильно! Представляешь, как у Наинки лицо вытянется. Она же постоянно намекает, что ты соблазняешь ее невинного мальчика. И сейчас – поверь мне – ты будешь виновата от и до, а он останется чистеньким! А вот если бы ты отказалась, все бы поняли, что ты верующая девушка. А то в этом уже начинают сомневаться!
Скорики смотрели на Олю и Артема с осуждением – но молчали. Валерия Викторовна и этому находила объяснение:
- Пока делают вид, что не знают. А вот вернешься ты – зальют грязью с головы до ног – уж поверь мне.
Пастор с его женой к этому моменту уже вышли из категории» прекрасные люди»! И с каждым днем Валерия Викторовна находила у этой пары все новые и новые минусы. А Скорики взирали на нее с недоумением. Что и говорить, на собраниях Валерия Викторовна вела себя странно.
Она посещала все служения – с Олей или без нее, кроме молодежного, которое было ей не по возрасту. Во вторник сходились на домашку, в четверг – на молитвенное служение, в субботу днем было «свободное чаепитие» куда приглашались все желающие, в том числе и неверующие соседи, родственники членов общины, в воскресенье – общее собрание, проходившее у Скориков или в Краснодаре.
На молитвенном служении и на домашке принято было молиться друг за друга. Каждый говорил, в чем его текущая нужда и сидящий перед ним озвучивал ее вслух. Разумеется, проблемы у всех были разные: болезни свои и близких, финансовые затруднения, предстоящие покупки, конфликты на работе. Но они почти всегда казались Валерии Викторовне слишком мелкими. Как только очередь доходила до нее, она начинала общую глобальную молитву на полчаса, непременно «забыв» упомянуть в ней, что сидящая рядом Вера Георгиевна, к примеру, просила о прибавке к пенсии или о том, что крыше ее дома требуется срочный ремонт. Вместо этого она молилась о Божьих откровениях, о наказании всех нечестивцев и благословении для праведников – очень громко и эмоционально.
Когда ей мягко пеняли на «забывчивость», Валерия Викторовна нисколько не смущаясь, отвечала, что проблема Веры Георгиевны не стоит того, чтобы ради нее беспокоить Господа. А когда спрашивали, какие молитвенные нужды имеются у нее самой, диалог получался примерно следующим:
- Валерия Викторовна, за что помолимся? – интересовался Виктор.
- У меня все хорошо, - гордо отвечала Олина мама.
- Ну, может быть, попросим Господа о том, чтобы вам дали гражданство? Или о работе?
- Я не бегу впереди Бога, как некоторые, - с достоинством парировала Валерия Викторовна, - когда придет время, у меня все будет. А нет – мне хватит смирения это перенести.Меня Бог не оставляет, спасибо Ему.
За день перед запланированной поездкой Валерия Викторовна, прищрев очередную просьбу Веры Георгиевны о работающем холодильнике, истово молилась о том, чтобы Бог защитил ее единственную дочь от "коварной женщины", которая толкает ее ко греху, желая остаться в стороне «чистенькой». «Коварная женщина» бросала на молящуюся испепеляющие взгляды, Мария Скорик кусала губы, Виктор хмурился, Артем встал и вышел на улицу. Оля, красная как рак, выбежала следом.
Артем был раздражен, даже зол.
- Что это за цирк? – спросил он, нервно сминая в руке сигарету.
– Я ничего не могу с ней поделать, - покачала головой Оля.
- Ну что-то же должна она понимать?
Оля молчала. А что она могла возразить?
- Оля, мне таких трудов стоило уговорить свою мать. Убедить Виктора, Марию. Ты думаешь, меня не достают? Мне мозг не выносят? Что Валерии Викторовне- то нужно? Разве я тебя обидел хоть раз: словом или делом?
Оля готова была расплакаться. Заметив это, Артем отбросил сигарету, подошел, крепко обнял, привычно провел рукой по волосам.
- Все, Оль, прости… Я понимаю. Но постарайся все-таки поговорить с ней. Для меня очень важно, чтобы ты поехала. Оля потерлась лбом о его рубашку, чувствуя, как Артем целует ее в висок, в затылок. Вышедшая на крыльцо Мария укоризненно покачала головой, но ничего не сказала.
Оля никуда не поехала. Накануне вечером долго обсуждала с Артемом все детали, строила планы. Но когда он появился в шесть утра, за калитку вышла расстроенная Оля.
- Я не могу…
- Что значит – не могу?
- У меня мама заболела. Ночью у нее сердечный приступ случился. Как я ее оставлю?
- Оля! – он выглядел не расстроенным, скорее – ошарашенным. – Как же так, Оля? Мы ведь столько об этом мечтали!
- Подожди, - она тронула его за руку, вернулась в дом. На кровати лежала бледная Валерия Викторовна, отрешенно уставившись в потолок.
- Мам, ты как? – осторожно спросила Оля, с тревогой вглядываясь в лицо матери – рот полуоткрыт, ноздри вздрагивают при каждом вздохе.
- Плохо, Оль, плохо! Дай воды.
Оля поднесла стакан к ее губам, придержав голову, помогла напиться.
- Может скорую вызовем все-таки?
- Какая скорая, Оля? У меня же прописки нет. Меня сразу в милицию сдадут… Из страны выкинут… Хотя... Не успеют, не доживут. Может и хорошо, я тут уже всем мешаю.
Она посрела на Олю со вселенской скорбью во взгляде и чуть слышно проговорила:
- Ты езжай, не смотри на меня. Развлекись там. Только воду рядом с кроватью поставь, я встать сама не смогу.
Вместо ответа Оля опять дала ей напиться, с надеждой спросила:
- Не стало легче?
- Нет, Оль! Дышать очень трудно. Ты тряпочку намочи, грудь мне протрешь.
- Сейчас…
Оля вышла к Артему, и по ее лицу он все понял.
- Значит, не поедешь?
- Не поеду… - сокрушенно покачала головой. - Может, чуть позже?
- Оля, у меня путевка на эти дни, позже нас на базу никто не пустит.
- Прости, Артем, мне так жаль…
Ей действительно было жаль – до слез. И когда Артем уехал, она расплакалась.
http://www.proza.ru/2015/11/08/2156