Гл. 59
Стояло бабье лето – по-кубански жаркое, щедрое, долгое. Артем сообщил, что завтра они оправятся знакомиться с его бабушкой – со стороны Наины. Мать Аркадия Петровича, жившую с ними в одной станице, Оля уже знала. Та относилась к девушке довольно холодно, впрочем, Оля другого и не ждала. Аркадий Петрович ее почти не замечал, едва удостаивая скупым кивком при встрече. Поэтому Оля не слишком была рада очередному приглашению к родственнице Артема. Но тот успокоил: «Баба Шура у нас нормальная, простая!»
Поехали втроем – с Наиной. Оля очень удивилась, увидев место, где прошло детство Наины. Она всегда считала, что та – из семьи аристократов, так утонченны и изысканны были все ее жесты, да и сама внешность никак не вязалась с маленьким хуторком, где даже магазина не поставили.
Домик был чистенький, аккуратный, но – совершенно крохотный. Самая большая комната – кухня, в которой кроме круглого стола со стульями, шкафов, серванта, стояли две кровати, на одной из которых располагалась длинная коробка с суточными цыплятами. На второй спала бабушка Шура, вся ее жизнь и проходила тут да в огороде. Через коридор находилась «чистая» половина – две крошечных спальни. И как в такой тесноте когда-то помещалась целая семья, ведь у Наины было еще три сестры…
Навстречу им вышла старушка – очень энергичная и очень маленькая. Росточком – ниже Оли. Долго обнимала и нацеловывала Артема, которому пришлось согнуться для этой процедуры в три погибели, потом взялась за Олю – небольшими умными глазами осмотрела с ног до головы, приобняла за плечи, улыбнулась: «Ну заходи, дочка!»
Провожая гостей в дом, довольно громко, во всяком случае Оля услышала, сказала Наине:
- Ну и что, что худая. Я тоже худая была, а вас четверых вырастила!
Сели за стол. И Наина предложила всем, помолиться. Бабушка, увидев, что Артем тоже сложил руки «лодочкой», пробурчала, качая головой: «Вот! И ребенка в свою секту затянула!» Но все сделали вид, что не расслышали этих слов.
На Олю бабушка больше внимания не обращала, полностью переключилась на Артема – подкармливала его, расспрашивала о работе, потом посетовала, что «Кирюшу не привезли», и, наконец, завела долгий разговор с Наиной о каких-то общих знакомых.
Артем вытащил Олю гулять, показывал речку, в которой чуть не утонул маленький Кирилл, рассказывал о друзьях детства и дальних родственниках, живущих по соседству. Вернулись они, когда закончилась вечерняя дойка. Им вручили по кружке парного молока, и строгая баба Шура следила, чтобы «дети» все выпили до дна.
Пришла пора располагаться на ночлег.
- Тёмушка с Олей ляжет? – без обиняков спросила бабушка, на что Наина энергично запротестовала:
- Вы что!
- Аааа, - понимающе протянула баба Шура, - тада я цыпляток на стол перенесу, пусть Тёма со мной на кухне ночует.
- Да конечно! У вас тут вся кровать цыплятами провоняла! – возмутилась Наина. Баба Шура обиделась:
- Ну раз вы такие нежные, вон вам две комнаты – располагайтесь как хотите.
Из коридора они попали в небольшую спальню, где стояли металлическая кровать и шкаф, а оттуда – в совсем тесную комнатушку, с точно такой же спартанской обстановкой. Но здесь мебель была втиснута в узкое пространство так плотно, что с кровати можно было дотянуться до выключателя, а шкаф находился сразу за изголовьем, так что Оля даже удивилась – как у него дверцы-то открываются.
- Вот, Оля, ты тут ложись, - скомандовала Наина, - Тёму положим в соседней комнате, а я пойду спать в машину.
- Как в машину? – удивилась Оля. Ей стало жутко неудобно. Получилось, что из-за нее для Наины места просто не осталось.
- Ничего-ничего. Сиденье разложу и отлично высплюсь! – убеждала Наина.
- Может лучше я? – спросила Оля, но Наина тут же отвергла эту идею.
- Ты гостья, Олечка. Располагайся.
Артем, присутствовавший при этом разговоре, взирал на мать с плохо скрываемым удивлением, но отправиться сам в машину или на кухню к бабушке желания не выразил.
Оля в первый раз в жизни лежала на перине. Ощущение было странным и приятным – словно тонешь в упругом облаке. Она очень устала, ведь долго ехали, потом столько гуляли. Но сон не шел. И как было ему прийти, если она слышала сквозь приоткрытую дверь, как скрипит кровать Артема, как он дышит. Он дверь не закрыл, и она тоже не стала этого делать. Через форточку шел тягучий тяжело-сладкий запах осенних яблок.
Лифчик давил ей грудь, но снять его Оля почему-то стеснялась, хотя в доме было непроницаемо темно. Ночь выдалась безлунная, плотная.
Она думала об Артеме. И очень хотела, чтобы он пришел. Понимала, что это было бы не правильно, но ничего не могла поделать с собой. И как остро она сейчас сожалела о том, что в ее жизни был когда-то Андрей. И даже Женька. Она бы не хотела никаких других поцелуев – только с Артемом, никаких других прикосновений. Впрочем, она их не помнила. Ничего не существовало для нее сейчас. Кроме его дыхания в соседней комнате.
Оля знала – он не спит. Может быть, тоже думает о ней? В этой густой остро пахнущей поздними плодами тишине... Иногда слышался какой-то звук с улицы, словно кто-то касался стекла, может, ветви коварной яблони? И все – тишина и дыхание Артема. Это сводило Олю с ума.
http://www.proza.ru/2015/11/09/1084