http://ольгабеловаписатель.рф
(ПРОИЗВЕДЕНИЕ ПРОШЛО КОРРЕКТУРУ)
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
А. С. Пушкин
Лера лежала в палате совсем одна, только что кто-то вышел, когда закрыты глаза, только и остается лежать и слушать. Раньше она никогда не замечала, что вокруг столько звуков: стул, кровать, приборы, к которым она была подключена, голубь, плюхающийся на подоконник, – все имело свое продолжение в звуке. «Цап-цап-цап…» – Голубь уверенно, чуть не султаном расхаживал по подоконнику, ворковал, срывался в пропасть, но, ударив клювом о стекло, вскарабкивался обратно. Это хорошо, что Нина оставила ему крошки. Вместе с привычным «цап-цап-цап» послышалось что-то похожее на «ци-ци-ци» – теперь по подоконнику ходили двое, а двое – это толпа, двое – это сила, двое – это… Рядом с голубем топталась голубка. От размеренной неспешности не осталось и следа, голубка задиралась, выхватывала крошки из-под самого клюва голубя, спихивала его вниз, но он, опрокинувшись, каждый раз возвращался.
Дверь раскрылась, сейчас в палату войдет сестра и спросит: «Проснулась, Лерочка?»
Нина взглянула на приборы, подошла и тихонечко спросила:
– Проснулась, Лерочка? – Ресницы шелохнулись. – Вот и хорошо, а то уж скоро твои придут.
Вокруг Нины, словно ларец, набитый звуками, всегда что-то шуршало, скрипело, бухало, Лере все больше нравились «шумные» люди, своею понятностью, сейчас сестра подойдет к окну и...
– Ах ты подлец! – Палец застучал по стеклу, зашуршал пакет. – Прилетел, душа в перьях, да не один! Да что ж это, каждый день пир для тебя устраивать?!
– Дай им, – шевельнула губами Лера и открыла глаза.
– Дам, куда ж денусь! Опустить? – Нина дернула за шнурок жалюзи.
Губы Леры растянулись:
– Расскажи… приходил? – тихо попросила та.
– Да что рассказывать-то, – отмахнулась было сестра, но принялась рассказывать, Лера в последнее время стала для нее чем-то вроде поверенной. – Был вчера, такой из себя, этакий… толстый, как бочка, – то ли икнула, то ли хихикнула сестра. – А я что, привыкшая, Илья Семенович-то мой, покойник, тоже мужчина был в теле. Царство ему небесное! – Нина задрала глаза вверх к гладкому потолку больничной палаты и наскоро перекрестилась. – Смотрит сейчас на меня…
– Он там радуется… за тебя, – пошевелила губами Лера.
– Да куда там, радуется! Он перед смертью-то знаешь что сказал? «Ты, Нина, здесь шибко-то хвостом не крути! Без глазу не останешься…» Шутник был, царство небесное! Это чтоб я-то хвостом крутила, – хмыкнула Нина. – Ты меня-то видала?
Лера утвердительно качнула головой. Нина была не из красавиц, лицо рябое, будто поклеванное, ножки тонкие, грудь такая, что хоть поднос ставь. Никаких тебе изгибов, мраморных кож, персиковых отливов. Всё как есть, чем богаты, тем и рады...
– Понравился? – прошелестела губами Лера.
Нина задумалась:
– За руку возьмет, жмет, а у меня сердце вроде как жамкает, он опять жмет, а у меня опять жамкает, – провела ревизию своих чувств медсестра.
– А сыну… говорила? – прошептала Лера.
– Что ты! – махнула рукой женщина. – И говорить-то не о чем, всего-то два… свидания было… – Нина пошла пятнами, и Лера догадалась, что ухажер ей был по сердцу.
– Ох, да чего ж мы чешемся?! Твои сейчас придут! – Сестра заторопилась, нажала на кнопку, спинка кровати стала подниматься.
– Удобно?– спросила она.
Лера кивнула и потянулась рукой к тумбочке.
– Дай-ка я… – Покопавшись в Лериных вещах, сестра нашла пудру, от души потерла спонжик и прошлась по носу и щекам Ляли:
– Вот так-то оно лучше! Мужик-то должен лучшее видеть! – Сестра прибрала волосы женщины и протянула Лере круглое, в ажурной рамочке зеркальце.
Лера, глянув в зеркальце, тяжело вздохнула.
– Ты бога-то не гневи! – тут же отреагировала сестра. – От других-то и головешки не осталось, а она вон какая гладенькая, как яичко, и вздыхает… Глядишь, и в другом выправишься… – чуть подумав, добавила Нина.
Лера глянула на нее вопросительно.
– Выправишься, выправишься, – уверенно повторила та. – Столько на своем веку перевидала, знаю, что говорю! Так что глядись! Глядись! И радуйся! – чуть не приказала сестра.
Лера посмотрела в зеркало. Бледное, изможденное лицо, бескровные губы, желтый синяк еще не прошел, а порезы уже затянулись. Нина права: заживает, как на собаке, и гладенькая, как яичко. Опустив зеркальце, женщина как будто еще что-то хотела попросить у сестры, но всё не решалась.
– Нина, посиди со мной, когда… они придут, – наконец проговорила она.
– Ишь что выдумала! – отмахнулась сестра. – К ней муж с сыном придут, а ей тетку чужую подавай. Найдете о чем говорить! – отрезала Нина и вышла из палаты.
***
– Ах, какие красавчики! – цокнула языком сестра, поправив появившиеся на Лериной тумбочке цветы. – Вроде как колокольчики, только мясистей… и размеров слонячих…
– Нет, не похожи, – глянув на орхидеи, проговорила Лера. – Нина, я, кажется… люблю орхидеи…
По щеке больной покатилась капля. Нина, шумно вздохнув, потопталась возле кровати, опустила тяжелую пятерню Лере на голову.
– Ну, будет, – погладила она её. – Что реветь-то… Потихоньку… Полегоньку…
– Один шанс из ста, – пролепетала Лера.
– Так один, зато твой! Тебе зачем много?!
– Нина… ничего… ничего не помню, – прошептала Лера.
– А ты не реви, тебе что было велено? Ждать! – твердо проговорила Нина. – Ирина Горилловна хоть и грымза, но врач от Бога, тебе ж было сказано – воспоминания, может, враз одной волной как нахлынут, а может, и по кусочкам возвращаться станут. А ты кусочки-то эти собирай, собирай, глядишь, и получится картинка. – Нина говорила спокойно, уверенно, и казалось, что именно так всё и будет.
– Про пазлы-то знаешь? – продолжила втолковывать сестра. – Я Федьке своему недавно купила картинку на двести пятьдесят писов. – Нина недовольно скривилась.
– Во какие слова-то подсовывают, как будто своих нет… Сначала думала, мамочки родные, да как же из этой кутерьмы собрать что можно? А Федька ничего, на пол усядется, всю эту кучу перед собой вывалит, тыр-пыр, тыр-пыр, где верх, где низ – ничего не разобрать, сидит, пыхтит, иной раз и псих его накроет, не без этого, – ухмыльнулась Нина, – бросит все эти писы к едрене фене, а сам ходит, ходит кругами, как лисица, облизывается и опять садится, а там, глядишь, один кусочек, другой – и картинка-то собирается…
– Со... бирается? – запнулась Лера.
– А куда ж денется?! – подтвердила сестра.
Лера провела рукой по кровати, Нина права, нужно потихоньку начинать собирать картинку.
– Расскажи про Федьку, как маленький был, – попросила она.
– Как все был. Ребенок как ребенок. Только уж слишком в складочку, как собачка, – хмыкнула Нина. – Породу вот только забыла, у неё кожу три раза; вокруг неё обмотать можно… А однажды кувырк – и об пол! – вдруг вспомнила Нина. – Всё было!
– Дети без этого не растут, – кивнула Лера и вдруг схватила сестру за руку. – Ниночка, а вдруг Ирина… только так… успокаивает?
– Да что ты говоришь-то?! – чуть не отдернула руку сестра. – Прошли те времена, когда голову-то морочили. Нужна ты кому, комедь перед тобой ломать! – Нина всем своим видом дала понять, что ей даже противно от Лериной глупости.
Пациентка внимательно посмотрела на сестру:
– А как… сейчас? – спросила она.
– А так, вызывают и говорят: «Вам, Иван Иваныч, осталось столько-то и столько-то. – Нина задумалась. – По поводу путевки в санаторий на следующий сезон можете не хлопотать. Пусть другие съездят, «Боржом» попьют».
Лера усмехнулась:
– Честно.
– Да, честно, – подтвердила сестра.
– Так оно лучше…
– Да кто ж его знает, как лучше… – Нина прошуршала по палате, проверила капельницу и, пробурчав себе что-то под нос, вышла.
***
К Лере теперь ходили часто, после того, как она нашлась, муж и сын старались не пропускать приёмные часы и появлялись при первой возможности. С ними Лера держалась молодцом, но после погружалась в апатию, но однажды Нина застала её в неспокойном, приподнятом настроении.
– Вспомнила? – тут же всколыхнулась сестра.
– Нет, – спокойно ответила Лера. Но в этом её «нет» не было недавних охов-вздохов, простая констатация факта.
– Нина, мне нужна твоя помощь, – без колебаний начала Лера. – Я хотела попросить, чтобы ты к моим сходила…
Нина не сразу поняла.
– Два мужика… сидят… голодные… – объяснила Лера.
– Схожу! – тут же откликнулась сестра.– Хвалиться не буду, но борщ у меня такой… за уши не оттащишь…
– Нина, ты каждый день ходи, – не дала ей договорить Лера.
– Как каждый день? – уставилась на неё сестра.
– Как на работу, мы тебе и платить будем, – проговорила Лера так, как будто бы Нина на все уже дала свой согласие. – Я и с мужем договорилась. Посмотришь там, что да как…
Нина внимательно посмотрела на пациентку:
– Ох, и хитрющая, – проговорила вдруг сестра и аж зарделась от собственной догадливости. – Это ж ты не просто так меня туда засылаешь. К мужикам своим приставляешь, сторожить! – сверкнула глазищами Нина.
Лера не стала её разубеждать.
– Это ты правильно делаешь, – неожиданно похвалила ее сестра. – Мужик сейчас такой, кто перед ним лучше спляшет, туда он свой клюв и развернет... инфантильный… – Нина, благодаря знаниям, почерпнутым в журналах, оставленных пациентами, с некоторых пор стала подкованной во многих областях, особенно по части плетения тонкого кружева взаимоотношений инь и ян, и не упускала случая козырнуть ими.
– Вот и договорились… – обрадовалась Лера.
***
Нина приступила к своей второй работе на следующий же день. Лера со своим предложением оказалась очень кстати: Федьку поднимать надо, Илья Семенович со своим уходом явно поторопился, а с Алексея, нового хахаля, пока взятки гладки, сплошная неопределенность, у неё-то в груди жамкает, а у него? Чужая душа – потемки… Работа, по Нининым меркам, была почти что курорт. Борис, муж Леры, оказался незатейливым интеллигентиком, как его про себя окрестила Нина: чистенький, аккуратненький, неприхотливый, как диффенбахия, на каждом шагу спасибо-пожалуйста и ест всё, что ни дай, хоть салат из одуванчиков. Сын Степка в общем такой же. Лере с ними очень повезло. Подозрения же Леры по тому самому вопросу Нине вообще показались беспочвенными, весь дом как будто только и дышал её возвращением из больницы.
Заступая на смену, Нина теперь первым делом рассказывала Лере, как у них прошел предыдущий вечер. Лера с нетерпением ждала свою утреннюю порцию.
– Вчера пришел поздно, – как-то утром сообщила Нина. – На работе какие-то нелады. Вроде как проект должен сдать, срок вышел...
– Проект?! – Лера старалась подобрать каждую крошку из того, что приносила Нина.
– Проект, – кивнула Нина. – Он у тебя инженер, оказывается, да что ж это я? – спохватилась сестра. – Я же вчера пылесосила, под кроватью нашла. – Из кармана вынырнула визитная карточка.
Лера с жадностью её схватила.
– Конструктор… Вертолетостроение… – чуть не подбоченясь, будто Борис был ее собственный муж, проговорила Нина. – Мужик стоящий. Ему постоянно кто-то трезвонит, советуется, а он консультирует… – Нина задумалась, подняла руку, растопырила пальцы и покрутила кистью в воздухе, скорее всего, изображая вертолёт. – Никаких следов баб нет, – не забыла отчитаться и по этому вопросу Нина. – По мне так и не было… А если и были, то теперь уж точно ни одна мышь не прошмыгнет, – не удержалась, чтоб не похвастать Нина. – Степану рубашки вчера перегладила, а Борис свои не дает, сам, говорит, и все тебе тут! Ты б поговорила с ним, Лер? – приглушив звук, конфиденциально попросила женщина. – Нехорошо как-то, я вроде как на хозяйстве, а у меня мужики утюгами орудуют. Ему что, вертолетов мало?
Лера кивнула, прокручивая в голове только что услышанное. Память, как будто бы провинившись перед ней, впитывала всё до малейших подробностей. Нужен был каждый кусочек. Ирина Гавриловна говорила, что любая зацепка может послужить толчком к воспоминаниям.
Чем ближе дело шло к выписке, тем ненасытнее становилась Лера, дошло до того, что она попросила Нину пролезть дома во все шкафы и антресоли. Нина хоть и со скрипом, но работу выполнила, уже давно догадываясь о том, что дело не в одних только хищных бабах, следы которых ищет Лера… Дня за три до выписки Лера всунула ей в руку список, в котором оказалось штук двадцать вопросов, на которые «хоть ты тресни!», но ей нужно было знать ответ.
Вопросы были самые разнообразные. Где и когда они проводили отпуск? Какие фильмы предпочитает Борис? Любит ли Степка чипсы? Какими болезнями он переболел в детстве и откуда в гардеробе Бориса появилась розовая рубаха. Нина и с этим заданием расправилась. Про Степку она все узнала на правах медработника, разглядев какой-то прыщик на Степином носу, – перепуганный Борис тут же всё и выложил. А история розовой рубахи оказалась и вовсе банальна: подарок сослуживиц на 23 февраля. Интересно девки пляшут!
Пребывая в каком-то расшатано-возбужденном состоянии перед самой выпиской, Лера поделилась со своей помощницей и вовсе сокровенным:
– Нина, а я ведь должна быть еще и… полноценной женщиной, – несколько стушевавшись, выговорила Лера.
– Будешь, – совсем не удивилась вопросу сестра, отношения между женщинами были все более доверительные, да и как по-другому, Нина теперь чего только не знала о Лере и её семействе, а уж о себе сестра с самого начала рассказывала щедро. – Голова-то для этого дела не нужна, – успокоила её Нина. – Хороший мужик сам знает, что с тобой делать, а ты по первости не егози… Потихонечку…
– Вот и я так думала, – кивнула Лера.
Перед самой выпиской Лера заглянула к Ирине Гавриловне поблагодарить, еще раз выслушать рекомендации и напутствия своего лечащего врача, попросить о маленьком одолжении.
***
Вторник был днем выписки. Борис взял пару отгулов, хотелось хотя бы на первых порах помочь жене обжиться. Лера находилась в прекрасном расположении духа, Степка помогал собирать вещи, Ирина Гавриловна заглянула в палату и, оглядев пакующееся семейство, удалилась. Борис, воспользовавшись моментом, вышел за ней, догнал, уже когда врач заходила в свой кабинет.
– Можно?
– Прошу вас… – пригласила Ирина Гавриловна. – Да вы присаживайтесь, – перешла сразу к главному доктор. – Ну, что ж, в последнее время наметилась положительная динамика... вас можно поздравить… выписываетесь…
Борис сидел ни жив ни мертв. Сколько им за последнее время пришлось всего пережить, исчезновение, потом эта кошмарная авария, а потом снова, как обухом по голове... Хотя Ирина Гавриловна никогда не отнимала надежду… Борис от радости с трудом соображал: «Неужели Лера снова станет их Лерой и весь этот ужас останется позади?»
Мужчина поднялся со стула, похлопал по карману, спохватился, опять сел.
– Доктор, это уже… окончательно?
– В мире нет ничего окончательного, сплошное движение. – Доктор посмотрела сквозь Бориса. – Но вот то, что она может вспомнить даже то, что вы забыли, вполне вероятно… – то ли в шутку, то ли всерьез добавила доктор.
– Спасибо! – Борис вскочил со стула, схватив доктора за руку, сильно затряс.
Уголки тонких губ Ирины Гавриловны дернулись, сколько она таких перевидала, сегодня в ножки кланяются, а завтра забудут, как зовут.
***
Дома было замечательно! Леру действительно долго ждали. Жизнь потихоньку устаканилась. Утром она готовила завтрак, провожала своих мальчиков в школу и на работу, между делом поглядывала на Бориса и украдкой целовала в макушку сына, Степка морщился, но терпел, раньше, может, и шикнул бы на мать, но теперь не осмеливался. В общем, к Лере относились, как к китайской вазе: баснословно дорогой, но очень хрупкой. Когда все расходились и Лера оставалась дома одна, маленькая хозяйка своего нового дома снова и снова переворачивала ящики, прочесывала шкафы и антресоли в поисках неизвестного.
В конце октября в семействе намечалось радостное событие: Триста лет совместной жизни! Раньше всегда куда-нибудь уезжали – Венеция, Рим, Стамбул… а теперь хотелось побыть дома, втроем, со Степкой.
Лера накрыла стол, достала тканую скатерть, два подсвечника. Гулять так гулять. На столе появился гусарский напиток, Степка прицеливался, надеясь пустить залп. Блюдо выплыло из кухни. Борис повел носом, смесь трав, сушений, корений.
– Индейка под сливочным соусом! – Лера торжественно поставила блюдо на середину стола. – Как ты любишь! – проговорила она, глянув на мужа.
Борис замер, во взгляде промелькнуло что-то похожее на испуг. Лера как будто вся сжалась, еще мгновение – и она вся пошла бы трещинами, но лицо мужа уже переменилось.
– Какая же ты… хорошая… – Борис не договорил, Лера зависла в воздухе, обвив руками шею мужа, один тапок соскользнул и упал на пол. Спугнув голубков, рядом все-таки бахнул Степка. Все наконец расселись.
Кромсая индейку, Борис стал припоминать, как жена приставила к ним домомучительницу и та на каждом шагу все высматривала да вынюхивала, куда только свой нос не сунула, кажется, спрашивала и про любимое блюдо, а он ляпнул первое, что пришло в голову… Вот так троица… Он-то думал, Лере её просто жаль, а тут вон какие тайны… И Ирина Гавриловна ведь толком ничего не сказала, кинула что-то на затравочку, а он и рад подбирать крохи…
Шампанское зашумело в бокалах. Первый тост был за триста лет совместной жизни!
Впереди у них было столько же…
Примечание автора:
Piece (англ.) – кусок, кусочек, штука – составная часть сборной картинки-пазла.