Бутылка терпкого портвейна, сыр, немного фруктов.
Кроме них, со мной моё одиночество и Кенни Джи с другом саксофоном. С чего начнем вечер? Пожалуй, выключу свет и зажгу свечи, слегка приоткрою окно.
Ноябрь заглянет, скажет «Привет, com esta?» Я отвечу что-то типа «Бон суа, ма шер, вроде все в порядке, заходите на рюмку крепкого, приглашаю». И укажу на кресло с пушистым пледом.
Он и зайдет, в кресло сядет. У него усталый вид. Или не усталый, а огорченный? Пожалуй.
Многие любят осень, вот только не жалуют последний ее месяц. Что сказать, я и сама не очень к нему. Предвзято, наверное.
Ноябрь хмурый, в нем все умирает-засыпает, облетают листья, оголяются деревья. Под ногами лужи, по утрам ночь, и вечер тоже на нее похож.
Все ждут декабря. Снег пойдет, землю укроет, станет светлее, радостнее на душе.
Однажды я влюбилась в ноябре. И он перестал быть хмурым, тусклым и занудным.
На небе появилась радуга, у меня выросли крылья, я была похожа на пружинку, готовую прыгнуть в любой момент куда угодно, так мне было хорошо.
Но ноябрь быстро закончился, декабрь отнял у меня любовь и надежду. И декабрь с его убывающими днями и черными ночами тянулся до лета следующего года. Или дольше, я не помню.
Жила. Радовалась в меру сил, ходила на работу, а как же.
Но не забывала тот черный декабрь никогда. Он навеки в сердце.
С тех пор утекло много воды. В меня влюблялись, писали сказки, стихи и романтичные рассказы, делились сокровенным. Я вылечилась, сняла чёрную пелену с души, но пятна остались, не смываются, как капнувшее на белый атлас жирное подсолнечное масло.
Я поняла, что не могу ответить взаимностью, не хочу втягивать себя в чужую далекую жизнь, в которой для меня не должно быть места. А человек страдал, маялся. Как я когда-то.
Я поняла, что люди с тонкой душевной организацией обречены на страдания, им без них не жизнь, если нет повода для грусти, то они его придумают.
Ноябрь, ты не стесняйся, наливай, закусывай вкусненьким.
Ты теперь со мной навсегда, мой впечатаннный в сердце друг.