Философ – не профессия. И даже не склад ума. Это – характер. Один, скажем, – весельчак и торопыга. Другой – бука букой. Третий – ветер в поле, что-то, вроде, собрался делать, и тут же – забыл. А философ в душе – он - и ни тот, и ни другой, и не десятый. Он, как окуляр в микроскопе – на все наводит свою резкость, а, наведя, – сосредоточенно осмысливает то, что привлекло его внимание. Вот таким и был Алексей Кудрин. Сколько мест работы сменил он по причине непонимания его философской сути – знает лишь его трудовая книжка, в которую кадровики уже вклеили второй вкладыш «Принят – Уволен». А все потому, что никто не желал понять ход мыслей этого человека с голубыми, мечтательными глазами, и перевоплотиться в него. Вот, к примеру, мастер цеха реставрации дизелей, куда Алексей Кудрин уст-роился работать, поначалу тоже посчитал его лодырем и «шлангом», то есть с недоразвитой психикой. Даже кричал поначалу, когда он, Алексей, вдруг застывал в задумчивости перед дизелем и стоял так, словно монумент. Попытки мастера, в ярости прыгающего вокруг слесаря, натыкались лишь на задумчивый взгляд его глаз на просто-душном, курносом лице. Видя, что ремонтника криком не проймешь, начальник участка стал наводящими вопросами выпытывать причину такого странного поведения подчиненного. А когда вызнал, то уразумел, что «всякое дело, прежде чем к нему приступить – требует осмысления, а осмысление задания – это уже половина сделанной работы. Вторая часть процесса – это его, Алексеево, мастерство». А так как в этом достоинстве Кудрина начальник участка уже успел убедиться, то после такой глубокомысленной тирады, он даже зауважал ремонтника со странностями. И про себя, окрестил его Спинозой, так как из всего курса «Исторического материализма», сдаваемого в институте, мастер запомнил лишь фамилии этого голландского философа, который рифмовался со словом «заноза», и ренегата Каутского. Но тот в данном случае был не в счет. А Спиноза, как-никак, – придерживался материализма. Поэтому мастер отстал от слесаря и от его манеры глубоко осмысливать каждое полученное задание.
Но если на производстве у Алексея все утряслось, благодаря начитанности мастера участка и его страдальческому терпению, то в быту у Кудрина был полный провал. Когда-то он даже был женат и имел дочь. Но терпения супруги хватило лишь на десять лет совместной жизни. Мало того, что каждую просьбу жены Алексей осмысливал так долго и тщательно, что она, не выдержав, сама выполняла то, о чем просила. Но даже если муж все же брался за работу, то, как правило, до конца он ее не доводил. Его вдруг начинали осенять новые идеи и варианты исполнения порученного. В итоге, он прерывал занятие, чтобы к нему вернуться спустя длительный промежуток времени, или вообще никогда. Поэтому в квартире у Кудрина стояли три неработающих телевизора, которые он намеревался собственноручно отремонтировать, и лежали столько же раскуроченных гитар, претендовавших на то, что обзаведутся звукоснимателем. Плюс - распиленный диван, так и не превратившийся в два кресла и еще другая частично разобранная или реконструированная, в общем-то, умелых руках Алексея, мебель.
Вдобавок дом, где жил мало кем понимаемый человек с философским складом характера, и двор – больше походили на территорию какой-нибудь базы материально-технического снабжения. По углам его квартиры, а то и в центре зала, громоздились различных размеров доски и планки, всевозможные «железяки», хитроумные приспособления и инструмент. Все это было – неизвестно откуда и зачем – притащено Кудриным про запас и для предполагаемых самоделок. Периодически, со скандалом, бывшая супруга выбрасывала скопившийся, как она его называла, хлам во двор. Но затем все Алексеево богатство возвращалось назад, в комнаты, или, частично складированное, оставалось лежать под открытым небом до тех пор, пока Алексея не посещала очередная идея. Тогда доски и изделия из металла – переносились хозяином на другое место. Таким образом, потерпев поражение в попытке превратить квартиру в уютное гнездышко, супруга развелась с Алексеем, предоставив ему возможность самому жить на складе «утильсырья» и прибивать обои декоративными гвоздиками.
…Потерю жены философ-умелец переживал долго. Даже пред-принимал попытки воссоединения, но, то ли делал это недостаточно настойчиво, то ли так досадил своей бывшей половине, что она, не раздумывая, вышла замуж за другого.
Со временем боль перегорела, покрылась пеплом и к Алексею не часто, но стали наведываться женщины. Через месяц – другой, они так же, неожиданно, уходили, как и появлялись. А тут еще и мастер перешел работать на другой завод. Новый начальник участка был молод, энергичен, (того же и требовал от остальных), Спинозу считал футболистом какой-то зарубежной команды, поэтому Алексею при-шлось сменить место работы и устроиться плотником в больничном комплексе. Там-то «философ» и встретил медсестру, поразившую его пышными формами тела. Как выяснил Алексей, она тоже была свободной и, что обнадеживало, – новый плотник ей так же приглянулся.
Собираясь пригласить свою избранницу домой, Кудрин вынес все свои «палки-железки» из дома. Стоя посреди двора и размышления – что бы еще такое сделать, дабы произвести на даму впечатление – Алексей впер взгляд в будку туалета. Этот дворовый санузел был второй темой его сестры (после захламления квартиры), которая регулярно проведывала брата. Она постоянно твердила ему о том, что это сооружение надо перенести в другое место, так как содержимое ямы скоро будет выситься горкой. И вот теперь, разглядывая несколько скособочившуюся гигиеническую будку, Алексей решал, что пред-принять. Конечно, самое простое дело – это выкопать новую яму и передвинуть туалет. Но это же был примитив, не достойный полета мыс-ли! И Алексей пошел своим путем.
Симпатия пришла, счастливо улыбаясь. Улыбался и Алексей, приглашая ее к столу. Они не спеша, пили вино, говорили о всякой всячине, и им было хорошо. А затем медсестра, по «техническим при-чинам», как она пояснила хозяину дома, решила выйти на свежий воз-дух. Понимая деликатность ситуации, Алексей не стал до конца провожать гостью, остановился и закурил, блаженно глядя в небо. Его мечты прервал грохот и пронзительный женский визг, который, наверное, был слышен в другом конце квартала. Возможно медицинская сестра, разворачиваясь в тесном пространстве, нарушила равновесие туалета. Может быть, он не был рассчитан на ее вес, но кирпичи, на которые Шудрин приподнял дворовый санузел, чтобы не рыть новую яму, разъехались во все стороны, и дощатая будка завалилась назад, на «спину». При этом туалет скособочился так, что его дверца проскочила вовнутрь и заклинилась.
… Алексей терзал дворовое «удобство» словно лев добычу, высвобождая на волю медсестру. Когда дверь была сорвана с петель и гостья, оправляя одежду, наконец-то ступила на землю, то первое, что сделала потерпевшая – это влепила Кудрину оглушительную пощечину. Затем, она резво обогнула остолбеневшего ухажера и, забыв о белом шарфике, оставшемся висеть в комнате на спинке стула, выскочила за ограду. Так была низвергнута любовь Спинозы.