Пионерский лагерь летом

Иосиф Лиарзи
Почти каждое лето я проводил в пионерском лагере.
Тогда, пребывание в нём, делилось на «смены», которые продолжались три недели.
Это крупные предприятия, на которых работали родители, организовывали занятость детей во время лета.
 
Родители, работавшие на небольших предприятиях, купив «путёвку» тоже могли «пристроить» своего ребёнка в одном из таких лагерей.
Лагеря были платными и, возможно поэтому, я не помню, чтобы братья или сёстры бывали в одном лагере – было накладно посылать двоих.
Нельзя сказать, что в таких лагерях было неинтересно. Это были пионерские лагеря и состояли из «звеньев», из которых составлялись «отряды», а они уже сливались в «дружину». Были «звеньевые», «председатели совета отрядов» - обычно это были дети начальников средней руки, а уж «председателем совета дружины» был ребёнок начальника предприятия, финансировавшего лагерь и неважно кто это был мальчик или девочка – выращивали смену.

По утрам и вечерам проходили «линейки», во время которых нас поотрядно выстраивали вдоль камушков, выложенных буквой «П» и ровненько.
Во время таких «линеек», по утрам производилась перекличка, рапорты, когда «председатели советов отрядов», стоявшие впереди, по порядку парадным шагом подходили к «председателю совета дружины» и рапортовали, подняв руку в пионерском приветствии. Возле «председателя совета дружины» всегда стоял «старший пионервожатый», всегда готовый прийти на помощь «председателю совета дружины» помощь и принимавший рапорт от него. Во время линеек поднимали флага и зачитывался план мероприятий на день.
Затем шли на завтрак, который, в зависимости от финансовой самостоятельности предприятия отличался в разных лагерях – это мы узнавали быстро, потому что лагеря были рядом – их разделяли кусты, представляющие собой забор и в каждом лагере были общие знакомые.
На завтрак нас вели пионерские вожатые – это были студенты, которым давали заработать летом. Шли мы строем попарно и часто с песней, которую    вожатый выбирал для отряда. Между отрядами даже устраивались соревнования на лучшее исполнение песни своего отряда.

Жили мы в больших армейских палатках у которых был деревянный пол и его нужно было каждый день мыть, как для чистоты, так и для увлажнения воздуха. Для этого в палатке каждый день оставался дежурный, следивший за порядком, подымал полы палатки для того, чтобы она проветривалась и пол мыл так, чтобы ко времени обязательного полдневного сна он был влажным.
Начальство лагерей и вожатые спали в дощатых зданиях, которые во время войны были амбулаториями и процедурными кабинетами для немецких солдат, больных венерическими болезнями.
   
Лагеря находились на небольшом острове посреди озера, к которому единственный мост. Так когда-то так было проще охранять венерических больных, а сегодня разудалых пионеров.
В конце недели был «родительский день», когда нас, обычно, навещали родители, проверяя всё ли в порядке, и привозя что-нибудь вкусненькое, домашнее.
Закончилась первая смена и несколько их нас узнали о том, что мы можем остаться на ещё одну – вторую.
Уезжать домой смысла не было – через день нужно было бы возвращаться и мы, зная наперёд всю программу следующего заезда, думали, чем бы развлечься. 
Остров был окружён зарослями камыша, зацветавшего красивыми коричневыми, бархатистыми «качалочками», похожими на мороженное эскимо.
Эти «качалочки» нравились всем, но немногие пытались их добыть.
Мы были добытчиками.
Во время охоты за ними, там в зарослях камыша, мы наткнулись на большую полузатопленную лодку с вёслами. В несколько заходов к ней, вылили воду и обнаружили что она цела. После небольшого, там же на месте, ремонта уключин и подбора досок, для сидений, мы получили в своё распоряжение судно на 6-7 человек.
Нас было пятеро, нас ждали три недели лагеря с его ограничениями, но у нас была лодка и мы могли, как нам казалось, неплохо развлечься. 
Как-то незаметно с нами оказался один из пионервожатых, которому стало известно о нашей затее, и так нас стало шестеро.

Днём мы продвигались лодкой через узкие протоки между камышами, видели охотников в засадах, которые охотились на диких уток. Видели, как собаки собирали для них раненых уток – подранков.
К вечеру нам захотелось есть. Наш пионервожатый припас для нас немного хлеба, вареной картошки и соли.
Мы поели и начали решать, как быть дальше.
Ночью решили ловить рыбу руками – мы это уже умели делать.
Это делается в камышах у берега – там, где глубина небольшая, так, чтобы, можно было тихо ступая топким дном, подобраться к стеблям камышей у самого дна. Там спят окуньки и даже можно было поймать окуня размером с большую ладонь. Самое главное было - не испугаться, когда он оказывался в руке и почувствовав прикосновение мог просто всплеснуть и уйти.
Пойманную рыбу мы выбрасывали в лодку, если она могла подобраться поближе, либо на берег, где её собирал напарник.

Варить было не в чём, чистить рыбу нечем, посуды не было, и наш старший отправился в лагерь всё это добыть.
Через некоторое время мы услыхали как он, погромыхивая посудой, приближается к условленному месту и причалили там лодку.
Он принёс собой и керосинку, чтобы можно было ночью видеть. Мы разожгли костерок, почистили рыбу и, как могли сварили её забросив принесённый лук, и морковку, а когда вода закипела, и картошку.
Уха наша была горячей, ждать, пока остынет не хотелось – очень хотелось спать, и мы решили, как настоящие моряки, спать в лодке.
Затушили костерок, с трудом перетащили кастрюлю на нос и поставили на дно. На небольшой полочке над ней, в месте, где сходились борта, поставили зажженную керосинку – так, чтобы никто из нас со сна не двинулся бы к кастрюле и не перевернул её.
Пионервожатый вывел лодку на открытое пространство, поднял вёсла, и мы погрузились в сон.

Разбудило нас утреннее солнце, которое светило в глаза и уже начало припекать.
Хотелось кушать и мы, вспомнив о вчерашнем вареве, набросились на него, разделив кружкой по алюминиевым тарелкам прямо в лодке.
Солнце припекало и нужно было подумать об укрытии от него. По бортам лодки были прибиты рейки. Между ними и бортами были широкие щели, в которые мы воткнули стебли камыша, а сверху, где могли связали, а где смогли, сплели между собой. Навес получился жидкий, но корму лодки он утяжелил очень. Стало тяжело грести и мы заезжали в заросли камыша, где быстро поняли, что являемся пищей для комаров.
Спасением было купание, но место было неглубоким, дно вязким так, что, ступив в него подымал кучу грязи, оседавшей на теле.
Постепенно мы сообразили, что рыбалкой нам не прокормиться, развлечений, кроме разговоров и рассказов о собственных подвигах в школе мало, возвращаться в лагерь стыдно, поэтому решили, что ночами будем посылать дежурного на кухню нашего лагеря, чтобы набрать там еды, а по-простому «стырить» и не попасться.

Так мы продержались пару дней. Днём, смотря друг на друга, удивлялись своему виду беспризорных: голодных и грязных. А тут приближался «родительский день» суббота – день посещения лагеря родителями.
Настал и мой черёд идти на грабёж лагерной кухни.
Высадили меня на берег и сказали, чтобы я, закрыв глаза, постоял немного – так привыкаешь к темноте и начинаешь что-то в кромешной тьме видеть. Ночь была тёмная, безлунная и, даже звёзд не было видно – небо было покрыто тучами.
Я, конечно, подозревал какой-то подвох, но честно закрыл глаза и так постоял несколько минут. Лодка была рядом и из неё. Кто-то из ребят мне сказал, что глаза можно открывать, но смотреть только вперёд – на носу лодки горела лампа.
То, что меня не бросили успокоило, я открыл глаза и, действительно увидел под ногами знакомую тропинку. Мы по ней проходили не раз, но сейчас она еле угадывалась.

Вот по ней я и пошёл к лагерю, прикидывая как буду забираться в кухню, что смогу там найти, в чём это смогу утащить, и как буду выкручиваться, если поймают.

И наткнулся на что-то.
Оно было живое и громко сделало «Пф-ф»!
Я вначале не сообразил и вытянул руки вперёд.
Там была голова, которая ещё раз сделала «Пф-ф».
В ужасе я потрогал голову ещё раз, и нащупал рога.
Сердце упало в пятки и единственное, что пришло в голову одиннадцатилетнего мальчишки – «Чёрт»!
Уцепившись за рога, я надеялся почувствовать момент, когда он решит, что со мной сделать, и попытаться как-нибудь спастись.
«Чёрт» опять сделал «Пф-ф» и всё!
Ни огня, ни страшных кар, ничего такого, о чём мы говорили в страшилках в лодке.

Держась за рога, я попытался обойти «Чёрта» стороной, чтобы драпануть изо всех сил. Он не возражал и повернул за мной голову.
Там, обострившимся зрением, я увидел, как мне показалось, тело коровы.
«Чёрт» не «Чёрт», но и корова тоже не подарок – боднёт, наступит и поминай как звали. Отпустил рога и, перебирая руками по шее и телу, на расстоянии вытянутых рук обошёл её и побрёл в лагерь.

Дверь в кухню была открыта, горел свет, вкусно пахло, продукты были сложены в авоськи и лежали на виду. Хлеб был нарезан.
Внутри было пусто, вокруг тоже.
Сразу войти я не решился. Обошёл вокруг кухни, затем спрятался в тени, присел и стал ждать – может быть кто-то появится. Но никто не появился – лагерные разведчики были умней меня. Они просто оставили приманку, от которой я отказаться не смог. Забежав в кухню схватил из авоськи с хлебом кусок и затолкал в рот. 
Ничего не случилось, хлеб был свежим, земля подо мной не провалилась и в кухню никто не забежал, чтобы схватить меня.
Долго я не размышлял, схватил приготовленные авоськи и помчался назад, тревожась только одной мыслью – не попасть бы на рога уже знакомой корове.

За это время она куда-то уже ушла, но на месте встречи с лодкой меня ожидал другой сюрприз: директор лагеря и все пионервожатые были там!
Оказалось, что родительский день завтра и нам нужно вернуться, привести себя в порядок и нормально поесть.
Нас не ругали, мы не унизились, сдаваясь и, под утро, на виду всех детей, в сопровождении взрослых вошли на территорию лагеря.
 
На купание терпения у нас не хватало и, помыв руки под присмотром пионервожатых, мы добрались, наконец, до нормального стола.
Для нас был уже приготовлен полный обед и, вначале мы ели с большим аппетитом, затем, когда заметили, что за нами, которых посадили отдельно, на веранде, наблюдают десятки детских глаз, продолжали есть для удовлетворения любопытных. Нас не ограничивали, и толстая повариха подносила еду постоянно.

Больше всех съел Сашка, который такого изобилия никогда не видел – мать одиночка не могла его накормить досыта и он, наслаждался предоставившейся возможностью. Бесчисленное количество тарелок супа, девять порций второго и двенадцать стаканов компота. Если суп мы не считали, то утолив первый голод, за остальным следили. Он ел как не в себя, так что встав из-за стола мы увидели его огромный свисший живот. Наверное, и мы выглядели не лучше, но он свою добычу не удержал и, спустившись со ступенек веранды, добрёл до ближайших кустов и мощно всё вырвал.

Жалостливая повариха, которая всё видела, позвала его и предложила еду, но он попросил только компот, а затем присоединился к нам в душевой. После купания под надзором воспитателя, нас отвели спать в одну из палаток, чтобы к приезду родителей мы были свежими, и сказали, что разбудят.
Мы завалились в чистые постели и, после нескольких ночей полудрёмы сидя, растянулись, выравнивая косточки и, мгновенно, уснули.