Вера сидела на кровати, чувствуя под ногами теплый, нагретый солнцем линолеум. На желтых его квадратах пестрели черные царапины от каблуков. После ада кузнечного цеха, где из щелей в газовых печах с шипением рвалось вверх пламя, а до раскаленных контролеров нельзя было прикоснуться голой рукой. Где ухал и причмокивал пневматический молот, обжимая раскаленную до красна заготовку, которую с усилием переворачивал кузнец, огромными, висящими на специальных цепях щипцами. После всего этого грохота, жара и пыли; так приятно было просто посидеть и ничего не делать, ни о чем не думать. Обычно она так отдыхала после смены, чувствуя приятную удовлетворенность человека, который на сегодня сделал свое дело.
Она не любила громкие слова, но когда ехала на кране, предупреждая звонком рабочих внизу, везла кассету или какую-нибудь заготовку, чувствовала себя не последней спицей в колеснице. Опять же, сверху все видно, и она у всех на виду.
Но сегодня настроение у нее было паршивое. Помывшись, как всегда после работы, она пошла в центр. На заводе зеркала в раздевалке были маленькие, в общежитии тоже, а тут в витрине она словно впервые увидела свое отражение в полный рост. В первый момент она даже не поверила своим глазам. Мамочки! Неужели же эта толстая деваха на кургузых ногах – она. Внутренним зрением она представляла себя совсем другой. Не то чтобы тоненькой и изящной; Вера знала, что она полная, но не до такой же степени.
Движимая отчаянием, заскочила она в магазин женской одежды, схватила первую попавшеюся юбку, и ринулась в кабину для примерки; в тайной надежде, что витрина – только лишь обман зрения. В кабине выперло на нее со всех сторон помноженное троекратно ее отражение. От ограниченности пространства в тесной кабине она казалась еще необъятнее.
«Что ж удивляться, что Сергей так редко приезжает» – удрученно думала она, провожая взглядом проходящие машины, и чувствуя искушение броситься под какую-нибудь из них. В это время зажегся зеленый свет и мимо нее по-деловому, почти в затылок друг другу заспешили люди, явно соблюдая очередь и с таким выражением на лицах, которое появляется, когда бегут за каким-нибудь дефицитом.
В силу привычки, она пристроилась к этой очереди, и побежала вместе со всеми, мгновенно забыв о своих муках. Добежав до ближнего универмага, люди также организованно взбежали на третий этаж и она с ними, и тут очередь исчезла, рассосалась; все разбежались по универмагу в разные отделы. Одна Вера осталась стоять в растерянности посреди торгового зала, силясь понять, какая-такая нечистая сила, занесла ее сюда.
Это мимолетное приключение лишь ненадолго отвлекло ее от мыслей о собственной неказистости. Она привыкла, что на нее не обращают внимания. Только однажды был с ней случай, когда она почувствовала в глазах встречных нечто вроде любопытства к своей особе. Тогда она гордо подняла голову и зашагала, уверенная, что наконец-то из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. Но, перехватив удивленный взгляд встречного мужчины, глянула на свое отражение в витрине и ахнула; выскользнувшая из под резинки вискозная сорочка торчала из под юбки на всю ширину ажурных кружев. С тех пор, если она чувствовала, что на нее смотрят, она начинала осторожно оглядывать себя; все ли у нее в порядке.
Из универмага, расстроенная, она сразу пошла домой. Даже не задержалась у окошка любимой пончиковой, откуда сладко пахло сахарной пудрой. С сегодняшнего дня строгая диета: решила она, и теперь, сидя на кровати, мучительно решала вопрос: идти жарить картошку или действовать по пословице «ужин отдай врагу».
Напротив Веры за столом перед осколком зеркала пристроилась Валентина. Она только что погладила юбку в нарядных красных цветах и теперь красилась, старательно вырисовывая контуры черным карандашом. Чуть оттянув веко, Валентина клала последние штрихи.
За спиной у Валентины кнопками было прикреплено расписание дежурства по квартире. Даже не заглядывая в него, по беспорядку в комнате, Вера безошибочно могла сказать, что сейчас очередь Валентины. Еще с полчаса назад Валентина с кислой миной лежала в постели, перетянув голову полотенцем. Ей всегда становилось плохо, когда надо было заниматься уборкой. Зато перед зеркалом она могла вертеться часами, влюблено рассматривая свое лицо.
– Макияж, это очень серьезно, – любила повторять Валентина и томно прикрывала глаза, словно давая девчатам убедиться в своей правоте. Вера любила смотреть, как Валентина делает себе лицо. У нее нежная кожа, гордый греческий профиль, пухлые, маленькие губки, но лицо бесцветное: белые брови, белые ресницы, даже глаза, как у всех альбиносов отсвечивали краснотой. Умытая, она похожа на негатив. Но вот положен тонкий слой пудры и кажется, что лицо покрыл загар, потом появляются глаза в ареоле пышных ресниц. Несколько взмахов мягкой кисточкой и проступают кирпичные скулы. Яркая помада на губы, последний штрих, и она кажется Вере красавицей, не хуже чем с обложки журнала.
С другой стороны, забравшись на стул с ногами, сидит Ира-Маленькая. Волосы ее так туго стянуты резинкой, что от этого она похожа на китаянку. Под гладким, без единой морщины лбом, чистые, чистые, полные беззаботной радости глаза. Она всегда улыбается и этим напоминает Вере бездомного щенка, который постоянно крутит хвостом, чтобы показать, что он со всеми голов дружить.
Койка ее сестры Нади стоит рядом с койкой Веры. Надя полулежит, положив под спину тощую, смятую в блин подушку, и с мукой на лице читает книгу «Холера в России в 19 веке». Ира-Маленькая не так проста, как кажется на первый взгляд. Зная о железном правиле своей сестры, что, если книга взята, то ее надо прочитать, она подсунула ей эту и … достойный пример для подражания, Надя мучается который день. Такое, бессмысленное, на первый взгляд, чтение дало неожиданный результат. Утром Ира-Маленькая буквально выпала из ванной от изумления, когда сестра сказала ей: – Открой, мне конечности помыть надо, и видно, чтобы окончательно добить ее своей ученостью, добавила: и почистить полость рта. Теперь между ними идет тихая война; Ира прячет эту книгу, а Надя отыскивает ее и упрямо штурмует страницу за страницей.
– Пошла ты…
Валентина выпрямилась, выставив вперед высокую грудь.
– Валь, ты хоть не ругайся, Ира же здесь, – просительно сказала неожиданно проснувшаяся Надя.
Ира от испуга перестала кашлять.
– Пусть привыкает, на заводе работает. Там не такое услышишь, – отмахнулась от нее Валентина, и продолжила.
– Он, если хотите знать, шубу обещал мне достать. У них в военном городке шикарный магазин: все есть!
– А духов французских он тебе не обещал? – съехидничала Томка.
– Так за мои же деньги!
Рассердившись, что ей не верят, Валентина загнула такое коленце, что Надя с треском захлопнула книгу.
– Ну, чего ты? – досадливо сморщилась Ира-Маленькая, обожавшая слушать истории типа: а я, а он.
– Что ни шаг, то мат, – надоела!
– Смотри, как она быстро подхватывает Томкины остроты, – удивилась Вера.
– А не нравится, не слушай! – огрызнулась Валентина.
Она свысока глянула на Надю:
– У тебя парня нет, вот ты и злишься.
И видно желая ее подразнить, она стала рассказывать, как гуляли они с Юркой, как он хотел… тут она многозначительно помолчала.
– Как ты не боишься, – Ира-Маленькая вздохнула.
Неожиданно в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Римма Гавриловна. Уже немолодая женщина с высоко подведенными бровями. Дверь запирали только на ночь, и, зная об этом, Римма Гавриловна беспрепятственно ходила по общежитию, выискивая недостатки. Сейчас, окинув комнату взглядом, она вздохнула:
– Девчата называются, дым коромыслом – казарма казармой. И почему покрывало не снимаете? – сделала она выговор Тамарке, сидящей на заправленной кровати.
Ира-Маленькая вскочила и стала бестолково двигать стулья. Остальные никак не отреагировали на появление Риммы Гавриловны.
– Посторонние есть – строго спросила она.
– Есть, у меня под кроватью, – серьезно ответила Томка.
Она все делала серьезно, даже шутила. Римма Гавриловна была знаменита полным отсутствием юмора.
– Посмотрим, посмотрим, – она нагнулась, заглянула под кровать и с испуганным воплем отскочила к столу. Томка удивленно подняла покрывало. Из под кровати сначала появился большой сверток и бардовый от стыда перед поглупевшими от изумления физиономиями девчат, появился Юрка. В черном ежике его волос белело перо, а бок мышиной военной формы сверхсрочника был покрыт бархатом серой пыли. Скрипнули дверцы шкафа и оттуда вывалился , задыхаясь от распиравшего его смеха, Сергей – Верин ухажер. Валентина смотрела на них, закусив от испуга палец.
– Картина «Не ждали», – заключила Тамарка.
У Валентины по щекам пошли красные пятна, заметные даже сквозь пудру. Юрка отпихнул ногой сверток, и кинулся было к двери, но потом решительно крутанулся на месте, словно остановленный невидимой рукой, схватил сверток и выскочил из комнаты.
– Извините, девушки, мы пошутить хотели, а тут, – он развел руками Сергей, подмигнул Вере и кинулся догонять друга. Все проводили его ошарашенными взглядами.
– Господи, Валька, я как чувствовала, говорила же тебе, не ругайся, – огорченно сказала Надя.
Вера, как и все чувствовали себя неловко, словно они сделали что-то нехорошее.
Она лихорадочно пыталась вспомнить, не сказала ли она чего лишнего.
Валентина вскочила, как вихрь пронеслась по комнате, от грохота захлопнутой в ванну двери под потолком закачались тонкие нити паутины.
В квартире стало тихо, только из ванной доносились звука льющейся воды. «Плакать пошла», – догадалась Вера и вздохнула. Если бы она знала, что придет Сергей, постаралась бы одеться как-нибудь получше. А то этот дурацкий халат. Вряд ли она понравилась ему в этом виде.
– Вот так, – назидательно сказала Вера Гавриловна, растерянно хлопая глазами, и явно не понимая, что произошло. Даже Томка, которая, судя по всему, должна была торжествовать победу, сидела с растерянным видом.
– Ну, отдыхайте, – Римма Гавриловна направилась к двери. Она не успела уйти, как в комнату вбежала Ира. Никто не заметил, как она помчалась догонять парней.
– Ой, девчата, ребят милиция задержала; они шубу хотели продать в нашем магазине, а тут милиция. Выручать их надо. Скорее, а то их уведут!
– Валька где? – оглянулась Ира.
Магазин был в этом же доме на первом этаже. Вера быстро накинула первое попавшееся под руку платье и нетерпеливо застучала в ванную: вылазь, хватит плакать!
Дверь распахнулась, и Вера ахнула; на бортике ванной с черными подглазьями и распухшим от слез носом сидела Валентина. Сейчас она даже отдаленно не напоминала ту красавицу с обложки. Из-за шума льющейся воды она не слышала воплей Иры-Маленькой.
– Что случилось? – Валентина непонимающе глядела на Веру.
– Вытрись, – Вера кинула Валентине свое полотенце, и бежим; ребят задержала милиция.
Она схватила Валентину за руку, но та зацепилась за край ванны.
– Ты с ума сошла! Куда я в таком виде.
– Да брось ты ее, некогда! – Закричала из комнаты Томка. Они на пару помчались вниз, мимо распахнувшей, словно для объятия, руки Риммы Гавриловны, которая взволнованно повторяла:
– Милиция, это же пятно на наше общежитие, стойте, мы тут ни при чем!
Но они, словно горох из распавшегося стручка, просыпались мимо ее рук, и как раз вовремя вбежали в универмаг. Еще издали они увидели милиционера и Иру-Маленькую, которая горячо говорила что-то, взволнованно потряхивая своими хвостиками. Юрка с Сергеем стояли тут же с несчастными лицами.
– Спекуляция, – услышала Вера и обомлела. Какая спекуляция? Оказывается, ребята переплатили, когда брали шубу, и хотели продать ее за столько же.
– Во, наработали, как бы опять не умыться с копытца, – пробормотал, увидев ее Сергей.
Первый год он служил в тундре и рассказывал Вере, что весной по утрам , если не было воды, они умывались из отпечатков копыт, что оставались на мягкой почве, когда прогоняют стадо. Умора, вся рота ползет на корточках от копытца к копытцу, сколько их приходится пройти, чтобы воду не замутить, – рассказывал он.
– Вот, товарищ милиционер, если мне не верите, у девчат спросите, они подтвердят, обрадовалась, увидев их Ира.
– Опять ты влезла не в свое дело! – от сердитого возгласа Нади Вера вздрогнула. Ира досадливо махнула рукой в сторону сестры.
– Значит, подкрепление подошло, – усмехнулся, оглянувшись, милиционер.
– Ну, и какая же здесь нецензурщица?
На его усатом сухощавом лице появилось любопытство.
Юрка было открыл рот, но к изумлению Веры, Томка схватила милиционера за короткий рукав летней рубашки, и густо покраснев, выпалила:
– Я это!
– Дела, – милиционер недоверчиво посмотрел на Тамарку.
В ее карих глазах стояли слезы, а лицо пылало так, что покраснели даже мочки ушей.
На лице милиционера появилось выражение удовольствие от того, что он волен распоряжаться судьбой стоящих перед ним сверхсрочников. И тут Вера испугалась по-настоящему. Как часто приходилось сталкиваться ей с тем, что чем меньше значит человек, тем страшнее становится, если в руки его попадает какая-нибудь самая малая власть. Милиционеру было чуть больше двадцати, видно сразу после армии, может поэтому он сжалился.
– Где же свидетельница, что шубу покупала? Эх, заморочили вы мне голову, – огорченно воскликнул он. Какое же задержание без свидетелей.
По его виду Вера почувствовала, что он не очень-то огорчен, что свидетельница сбежала.
– Скажите спасибо защитницам, на первый раз, уж так и быть, прощаю.
Милиционер вернул ребятам их военные билеты.
– Можете идти, жертвы любви, – и он, не выдержав, рассмеялся.
Когда они вышли из магазина, Юрка, шурша оберткой, принялся заворачивать шубу.
Томка нерешительно сказала:
– Может, кому из наших продашь?
– Уже продал, – Юрка зло блеснул глазами и виновато осекшись, добавил:
– Спасибо, девчонки, если бы не вы: и шубу бы отобрали, и на работу бы сообщили.
– Вообще-то, везти ее назад, смысла нет, – задумался он. Если по справедливости, одел бы я в нее Ирину, а ты? – вопросительно он глянул на Сергея.
– Да вы что! – ахнула Ира-Маленькая, – разве же я из-за шубы.
– А что, ты у меня хуже других, меряй, – решительно сказала Надя.
Сергей накинул на плечи Иры тяжелую шубу. Она сразу словно утонула, потерялась в ней. От рук видны были только кончики пальцев. Растопырив в стороны руки, она стояла, напоминая девочку, огорченную тем, что ей не подошло взрослое платье.
– А знаете, – сказала вдруг Ира-Маленькая, – Шубу вы привезли Валентине, вот ей и отдайте.
– Надь, – умоляюще глянула она на сестру, – позови Валентину.
– Ладно, пока вы здесь куплей, продажей занимаетесь, мы, пожалуй, прогуляемся.
Сергей взял Веру за руку, и они вышли в тепло светлого вечера.
– Знаешь, чего я всего больше боялся, что ты обо мне тоже начнешь рассказывать. И в то же время любопытно было, а что бы ты обо мне сказала.
Сергей задумчиво смотрел на Веру и она видела в его глазах тревогу, самую настоящую тревогу.
«Боится, значит, я ему не безразлична», – обрадовалась она.
Ей вспомнилась тесная кабина примерочной: «Наверное, у любви свое зрение, вот и хорошо» – подумала она.