Медведица Маша, одна из нас

МЕДВЕДИЦА МАША, ОДНА ИЗ НАС
Одноактная пьеса в девяти сценах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Маша, медведица
Надя,
Света, общественные активистки
Артур, общественный активист
Парни в спортивных штанах:
1-й,
2-й,
3-й
Фарух, гастарбайтер, работающий в Любоберовском парке
Пиджакова, владелица магазина в Любоберове
Фуражкин, депутат, директор Любоберовского парка
Пужицкий, мэр Любоберова
Владимиров, его заместитель
Лёха-дурачок
Корреспондентка
Оператор (без реплик)
Человек в камуфляже

(Все случайные сходства случайны.)

СЦЕНА 1

На подмостках - экран, на который проецируется фотография медведицы Маши за решёткой.
Маша. Здравствуйте. Меня зовут Маша. Вернее сказать, это то моё имя, которое вам легче всего будет запомнить, да и произнести. Я была совсем крохотным медвежонком, когда меня на всю земную жизнь разлучили с мамой и со старшим братом. И всё-таки помню, как меня назвали родные. Но сейчас не будем об этом. Может быть, потом, - если нам удастся поближе познакомиться.
Два года я жила у цыган, а потом меня привезли сюда, и вот уже семь лет не выпускают из камеры. Сижу за решёткой. Сначала было совсем плохо. Голодно, грязно, всё время хотелось пить. А потом появилась Надя и стала привозить мне еду. (С гордостью.) Надя - это моя самая, самая лучшая подруга! Может быть, и вы её знаете. Ведь она такая же, как вы, - тоже весь день носится на задних лапах. У неё есть ещё другая подружка - Аня, иногда они вместе приезжают. А потом ещё и Света стала приходить с друзьями. Иногда и другие что-то мне подбрасывают. Повеселее стало. У меня даже зимняя бессонница почти прошла. А вы тоже приходите! Я не говорю - обязательно покормить, а и просто так заглядывайте. Мне через решётку свидания разрешают.

СЦЕНА 2

Скамейка у подъезда. Трое молодых парней в спортивных штанах пьют вино из пластиковых стаканчиков. Один из них мечтательно напевает с одухотворённым выражением лица.
1-й парень (поёт).
Спортивные штаны,
Спортивные штаны
На радость и на счастье
Любоберовцам даны!

Пусть дом наш развалился,
Не подождав весны,
Зато я закупил себе
Спортивные штаны!

Пусть во дворе пенёк лишь
От срубленной сосны,
И у сестрёнки коклюш,
Но - спортивные штаны!

Скажу я гордо внукам,
Дожив до седины:
Вот было время! - я носил
Спортивные штаны!

2-й парень. Слушай! Ладно уже, а? Я терпеть не могу это твоё КСП.
3-й парень. А это чё за такое КСП? Я не знаю. Я знаю ЛСД. Ты не перепутал?.. КСП не знаю. А что, сильно вставляет?
2-й (кивая на 1-го). Вот его сильно вставляет. Или ему.
1-й. Ему?! Ты хоть сам понял, чего сказал?
2-й. Ладно тебе! Не звездепи. Можем мы хоть один пузырь выпить без глупых тёрок? Давай попробуем, а?
1-й. Да хоть два пузыря! А тёрки-то кто затеял?

Подходят Света, Артур и Надя.
Света. Привет, ребята! Как жизнь у вас?
3-й. На пузырь не хватает.
Артур (насмешливо). На этот? (Показывает на полувыпитую бутылку.)
Надя. Много не дам. Чем богаты, тем и рады. (Даёт парню десятку.)
Света. А вы в парке в нашем бываете?
1-й (со вздохом). Да не. Мы всё больше в «Фикс Прайс» ходим и обратно во двор… Маршрут проверенный!
Света. А вы знаете, что в парке медведицу держат и постоянно недокармливают?
2-й. Да ты чё? Реальную медведицу, что ль?
Артур (кивает). Реальную! Конкретную.
Надя (тепло). Медведицу Машу. У неё и попить не всегда есть, особенно зимой.
1-й. А зимой-то ей зачем? Они ж спят зимой.
Надя. Чтоб зимой спать, нужна тишина, а там техно долбит. И для спячки жирку надо набрать, для этого наесться надо.
2-й (1-му). Не, ты понял? Каких только чудес не бывает! Двадцать лет в Любоберове живу, а про медведицу даже не слышал… Медведицу Машу! А?!
Света (показывая на Надю). Вот Надя у нас вообще четвёртый год из Москвы приезжает через день, чтоб Машу покормить. Кашу варит.
Надя. И сок. И фрукты.
2-й (1-му). Ты ни хрена себе, ты понял? Баба из Москвы ездит, а здесь не кормят! Зачем держать тогда?
Надя. Первое время меня и подпускать-то не очень хотели.
3-й. Это кто ж так над зверем издевается?
Артур. Депутат Фуражкин, директор парка.
3-й. Ах он гнида! Да она ж его одной левой перешибла бы.
Надя. Она добрая.
3-й. Да надо этого Фуражкина!.. (производит свирепые движения лицом и руками).
Надя. Не надо такого! От этого Маше легче не станет.
3-й (с возмущением). Как не надо! С этими мерзавцами даже Путин ничего сделать не может. Значит, что остаётся? Только и остаётся! (повторяет свои свирепые движения).
Надя. Неужели вы думаете, что Путин с ними что-то хочет сделать? Вы что, верите в доброго царя и злых помещиков?..
2-й. Ну, этот вопрос мы пока замнём для ясности, после обсудим. А то сейчас ещё и за Донбасс спорить как пойдём - до утра не уложимся. Вы пока вот что скажите, девчонки. Мы чего реально можем сделать? Может, правда, пойти и навалять этому… Какашкину? У нас двор большой, народу наберётся.
Света. Да нет. Этого не надо.
1-й (с тоской). А чего ж надо-то? Ну, чего мы так, без толку сидим? Давайте хоть что-нибудь сделаем!
Света. Завтра собрание у нас, будем решать. Надо требовать от директора, чтобы новый вольер построил. Маше в нынешней клетке тесно. Нам ведь и вообще с парком, и с городом со всем нашим делать что-то пора. Верно?
3-й (со слезой в голосе). Верно! Сил уже никаких нет на всё на это смотреть, на весь этот атас!
Артур. Ну что - придёте на собрание?
2-й. Стопудово придём!
1-й. А с бабой можно придти?
3-й (толкает его под локоть). Ты ч-чё, сдурел, что ли? Какая баба? На дискач попрыгать собрался? Тут серьёзное дело. А… (теряется и замолкает под внимательным взглядом Светы).
Надя. Можно-можно! И очень нужно! Медведица Маша - она тоже женщина.
1-й. Ну, значит, ждите!

СЦЕНА 3

Любоберовский парк, площадка перед Машиной клеткой. Надя и Фарух стоят у клетки и наблюдают, как медведица ест; переглядываются, улыбаются. Подходит Пиджакова; не взглянув на Машу и встав к ней спиной, разглядывает зрительный зал.
Пиджакова. Ой. Нужно ж моську накрасить! (Достаёт косметичку, начинает сосредоточенно краситься.)
Фарух (Наде, с улыбкой). Ну вот! Теперь всё у неё есть.
Надя. Спасибо вам.
Фарух. Спасибо вам! Приходите, когда вам удобно, в любое время.
Надя. Ну, я теперь послезавтра, как обычно. (Протягивает Фаруху руку, тот с некоторым колебанием пожимает её и уходит.)

Появляются корреспондентка и оператор.
Корреспондентка. Здравствуйте. (Нерешительно переводит глаза с Нади на Пиджакову и обратно.)
Пиджакова. Здравствуйте! Я - зоозащитница Золотарёва. Я хотела поговорить о состоянии, в котором тут медведь находится.

Появляется Света, здоровается кивком с Надей и с Пиджаковой, которая смотрит на Свету с явной досадой.
Света (корреспондентке и оператору). Здравствуйте! Вы с телевидения?
Корреспондентка. Да.
Света. А вот это - наша Надежда, она Машу кормит.
Корреспондентка. А на какие средства?
Надя. Мы со Светой на свои деньги кормим, и друзья помогают.
Пиджакова. Нам удалось организовать сбор средств.
Корреспондентка (Наде и Свете). Стало быть, вы волонтёры?
Надя. Волонтёрки тогда уж. Можно и так сказать.
Корреспондентка. Волонтёры, значит…
Пиджакова. У нас на сайте - яндекс-кошелёк. Хотим призвать: туда каждый может кинуть денежек.
Корреспондентка. А вы тоже волонтёр?
Пиджакова (мнётся, косясь на Надю и Свету). Знаете ли, я не люблю таких громких слов. Я просто неравнодушный человек.
Корреспондентка. Как вам кажется, что необходимо сделать для облегчения участи медведицы Маши?
Пиджакова. Я писала губернатору Воробьянинову. Я считаю, что он должен выделить серьёзную сумму руководству парка. Чтобы оно больше не стеснялось… В смысле, не стесняло себя… То есть медведя…
Корреспондентка. А где же само руководство парка?
Пиджакова. Это мы сейчас найдём. (Уходит с корреспонденткой и оператором.)

Надя и Света утыкаются носами в клетку, разглядывая Машу.
Надя. Слушай! А почему Пиджакова себя назвала Золотарёвой?
Света. Она и на сайте так себя называет… (Улыбается иронически.) Красиво, наверно!
Надя. Аристократка, ё… шкин кот! А она не в курсе, кто такие, вообще-то, были золотари?
Света (хихикая). Ну, это ты у нас филолог, а она-то бизнесмен… Или всё же бизнесвумен?
Надя (злобно). Нет! Она - бизнесМЕН!
Света. Дерьмо с золотом перепутать - в нашу пору дело невеликое. Только б вот ещё чтоб на Машины какашки набрать бы ей наново кашки!

Смеются, машут руками Маше и уходят.

СЦЕНА 4

Пужицкий сидит в своём кабинете, погрузившись в бумаги. На стене - портрет Путина. Входят Владимиров и Фуражкин, в расслабленных позах садятся на кресла рядом со столом.
Пужицкий (подняв голову, глядя на Фуражкина). Ага! Ты пришёл, Володя… Знаешь ли, вот что. Заканчивать пора всю эту мутотень с твоей медведицей.
Фуражкин (ощеряясь, с интонацией обиженного двоечника). А чего заканчивать-то? Чего заканчивать? Чего я-то?..
Пужицкий (раздражённо кивая). Тебе - что! Сидишь в своём парке - кум королю! А я город представляю, и даже ещё и весь район, понимаешь? На меня все шишки сыпятся. В том числе из-за твоих косяков.
Фуражкин (возбуждённо подпрыгивая в кресле). А каких косяков? Каких косяков?!
Пужицкий (страдальчески сморщившись). Ну, построй уже ты ей, наконец, новый вольер! Чтоб заткнуть папарациков. Да и наших здешних тёток чекалдыкнутых, кстати. Сейчас опять заявку принесли: хотят устраивать концерт в пользу медведицы Маши! Тебя же там, между прочим, говном и польют, а уж меня нипочём не забудут. Почему я должен из-за этой ерунды без конца с кем-то объясняться?
Владимиров (Пужицкому, примирительно). Ладно, не переживай. Что-то, конечно, надо с этим делать. Но сам подумай: на какие шиши ему сейчас вольер строить? Знаешь ведь, как народ живёт? На мель садимся! У меня младшему племяннику, того и гляди, придётся продавать машину жены, чтоб хоть элементарно на турпоездки нормально хватило. А ты говоришь - вольер.
Пужицкий. На какие шиши? (Шумно вздыхает.) На какие шиши! А я два года назад не выдавал на это шиши? Не помните, нет?

Фуражкин обиженно глядит в пол.
Владимиров. Чего сравнивать жопу с пальцем! Два года назад и все мы жили - не тужили. Ни тебе санкций, ни проблем с загрансчетами. А Фуражкин - человек семейный, у него дети взрослые. Жить на что-то им всем надо, верно? Куда ему вольер!.. Но решить как-то надо этот вопрос, я ничего не говорю.
Фуражкин (чуть осмелев). Да у меня всё схвачено! Защитой Маши теперь в Интернете Пиджакова заведует. Она - наш человек, не подведёт. А если подведёт - останется без своего магазина. В полчаса!
Пужицкий. Всё у вас, может, и схвачено, да, видать, не за всё заплачено.
Фуражкин. Как так?
Пужицкий. А так! Потому что это не Пиджакова заявку сейчас подала на концерт.
Фуражкин. А кто подал?
Пужицкий. Пидорша вот эта из Москвы - ты всё радовался, что она ходит-кормит.
Фуражкин (злобно). Вот оно что! Она ходит-кормит - так ей всё мало!.. Наглая тварь ненасытная!
Владимиров. Москвичей сразу и надо с заявками посылать! При чём они тут, у нас, в Любоберове. Жируют там, понимаешь…
Пужицкий. Да нет. Послать нельзя. Любоберовские подписи под заявкой тоже есть… (Переходя на извиняющийся тон.) Ребят, да вы поймите. Мне на медведицу вашу эту - ну, совсем насрать. Что хотите с ней сделайте, - рассмотрю, что называется, любые предложения. Только чтобы каждый встречный-поперечный больше мне ею не тыкал - вот вся моя печаль.
Владимиров. Давайте-ка вот что. У меня старый, с девяностых, дружбан держит турбазу под Калугой. Там у него охотхозяйство, все дела. У него сам Рыжиков отдыхает по первому классу - верите?.. (С азартом.) Он с ним за руку - прям как мы сейчас тут! Вот туда давайте зверюгу и отправим. И поглядим, как туда попробуют сунуться. Как сунутся - так и не вылезут!
Фуражкин (суетливо). Ты погоди! Ты погоди! Это чё тогда, типа, выйдет - они меня нагнули? Писаки, анархисты, педики велели, чтоб я Машу отдал - и я отдал, да? Да вы чё? А я чё? Я пацан или кто?
Владимиров (хитро). Да мы им вообще не скажем, где она! Мы решили и сделали, и пусть отвалят.
Пужицкий (растерянно). Так не выйдет. Меня журналисты съедят и добавки попросят.
Владимиров. Ну ладно! Скажем только, что Калужская область, без конкретики, - и дело с концом! У этих голодранцев и на электричку-то денег не хватит. А главное - у нас больше зверюги не будет. С глаз долой - из сердца вон!
Фуражкин (с упоением). Ага! Вот здесь они и попляшут!
Пужицкий. А это можно быстро сделать? Пока не приспело на заявку отвечать?
Владимиров. Да легко!

Пужицкий, наклонившись под стол, врубает техно:

Гут, гут, супрагут,
Алле супрагут!
Гут, гут, супрагут,
Алле супрагут!

Все трое чиновников, вскочив с кресел, прыгают в своеобразном танце, деревянно-механически двигая конечностями. Портрет Путина на стене покачивается в тот же такт. Затем верхний свет гаснет, и чиновничья пляска продолжается в зловещем мертвенно-белесом мерцании.

СЦЕНА 5

Ночное Любоберово. Серые, покрытые трещинами пятиэтажки чередуются с высокими новостройками, обвешанными простынями с надписью: «КВАРТИРЫ ПРОДАЮТСЯ! ЖАДНЫМ НЕ ЗВОНИТЬ». Вверху - чистое чёрное небо со множеством звёзд.
Под музыку «Интернационала» (без слов) появляются парни в спортивных штанах, один из них несёт стремянку за пазухой. Установив стремянку, они заклеивают всё небо листовками с изображением Маши в клетке или - на некоторых листовках - человека за прутьями решётки. Лишь один квадратик с видной в нём звездой, на который не хватило листовки, остаётся открытым. Звезда в нём неожиданно ярко вспыхивает и превращается в красную пятиконечную звезду на фоне чёрного неба. Сцена постепенно светлеет, хотя квадратик неба остаётся чёрным с той же красной звездой.
Парни в спортивных штанах уходят, завесив дома белой простынёй с большой надписью в верхней части: «ПРАВА ЖИВОТНЫХ - СВОБОДА ЛЮДЕЙ!». Под продолжающуюся музыку («Варшавянка» без слов) на фоне простыни, как бы в нижней части неба (не касаясь земли), проходят движущиеся справа налево тени людей и медведей (идущих вперемежку). Люди - с винтовками, знамёнами и плакатами, один из медведей (на задних лапах) тоже со знаменем.

СЦЕНА 6

Пужицкий в своём кабинете с Владимировым и Фуражкиным.
Пужицкий. Ваши черти всё не унимаются. Ерунду вы мне советовали, пацаны.
Фуражкин (нервно вертясь). А чего сразу наши черти-то? Чего наши?
Пужицкий (помахивая листовкой). Вот это видели? Полгорода обклеено: «Маша пропала! Виновные - Фуражкин, Владимиров, Пужицкий». Каково?.. Мне и без вас от жадных пенсионеров прохода нету - в каждую копейку зубами вцепляются. Так ещё и всех ваших медведей на меня вешают. Когда это кончится, а?
Владимиров (размышляя). Если у них нет хлеба…
Пужицкий (нетерпеливо) …пусть едят пирожные, да?.. Спасибо! Помню. В школе учился. А потом что было - знаешь?
Владимиров (терпеливо, раздельно). Если у них нет хлеба, значит, нужны зрелища! На то у Фуражкина и Дом культуры в хозяйстве имеется. Володь, есть у нас на подходе какая-нибудь завалящая дата? Чтоб отметить её с размахом - быдло здешнее развлечь?
Фуражкин. Да как назло… (радостно). А! Во! Пятнадцать лет нашему дурдому! Ну, районному.
Пужицкий (устало вздыхая). Вы думаете, нашему дурдому только пятнадцать лет? (Его иронии никто не замечает.)
Владимиров. О! Слушай! А ведь вот это оригинально! Свежо! Смело! По-своему и злободневно, а? Типа руку на пульсе держим… у всех… Остро! Пряно! Быдлятина тутошняя схавает - тля буду!.. Ну, так чего ж тогда?.. Забацаем концерт в ДК? Такой годовщины ещё никто не отмечал! Давай-ка только с выдумкой, ага? С огоньком!
Фуражкин (серьёзно, как ответственный человек). Опыт проведения массовых мероприятий у меня уж как-нибудь есть. Пятнадцать лет чего-нибудь да значат. (Спохватившись.) Я имею в виду пятнадцать лет заведования парком! И Домом. (Помолчав.) Культуры.
Пужицкий. Давай уж тогда! Смотри, не подкачай.

Жмут друг другу руки, уходят, гася свет.

СЦЕНА 7

Любоберовский Дом культуры. В глубине сцены - стол, накрытый сукном. За столом - Пужицкий, Владимиров, Фуражкин. Последние двое азартно режутся в карты.
Владимиров. Эй! Ты что, гад, краплёное суёшь? Своих уже накалываешь?!
Пужицкий. Так! Вы чего, совсем охренели?! Забыли, где находитесь? (Смотрит на часы.) Уже без пяти! Начинать пора.

Владимиров и Фуражкин, глядя на карты, быстро что-то записывают, потом всё сгребают и прячут.
Пужицкий (выходя к краю сцены). Господа! Я рад приветствовать вас в Любоберовском Доме культуры в этот знаменательный день, который немногим из нас удастся забыть. Сегодня, на!-на!-на!-на!-бря!, исполняется ровно пятнадцать лет маленькой психиатрической больнице города Любоберово! Больнице, которую уже сегодня многие вспоминают с благодарностью. А ведь всё ещё только начинаются, как подсказывает нам телевидение. Сегодня мы чествуем врачей и демонстрируем их успехи. (Возвышая голос.) И никаким радикалам, маргиналам и злопыхателям не удастся вбить клин между врачами и пациентами! Хотя американский Госдеп за пятнадцать лет и истратил на это сотни миллиардов долларов… Но нет! Наши врачи и пациенты действует в такой тесной спайке, что сами порой забывают, кто кого лечит, а уж со стороны этого и подавно невозможно определить даже на опытный глаз. Сейчас об успехах нашей медицины расскажет очевидец! Он - простой и непритязательный любоберовец, скромный, как все мы, не любит титулов и регалий и просит называть его просто Лёхой.

Фуражкин суетливо выскакивает из-за стола, отбегает и, вытянув за шиворот из-за кулис, пинками выпихивает к краю сцены Лёху-дурачка. Зрители успевают заметить, что пиджак и галстук надеты на нём задом наперёд. Увидев Пужицкого, Лёха выпячивает нижнюю челюсть и угрожающе рычит.
Пужицкий (пятясь и нарочито откашливаясь). Ну, Лёха! Ты ж рубаха-парень! Давай! Ты ж простой как три рубля, верно? Я разбираюсь в народе, я тебя знаю… (Продолжая пятиться.) Мне работа велит быть народодушцем… то есть это, душеведцем… Давай уже, что ли, рассказывай!
Лёха (сосредоточенно, убрав челюсть). Непросто-о-ой (зыркает на Пужицкого) путь прошла наша родина. И моя семья - тоже. Мой прадедушка уехал во Францию после революции. Тем более, что отец его уехал во Францию ещё до революции. У него, у прадедушки, было всё. (Угрожающе.) Всё!!! Тёплое южное море ласкало ему ноги, нежные девы Франции ласкали ему… (Владимиров, утирая пот со лба, жмёт на громкую пикалку.) Мой дед был королём изумрудов. Весенний отпуск он проводил в Австралии, а осенний - на луне…
Владимиров (кричит с места). Луна - это город такой под Гамбургом! Вы просто не в курсе, уро… (закашливается). Я объясню потом!
Лёха. Мать моя росла - у неё ваще всё было. Вы поняли? (Тычет в публику распальцовкой. Фуражкин ловит его пальцы сачком и с силой дёргает назад, так что Лёха едва удерживается на ногах.) Она поверила во Францию всей душой и приняла католичество - всей душой. Но кардинал Пундильяк отравил её, прислав ей со своими клириками отравленный торт.
Пужицкий. Вот они какие!
Лёха. Моя бедная мать заперлась на все замки, съела торт в одиночестве, и её не сразу хватились. А потом не могли достучаться и вытащить, так что пришлось сверлить стену ультраглюком. Матушка похоронена, как она и завещала, в Нантильяке, на кладбище близ монастыря святого Йоргена. Отец мой спасся - благодаря тому, что гостил тогда у своего большого друга Шарля де Голля и возглавлял комиссию по его очередным выборам в президенты. На него была возложена самая ответственная задача: он организовывал предвыборные карусели. (Пужицкий, Владимиров и Фуражкин - каждый на своём месте - непроизвольно вздрагивают и оглядываются.) Он собрал сотню нелегалов из Лазурной Теснины и возил их по всей стране, чтоб они голосовали. Да не только из Лазурной Теснины, чего там. Местные, французы там тоже были, даже больше. Ведь он всем обещал по сто франков. А платить не стал.
Фуражкин. Вот они, западные нравы! Даже честных граждан с пропиской обманывают и за карусели не платят! (Владимиров, выскочив, даёт Фуражкину подзатыльник. Тот обиженно съёживается, но потом, сообразив, в чём дело, в ужасе зажимает рот рукой.)
Лёха. С тех пор моя семья порвала с католичеством и вернулась на родину. А тут, я вам скажу, та же самая карусель!
Пужицкий (Фуражкину, раздражённо). Вот теперь уже точно - хорош! Забирай своего долбонавта!

Фуражкин хватает Лёху сзади за галстук и утягивает за сцену.
Лёха (задыхаясь галстуком, кричит напоследок). Маша!.. Медведица!.. Вы все - придурки!..
Пужицкий (выходя к краю сцены). Дорогие господа! Прогресс есть дело поступательное, великих потрясений нам не надо. Вы могли сейчас убедиться в том, что и субъект по имени Лёха не излечился сразу и до конца. Наша промышленность всё ещё неоправданно робко встаёт с колен, и фармацевтика в этом случае не является исключением. Поэтому в нашей маленькой психиатрической больнице по сей день не хватает сульфазина и галоперидола. Но нас не остановить! Все вы увидите: пройдёт пять лет, и на полный юбилей больницы перед нами предстанет полностью вылечившийся Лёха - новый человек, восставший из пепла и блевотины для новых, неслыханных ещё в мире дел! (Владимиров и Фуражкин встают и долго, наперебой аплодируют, временами в азарте отталкивая друг друга.)

Под сценой, перед рядами зрителей, ходит человек в камуфляже, злобно рассматривая сидящих.
Человек в камуфляже (строго, заглядывая в лица). А вы почему не хлопаете?

СЦЕНА 8

Любоберовский парк. Видны остатки остова демонтированной Машиной клетки, рядом с ними стоит Пиджакова. Мимо кругами бегает Фуражкин, корча дикие рожи и разрубая воздух игрушечным детским автоматом, который держит за конец приклада наподобие меча.
Пиджакова. Ой. Нужно ж моську накрасить! (Достаёт косметичку, начинает сосредоточенно краситься.)

Со стороны виднеющегося вдали здания администрации неспешно приближается Владимиров, наблюдает орбитальное движение Фуражкина и, дождавшись перигея, дёргает его за локоть. Тот разом встаёт, чуть не упав от неожиданности, и смотрит на Владимирова будто в первый раз. Сзади, покручивая усы, молчаливо приближается Пужицкий.
Владимиров. Ну ты, короче, понял.
Фуражкин (со страстью). Ещё б не понять!.. (Помолчав.) А ты, вообще, о чём?
Владимиров (кивая). Известное дело.
Фуражкин. И что ж теперь?
Владимиров. Ехать надо.
Фуражкин. Точно. Надо!.. А куда?
Владимиров. К медведю.
Фуражкин (оробев). К Маше?.. А зачем?
Владимиров. Письма пишут. Бездельники! - у них даже района вонючего в управлении нету, заняться нечем… Вот и пишут!
Фуражкин (с изумлением). А не насрать?
Пужицкий. Должна состояться поездка с представителями общественности. С фотками. Что типа всё под контролем.
Фуражкин (со злобной гримасой). Я эту шалаву Надьку не повезу!
Владимиров. А кто ж тебя просит её-то везти.
Фуражкин (оживев, к Пиджаковой, продолжающей всё это время краситься). Танька! Ты - представитель общественности?
Пиджакова (дурачась и игриво поводя плечиком). Ой, да! Слушай, я представитель общественности.
Владимиров (одобрительно). Человек - общественное животное.
Фуражкин (радостно). Ты - животное! (Толкает Пиджакову на островерхие руины клетки.)
Пиджакова (визжит). Общественность подаст в суд! У меня колготки новые! Знаешь, сколько стоят?
Владимиров (примирительно). Ладно тебе, Танюш! Охотиться поедем?
Пиджакова (с сомнением). Я зоозащитница. Газеты, что ли, не читал? Как это я буду охотиться?
Владимиров. Да на кабанов охотиться-то! Не дрейфь. Костерок, мангал, ты прикинь…
Пиджакова (с видом уязвлённой невинности). Ну, если только на кабанов, без обмана.
Фуражкин (задорно). Танюха! Ты стрелять-то умеешь?
Пиджакова (внезапно задумавшись и смутившись). Ты что, спятил?
Фуражкин. А чего сразу спятил-то? У нас в парке всюду же тиры установлены. Ты сколько раз была - а занималась неизвестно чем!
Владимиров. Научим! Не хочет - заст… да не, ну то есть это я не об этом сейчас… Словом, много кайфа у тебя, Татьяна, впереди.
Пужицкий. А ты мне, Тань, напиши письмо, ага?
Пиджакова. Ой, нужно ж… А это зачем? (Машинально закрывает грудь, которая и так вовсе не обнажена.)
Пужицкий. Спасибо мне скажешь за Машу? В открытом Интернете? Ото всех любоберовцев? Ото всех чёртовых протестовавших и прочее…
Пиджакова (расслабившись). Скажу!
Пужицкий. Скажи! Не то… будут грабить етажи…

Входит, покачиваясь и дёргая щекой, Лёха-дурачок. Видит Фуражкина, выпячивает с тихим рёвом нижнюю челюсть и, обращаясь к нему, начинает декламировать, а затем постепенно и петь, попутно пускаясь в пляс, угловато выкидывая ноги и руки.
Лёха-дурачок.
Депутат Фуражкин,
Депутат Фуражкин,
Расскажи, Фуражкин,
Для чего живёшь?

Депутат Фуражкин,
Расскажи, Фуражкин,
Отчего, Фуражкин,
Ты всё время врёшь?

Разве ради этого
Я пою куплеты,
Кто-то моет стёкла,
Кто-то сеет рожь?

По спине мурашки,
По ногам какашки,
В вороте рубашки
Бодро скачет вошь!

Даже подтереться
Не найдёшь бумажки.
На ментах фуражки,
А в стране грабёж!

Во время Лёхиного пения Пиджакова, Фуражкин, Владимиров и Пужицкий поочерёдно валятся наземь с диким грохотом и металлическим лязгом, затем проваливаются сквозь землю (после каждого куплета кто-нибудь из них падает). Когда все они провалились, за сценой слышится ещё более устрашающий и продолжительный грохот чьего-то падения и разбивания, сопровождаемый невнятными ругательствами.
Лёха, пританцовывая и под нос приборматывая, проходит через сцену и скрывается. Из сгустившейся тьмы выступает большая фотография Маши за решёткой.

СЦЕНА 9

Маша. Привет. Это снова я. Меня увезли от вас. Когда везли, было интересно. Кругом бежали назад деревья, ветер колыхал мою шёрстку. И я готова была поверить, что что-то сдвинулось в мире, что не всё напрасно. Но я ошиблась, - по крайней мере, в этот раз. Дорога была недолгой - из одной камеры в другую. Воздух здесь чище, но больше мне нечего пока сказать. Кто-то даже ко мне приезжает - но совсем не те, кого я жду. А я жду! И не унываю. Не зря мою подругу зовут Надеждой, - я крепко запомнила это имя и слово. Вы моих слов не умеете, а я ваши - знаю. В венцы творения не рвусь - просто смекаю.
Друзья! Я знаю и догадываюсь, что на вашем пути воздвигли немало препятствий и трудностей. Но неужели же вам труднее, чем мне?
Наверное, всё-таки нет.
Я надеюсь - о это имя, чудесным образом преображённое в чувство! Я жду вас, друзья! Найдите меня! И приезжайте. Обязательно приезжайте!

Занавес