«Помни: главное в твоих молитвах - это вера в то, что они не останутся без ответа»
Раби Нахман
*
Дом престарелых Эшель Авраам, Бруклин, Нью-Йорк.
Предчувствие беды подняло старика с кровати в 5.45 утра!
Oн самостоятельно оделся, сел в инвалидную коляску, въехал в лифт, нажал нужную кнопку, доехал до синагоги, накинул талес*, наложил тфилин** и усердно молился, молился...
- Шма Исроэйл Ад-йной Элоk-эйну Ад-йной эход! (Слушай, Израиль: Г-сподь Б-г наш, Г-сподь один!)
Моё знакомство с раби Франкелем, началось с “левой ноги.” В дурном расположении духа он передвигался в инвалидной коляске, отталкиваясь левой ногой и дымя сигаретой, и кричал на иврите тому, кто находился у него за спиной:
- Посторонись!
За его спиной была я. Oн наехал мне на левую ногу.
Меня разозлила не боль, нанесенная коляской, а дымящаяся сигарета в его зубах.
- Вы что, с левой ноги встали? - выпалила я на иврите.
Сигарета выпала у него изо рта, упала ему на колено. Я удалила окурок, который уже обжег ему кожу, оставив ещё одну дырку на брюках.
Hужно было снять брюки и обработать место ожога, но он цепко и больно схватил меня за запястье.
- Откуда ты знаешь, что я сегодня встал с левой ноги?- удивлённо спросил он и звонко расхохотался.
«Такой вздорный и странный старик», - подумала я.
К моему удивлению, он не противился, когда я сказала, что ему надо обработать ожог на колене.
Мы поднялись с ним на пятый этаж. Hа очень плохом английском обратилась к медсестре за помощью.
- Я буду твоим переводчиком, а ты мне компаньонкой. Можешь называть меня просто раби. Мой сын будет платить тебе в конце месяца.
Он не ждал моего согласия. Он приказывал...
- Будь у меня завтра в шесть тридцать утра!
Я не могла терпеть сигаретный дым, но разве можно отказать просящему о помощи старику? Tак я стала его компаньонкой.
На следующий день в 6.30 утра я была у него в комнате, как он приказал.
Как только он открывал глаза, сразу же говорил «mode ani» – молитву, а я подавала ему специальную кружку с водой и тазик. Он обмывал каждую руку по очереди и так три раза, ритуал "натилат ядаим" проходил безболезненно.
Hо сойти с кровати, одеться, умыться, сесть в инвалидную коляску и подождать лифт, чтобы уже в семь быть в синагоге для утренней молитвы (шахарит), ему было довольно сложно.
Раби было девяносто лет. Двигался он мало, боясь упасть, курил много и жаловался на слабость, бессонницу, нехватку газет, смазки в его суставах, жёсткое мясо, переваренные овощи, на доктора, которого называл «дохтор-шмохтор», таблетки, которые тот ему назначал, предлагал доктору принимать самому, хотя боль в сутулой, изможденной остеопорозом спине и суставах, была иногда нестерпимой.
Некоторые проблемы мне удалось устранить. Газеты он стал получать регулярно, жесткое мясо стало мягче после посещения дантиста. Oн стал больше ходить, так как пил болеутоляющие лекарства, которые "дохтор-шмохтор" назначил. Курить он стал намного меньше и не в моем присутствии. Переваренные овощи в доме престарелых я победить не смогла: они всегда были, есть и будут переваренными либо недоваренными. Но смогла добиться, чтобы на обед ему подавали свежий салат.
Он обвинял меня в наглости. Hазывал меня хуцпанит, (смелая, наглая) , на иврит. Сказал, что я совершенно обнаглела, выбросив в мусор дырявые брюки от дорогих костюмов, а пиджаки отправив в химчистку, и ему нечего носить. Когда его дочь узнала, что я смогла выбросить прожженные сигаретами брюки и заказать новые, которые можно стирать, а не сдавать в химчистку, и что теперь пиджаки будут чисты от пятен кетчупа, молока и супа, её радости не было конца. Она не могла поверить, что мне удалось это сделать.
Да, это был очень упрямый старик.
Но в этом старике жила юная, беспокойная и мудрая душа. Он мог вставать только с левой ноги, потому что его правая была короче. Так вот почему он хохотал над моим вопросом: «Вы что, с левой ноги встали?» Он много шутил, при этом вовсе не улыбался, хоть и говорил с подтекстом, но я понимала его с полуслова, так говорили в Одессе, где прошли мои детство и юность.
Когда я узнала, что раби родился в Израиле, в Цфатe древнем мистическом городе, ностальгия по которому сидит в моём сердце занозой до сих пор, я стала относиться к нему, как члену моей семьи. Да и кто, как не он, рожденный в этом древнем мистическом городе, мог понять мою ностальгию? Я рассказала ему, как однажды, прожив в Израиле почти четырнадцать лет, случайно заехала в этот город, который загипнотизировал меня, и я растворилась в чистом одурманивающем воздухе.
Как я сидела в трансе на лестнице древнего каменного дома с бирюзовыми ставнями и, вернувшись домой, уговорила мужа поехать со мной в этот город и подышать... После пропитанного химикатами вонючего влажного воздуха Хайфы Цфат показался мне раем, куда я ездила заряжать свои «батареи».
Я рассказала, что мы с мужем приехали в Израиль 1973 году, в ноябре, и как сразу полюбила новую родину, ещё не пришедшую в себя от войны Йом Кипур, и что вынудило нас оторвать от родины наших сыновей, родившихся в Израиле, чтобы «опуститься» в Америку. Йордим, так пренебрежительно называют тех, кто оставил Израиль. Я боялась, что, приехав в Америку, мои дети будут страдать и уходить от еврейской культуры.
Раби утешал меня:
- Я тоже йоред, оставил Израиль много лет назад, был там хозяином гостиницы, продал её, и уже здесь, в Америке, стал раввином. Пути Г-сподни неисповедимы. Иногда нужно «cпуститься», чтобы «подняться». Никогда не поздно сделать тшуву***!
Его слова запали мне в душу. Невидимая рука Б-га привела меня, не знавшую английского языка, в тот дом престарелых, где я стала компаньонкой (в России и Израиле я работала медсестрой).
Эшэль Авраам, дом престарелых, был построен в Вильямсбурге (Бруклинский район Нью-Йорка) для переживших и потерявших своих близких в годы Холокоста евреев, нуждающихся в уходе. Хасидские общины, которых в Вильямсбурге множество, стали их семьей. Посещение больных (Бикур Холим) Б-гоугодное дело – мицва, и толпы волонтёров – молодые и старые женщины и мужчины – приходят даже в снежную бурю покормить, ободрить стариков!
Слёзы наворачивались на мои глаза. Моего младшего сына Вильямсбург загипнотизировал (как когда-то меня Цфат), когда он попал на улицы, где бегали весёлые шумные хасидские мальчики с длинными пейсами, мужчины были одеты только в чёрные костюмы, а скромно одетые женщины толкали детские коляски...
Eму захотелось учиться в ешиве и соблюдать еврейские законы. Он пошёл в ешиву.
Я стала зажигать субботние свечи, конечно же, мы сделали нашу кухню кошерной и стали соблюдать Шабат, это были наши первые шаги по «лестнице, ведущей вверх». Я познакомила pаби с моим мужем и сыновьями. Мой муж по утрам заходил к нему перед работой выпить кофе, а работал он в двух кварталах от дома престарелых – в пекарне, где пекли мацу.
Кофе варил сам рабай дома престарелых. Он кипятил молоко, добавлял в него кофе, какао, много сахара и много любви, наливал этот волшебный напиток в волшебный контейнер, имеющий кран, и ставил его возле синагоги. Kофе хватало на всех, кто приходил в синагогу молиться или помогать молящимся. Раби радовался приходу моего мужа, oни шутили, философствовали и говорили о политике. Я пользовалась этим как приманкой в моменты, когда я не могла убедить старика в необходимости сойти с кровати для утренней молитвы (шахарит), я говорила: а может быть, Цви, мой муж, внизу, возле синагоги, пьёт кофе? Кто знает?
Однажды раби провёл весь день в кровати. Oн смотрел на портрет своей покойной жены, и было видно, как он тоскует по ней. Неожиданно он сказал:
- Я, наверное, сделал что-то хорошее в жизни, поэтому Всевышний послал мне тебя!
На иврите это звучало очень трогательно, и я поняла, что это комплимент. В благодарность я повторила его же слова:
- Я, наверное, сделала что-то хорошее в жизни... и поэтому Всевышний послал Bас ко мне!
Он улыбнулся моему плагиату.
Я ещё не знала, что мои слова попали Всевышнему в уши и Oн предупредит pаби о надвигающейся на нас беде.
В то злополучное утро мы с мужем, как всегда, ехали на работу через спящие Бруклинские улочки, и вдруг в нашу маленькую машину врезается грузовик. Водитель и пассажиры испугались и разбежались. Их так и не нашли. Полицейский патруль смотрел на нас, как на инопланетян. Мы вышли из полностью разбитой машины без единой царапины... Было шесть часов утра.
Ровно в шесть раби сидел возле синагоги и молился о нашем спасении. Пока я добралась до работы, было уже далеко за восемь. Я чувствовалa себя виноватой, ведь я опоздала. Я была в шоке после аварии. Раби сидел у входной двери в накинутом на голову талесе, курил и плакал от радости.
- Вы живы! Барух Хашем. (Слава Б-гу!) Он услышал меня!
C тех пор прошло 25 лет. Я вышла на пенсию в 2015 году, проработав в этом доме престарелых 16 лет Старшей медсестрой. (закончив в 1998 году колледж).
За это время три раза меняли название дома престарелых )))
Мой старший сын живёт со мной, а младший уже подарил мне восемь внуков!
Недавно мне приснился сон - мой муж Цви (of Blessed Memory) и раби Френкель(Of Blessed Memory) oни шутили, философствовали, говорили о политике, и пили волшебный напитoк кофе...
P.S Eсли вы когда-нибудь посетите Израиль,обюзательно посетите Цфат!
Вы мoжете полюбоваться Цфатом на Ю-ТЮБЕ
http://www.youtube.com/watch?v=tfQeKgwU49U
___________________________________________
* Талес — молитвенное облачение в иудаизме, рассматривается как облачение в святость предписаний Торы и символическое подчинение воле Б-га.
** Тфилин, или филактерии — элемент молитвенного облачения иудея.
*** Тшуву (тшува) — это возврат, поворот, обращение к Творцу.