Глава 2. Добрый совет.
В больничных коридорах время течёт иначе. Искусственный мир, электрический свет, синтетический запах. Алексею нравилось. Здесь рельефнее обнаруживалась лабораторно-экспериментальная, по его мнению, природа бытия. Хотя сегодня город и за больничными стенами выглядел как игрушечный макет, который закрыли в коробке. Серое небо придавило Москву. Не было видно бескрайней тающей небесной сини, не было видно ликующего солнца, которое даже помойку умеет украсить, залить светом, как формалином, выставить каждую мелочь драгоценным экспонатом в музее.
– Не подскажете, где сейчас Евгений Алексеевич?
– Да вон – у поста, – пожилая санитарка махнула рукой в сторону конторки дежурной сестры.
Доктор Панарин действительно обнаружился в конце коридора. Подвижный как ртуть, невысокий, кудлатый, бородатый, с вечным оскалом вместо улыбки – Евгений Алексеич устроил там гражданскую казнь абрека Зураба. Дюжий санитар стоял перед ним мрачной скалою – он был на целую голову выше Панарина и, наверное, в два раза шире в плечах – но в данный момент выглядел жалко.
– Заучи, пожалуйста, наизусть, – ласково уговаривал Зураба доктор. – Надеюсь, четырнадцать наименований тебе под силу запомнить? – Тот кивнул. – Чудесно. И крепко усвой: когда я прошу принести что-нибудь из этого списка, значит, это нужно нести БЕГОМ!!! – последнее слово Панарин, приподнявшись, как балерина, на носках, проорал санитару в лицо. – Мы в реанимации работаем, дуболом!
– А я лечебной физкультурой буду заниматься, – хмуро ответил на это Зураб. – У моего дяди своя фирма – он тренажёрами торгует. И фитнес-центр.
На лице Панарина отразилось умиление.
– Спасибо дяде. В институт тоже он тебя пристроил?
– А что тут такого?
– Ничего. Но если я не увижу прогресса, я сумею сделать так, что диплома ты не получишь. И работать у своего дяди ты сможешь разве что грузчиком. Ферштейн?
Алексей почтительно замер в паре шагов от доктора, ожидая окончания воспитательной беседы, но Панарин, заметив его, сразу повернулся к санитару спиной.
– О, Лёша! Привет. Ты, как всегда, минута в минуту. Уважаю…
Алексей сдержанно поздоровался – он всегда напрягался, когда его хвалили. Несмотря на все усилия, оставаться бесстрастным в любых условиях у него пока не получалось.
– Переоделся уже? – Панарин окинул одобрительным взглядом субтильную фигуру Пака в светло-зелёной больничной униформе. – Мы в этих пижамах как сектанты, – рассмеялся он, сверкая белыми зубами. Плотно покрывающая щёки тёмная борода делала его улыбку ещё ярче.
Вообще, реаниматолог с бородой – это нонсенс. Алексей недоумевал про себя, но расспрашивать на эту тему самого доктора или персонал считал крайней бестактностью. А потом случайно услышал, как Панарин уверяет кого-то, что не может бриться по религиозным соображениям. Скорее всего, смеялся, по своему обыкновению. Хотя… Паку как-то довелось видеть панаринскую жену – она была в длинной юбке и с косой до колен. Так что, возможно, доктор и не шутил. А руководство больницы закрыло глаза на это вопиющее нарушение инструкции, исходя из соображений веротерпимости и уважения принципов свободы совести. Всё может быть.
– Ты у нас, как переходящее Красное Знамя, – шутливо заметил Панарин, цепляя Алексея за локоть и подталкивая в нужном направлении. – Поверь, это не я ищу тебе клиентов – они ищут тебя. Приходят родственники и мнутся на пороге: «Нам бы того чудодея с золотыми руками, который иголками лечит…».
Они вошли в лифт. Остановились друг против друга – Алексей, вежливо уставившись на панель с кнопками, Панарин, с улыбкой разглядывая своего визави.
– У тебя всё нормально?
Вопрос прозвучал неожиданно. Алексей вскинулся настороженно, натолкнулся на серьёзный изучающий панаринский взгляд:
– Я встретил Учителя.
Лифт дёрнулся, звякнул, двери открылись.
Панарин не сразу нашёлся, что на это ответить. Опомнился он только в тот момент, когда двери лифта стали закрываться. Лёгкая паника, секундная борьба с бездушным механизмом – когда они выскочили на площадку, им понадобилось некоторое время, чтобы снова настроиться на серьёзный разговор.
– Лёш, а ты не поторопился с выводами? – Видно, что Панарин беспокоится искренне. Он часто моргал, и его тёмные глаза тревожно блестели двумя влажными вишнями. – Нет, я бы сам послал подальше любого, кто посмел бы советовать мне, с кем водиться, кому доверять, кого любить. Но у меня предчувствие нехорошее. Откуда он взялся, Лёш?
– Я каждое утро занимаюсь на поляне за домом. Или вечером – как получится. – Алексей старался быть беспристрастным в своём рассказе, однако вдаваться в подробности посчитал излишним. – Сегодня утром он появился, когда я уже собрался уходить. Не могу сказать, что знаю все стили ушу, но то, что он показывал, я видел впервые. Он Мастер очень высокого уровня. Хотя не мне, конечно, об этом судить, – смутился Алексей. Он даже покраснел, так стыдно ему стало, что он посмел оценивать МАСТЕРА.
– Это всё?
– Нет. Второй раз за это утро он появился в электричке, когда я ехал в свою клинику на работу. Он просто смотрел на меня какое-то время, а потом на ближайшей станции вышел.
– Итак, что мы имеем? – подытожил Панарин. – Мы знаем, что человек, которого ты готов назвать своим учителем, классно дерётся и… и всё?
– Он кореец. Я в этом уверен, – сдержанно добавил Алексей.
– Он классно дерётся, он кореец, – продолжил загибать пальцы Панарин. – Он следил за тобой (иначе, откуда он знает, где ты бываешь и чем ты дышишь?), он появляется из ниоткуда и в никуда исчезает – я правильно понял? Интуиция подсказывает мне, что в электричке его видел только ты – значит, он приходил в тонком теле. Лёха, этот человек может быть кем угодно – и Великим Учителем и Лжеучителем. Если это вообще человек. Согласен?
Алексей помолчал, размышляя над тем, что сказал Панарин.
– Согласен.
– Пообещай не делать глупостей, – строго потребовал доктор.
– Постараюсь, но…
– Не торопись. Просто – не торопись.
– Хорошо, – вздохнул Алексей. – Обещаю.
***
Когда Алексей смотрел на распростёртое перед ним тело пациента, он видел ВСЕЛЕННУЮ: скопления галактик, чёрные дыры, межзвёздное вещество. Каждый атом представлялся ему солнечной системой, населённой разумными существами, которые страдали от нежданных катастроф или благоденствовали в своём размеренно функционирующем мире. Себя он ощущал Демиургом, который должен спасти каждую монаду в охваченной злом Вселенной. Его длинные тонкие иглы освобождали потоки энергии и направляли их к гибнущим галактикам, уничтожая очаги антиматерии.
Если бы Алексей мог, он обязал бы каждого своего пациента придерживаться в жизни принципов умеренности, доброжелательности, скромности и разумности. Но приходилось заранее смиряться с тем, что большая часть клиентов, очень быстро приведёт свои Вселенные в то же упадочное состояние, что и до начала работы. И лишь единицы прислушаются к рекомендациям целителя и постараются изменить свою жизнь, исправить свой путь, не поддаваться инерции, которая ожидаемо приведёт их в уже знакомый тупик.
Сейчас Алексей был в замешательстве. Пациент нервно курил в форточку и жаловался на жизнь. Нецензурную брань он вставлял в свою речь через каждое слово – как артикли. Рубашка грязно-жёлтого цвета, невнятно-коричневый пиджак. На груди и на животе – два огромных паука.
Алексей нерешительно отцепил от плеча клиента одну мохнатую паучью лапу, взялся за следующую, но предыдущая волосатая конечность тут же крепко ухватилась за воротник рубашки пациента.
Нет, Алексей не боялся. И брезгливости он не чувствовал. Он просто растерялся. «Возможно, мне нужна помощь», – подумал он. – «Если бы кто-то держал те лапы, что я уже отцепил, я бы сумел снять паука».
В палату вошёл Панарин. Он глянул на пациента, рывком отодрал от него одного паука, второго. Смял в кулаке. Пошёл в уборную и спустил паучьи останки в унитаз. Тщательно вымыл руки.
– Держи. – Панарин протянул Алексею пару тонких медицинских перчаток.
Алексей поблагодарил доктора, и перчатки тут же надел. Именно этого ему не хватало. Если бы на руках его сразу была защита, разве не действовал бы он также решительно, как Евгений Алексеевич?..
«Следующая станция «Добрынинская»», – сообщил прохладный женский голос.
Уснул стоя? В метро? Алексей был подавлен. Такого с ним ещё не бывало. Но если он уснул для того, чтобы увидеть этот в высшей степени реалистичный сон, значит, это не сбой, не оплошность, не слабость. Понять бы ещё, ЧТО это было…