Иберийская слободка и ничья каталонская бабушка

Выходец Из Арройо
Навеяно
Иберийская коммуналка в глазах покойного Евгения Петровича отразилась как «Воронья слободка». Духи, как вы знаете, видят не глазами, поскольку нет их. Но видят. Как? Ой, не спрашивайте.

Итак, путешествуя по временам и просторам, покойный сатирик добрался до известного полуострова. И занесла же его прихотливая турбулентность прямо в правительство на заседание! Но, раз уж попал, почему бы и не послушать…

—  Артур, ты не прав! — вещала брутальная красотка. — Артур, ты бредишь! Отселиться ты не можешь, отгородиться не сможешь, сепаратистская ты кабронья! И вообще… — сделала длинную паузу на дос текилас брюнетка и продолжила, вернее, продолжила бы, но поперхнулась.
 
Пока она откашливалась и занюхивала сигариллой, все молчали. Евгения Петровича привлекла штуковина на симпатичном бюсте гневной дамы — маленькая табличка, подрагивающая на фигурной прищепке, была с надписью: Maria Soraya Saenz de Santamaria Anton.

«Антон» в конце надписи особенно порадовал, но после «Одноэтажной Америки» сатирик и не к такому привык — нищий мексиканский батрак мог представиться пышнее матёрого идальго… Ну, ладно. Звалась эта штука почему-то «бэйджик», а бюст, над которым подрагивала, был очень хорош. Красотка отдышалась и продолжила:

— Ты, между прочим, борьбу с системой и сепаратизм не путай! И вообще, тебя в председатели в вашем Женералитете выбрали наконец или опять застрял? Застрял? Ну, вот то-то! Не хотят каталонцы из Испании на выход. Понял? В коррупционеры хочешь? Под суд желаешь? У вас там, в Женералитете, посадки были? Будут! И не сомневайся…

Следующая пауза была длиннее — на трес текилас, как сосчитал сатирик и даже сглотнул бы сочувственно, но нечем было. Хорошая текила желанна даже после смерти. И кальвадоса бы…

Но тут к ораторше с оправданиями обратился мужичок — мишень недавнего огненного спича. Бедный мямлил что-то про демократические процедуры в Палау-де-ла-Женералитат, про то, что не крал и даже приписками не занимался, а коррупционное дело шито белыми нитками, но его никто не слушал — все смотрели на бэйджик Марии Сорайа де Сантамария. И Евгений Петрович смотрел…

Дальше было скучно. Мария скромно перебрасывалась эсэмэсками с усатым сеньором и… Карррамба! У них что-то намечалось!

Земли вокруг Барселоны были не так желанны, как промышленный потенциал и ещё какие-то непроизносимые показатели. Почему-то никто не знал, как среагирует Брюссель, зато все думали о диктаторе Франко и его протеже Хуане Карлосе.

Из этой ментальной каши Евгений Петрович понял только то, что испанская «Воронья слободка» обязательно сгорит, причём, опять как бы сама собой. А каталонская провинция в роли «ничьей бабушки», что бы ни отчебучивала у себя на антресолях, а всенепременно окажется виноватой больше басков и прочих, традиционно причисляемых к возмутителям…

Перелетая под воздействием очередной турбулентности в Венету, Евгений Петрович уже не помнил про каталонские интриги с коррупцией и подкупом женералитетских депутатов. Бэйджик Марии подрагивал перед призрачным взором, а финальное «Anton» на плоской табличке почему-то всё больше добавляло испанке очарования.

Ноябрь над Средиземным морем  был так себе, штормило. Валы вздымались в том же ритме что и мариин бюст между трес текилас и первой затяжкой сигариллы. Евгений Петрович и вздохнул бы, если б мог, и сказанул бы что-то непечатно, но восхищённо, но, увы, теперь никак.

И вспомнил бы он молодость, но образ юной мексиканки из техасской гостиницы давно померк. Зато образ брутальной министерши… Или вице? Не важно. Этот образ призраку сатирика будет мерещиться до самой Греции. Европа будет полыхать. А там такие марии... Однако, лёд тронулся, господа присяжные заседатели. Пишите письма!

По мотивам «Зачем Мадриду грезить Барселоной»
отсюда: