В программу подготовки кандидатов в группу акванавтов подводной лаборатории "Черномор" в 1970 - 1971 годах были включены различные тренировки, например, погружения в барокамере на «глубину» 100 метров, погружения в море ночью - на глубину 15 - 20 метров и на затонувшее судно. В последнем случае речь идёт о среднем черноморском сейнере (СЧС «Адлерец»), лежащем на глубине около 40 метров на траверсе мыса Идокопас.
Это судно с экипажем в составе 12 человек в ноябре 1970 года ночью при штормовой погоде шло с промысла в районе Поти в Новороссийск. В трюме и на палубе везли рыбу. Непонятно почему, но судно шло с незадраенным люком трюма. Судя по последствиям и показаниям моряка, оставшегося в живых, в какой – то момент судно оказалось в положении лагом к волне, которая перевалилась через фальшборт и залила трюм.
Второй волной трюм наполнился доверху, и судно пошло на дно. За борт успели прыгнуть два моряка, но только один из них доплыл до берега и остался жив. Труп второго нашли на берегу. Остальные десять моряков ушли на дно вместе с судном.
Первым на утонувшем судне побывал (по просьбе следственных органов) сотрудник моей лаборатории водолаз Александр Амашукели. Я не знаю подробностей этого погружения, так как в это время находился в командировке.
Но знаю, что Амашукели дал следователям ответ на самый первый их вопрос: «Да, действительно, в районе мыса Идокопас на дне на глубине около 40 метров лежит судно «Адлерец». Рассказал Амашукели и о том, что видел незакрытый люк трюма. По его словам, заходил он и в рулевую рубку.
После него более подробно обследовали «Адлерец» водолазы Новороссийской группы АСПТР. Они подтвердили всё, что рассказал Амашукели, но, кроме того, у подволока (потолка) рулевой рубки обнаружили труп моряка. Позже мы спрашивали Алика, как получилось, что он не увидел труп в тесной рубке. Ответ был такой: «Войдя в рубку, я догадывался, что здесь кто-то ещё есть, и поэтому боялся посмотреть вверх».
И вот через один - два месяца после погружения водолазов АСПТР, т.е. в феврале - марте 1971 года, мы на нис «Академик Л. Орбели» подошли к бую, буйреп которого был закреплен на «Адлерце». «Орбели» встал на якорь поблизости. Первым под воду пошёл Юрий Калинин. Он закрепил на «Адлерце» ходовой конец, прошёл вдоль затонувшего судна и вернулся на поверхность.
Сразу же после подъёма Калинина под воду пошёл я. Погрузившись на три - четыре метра, я заметил, что вместе с воздухом через загубник поступает вода. Немного, но поступает. И вот тут я сделал непозволительную ошибку.
Вместо того, чтобы вернуться на судно, разобраться, в чём причина поступления воды, или просто заменить акваланг, я стал искать такое положение тела, при котором вода не поступает. И, как мне показалось, найдя такое положение, пошёл по спусковому концу вниз. Вдохи делал редко и осторожно, чтобы не глотнуть крупной порции воды.
Вода была прозрачная, и я скоро увидел мачты судна, стоявшего на дне почти «на ровном киле». При этом судно погрузилось в илистый песок примерно до обычной ватерлинии. На реях мачт и на вантах висели обрывки сетей. Дошёл по спусковому концу до левого борта судна. Пройдя над открытым трюмом к носовой части судна, увидел, что вся эта часть завалена илистым песком до капа носового кубрика.
Было такое впечатление, что судно подошло ко дну под небольшим углом, сохраняя движение вперёд. После чего, черпанув ил своей носовой частью, встало «на ровный киль». От капа носового кубрика я пошёл обратно по правому борту, к рулевой рубке. Вошёл в неё. Осмотрел рубку. Не помню, что ещё я хотел осмотреть на судне. Но, выйдя из рубки, почувствовал, что мне худо и что у меня темнеет в глазах.
Обошёл рубку, дошёл до спускового конца, закреплённого на левом борту. Посмотрел вверх, убедился, что мой сигнальный конец не переплетён со спусковым концом. Чувствуя, что уже теряю сознание, три раза дёрнул сигнальный конец: «Подъём !» И через несколько секунд повторил этот сигнал. Уже теряя сознание, давал сигнал «Подъём!», а не «Тревога!» - осознанно.
В тот момент я боялся, что по сигналу «Тревога» будут тащить слишком быстро, и я получу баротравму лёгких. Сразу же после повторного сигнала «подъём» я увидел, что слегка провисший мой сигнальный конец стал набиваться. Меня тянут вверх ! Последние ощущения - загубник вываливается изо рта, я продолжаю делать непроизвольные дыхательные движения, начинаю глотать воду. Дальше - темнота.
Искусственное дыхание на палубе судна мне делал Саша Ломов. Не знаю, как долго. Первые слова, которые я произнёс, приходя в сознание, были: «Как обидно!» В тот момент мне казалось, что я не «прихожу», а «ухожу». По настоящему приходить в себя я начал, когда стали снимать с меня довольно грубый мокрый гидрокостюм Пирелли, надетый на голое тело.
Увидев женщину, которая с любопытством наблюдала за этой процедурой, я не совсем вежливо крикнул: «Уберите бабу!» И, наконец, когда стали стаскивать брюки гидрокостюма, защемив попутно кое – что у меня между ног, я даже обрёл чувство юмора, и заорал: «Аккуратней! Они мне ещё пригодятся!» От Идокопаса до Голубой бухты я оставался в лежачем положении, но от причала до дома дошёл своими ногами.