Жаркое лето восьмидесятого

Татьяна Гончарова 2
 
      В то лето было чему запомниться  хотя бы потому, что довелось нам именно тогда пожить в столице. Трудно сказать, чего было больше – хорошего или плохого. Да и кто его знает, что есть хорошо, и что есть плохо, это всё просто было.
      Причиной нашего временного проживания в Москве была учёба мужа в академии им. Дзержинского, ныне Петра Великого. Это было незабываемое время! Мы тогда сумели посетить почти все московские театры, в которые было возможно попасть, ведь по цене билетов в то время это было более чем доступно. Билеты продавали в метро и подземных переходах  всегда с нагрузкой. То есть, в придачу к билету в хороший театр,  давался билет  в посредственный. Мы, как неизбалованные провинциалы, ходили и на нагрузку тоже.  До Москвы я театралкой не была, мало того, я была уверена, что в сравнении с кино, театр сильно проигрывает, что в кино всё натуральней, естественней  и не понимала людей, думающих по-другому. Посмотрев несколько хороших спектаклей, я стала их ох как понимать.
           В то время было в Москве два театра, в которые достать билеты было совершенно невозможно: это, конечно, Большой, и театр на Таганке. В последний шли на Высоцкого, только нам, как и прочим простым смертным, и мечтать о нём было нечего. Наши дети тоже всё посмотрели, что могла предложить им столица, короче, у нас тогда был девиз: ни выходных без развлечений и новых впечатлений.
      Самым большим впечатлением была, конечно же, олимпиада, ведь нам повезло жить в столице именно в олимпийский 1980 год!  Где-то за полгода до начала нас начали морально готовить к тому, что могут быть разные эксцессы, например, отравленная вода в автоматах или взятая у иностранца отравленная жевательная резинка.  Настоятельно рекомендовали увозить детей, даже собрания по этому поводу на работе проводили. По всей стране пионерские лагери предоставили москвичам, в академии даже зимние каникулы присоединили к летним, предоставив таким образом большой отпуск, чтобы как можно больше людей на лето уехало. Да только все решили остаться, набрав заранее билетов.
      Ах, какая это была олимпиада! Москва сияла чистотой и звенела песнями. Помните, сколько песен было написано к той московской олимпиаде?  И каких песен! На улицах  был слышен иностранный говор, можно было встретить и шотландца в юбке, и индуса в чалме, и всё это было нам интересно и диковинно. Я собственно, в отличие от мужа – страстного болельщика, спортом никогда не увлекалась, но не забыть мне посещения Лужников, самой атмосферы праздника, душевного подъёма! 
      Да, чудесный праздник, но он омрачился трагическим событием: Прихожу я одним утром на работу  и вижу, что все слушают, как одна сотрудница про чьи-то похороны рассказывает, и речь идёт явно оком-то известном.
 - А кто умер, - спрашиваю я.
 - Ты разве не знаешь, Высоцкий умер.
Вот это удар, такая утрата! А по телевизору  и в газетах ни слова – олимпиада идёт!
     Через месяц мы поехали в отпуск в Ростов. Когда проехали станцию Лихую, что на севере Ростовской области, увидели лежащие на боку пассажирские вагоны. Словоохотливая проводница рассказала, что недавно было страшное крушение поезда. От сильной жары рельсы разошлись, и вагоны рухнули на полном ходу. Жертв было столько, что военные несколько дней трупы вывозили. Об этой трагедии тогда тоже никто не сообщал, за то сообщили о крушении поезда в Великобритании.
           В Ростове  люди так ничего о Высоцком и не знали. Ходили слухи, что умер,  верить им, или не верить, никто понять не мог. А потом попалась мне  в руки газета «Красное Приазовье», что выходила в старинном Азове-граде. И там была заметка, никем, почему-то неподписанная, которая представляла собой репортаж о творческой встрече с артистом Владимиром Конкиным. Отзыв был весьма негативным, а не понравилось автору то, что «артист вёл себя развязно и заставил зал встать в честь недавно умершего исполнителя низкопробных куплетов».  Цитирую почти дословно, потому что это настолько меня возмутило, ну просто  забыть невозможно. Почему без подписи, чтобы укусить и зубы спрятать?  «Ах, Моська, знать она сильна…»
         Где сейчас это «Моська»? Да, наверное, процветает, если не утратила ценный дар держать нос по ветру.
      Прошлого уже давно нет, вернее, есть много – премного разных прошлых – у каждого своё. Моё такое, им и делюсь.