Гасим вернулся из санатория. Дорога знакомая, на берегу Волги попутной машины прождал недолго, ехал тот же парень, Фарид. Узнали друг друга, поздоровались.
- Куда-то успел съездить?
- Теперь еду из санатория, подлечился. Недели две пробуду в Карасьярах, хорошо у вас здесь.
- Нравится у нас? Так оставайся, живи здесь, работы много, невесты найдём или уже нашёл?
- Невесты не нашёл. У вас мне нравится всё: рыбалка, баня, люди на лесоучастке хорошие, работа тоже найдётся, но надо ехать на службу.
- Невесту для тебя, Гасим, я сам найду. Есть у нас одна, красивая, в столовой работает, её Верой зовут, так же, как и жену Сабана.
- Аршинова? Видел её. Хорошая, верно. С Сабаном несколько раз в столовую пиво пить заходили.
- В чём же дело? Сосватаемся, и дело с концом.
- Жениться успею.
За разговором тряская, с буграми и ямами дорога показалась короткой. Фарид довёз Гасима прямо до диспетчерской, рабочие лесхоза садились на мотовоз. Многие успели познакомиться с братом Сабана, с ним здоровались, приглашали сесть рядом, расспрашивали о делах. Мергасим нравился рабочим лесхоза своей простотой, откровенностью, общительностью.
Из диспетчерской о приезде брата Сабану успели сообщить. Он, как и первый раз, поспешил домой, нашёл машиниста Федю Попрухина, тот на дрезине быстро доставил Сабана до Карасьяр-ской диспетчерской. Братья встретились прямо на станции.
- Как чувствовали, что ты сегодня приедешь, Вера с Зиной Загайновой затопили баню, пивка купил. Вот ещё что: тобой интересовалась Верка Аршинова, передала привет. Девка-то влюбилась в тебя. А ты? Весь участок о вас и говорит, - по дороге домой Сабан рассказывает брату, - Вере тоже о твоём приезде сообщили. Наверно, пирогов напекла.
- Аленька подросла? Всё нормально? - интересуется Гасим.
- Растёт, как говорится, не по дням, а по часам. Точно, угадал. Аромат Вериных пирогов чувствую за километр, Молодец моя жена, всё успевает: за дочкой смотрит, за скотиной следит. Баню топим вместе с Загайновыми. Зина работает заведующей магазином. У нас хорошие соседи.
Точно, в доме Диастиновых Гасима ждали праздничный стол и деревенская баня.
- Ой, Гасим, совсем забыли, письмо вам с Сабаном пришло, вот только он его вскрыл и прочитал, - перебила беседу Сабана с Гасимом Вера.
- От Маргариты Яковлевны письмо. Видишь? Письмо-то адресовано нам обоим, поэтому я прочитал. Маргарита Яковлевна и меня воспитывала, ещё как воспитывала, тебя больше любила. В письме больше к тебе обращается. На, читай!
«Здравствуйте, дорогие Гасим и Сабан!
К вам обращается ваша воспитательница Маргарита Яковлевна. Надеюсь, что Гасим ещё не уехал, гостит у брата. На днях в детдом заезжал Коля Коваленко, твой друг, Гасим. Мы все так были удивлены: он в военной форме, служил в Шадринске. Гасим, ты - старший сержант, а он - рядовой. Понимаешь? Рядовой. Проявлял детдомовский характер: выступал против «дедов», с ними дрался, спорил с командирами. В детдоме пробыл всего три дня. Питался в детдомовской столовой вместе со всеми. Спал на сеновале в конюшне у Якова, кормил Мишку-лошадь хлебом, косил для лошади свежую траву. В детдоме переоделся в гражданскую форму, а солдатскую оставил у кастелянши тёти Жени. Коваленко всё такой же, почти не изменился. Уехал на Украину, к матери. Сказал, что будет дальше учиться, будет поступать в институт в Харькове. У него всё получится. Ему дала адрес Сабана.
Пишите, не забывайте нас, свой детдом. Сабан, привет твоей семье. До свидания!»
- Дедовщину и я пережил. Только мы, новобранцы, приняли присягу, поужинали. После вечерней проверки объявили отбой. Устали за день, - рассказывает Гасим. - Ну, думаю, высплюсь, лёг на правый бок, как учили в детдоме, не тут-то было! В казарму врываются трое, один сержант, рядовые-деды. Моя кровать от двери подальше. Они подошли к крайней кровати, командуют: «Встать! Почисти нам всем сапоги, выкладывай финансы!» Очередь дошла до меня.
- А ты, Гасим, - прервал рассказ брата Сабан, - уверен: не спасовал. Что дальше-то было?
- Пока они до меня добирались, я строил план обороны, самообороны.
- Этому тебя учить не надо.
- Подошли ко мне - я первого деда, за три года службы успевшего окрепнуть, потолстеть, по-другому не скажешь, неожиданно для него пнул, привскочил и ударил левой рукой.
- Ты же левша, - опять в рассказ вмешался Сабан, - да ты и правой рукой не промахнёшься.
- Те двое стояли с другой стороны, не ждали от меня, салаги, такого удара. Мне на подмогу подбежал Миша, парень из Иркутска. Пока я боролся с упитанным, Мишка Шевченко справился с одним. В общем, двое против троих дедов.
- А остальные что?
- Ничего. С Мишей до конца службы были вместе и вместе будем служить там же, в этой же части. Он сейчас гостит у отца в Иркутске. Понимаешь? Отец один воспитал дочь и трёх сыновей. Жена его умерла давно, когда дети были маленькими. В Иркутске они ждут меня, встретят. Я обязательно к ним заеду.
После крепкой баньки, за кружкой жигулёвского пива и вкусных пирогов разговорам братьев не было конца. Гасим рассказал брату о посещении им вместе с соседкой Годовой в Куяре могилы матери, затем поинтересовался:
- Чем болела мама, отчего она умерла?
- Знаю, что у неё болели лёгкие, кажется, был плеврит, дышала плохо. Я ведь тоже был маленьким, не всё помню. Сколько лет ей тогда было, не знаю, лет тридцать семь-восемь. И сейчас её вижу: мама такая красивая, Гасим, ты на неё похож, даже очень похож. Глаза у неё были большие, карие. Ресницы длинные-длин-ные, как твои, а волосы густые, чёрные. Помнишь, как она их заплетала в две длинные косы. Все ей завидовали.
- Я тебя на три года моложе, это немного, тоже помню: мама такая высокая, стройная. Как она воду из колодца носила! Прямая, как лебёдушка, гордая. Не каждый парень пропустит такую женщину без внимания. Почему они с папой нам сестрёнку не оставили? Во время войны благодаря маме и выжили. Она на хлебопекарне работала, каждый день по буханке хлеба приносила, всем рабочим разрешали выносить по одной булке вместо зарплаты.
- Мы втроём бегали к ней. А ты самый маленький, иногда убегал к ней один, только пятки сверкали. Сайдан всегда тебя искал и ругался. Гасим, ты похож на маму всем. Жаль, нет ни одной фотографии ни матери, ни отца. Почему? Мы не сохранили? Были ли эти фотографии вообще? Сайдан какие-то фотографии показывал. Где они? А на могиле отца в Куяре были?
- Нет. Годовы не знают, и я не помню, а ты, Сабан?
- Нет. Знаю кладбище, прямо за деревней, за домами, перед лесом, недалеко от железнодорожной станции. Там же, где похоронена мама.
- Я тоже это помню, но могилы не нашли, с Аней Годовой искали - нет никакой надписи, да и памятника нет. Там теперь никого не хоронят, сейчас кладбище в лесу, далеко от посёлка. Надо бы поставить матери памятник, но разрешат ли? Потому что там сохранившихся могил мало. Всё сравнялось с землёй. Кладбище превратилось в цветущий луг. Пасутся козы, телята.
Диастиновы поговорили об отце, старшем брате Сайдане, о детстве.
У брата Гасим пробыл недолго, через две недели он покинул Карасьяры. По пути в Хабаровск заехал в Йошкар-Олу. До отправления поезда было целых десять часов - навестил Розу Николаеву.
- Можно войти? - спросил парень, роста выше среднего, чернявый, с причёсанными назад густыми волосами, сдержанной улыбкой на широких губах.
- Вошли же. Здравствуйте! Проходите. Пожалуйста, садитесь, а я поскачу, надо умыться. Как видите: я со сломанной ногой. Сломала как назло перед экзаменами. Я быстро. Узнала тебя, Гасим Диастинов. Здорово изменился. Но такой же.
Гасим сразу Розу признал. Подросла, такая же бойкая, быстрая, за словом в карман не лезет. Было что-то детско-миловидное, изящное в мелких чертах её круглого лица, в её ясных зелёных глазах. Всё в ней дышало здоровьем, молодостью. В общежитии студентов мало: ушли в институт на лекцию или на консультацию. Идут зачёты. Через три дня экзамены. Розе и Гасиму было о чём говорить. Гасим рассказал, что был в детдоме, на своей родине в Куяре, что встретился с Ваней и Геной. Розе всё было очень интересно.
В день приезда Диастинова состоялась встреча друзей Вятского детского дома - восемь человек: к Римме Николаевой, Ольге Рябининой, Нине Шабалиной, Зине Булатовой присоединились Лида Глушкова и Настя Герасимова. Римма и её подруги учились в техническом училище, осваивали профессию универсального фрезеровщика, жили в общежитии детдомовской семьёй. Перед встречей с детдомовскими друзьями Роза сдала зачёт по языкознанию профессору пединститута Пенгитову Николаю Тихоновичу. По-моему, такого вообще не бывает, чтобы профессор сам пришёл к студенту в общежитие, притом принёс банку варенья из смородины, предложил чай, потом принял зачёт по своему предмету. Такое случилось в тот же день после обеда, когда Диастинов поехал к Римме, Лиде Глушковой договориться о встрече. Роза, проводив детдомовского друга Гасима, открыла страницу языкознания, начала готовиться к зачёту, повторить некоторые темы. Вдруг стук в дверь. Подумала, что это Гасим, спросила:
- Кто там? Пожалуйте, почтальон Печкин.
- Нет, это не Печкин, а Пенгитов к Вашим услугам, студентка Николаева. Можно к Вам?
- Ой, Николай Тихонович, конечно, можно. Извините, пожалуйста, меня. Я не ожидала Вас увидеть.
- Ничего. Что с ногой? Сегодня на консультации нет тебя, забеспокоился. Варенье принёс, чай найдётся?
- Чай «белая роза», нет у нас заварки, она закончилась, хлеба найду.
- Чай без заварки так называется? Честное слово, не знал. Вижу: в чайнике есть вода.
- Да.
Профессор сам разлил в стаканы чуть тёпленькую воду из чайника, из пакетика достал ещё горяченькие пирожки, разложил на чистое полотенце и пригласил к столу студентку.
- Это моя супруга решила тебя попотчевать. Иди, говорит, угости свою студентку. Она в курсе, что ты детдомовская и на каникулы никуда не ездишь, остаёшься одна здесь.
- Не одна. Мы с Феней Романовой остаёмся. Подрабатываем на железной дороге.
- Она тоже сирота? Ой, извини! Ты взрослая, сама за себя постоишь. Дай зачётку. Несколько вопросов всё-таки задам. На практических занятиях отвечаешь. Курсовая работа по материалам научной экспедиции у вас с Розой Шабруковой выполнена на «отлично», оказали большую помощь научно-исследовательскому институту. Зачтено!
- Николай Тихонович, спасибо за пирожки, варенье. Я зачёт вместе со всеми буду сдавать.
- Я от зачёта освободил не только тебя, твою Розу Шабруко-ву, Феню Романову и других.
Роза впервые в жизни попробовала такое вкусное варенье. В детдоме не баловали вареньями. Не помнит, чтобы мама на зиму варенья готовила. Может быть, потому, что в те времена во многих семьях не было сахара. Бабушка Розы прятала в избе в расщелине бревен завёрнутый в газетный лоскуток кусок рафинада. Где она этот кусочек сахара находила?