Владимир Голдин
ЛБОВ И ЕГО КОМАНДА. Историческое повествование.
Глав 1. АРЕСТ.
Одноэтажный, испещрённый огородными заборами провинциальный город Нолинск, лениво додрёмывал очередной уходящий зимний день. Казалось, ничего не могло нарушить в этом тихом городке устоявшейся неспешной организации жизни. Но под вечер, когда небо заиграло голубыми красками ожидаемой весны, надзирателю Сергееву вдруг показалось подозрительным то, что два незнакомых ему человека очень внимательно рассматривают его дом.
При этом Сергеев отметил про себя резко бросающийся контраст двух незнакомцев. Первый человек высокого роста с чёрной окладистой бородой, такой статный, что не сразу и глаза отведёшь. Второй, невысокого роста – блондин. Сердце надзирателя, натренированное за многолетнюю службу в сторону подозрений и опасностей в этот раз не обмануло. И стражник Рудин зачем-то появился в доме надзирателя в штатской одежде. «Судьба его, что ли занесла без дела ко мне», - подумал Сергеев. Быстро натягивая на своё толстое неповоротливое тело служебную форму, разбросанную по комнате по случаю закончившегося рабочего дня.
- Ну-ка, ты, Рудин, сейчас же марш на улицу, - кричал Сергеев, - подпрыгивая на одной ноге, да смотри за этими двумя, осторожно, ты же в штатском. Иди за ними до первого городового. Да смотри у меня…
Рудин знал свою службу, он шёл за незнакомцами несколько кварталов, досадуя при этом на отсутствие городового. На счастье Рудина, на ближайшем перекрёстке улиц вышел ему навстречу знакомый молодой парень, лет семнадцати. Рудин мигом остановил его, закрыл парня от чужого глаза своим телом, сунул ему в руки полицейский свисток, и торопливым шепотом пропел: «Беги по соседней улице по направлению ходьбы этих двух, - видишь? – Как увидишь их подле городового, сразу свисти, что есть мочи. Понял? Я спрашиваю – понял?..
Парень мотнул головой в знак согласия, и молча, побежал выполнять приказ-просьбу.
Рудин, как охотник, осторожно шёл сзади незнакомцев, его пульс ещё взволнованней застучал, когда он увидел впереди пост городового. Его знакомый парнишка успел обежать неторопливо и уверенно прогуливающихся незнакомцев и предупредить городового.
Городовой Симонов, придерживая на левом боку шашку, перешагнул через сугроб чуть осевшего снега, и уверенно, как подобает облачённому от имени государства властью, направился навстречу подозрительным гостям. Так же твёрдо Симонов потребовал пройти в участок для проверки документов.
Незнакомцы покорно направились за городовым, но, не пройдя и десяти шагов, бросились бежать. Высокий и чёрный – вперед по улице, второй, блондин, назад, - прямо навстречу Рудину.
Молодой человек, вооружённый полицейским свистком поспешно разорвал застоявшуюся морозную тишину резким неприятным звуком, чем неожиданно напугал редких прохожих и взбудоражил размеренную жизнь соседних домов.
Городовой Симонов, тяжело хлопая длинными полами шинели, бежал за высоким незнакомцем, его дыхание прерывалось звуками казённого свистка. Незнакомец как-то тяжело, неуклюже перебирал ногами по заснеженной улице, в его прыжках чувствовалась безысходность. Он остался один.
На помощь городовому уже приближался стражник Селюнин, и наперерез незнакомцу скакал на коне стражник Нелюбин. В воротах деревянных домов всё больше вырисовывалось серые пятна любопытных.
Незнакомец остановился, тяжело дыша, выхватил из-за пазухи револьвер «Маузер» и выстрелил несколько раз в ближайшего Селюнина. Стражник остановился, затем руки его непроизвольно охватили правую часть живота, и вся фигура крепкого здорового мужика вдруг стала инвалидом и завалилась в сугроб.
Это было невиданное события для сонного города Нолинска.
Эти выстрелы и падение в сугроб всем известного в городе Селюнина сразу озадачили тревогой все серые пятна любопытных в проёмах окон и ворот деревянного города. И эти серые точки любопытных разом злобной лавиной устремились в сторону стрелявшего незнакомца.
Чёрный статный человек беспорядочно стрелял в сторону конного стражника, но пули со свистом уходили мимо цели. Преследуемый, разбежавшись, попытался переметнуть своё тяжелое тело через забор, чтобы там, в огородах, оторваться от ненавистных свистков, серой толпы и полицейских. Однако у преследуемого незнакомца не хватило сил перекинуть через забор поднятую ногу.
Нелюбин опередил всех. Его рыжая кобыла обдала поначалу холодной струёй воздуха из ноздрей вспотевшее лицо неизвестного, а затем грудью сшибла с ног. Незнакомец, падая, всё стрелял, стрелял. Не понимая, что его верный «Маузер» даёт сплошные осечки.
Разъярённая толпа обывателей навалилась на захваченного человека, и била его кулаками куда попало, с каждым ударом вдавливая жертву в синеватый на закате снежный сугроб.
Надзиратель Сергеев свистками и ругательствами разогнал толпу, чем и спас жертву от самосуда.
Вся сгрудившаяся на улице толпа разделилась на две половины: одни толпились подле раненного умирающего стражника, другая возле задержанного. Там и тут люди тяжело дышали, курили, громко говорили, давали советы и уточняли детали столь нестандартного для их городка события.
Надзиратель Сергеев и представители жандармерии не как не могли принять решения: «Везти ли избитого задержанного на санях или тащить в отделение своими силами». Проведённый поверхностный обыск задержанного человека на улице показал, что он был перегружен патронами и обоймами для своего «Маузера». Жандармы радовались тому, что револьвер отказал именно в момент ареста, сокрушались, сколько бы он мог расстрелять людей при таком то арсенале. При обыске у задержанного нашли два паспорта на разные фамилии.
Конный стражник Нелюбин, чувствовавший себя главным героем события, всё пытался узнать у задержанного настоящую фамилию, чтобы потом об этом напоминать своим сослуживцам и родственникам.
Черный поверженный человек смотрел из сугроба гордым соколиным взглядом на Нелюбина, он пытался нащупать твёрдый комок снега, чтобы хоть как-то оттереть наплывающую на глаза кровь. Это ему плохо удавалось. А Нелюбин толкал его ногой в бок, и упрямо спрашивал: «Как настоящая фамилия твоя? Говори!». Незнакомец тяжело шевелил разбитыми опухшими губами, и так же упрямо шептал: «Сенькой, Лещом». Нелюбин радостный, что остался жив, возбуждённый схваткой, кричал на всю вечернюю улицу: «Смотри, мужики, кого взяли, а, вооружен до зубов, два паспорта, да ещё и Сенька Лещ. Во, рыба какая заплыла к нам в тихий Нолинск. Хватай его, ребята, тащи в отделение, там разберутся…
Только что начавший счёт своим годам двадцатый век начал с тяжестью и любопытством принимать и переваривать социальные, экономические и прочие проблемы, доставшиеся ему по наследству своего предшественника.
Отмена крепостного права в корне изменила жизнь российского общества. Многие крестьяне, освобождённые от крепостной зависимости, одновременно получили политическую свободу от бывшего хозяина и свободу от своего земельного надела. Полученные свободы не означали свободы от необходимости содержать себя и семью. Голод толкал бывшего крестьянина в город в поисках заработка и средств для дальнейшего существования. Полученная свобода не могла сразу научить новому способу отношений между свободным от средств существования человеком и владельцем этих средств. Каждая из этих сторон понимала жизнь, так как она сложилась в предыдущие столетия: я – хозяин, ты - работник, я приказываю и определяю условия труда и заработной платы, ты – беспрекословно исполняешь эти требования. Впервые десятилетия такого существования каждая из сторон и не предполагала, какой силой они обладают и к каким последствиям это противостояние может привести.
В России начал нарождаться новый класс - наёмных рабочих.
Даже на Урале, где работник завода с демидовских времен выступал полупролетарием полукрестьянином, поскольку имел свои дом, огород и сенокосный надел, начал терять свои особенности. На уральских заводах начали складываться отношения между своими местными рабочими, и так называемыми пришлыми.
Ещё в начале двадцатого столетия на уральских заводах продолжал существовать произвол мастера, который мог оштрафовать работника по любому по казавшемуся ему подозрительному поводу. Раньше все рабочие завода одновременно уходили летом на сенокос, и завод полностью прекращал свою работу. К началу нового столетия завод стал работать круглогодично, а часть рабочих, по старинке, брала отпуск на время страды. Осенью работник возвращался на завод. Но мастер цеха без взятки уже не принимал таких работников. Начались конфликты и недоразумения.
Владелец завода тоже продолжал получать свою выгоду по старинке: заставлял работать по 10-11 часов в день и вовремя не платил заработную плату. Особенно отличались в этом наследники Демидовых. Обращения управителей заводов с напоминаниями об условиях труда работников и невыплаченной вовремя заработной плате оставались, как правило, без ответа...
Задержанный «Санька Лещ», мямлил что-то разбитыми губами, стараясь привлечь к себе внимание. Надзиратель Сергеев, одетый по полной форме, оттеснил от задержанного всех стражников и толпу, стремился сам разобраться в сложившейся ситуации. Избитый человек требовал, чтобы его отправили в больницу. Надзиратель Сергеев требовал указать настоящую фамилию. Из избитых окровавленных губ хрипло вырывались плохо произносимые слова: «Сенька, Клещ».
- Какой клещ, возмущался Нелюбин, - только что говорил лещ.
Клещ-лещ, пойди, разберись, - огрызался надзиратель Сергеев, - в больницу его надо тащит, смотри, как его толпа разделала.