Мне... нравится грусть. Я пропитан ею, как пропитаны никотином легкие курильщика с пожизненным стажем. Я продукт с высоким содержанием этого консерванта души. Каждая клетка тела, каждая улыбка, каждая мысль – это все грусть. Словно всю радость, что летит в меня обломками обреченных планет, сгустками остывающих от изнеможения звезд, засасывает в черную дыру внутри моей груди. И ничто во веки веков не вырвется оттуда. Я всецело поглощён грустью. Все чаще она заменяет мне кислород, и жизнь имеет только с ней хоть какой-то смысл. Грусть вечна для меня, а счастье лишь мимолетный обман.
Можно было бы изобразить мою грусть на холсте. Нужно лишь окунуться в омут сознания, и перед глазами предстает картина. Девяносто девять процентов ее занимает пустота, которая пропитывает холст самой черной масляной краской. Беспроглядное черное абсолютное ничто.
А оставшийся один процент – это одинокий исполинский дуб, взращённый на острой, похожей на острие копия, скале посреди бесконечного океана; изуродованный ветром и гигантскими цунами. Корни оплели безжизненный кусок горной породы, образовали вокруг него клетку и срослись ним, не смотря на острые края, впившиеся в древесную плоть зубьями огромной пилы.
Подвержены ударам хлыста соленой воды мертвого океана, корни стали похожи на белые кости-остатки, скелет невообразимого чудища, на котором держится мощный ствол. Настолько огромный, что не обхватить и вдесятером. Веками могучие воздушные потоки пытались сломить его, а он лишь становился сильней, обрастал грубой кожей тверже камня. Только прогнулся под тяжестью давления воздушного титана, но не был сломлен.
Стоит это дуб без единого листка, без единой цели. Стоит посреди бесконечной тьмы, погруженный в анабиоз, и ждет конца времен. Ни вопли лютого ветра, ни грохот безумного океана не мешают ему видеть сон без единого звука, немое кино.
А в своих снах видит дуб, как произрастает из плодородного чернозема посреди поля из диких цветов в месте, где царит вечное лето. Где ветер слегка поглаживает его густую листву, бережно овевает каждый листочек приятной прохладой. Где грозы и проливные дожди поят все вокруг благодатной жизнью. Где царит безмятежность. А темнота наступает лишь для того, чтобы явить миру всю чарующую красоту ночного неба, черного полотна, усеянного бесчисленными сияющими осколками.
Так и будет стоять дуб посреди агрессивной среды, погруженный в несбыточные мечты. Будет стоять, покуда абсолютное ничто не займет все сто процентов холста.