ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ РАССКАЗ
...Уходили по разным дорогам. Почему для 1-го батальона был выбран путь на Уллу, знал только Терпиловский – начальник училища. Это он получил предписание – вывести курсантов на безопасный берег Задвинья.
Павел не думал об отступлении. Приказ – есть приказ. С него, учащегося, какой спрос?
Смотрел на небо, затянутое густыми тучами. Уже светало. Июльские ночи – короткие, даже в пасмурную погоду. Батальон миновал деревню Сокорово, слева виднелась полоска Полозерья. До Двины, Западной, оставалось полтора десятка километров.
Колонна растянулась, упряжки тянули орудия, а бойцы с трудом передвигали ноги, несли на плечах минометы, и каждый по-своему прокручивал в памяти последние события…
Шишкину виделся «пятачок» - круглый зеленый скверик на главной площади старожитного Лепеля, откуда веером расходились дороги по всем направлениям. Одна вела на запад, к мостам через Эссу…
…Павел вздрогнул, будто от разрыва снаряда: еще жив был в памяти последний день, третье июля, когда Шишкин впервые увидел немцев. Его батарея заняла позицию на восточном берегу, сразу за рекой, прикрывая город.
Нет, никакого страха он не испытал, наоборот, был азарт, хотелось побыстрее вступить в схватку, показать свою удаль и дать фашистам почувствовать, кто тут хозяин. Шишкину шел двадцать пятый год, он был, пожалуй, самым старшим на курсе Лепельского минометного училища, успел повоевать: с белофиннами. А сокурсники были ребята молодые, необстрелянные. Он смотрел на них и становилось не по себе: «Желторотые… Только бы добраться до переправы…»
…Сзади громыхнуло, по-настоящему. Павел оглянулся: ночное небо раскололось яркими всполохами. Но это был не гром, это было ненастье войны – наши, отходя, заминировали дефиле: узкий проезд между естественными водоемами в районе Боровки. «Либо мины на дорогах, либо рушат склады…» - подумалось. Сзади оставалась «учебка» - курсантская база с классами, казармами и плацами. Павел так и не успел освоиться на новом месте – даже с девушкой не погулял, познакомился на «пятачке», а вместо следующей встречи – оборонительный окоп на Эссе.
Самоуверенный враг пытался с ходу ворваться в Лепель. Первой приняла на себя удар курсантская застава. Из «Истории ЛМУ», составленной в 1946 году и опубликованной, с выдержками, в издании «Лепельское минометное училище», 2015 год:
«Начальник боевого охранения младший лейтенант Раздобудько немедленно послал донесение в штаб училища, а сам приготовился к встрече врага…»
Появление передового отряда фашистов не было неожиданностью. 30 июня директивой Генштаба Красной армии создавалась Лепельская группа обороны, а Терпиловский, генерал-майор, прямым указанием наркома СССР назначался ее руководителем.
Решение было принято спонтанно, в спешке, без серьезного осмысления и глубины анализа. Кто мог войти в состав Лепельской группы, если гарнизон остался без людского оборонительного потенциала? Части выдвинулись к границе, на местах оставались в основном курсанты да отходящие разрозненные подразделения. Да и какой военачальник из Бориса Робертовича Терпиловского! Опыт ведения боевых действий остался давно в прошлом, в лихих атаках гражданской войны да в окопной жизни первой мировой. А военная выучка шагнула далеко вперед, ставка делалась на броню и новые виды вооружений. Терпиловский же «переквалифицировался» - то преподавал тактику в военно-политической академии имени Ленина, то руководил военно-инженерным учебным заведением в Ленинграде…
Перевод в белорусский военный округ воспринял как удаление от столичных кругов. Не подозревал новый начальник минометного училища, что ставку делал Сталин на оружие будущего, на подготовку кадров для боевых машин реактивной артиллерии.
Проводилось переоснащение в строгой секретности, однако начало войны поломало перспективные планы, и снова востребованной стала обычная артиллерия – «бог войны». На своем месте оказался, например, полковник Василий Данилович Шилов – тоже офицер старой, царской, закваски, осваивавший артиллерийскую науку еще в 1909 году. 27 июля 41-го года он был представлен к ордену боевого Красного Знамени. За что? Трудно поверить: «В районе Заславля, когда корпусные части находились в обороне, тов. Шилов лично организовал правильную систему артиллерийского огня и тем самым уничтожил до 200 танков противника». Это выписка из наградного листа Шилова. Скажете, такого не могло быть? Однако следующая запись о нем снимает все сомнения. «…Во время боев на р.Березина, Нача и Бобр задержал выход танков противника на наши войска, особенно на фронте 1-й мотострелковой Московской дивизии». Такое, действительно, было. Именно там Герман Гот, командующий 3-й танковой группой, «получил по зубам», после чего повернул часть своих войск в обход, на Лепель.
Судьба Терпиловского сложилась по-другому. В день назначения на пост командующего оборонительной группой немцы подходили уже к Борисову.
Обстановка менялась катастрофически. В Москве не знали, что делать с курсантами ЛМУ. Сначала предполагалось часть их, наиболее подготовленных, выпустить на фронт, потом решили задействовать в эвакуации складов, а когда было принято решение организовать наступление из полосы между Витебском и Оршей, поступил приказ - к утру 4 июля занять берег Западной Двины, быть подспорьем в осуществлении задуманного контрудара.
В распоряжении Терпиловского оставались три дня. Сегодня нет точных сведений, как они протекали.
- «История ЛМУ», составленная сразу по окончании войны, во многом преувеличена, писалась под диктовку сталинских политиков, - говорит военный историк Андрей Герасимович. – А подлинные документы были утеряны…
Задержка дорого обошлась будущим офицерам. Сыграло то обстоятельство, что командование Красной армии готовилось расчленить танковую армию Гота, ударить по флангам наступавших гитлеровцев и выиграть сражение.
Лепельской группе отводилась подсобная роль, однако не менее важная. Главной ее задачей было – сдержать натиск врага, не дать помешать спешной концентрации наших войск под Сенно.
Поначалу обстановка не предвещала ничего из вон выходящего. 29 июня разведка, посланная на запад, доносила, что немецкие танки двигаются «из направления Логойск – одна на Борисов, одна – на Смолевичи», то есть мимо Лепеля.
Однако война на то и война, что ломает обычные представления. Уже вечером 2-го июля передовые части Гота обнаружились за Бегомлем, у Березино. Жидкий пограничный отряд, защищавший переправу, не смог удержать рубеж, и отошел, взорвав за собой мост.
Саперы, оставленные у Кальника, на шоссе из Минска в Лепель, тоже подорвали мост, однако взрыв южной стороны немцы предотвратили, и воспользовались уцелевшей частью.
Переправа между Кальником и Березино, у Липска, вообще осталась без защиты. 30-километровый путь от реки Березины до Лепеля был свободен. Лепельская группа не успела ни привлечь население, чтобы перекопать вероятные танковые направления, ни выставить артиллерийские заслоны.
Преодолев водный рубеж, подразделения Гота беспрепятственно подошли к Лепелю.
…Тот день теперь не вычеркнешь из памяти. Он – как верхушка плахи: в рубцах от топора и в пятнах запекшейся крови. Шишкин ощущал в рядах двигавшейся колонны пороховой запах, а взгляд выхватывал белеющие на фигурах сокурсников перевязочные бинты-повязки. Он был во власти минувших событий…
Отделение младшего лейтенанта Раздобудько, оставленное на противоположной стороне в качестве заставы, отстреливаясь, отошло на высокий правый берег Эссы, в расположение батальона. Немцы посчитали дело сделанным, и ринулись следом.
Павел был на берегу, с расчетом батареи, и хорошо видел: мотоциклисты в черных, плотных шлемах, с защитными очками на глазах, и бравые парни с биноклями в руках, высунувшись из танковых башен. Но быстро спесь слетела с них. Командир батальона майор Серебрянников скомандовал: «Огонь!», и заговорили пушки и минометы. Расчеты старших лейтенантов Масленникова и Мачкова, капитана Фокина посылали снаряды, разрушая воинствующий фашистский строй. Колонна остановилась, движение застопорилось. Огневые позиции курсантов было не достать – разделяла полноводная река.
Шишкин стоял за орудием, и видел растерянность в стане врага, слышал отрывистую речь гитлеровцев: они не знали, что делать. Второпях подбирали раненых и пятились назад.
Из журнала боевых действий 20-й танковой дивизии вермахта, отряд которой в 11.45 третьего июля 1941 года подошел к Лепелю: «В 14.30… командир корпуса внес изменения в приказ… Ставится задача прикрывать маршрут движения…» Уже из этих строк видно, что немецкое командование осознавало: перед ними серьезный противник. И дальше - как приговор, как изменение тактики: с 4.7 должно быть готово «максимальное количество войск». Враг понимал, что дальше легкой поступи не получится.
25-й танковый полк 7-й немецкой дивизии, пытавшийся также с ходу ворваться в Лепель, и первым достигший границы города (в 10.37 доложил, что он у моста), попятился назад. Попытка молниеносного захвата захлебнулась. «Оплеуха» была чувствительной, танкисты поворачивали назад и устраивались на ночлег в 7,5 километра «к западу от Лепеля»!
Павел смотрел на вкопанное в землю дышло орудия и переводил взгляд на Эссу: благодаря ей была выбрана удачная позиция. Но что будет дальше? Фашистская мощь пробиваема, однако сдержать ее напор некому, соседей нет. Из донесения разведчиков-авиаторов 12-й авиадивизии: «мотомехчасти противника обстреливают и обтекают город».
Соседей не было. К вечеру обстановка резко изменилась. Немцы подошли с юга. Из разведдонесения 14-й советской дивизии: «Метод действия… против наших: 10 (танков, - авт.) атакуют с фронта, а остальные с флангов». Механик-водитель разведгруппы, посланной в район Лепеля, утром 4-го доносил: на подступах к городу, с южной стороны, - до 75 немецких танков.
…Павел Шишкин выстоял в первом бою. Курсанты покидали оборонительный рубеж, их не в чем было упрекнуть. Приказы отдавал не он. Терпиловский распорядился уходить в сторону Боровки, за реку Улла. Вечером Лепельская группа «огрызнулась», проверяя мощь фашистского напора: была предпринята контратака при поддержке артиллерии. «В 21.25 атака отбита», зафиксировал боевой журнал вермахта. Характерна следующая запись: «…Ночь проходит спокойно». Непростой ценой досталась врагу «спокойная ночь»!
…Павел не знал о настроении в рядах противника, получившего минами и снарядами «по хребту» и отходившего на ночлег, подальше от переправы. Павел и его сослуживцы тоже уходили – на восток. Терпиловский таил надежду: спасти молодых ребят, вывести курсантов в безопасное место?
…Утомленные дневным боем и длительным ночным переходом, курсанты повалились на июльскую летнюю землю – привал! Это было у деревни Сапеги, на дороге из Боровки в Уллу. Раскрывали сухие пайки и ставили котелки для кипятка, а Павел шутил, глядя на младшего лейтенанта Раздобудько: «Лейтенант, раздобудь-ка нам чего-нибудь съестного в деревеньке! Раздобудь у сердобольных белорусских хозяюшек свежего молочка да вареной картошечки…»
Но бивак пришлось сворачивать - над временным лагерем-постоем закружил самолет-разведчик, а вскоре раздались тревожные выстрелы: оттуда, где находилось слабое прикрытие-охранение. А потом затарахтели мотоциклы…
Шишкин видел, как вскочил на ноги прилегший было майор Серебрянников и схватил болтавшийся на груди бинокль: «Немцы!» Он отдавал срочные распоряжения. Павел повторял его команды и не сводил глаз с дороги. Вслед за мотоциклистами снова шли танки. Его батарея разворачивалась в сторону врага, а взвод лейтенанта Игнатенко поворачивал туда же жерла 76-миллиметровых орудий – теперь только прямой наводкой можно было отбиться...
Игнатенко считался лучшим офицером училища. Первые снаряды легли поверх танков, но вот команда – «взять ниже!», и первая машина завертелась на месте, слетела гусеница. Еще выстрел – и снова в цель. Ответный залп взметнул столб сырой земли, и взрыв разметал курсантский расчет, орудие сиротливо замаячило на пригорке. Шишкин, оглушенный взрывом, смотрел на струйки крови – рука не повиновалась, и некому было навести ствол и зарядить пушку. На помощь бросился Игнатенко. Павел здоровой рукой лихорадочно крутил наводящее колесо и ловил в прицел свастику, а взводный заталкивал в казенник боевой снаряд. Пушка громыхнула, сверкнув выстрелом, снаряд ударил в лоб машины и высек искру. «Получайте, гады!» Павел не чувствовал боли, но видел, как стрелковая рота, руководимая старшим лейтенантом Гаиличенко, отсекала вражескую пехоту…
Разгоряченные боем, курсанты не заметили, как с другой стороны на выручку немцам подошло подкрепление. Отбивались гранатами, упал, сраженный пулеметной очередью лейтенант Игнатенко…
Один за другим смерть уносила курсантов. Шишкин мысленно прощался с каждым, было больно и обидно – вместе учились, рыли окопы, маршировали, сидели за одними столами, мечтали о будущем...
Майор Серебрянников, видя бессмысленность дальнейшего сопротивления, воспользовавшись заминкой в рядах фрицев, приказал покинуть место боя и двигаться на восток. Из воспоминаний бывшего курсанта П.Гуревича: «…Я отчётливо помню… не хотелось уходить… такая злость была. Отомстить за товарищей…».
…За Двину вышла только небольшая часть. Из 1596 курсантов на начало войны продолжили занятия в сибирском Барнауле далеко не все: 651 человек. Павел Шишкин был среди них.
Они ненадолго задержали рвущихся к Москве фашистов, притормозили их победоносное шествие. А главное, не струсили, бились, приобретая бесценный опыт ратного служения. Потом, став полноценными офицерами, достойно громили ненавистного врага и вписали в народную память доблестные страницы. Вот только некоторые из них.
Замкомандира батареи старший лейтенант Иосиф Яцына, призванный Лепельским РВК, неоднократно ходил в разведку, однажды, столкнувшись с большой группой гитлеровцев, обратил тех в бегство.
Старший лейтенант Иван Баринов, командир батареи 101-го минометного полка, бесстрашно вступал в рукопашную, когда неприятель окружал наблюдательный пункт.
Украинец Андрей Михайлец, лейтенант, командир зенитного прикрытия 16-го отдельного гвардейского минометного дивизиона, удачно отражал атаки с воздуха, 2 октября 1941 года, в боях под Одессой, метким огнем сбил три бомбардировщика.
Командир огневого взвода 1972-го истребительного противотанкового артполка лейтенант Николай Аполонов обеспечил продвижение пехоты при освобождении Полоцка.
Алексей Бодюх, командир батареи 120-миллиметровых минометов, при овладении Берлином, уничтожил 9 пулеметных гнезд на крышах домов.
Чуваш Василий Яшин, курсант первого набора, - участник боев в Маньчжурии.
Гвардии капитан Борис Колдобский воевал на разных фронтах, дважды был тяжело ранен и дважды контужен. А заканчивал войну в 6-м артиллерийском корпусе прорыва, которым командовал генерал-лейтенант артиллерии Рожанович – будущий командир Семипалатинского испытательного полигона.
А Павел Емельянович Шишкин стал Героем Советского Союза. Интересно, что родился он под Воронежем – городом, где собирались первые советские реактивные установки «Катюша». После сокращенного минометного курса был оставлен командиром взвода в Барнауле, но отпросился на фронт. Опыт первого столкновения с фашистами на Эссе пригодился ему при форсировании широкого Днепра: в должности командира батареи 492-го минометного полка отбил семь яростных атак.
Послесловие. Курсанты еще всю первую декаду июля находились на передовой, по-разному сложилась их судьба. Начальник училища Борис Робертович Терпиловский попал с группой в окружение, вышел к своим только в начале августа. По прибытии в Барнаул, свидетельствуют некоторые источники, был арестован и предан военному трибуналу: «за самовольное оставление оборонительного рубежа». Приговорен к расстрелу. Однако в апреле 42-го помилован и отправлен на фронт…
История не закончена. Продолжение ждет исследователей.
Фото героя из научно-популярного издания А.Стельмах и Г.Яковлевой "Лепельское минометное училище".
30.11/15