Пусть не любовь-лишь глупая влюбленность,
Пусть множество неспетых серенад ...
В чертах лица всё та же утонченность,
Смущенная улыбка невпопад.
Станцуем вальс...до самого рассвета,
Не стоит говорить прозрачных фраз.
Забуду Вас, жантильного брюнета
Оставлю в памяти лишь...одинокий вальс.
(просто Лия)
На следующий день Лизе передали с оказией пакет от господина Жадова-младшего и письмо, в котором говорилось, что сам он «засвидетельствовать свое почтение не может – служба». Кроме того, Андрей помнит об обещании и уже наводит справки, но пока безрезультатно. «Надеюсь,- писал также юнкер,- увидеть Вас в субботу на балу и ангажировать Вас на мазурку». Девушка улыбнулась: танцевать ей хотелось, да и Андрей импонировал.
В пакете лежали книги. Лиза осторожно вытянула одну, другую. Всего три. Книга стихов Брюсова была последней. Девушка обрадовалась: все-таки одну из просьб Жадов выполнил. Она раскрыла наугад страницу:
-Господи! Господи!
Блуждаю один, как челнок,
Безумцем в туман направляемый,
Один, без любви, сожигаемый
Мучительным пламенем грез!
О, страшно стоять одному
На кручи заоблачной,
Стоять одному в беспредельности!...
Лиза вздохнула: так близки ей были чувства незнакомого пока поэта. Ее будущее было также туманно и мучительно от мыслей, да и чувствовала она себя такой же одинокой…
- Лиззи,- в комнату постучался отец,- Варвара Дмитриевна просит тебя сойти вниз: там модистка приехала. Ты одета?
- Конечно, рара, заходите.
Владимир Петрович вошел и пытливо посмотрел на дочь, держащую в руках небольшую книжицу.
- Что читала, душа моя?
Лиза протянула ему брюсовский томик. Отец полистал страницы и удивленно поднял глаза:
- Тебе это нравится?
- Не знаю, - честно ответила Лиза, - но есть в них что-то притягательное.
- Хорошо,- вздохнул Владимир Петрович.- Читай. Запрещать не буду. Ты уже взрослая, Лиззи.
-Потом, улыбнувшись, добавил:
- А не поведаешь мне, сударыня, чье это сердце Вы вчера покорили, что от него нынче нарочный приезжал с пакетом.
- Это Андрей Жадов мне книги передал,- смущенно ответила девушка.
Вниз они спустились вместе, потом отец вместе с «Никитушкой» ушли в кабинет, а Лиза полностью попала под власть словоохотливой модистки.
- Вам, барышня,- шебетала та, прикладывая то один, то другой кусок ткани,- лучше вот этот шафрановый подойдет. Да и cache-corset наилучший изготовим. Здесь, как всегда, пышные буфы будут, а внизу, сзади, из складок шлейф соорудим. Все кавалеры Ваши будут, вот увидите!
Лиззи почти ее не слушала. Наверное, это был один из ее недостатков, - не интересоваться модой.
А модистка продолжала: « Вот вчерась я тоже к одним господам ездила, к Полторацким. Так у них барышня тоже гостит из уезду. Весь материал на десять раз перебрала, пока не надумала, из которого шить. А вот Вам все едино!»
- Да я Вашему вкусу и опытности доверяю,- попыталась сгладить неловкость Лиза.
- Да вижу я, что не вкусу доверяете, а в облаках витаете!- ответствовала та.
Будь на ее месте кто другой, Варвара Дмитриевна давно бы указала нахалке на дверь, но эта была одной из лучших, поэтому хозяйка молчала, лишь указывая на мелкие детали, которые, по ее мнению, должны обязательно присутствовать в туалете молодой девушки, собирающейся на бал.
Наконец, все было кончено, и Лиззи вздохнула с облегчением. Она уже собиралась пойти наверх, но дуэнья ее остановила:
- Погоди прятаться в свою светелку, у нас с тобой еще одно дело есть. До обувной мастерской доедем.
Девушка сникла, но воспротивиться не могла. Так и занимались они все эти три дня примерками, примерками, примерками. И только длинным, осенним вечером Лиза могла насладиться любимым делом – чтением. Книги, присланные Жадовым, нравились, героини тоже. Неточка Незванова со своей бесхитростной и одинокой сиротской судьбой, а также любовью к книгам напоминала ей себя, да Наташа Ихменева тоже…
Суббота порадовала неожиданным снегом, нежным, как крылья бабочки, и таким же невесомым. Однако к середине дня он растаял, как растаяла и Лиззина тихая печаль, превратившись во что-то тяжело тревожное и тоскливое. Ей не хотелось наряжаться, ехать куда-либо, ждать чего-либо… Девушке все время припоминалась фраза из « Евгения Онегина»:
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад…
Вспоминала, но делала точь-в-точь, как любимая ею Татьяна. Только город был другой, но ведь недолго и перефразировать: « В Санкт-Петербург, на выставку невест!» Хотя, может быть, зря она так?...
Андрей и Алексей Лиззи понравились, но, было ли то чувством влюбленности или чего-то большего по отношению к одному из них, девушка не знала. Хотя…, хотя искорки в глазах юнкера заставляли дрожать сердце, в котором так давно и безответно поселился Александр Добролюбов, рыцарь, защитник, странник. Вот за кем бы она пошла, не задумываясь!
- Душа моя!- отвлек ее от грустных мыслей отец.- Карета подана!
Дом Куракиных находился ближе к Мойке, поэтому к подъезду была заказана четырехместная закрытая пролетка. Отец осторожно подсадил Лиззи, прошептав при этом: « Да ты у меня красавица, вся в покойную мать».
Девушка вздохнула – матери ей очень недоставало и сейчас, может быть, даже больше, чем в детстве.
Ехали недолго: кавалеры напротив дам, из которых одна то и дело выглядывала со своего места, чтобы поприветствовать ту или другую знакомую семью. Мужчины при этом вежливо снимали головные уборы. Вот и дом, весь в иллюминации праздничных огней и услужливых слуг. Парадная лестница, ступени, покрытые вьющейся вверх дорожкой кирпично-красного цвета.
Лестничные зеркала удваивали, утраивали прибывающих вновь и вновь гостей, которым хозяин и хозяйка бала говорили одни и те же слова: «Charme de vous voir». Лиза заученно кланялась незнакомым ей людям и в то же время посматривала по сторонам: вдруг мелькнет где-нибудь знакомое лицо. Но синее, белое, розовое, голубое, желтое – все цвета смешивались в одно, незнакомое и, по сути, пустое. А музыканты уже настраивали свои инструменты, звучали первые аккорды…
- Мадмуазель Варшавская, не соблаговолите ли Вы оказать мне честь, ангажировать Вас на тур вальса?- полушутливо-полусерьезно проговорил Владимир Петрович.
-Соблаговоляю,- улыбнулась отцу Лиза.
Хозяин и хозяйка Куракины в это время составляли вторую пару, в первой уже стоял адъютант-распорядитель с красивой ухоженной дамой лет тридцати-тридцати пяти в платье цвета бордо.
И вот с хор раздались отчетливые, мерные звуки вальса. Дама в бордо подняла руку и положила ее на плечо «адъютанта», тот уверенно обнял ее и пустился с ней глиссадом. Дальнейшего Лиза не видела: она сама уже кружилась с рара, чувствуя, насколько тот хорош в танце. Впрочем, это она знала еще со Цветочного бала в Смольном! Ее шафрановое платье вспыхивало всякий раз, когда ловило отражение света, развевалось через каждые три такта на повороте и, словно солнце, обходило каждый уголок залы. Да, старания Варвары Дмитриевны не пропали даром: Лиззи сегодня была как никогда восхитительна. И уже ни одна, ни две, ни три пары, а более мужских глаз наблюдали за нею - кавалеры готовились пригласить фею радужного платья на следующий танец.
Бал вступал в свои права. Вальсы сменялись польками, польки – мазурками, пока не превратились в один общий котильон - танец без начала и конца. Давно уже покинули своих дам Владимир Петрович с «Никитушкой», объединившись с некоторыми гостями за карточным столом, пересела поближе к пожилым дамам дуэнья, предоставляя девушке некоторую свободу.
После очередной мазурки, которая показалась Лиззи невыносимо длинной и скучной благодаря нудному кавалеру, девушка уже хотела отказывать всякому, кто подойдет, но пробегавший мимо с напитками слуга указал ей на лежащий на подносе небольшой сложенный вчетверо листок. Девушка удивленно огляделась: у кадки с огромным фикусом стоял Андрей Жадов!
«Сударыня!- гласило его послание,- Вы обещались мне! Но что я вижу?! Вы, не дождавшись меня, танцуете с господином Корчевниковым! Дуэль! Немедленная дуэль!»
Девушка подавила смешок: она так явно представила себе хитроватый прищур глаз юнкера. Скрыв лицо за веером, она вновь посмотрела в ту сторону, но юноши там уже не было. Вместо него она увидела свою бывшую сокурсницу Наденьку Боеву. Лиззи заторопилась к ней, но была перехвачена
сильной рукой Андрея:
- Сударыня, Вы так торопитесь со мной потанцевать, что даже не дожидаетесь первых тактов. Это неприлично для дамы, тем более для моей будущей жены!
- Жены!- задохнулась от негодования Лиза.- Но я не давала Вам своего согласия, тем более, Вы даже не просили моей руки!
-И шла я не к Вам, а к своей знакомой по институту,- добавила она более спокойно.
- И где Вы видите подругу?- насмешливо переспросил Жадов.
В это время оркестр заиграл вальс, и Андрей обнял рукой девичий стан, тонкий, доверчивый и трепещущий от прикосновения мужских рук, что его обладательница невольно потянулась навстречу, и они закружились, закружились в вальсе как единое целое.
- Так кого Вы, Лиззи, увидели?- переспросил юнкер, подводя девушку к Варваре Дмитриевне.
- А, действительно, кого? – подхватила дуэнья, услышав вопрос.
- Ну, здравствуй, здравствуй, пропащая душа!- это она уже говорила Андрею.- Я уже и не чаяла тебя здесь увидеть. Как батюшка? Матушка?
- Все хорошо, Варвара Дмитриевна. Кланяться Вам велели.
- Так кого Вы видели, Лиззи?
- Бывшую институтку Наденьку Боеву. А сейчас,- Лиза посмотрела напротив,- сейчас ее там нет!
- Ну, полно обижаться! Нет, так найдем!- отозвалась пожилая дама.
-Эй, - обратилась она к пробегавшему слуге, - мы тут барышню молодую ищем…
- В зеленом бархате, рядом с фикусом стояла, - поспешила добавить Лиззи.
- В зеленом бархате,- задумчиво пошевелил губами старик,- нет, они сюда не на бал приехали, а по делам. Вместе с господами Полторацкими прибыли. Я, думаю, скоро выйдут.
И, действительно, через один котильон, немного запыхавшаяся Лиза вновь увидела Наденьку. Та шла, прижав к глазам платок, и, казалось, ничего и никого не замечала вокруг.
Лиззи сделала в ее сторону шаг, другой, но была остановлена властным голосом дуэньи:
- Погоди, душа моя, Не спеши! Не до тебя ей сейчас! Завтра, все завтра. Никуда от нас Полторацкие не денутся.
- Господа, просим вас отужинать с нами,- звонкий голос хозяйки бала нарушил чуть установившуюся тишину.
Гости задвигались: кто-то проходил к накрытым столам, кто-то откланивался.
Варвара Дмитриевна тоже решила уехать, о чем и известила подошедших мужчин.
- А ты, Андрюша, здесь остаешься?- спросила она у Жадова.
- Нет, мадам, я в свой полк,-ответил тот, -но завтра весь к Вашим услугам!
При этом в его глазах, обращенных к Лизе, блеснули такие чертенята, что девушка вспыхнула то ли от злости, то ли от смущения.
Всю дорогу домой Лиззи молчала, затаившись в своих мыслях, а дома, отказавшись от вечернего чая, поднялась наверх, с помощью горничной переоделась и легла в нагретую грелкой кровать. Сон, вначале легкий, зыбкий, окутал ее, потом отяжелил веки. Танец, бесконечный танец виделся ей. Хотелось остановиться на миг, передохнуть, но движимая чьей-то безжалостной или любящей? рукой, она все продолжала и продолжала une-
deux – trois, une- deux – trois, une- deux – trois…..
( раз-два-три. Фр)