Глава 1. Бродяга

Евгений Боуден
Ах, как Геналька любил бродить.
Его первые бродилки начались еще в детском садике в городке Снежное. Садик был далеко от дома, зато близко от маминой Работы. Работа с большой буквы, потому что для мамы она была, пожалуй, важнее всего на свете. Ну, кроме папы, конечно.

Мама шла в свою юр.консультацию и заодно отводила Генальку в садик. Они поднимались куда-то на гору, по длинной-предлинной каменной лестнице. Сколько там было ступеней - сто, двести, триста? Наверное, больше трехсот, судя по шестидесяти четырем ступенями в Геналькином нынешнем доме. Они с мамой взбирались туда в несколько этапов, останавливаясь, чтобы передохнуть. И он был рад каждой остановке, не потому, что уставал, а потому, что это была возможность увидеть, как у подножия лестницы, в овраге, по проложенным там рельсам с тонким свистом толстенный черный паровоз толкал впереди себя по блестящим рельсам красно-бурые вагоны. Как они подкатывались под какую-то решетчатую конструкцию с огромным бункером и из него сыпался в вагон уголь. Снова тонко свистнув (такой большой, а так тоненько свистит), паровоз напыживался, пыхал белыми клубами пара и подталкивал под бункер следующий вагон. Но тут мама снова хватала Генальку за руку и тащила вверх, а за спиной оставалось священнодействие паровоза. Эх, если бы не мама! Да Геналька бы вечно тут оставался.

В садике было хорошо. Там пианино было. Только на нем не играл никто, потому что музыкальная воспитательница играла на баяне. Воспитательниц было две. Обычная и музыкальная. Музыкальную звали Таня. И Таня Генальку по-настоящему любила, а он обожал ее, ее голос и ее баян, ее походку и ее тонкие, воздушные платья. А обычную звали Зинаида Семеновна. Она была какая-то не гибкая, будто в спину ей вколотили огромный гвоздь. И шагала так, будто гвозди забивала. Ее он ненавидел. Впрочем, нет. Не ненавидел, ненавидеть Геналька еще не умел. Он ее до обморока боялся. Потому, что будучи от природы страшно медлительным, после дневного сна всегда позже всех пристегивал чулочки к своему лифчику, потому, что всегда путался где левый ботиночек, а где правый, потому, что... Короче, всегда опаздывал и появлялся в зале, где была столовая и все детки кушали, позже всех. Геналька старался проскочить незамеченным к своему столику. Но, не тут-то было. Его прибивал гвоздями к полу резкий, раздраженный голос Зинаиды Семеновны: "Дети, посмотрите на Гену..." Дальше малыш ничего не слышал из-за шума крови в голове, но понимал, что вот сейчас всем из разъяснений воспитательницы понятно, какой он ненормальный, плохой и гадкий мальчик. Непрошеные слезы предательски катились из глаз, он кулаками размазывал их по лицу, а гвозди ее слов втыкались куда-то в голову: "Дети, посмотрите, он еще и ревет, как маленький"

В тот день Геналька снова опоздал на обед. Кое-как справившись с непослушными проволочными застежками на чулках и скользкими пуговичками на рубашке, побоялся идти в столовую. Вместо этого он вышел во двор садика, пересек его и подошел к калитке. Позади был ужас, а впереди яркое осеннее солнышко, цветы, бабочки, и синее-синее небо над ним. Геналька толкнул калитку. Оказалось, она не заперта, и мир распахнулся вместе с калиткой. Малыш немного прошел по улице, затем проскользнул между домами и оказался на зеленом склоне горы. Той самой, по которой была проложена его любимая лестница. Свалившись в траву, раскинул руки, закрыл глаза и стал смотреть сквозь закрытые веки на солнышко. Изнутри был красно-оранжевый мир, по которому плавали кружочки и точечки. Потом снова открыл глаза и стал наблюдать за облаками, стараясь узнать фигурки зверей и фантастических чудовищ, в которые они складывались. А потом... специально покатился по склону. Вращение ускорялось, ускорялось, ускорялось... Наконец стало страшно и Геналька остановился, вновь раскинув руки.

Божья коровка ползет по травинке прямо над его лицом. Блестящая, яркая, с черными точечками на полированном панцире надкрыльев. Посадил ее на ладошку. Она щекотно ползет к пальцам и взбирается на один. Останавливается на вершине, кружится на пике пальца, а он скороговоркой бормочет "Солнышко, солнышко, полети на небко..."
Солнышко будто слышит его просящий голос, замирает, приподнимает яркие свои надкрылья, не торопясь распрямляет нижние прозрачные крылышки и... Фрррр. Полетела. А он машет ей вслед ладошкой, по которой она только что ползла.

Постепенно Геналька спустился к самому подножию горы. Передо ним лежали рельсы, блестя на солнце отполированной своей поверхностью. Ну как было ее не потрогать! Оказалось она теплая-теплая, гладкая-гладкая. А посреди рельсов промежутки между шпалами засыпаны гравием. То тут, то там в нем рассыпаны ракушки. Белые, бежевые, коричневатые, иногда с голубизной... С зазубренными краями, с волнистыми выступающими линиями по наружной поверхности. Возьмешь в руку и ощущаешь ее шершавость снаружи и гладкость внутри. Каждая новая находка все более и более прекрасна.

Зачарованный красотой ракушек малыш совсем не слышал, что ему давно уже пронзительно свистит шахтный паровоз. Лишь почувствовав вибрацию рельсов и самой земли, обернулся и с ужасом увидел медленно надвигающееся на него, дышащее клубами пара, чудовище. Чуть не споткнувшись, Геналька перепрыгнул рельс и скатился с придорожного откоса. Рядом с грохотом прокатились огромные черные колеса. Отчетливо запомнился красный сектор на каждом колесе и движущиеся блестящие, отполированные штоки.
Из окна паровоза высунулся дядечка машинист. Он что-то кричал и грозил малышу кулаком, но Геналька ничего сквозь шум и лязг не слышал.

Немного повалявшись под откосом, наконец пришел в себя, поднялся на четвереньки и пополз на гору. Так на четвереньках и добрался до дерева. А под деревом... Там было полно абрикос. Ужас испарился. Малыш ел абрикосы, спелую, сочную, слегка горьковатую дичку. Но очень крупную. Наконец насытился. Теперь пришел черед косточек. Подобрав пару камней, стал их разбивать. Пальчиками аккуратно и терпеливо выбирал из обломков косточки желтовато-белые твердые кусочки ядрышка в коричневатой кожистой пленочке. Ах, как это было увлекательно и вкусно!

Подобрал обломок красного кирпича. Как это его друг Борька делал? - Начал тереть косточку острым уголком о ровную поверхность кирпича, постепенно стачивая косточку. Вот показалась белое ядрышко... Еще чуть-чуть сточить. Теперь надо выковырять это ядрышко. Вот только чем? Ага, вот подходящая острая палочка. Ну вот и готово. Поднёс к губам опустошенную косточку с отверстием и подул в нее. Не получается. Повернул косточку так, чтобы она боком прислонялась к губам, снова подул. Урррааааа! Свистит! Ну-ка, кто громче - он или паровоз? Ну конечно он!

Вот только стоять на крутом склоне неудобно. И малыш перебрался на каменную лестницу. Повиснув на перилах, понаблюдал за тем, как снует шахтный паровоз, как в загородке около чьего-то покосившегося, но чисто выбеленного дома, расположенного прямо на шахтном дворе, гордо выхаживает огромный петух, как он останавливается, поднимает голову, встряхивает крыльями и кричит свое "Ку-каре-ку-у-у!". Звуки завораживали Генальку: свисток паровоза, его пыхтение и постукивание на рельсах, потом скрип тормозов и стук, прокатывающийся по всему составу. Вот лязг какого-то железного механизма и шорох стекающей в вагон угольной струи. Чей-то голос по громкой радиосвязи и снова свисток, пыхтение, постукивание, скрип, шорох. А в промежутках - "Ку-ка-ре-ку-у-у!". Целая симфония звуков, в которую малыш вплетает свой свист абрикосовой косточкой.

Чьи-то руки хватают Генальку, отрывают от земли, горячие губы обцеловывают его лицо, и он чувствует на своих губах вкус соленых, горячих слез. Мама!
- Ты почему, бродяга этакий, из садика сбежал?!
- Бродяга? А почему Бродяга? Бродяга - это же так зовут нашу собаку!
- Тебя уже все обыскались! Даже в милицию звонили. Хорошо, я догадалась где тебя искать. Сердце чуть не выскочило! У Зинаиды Семеновны тоже чуть сердце не разорвалось.
Геналька представил, как у Зинаиды Семеновны взрывается сердце. Бум! И в разные стороны летят ошметки ее серой, противной кофточки. А в груди у нее вместо сердца дыра, и сквозь нее видно стенку.
- Мам, а мам, а у нее не может ничего взорваться. У нее же и так там ничего нет!
От неожиданности мама вдруг застывает и смотрит на малыша как-то странно.
- Ты что болтаешь? Вот придем домой - задам я тебе!
А сама целует и плачет. Ну и Геналька на пару с мамой заплакал.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/12/04/898