Учёные никогда ещё не были так близки к разгадке тайны, которая волнует умы людей с тех самых пор, как они появились на земле. После завершения земного пути, что происходит с человеком? Как с ним общаться и возможно ли это общение? Вот на второй-то вопрос мы и получим, возможно, скоро ответ, а тогда уж узнаем ответы и на многие другие вопросы.
Генриху едва исполнилось тридцать лет, но он уже работал старшим научным сотрудником у себя в отделе и был подающим надежды молодым учёным . Технические вопросы интересовали его с детства, особенно природа электричества. И, хотя в этой области, казалось бы, уже не осталось тёмных мест, природа электричества по-прежнему занимает умы людей, умы учёных. Вот и Генрих ещё в школе увлёкся электричеством, вернее той его частью, которую можно было очень грамотно объяснить теоретически, но …
Он ещё мальчишкой «добывал» электрический ток, пытался с его помощью проникнуть в тайны мироздания, собирал магниты, провода, читал много литературы на эту тему. Он задумывался: ток «бежит» по проводам, но как он бежит? Вот бежит человек – видно, видно и как стрелки часов бегу по циферблату, видно, как бежит река, бегут по щекам слёзы… Это, конечно, были детские вопросы, но они неотступно сверлили мозг мальчика.
Генрих окончил школу, поступил в институт, затем в аспирантуру. Он жил вдвоём с отцом, но, когда учился на последнем курсе института, внезапно из жизни ушёл его отец.
Однажды, уже отправляясь ко сну, Генрих подошёл к настольной лампе, чтобы её выключить. Он нажал на кнопку, а в этот момент подумал: папа, ели бы ты был сейчас жив и со мной, то помог бы ответить на многие мои вопросы. Лампа не погасла, вероятно, испортилась кнопка включения,-решил Генрих. Ох, отец, отец, мне так не хватает тебя, ты понимаешь, - подумал Генрих и
машинально снова нажал на кнопку. Лампа погасла. Генрих задумался. Он снова обратился мыслями к отцу: папа, ты мой выбор профессии одобряешь? – и нажал на кнопку. Лампа загорелась. Генрих замер. Он задал отцу ещё один, глупый вопрос: может быть, мне бросить аспирантуру и пойти работать? – спросил и нажал кнопку. Лампа не выключалась. Он повторил вопрос, опять нажал кнопку. Лампа опять не выключилась. И только когда Генрих спросил, спросил вслух: папа, ты меня любишь? Нажал кнопку, лампа выключилась. Генрих решил, что устал, и в голову лезут разные глупости. Он пошёл спать. Но диалог с лампой не выходил у него из головы.
Прошли годы, а Генрих по-прежнему общался с отцом посредством лампы, и та безотказно или соглашалась с ним, или нет. Генрих боялся кому-либо рассказывать об этом: засмеют. Но всё чаще и чаще стал задумываться о закономерностях этих ответов.
Наступило знойное лето - самоё время отправиться к морю, искупаться в нём, позагорать под южным солнцем. Белые ночи не приносили желанной прохлады, но Генрих оставался дома.
Он допоздна засиживался у компьютера, клавиатуру освещала всё та же настольная лампа.Вдруг она стала быстро-быстро мигать. Сначала Генрих и не заметил этого: он смотрел на монитор, а, когда обратил внимание, лампа погасла. Наверное, перегорела. И тут его осенило: а что, если световые сигналы лампы подключить к компьютеру, сделать программу, чтобы расшифровать эти сигналы на мониторе? Задумался, да так и не переставал
об этом думать. Он был знаком с программистом, которого заинтересовала задумка Генриха. Было интересно, что появится на мониторе, если моменты включения и выключения света сопровождать вслух или мысленно вопросами к ушедшему из жизни человеку. Ведь спиритические сеансы давали какой-то результат. Или это было мошенничество? Теперь интересно будет посмотреть, что дадут новые технические возможности?
Генрих очень волновался, никому о своей задумке не рассказывал: остерегался насмешек. Его жизнь как бы разделилась надвое: обычную каждодневную с её работой, заботами и тайную жизнь,полную волнующих ожиданий, надежд и сомнений.
Но случилось непредвиденное: Генрих, уже не юноша, влюбился. Всю его юность занимала наука, диссертация и тайная мечта. Он не задумывался ни о чём другом. Он просто ничего другого не замечал. А тут вдруг… У знакомого программиста была сестра Света. Сначала Генриха поразило, что есть такое имя. Слово «свет» для него было всегда связано с электричеством. И вот, произнеся это имя, его как бы пронзило этим самым электричеством. Генрих часто бывал у
программиста дома. Он и сегодня пришёл к нему.
- Света, Борис дома? - спросил он у открывшей ему дверь сестры Бориса.
- Дома, дома, - ответила ему Света и посмотрела на вошедшего ясными синими глазами.
Генрих встретил этот взгляд и с той минуты не мог его забыть. Света не докучала своим присутствием брату и его другу. Те сидели в кабинете Бориса, занимались своей проблемой, кругом были разложены книги, приборы, валялись диски, флешки, провода. Кроме компьютера с огромным монитором, в комнате было ещё несколько ноутбуков – большой и маленький, что-то такое, что именно Генрих даже не знал. Генриху очень хотелось, чтобы вошла Света, а она не появлялась, видно, брат приучил.
- Можно я схожу на кухню напьюсь воды, - спросил Генрих Бориса и испугался, что тот предложит сам принести ему воду.
Но Борис буркнул: иди, - и даже не поднял головы.
Генрих вышел из комнаты, сердце его замирало. Он медленно направился на кухню. И, о, удача!Света была там и что-то нарезала на разделочной доске.
- Вы собираетесь обедать? – спросила она у Генриха,– У меня всё готово.
- Да, конечно, - с радостью ответил он, хотя и был совершенно не голоден.
Генрих успел заметить, что Света гораздо младше его, и с братом они совсем не похожи. Он стеснялся, но заговорил, спросил Свету:
- Вы учитесь? Где?
- В медицинском институте, - ответила ему Света.
Наступило неловкое молчание. Света спросила:
- Хотите мне помочь накрыть стол к обеду?
- С удовольствием, - ответил Генрих,
Света дала ему тарелки, он отнёс их в комнату, вернулся за вилками и ложками и следом за Светой опять пошёл в комнату. Ему казалось, что он мог бы так весь день ходить за Светой: куда
она, туда и он. Но Генрих благоразумно вернулся к Борису в ожидании приглашения к столу.
И оно не заставило себя долго ждать.
- Боря, идите обедать, - пригласила Света.
И мужчины быстренько покинули свои места. За столом болтали, шутили, смеялись. Не заметили, как управились с обедом.
- Всё было очень вкусно, спасибо, - галантно сказал Генрих. Он и сам от себя не галантности: обычно Генрих был сдержан в словах и эмоциях.
Мужчины отнесли на кухню грязную посуду и удалились в кабинет Бориса. Там они ещё долго колдовали над своими проблемами, а потом Генрих стал собираться домой. Когда он уходил, захотел попрощаться со Светой, но её уже не было дома. Этот факт огорчил Генриха, но всё равно домой он летел, как на крыльях.
Такого с Генрихом ещё никогда не было: ему хотелось петь, слушать музыку, читать подошёл к настольной лампе, задумался и вслух спросил:
- Папа, я влюбился? – спросил и нажал кнопку включателя.
Лампа включилась моментально, без капризов, что с ней иногда случалось. Мысли Генриха вернулись в привычное русло: он стал думать об их с Борисом затее. Генрих представил, как включая и выключая лампу во время вопросов отцу, на мониторе появляется его любимое лицо или отец во весь рост, и отец выслушивает его, отвечает на вопросы, как делал это при жизни.
- Если бы это стало возможным, как бы Генрих был счастлив! Генрих надеялся, что так оно и будет.
Электричество – великая тайна и, хотя Генрих занимается им всю свою уже взрослую жизнь, оно продолжало для него оставаться загадкой. Подтверждением тому были многочисленные истории с людьми, попавшими под большое напряжение, выжившими при этом, вопреки всем законам биологии. Это случалось и при поражении людей молнией. Эти люди после таких поражений начинали обладать удивительными, не свойственными им прежде, способностями.
Время шло. Борис работал над программой для Генриха, а тот стал всё чаще и чаще появляться в доме у Бориса. Борис не сразу заметил интерес друга к сестре, а когда заметил, стал подтрунивать над Генрихом:
- Что, сегодня не светит? – если Светы не было дома.
И это было заметно: Генрих как-то тускнел, становился рассеянным, прислушивался к шагам и звукам в квартире.
- Да придёт она скоро, пошла в магазин, - успокаивал Борис друга.
А Генрих, как мальчишка, краснел и прятал от Бориса лицо.
Как-то раз Генрих встретился со Светланой на улице. Они остановились, поздоровались. Генрих предложил Свете прогуляться, зайти в кафе:
- Ты столько раз кормила меня, позволь теперь и мне угостить тебя, - сказал он ей.
Они прогулялись по набережной Невы, зашли в небольшое уютное кафе на Невском. В зале было всего двадцать пять мест или чуть больше, но многие столики пустовали.
Это кафе было просто оазисом в метре от страшной толчеи Невского. « Mocco Cafe» не изобиловало излишествами: огромные цветы, стильная мебель и, редкие у нас, удобные диваны у столиков - вот и всё, что бросалось в глаза. Витрины выглядели аппетитно, ценники располагались удобно.
- Чем будем баловать себя? – спросил у Светы Генрих.
- Мороженым и пирожными с кофе, - ответила Света.
Генрих сделал заказ. Глядя на них со стороны, трудно было заметить разницу в возрасте, хотя Генрих был старше Светы почти на десять лет, и не потому, что Света выглядела старше своих лет, скорее Генрих выглядел моложе своих. Им нравилось, что в кафе мало народа, что на них никто не обращает внимания и, вообще, им казалось, что они на необитаемом острове.
Как это здорово: в центре большого города, за окнами - толпы людей и такое странное ощущение, что в мире они одни. Кисти их рук были так близко, что почти соприкасались. Генрих и сам не заметил, как положил свою ладонь на руку Светы. Она руки не отдёрнула и продолжала что-то щебетать. Генрих почувствовал нечто такое, чего раньше с ним никогда не было, и он подумал: так вот какое оно счастье. Сердце его бешено колотилось, и ему казалось, что Света слышит этот стук. Генриху хотелось рассказать Свете об их с Борисом работе, но он сдержался.
Из кафе они пошли в Эрмитаж и, хотя оба родились и жили всю жизнь в Питере, в музеях не бывали со школьной скамьи. Возвращались из Эрмитажа около семи часов вечера. Света попыталась поделиться с Генрихом впечатлениями, но он только поддакивал. Ему стыдно было признаться, что он ничего, кроме Светы, не видел. Они ещё немного прогулялись, а потом Генрих проводил Свету домой.
Когда он добрался до своей комнаты, силы оставили его. Ему очень хотелось обнять и поцеловать Свету, но он этого не сделал. Теперь бросился к настольной лампе и, включая её, спросил вслух отца:
- Папа, я дурак? – Но лампа не включилась. Он снова вслух задал отцу вопрос:
- Я не должен был себя сдерживать? – и нажал кнопку. Лампа включилась. Генрих, не раздеваясь,завалился на свой большой диван, закрыл глаза, но сон не шёл.
Он лежал и думал: вот живёт, живёт человек, и всего ему вроде бы хватает. И вдруг происходит такое: ему не хватает её ежеминутного присутствия, её глаз, её улыбки, её слов, даже запаха её духов. Он всё время думает о ней, представляет её и даже во сне ни на единую ночь не расстаётся с её образом. Когда людей такое настигает, они женятся.
- Вот-вот, надо сделать Свете предложение. Ей ещё долго учиться. Так что ж? Я буду работать, а она учиться,- так думал Генрих, погружаясь всё глубже и глубже в сон. И ему приснилась Света в свадебном платье. В её руках был огромный букет белых роз, а на голове сверкала диадема. Генрих во сне чувствовал себя абсолютно счастливым. Утром, когда он вспомнил свой сон, ему стало стыдно. Он всё для себя решил, даже не зная, как к этому отнесётся Света. И, хотя было совсем светло, стал включать лампу, мысленно спрашивая совета у отца: папа, я могу сделать
Свете предложение, хотя мы ещё с ней не объяснились в чувствах? Лампа мгновенно засветилась, как бы отвечая: да.
Генрих решился. Он сегодня же объяснится со Светой и сделает ей предложение. Купив букет красных роз, Генрих направился к дому Бориса. Дверь открыл Борис.
- Привет! Света дома? – выпалил свой вопрос Генрих.
- А я тебе уже не нужен? – ответил вопросом на вопрос Борис.
- Ну, уж розы не тебе, это точно, - нашёлся Генрих.
- Проходи, - пригласил Генриха Борис. Она скоро придёт,- пообещал он другу.
- Знаешь, это, наверное, и лучше, что её нет сейчас дома.
- Почему же? – спросил Борис.
- Я хочу с тобой посоветоваться.
- Валяй, советуйся.
Они сели удобно на диван, и Генрих начал:
-Я понимаю, Свете надо ещё долго учиться. Можно я сделаю ей предложение?
- А ты у неё спрашивал?
- Намёками.
- Поговори напрямую, - посоветовал Борис. – Ты знаешь, мы со Светой уже шесть лет живём без родителей, они погибли в автокатастрофе, сразу лишились и мамы, и папы, так что принимать решения в семье мне не привыкать, но тут решает только она, а я против тебя ничего не имею.
- Спасибо, - ответил Генрих.
Генрих очень волновался, он надеялся на положительный ответ, но вдруг… Наконец, появилась Света. Он сам открыл ей дверь и вручил розы. Света смутилась, поискала глазами Бориса, взяла цветы и, сказав «спасибо», отправилась поставить их в воду.
- Светик, зайди к нам,- позвал Борис её в свою комнату.
Света удивилась: обычно они общались в гостиной, и у Бориса в комнате Света практически не бывала. Генрих с замиранием сердца ждал её. Она вошла в комнату, Генрих и Борис сидели рядом на диване, а Свете предложили присесть в кресло напротив. Света насторожилась и почему-то покраснела. Генрих встал, подошёл к Свете и, взяв её очень холодную руку в свои ладони, просто сказал:
- Выходи за меня замуж.
Света улыбнулась и также просто ответила:
- Согласна.
Наступило неловкое молчание, которое нарушил Борис:
- Что ж, по такому случаю можно и выпить.
И Света с радостью покинула мужчин под предлогом, что надо собрать застолье. Она выбежала в прихожую, сердце, как колокол, билось в груди. Света не думала о замужестве, не ожидала, что Генрих, который ей очень нравился, вот так вдруг сделает предложение. Она почему-то мечтала о долгом ухаживании, о свиданиях и о прочей подобной мишуре. Когда-то, ещё в школе, за ней ухаживал одноклассник, они ходили в кино, на каток, на дискотеки, иногда держались за руки, но однажды тот поцеловал Свету в губы, и ощущение сырости и липкости, осевшее на губах,
подсказало ей, что между ними любви нет. Потом она яростно и долго оттирала свои губы и стала избегать мальчика, а тот не понимал, что произошло и думал, что оскорбил девочку нахальством. Нет, Света не оскорбилась, ей стало неприятно. Больше они не встречались. Света мучительно боялась повторения тех ощущений, но Генрих в губы её не целовал, пока ещё ни разу. Однако,она всё чаще стала ловить себя на мысли, что ей хочется этого поцелуя, и ещё она думала, что с мужем придётся ложится в одну постель и ещё… Ох, лучше не думать. Конечно, чтобы её
покинули эти мысли, Генрих должен был бы быть смелее, напористей, горячей, что ли, чтобы своими действиями опередить стыдливые мысли девушки. Но тот ни в школе, ни в институте не заводил романов и опыта у него был ноль.
Генрих же, придя домой, сразу бросился к лампе: - Папа, я сделал Свете предложение, и она согласилась стать моей женой, - нажал кнопку, лампа моментально включилась. Генрих был счастлив. Теперь надо подумать о свадьбе. Он привык вести хозяйство самостоятельно и деньги у него были. Генрих их откладывал, как учил отец, на чёрный день. А с отцом они прожили вдвоём многие годы без матери, которая сбежала от отца, когда Генриху не было и пяти лет. Он её не
помнил, но им с отцом было хорошо, и Генрих не осуждал мать. Ему только иногда было обидно: почему мама ни разу не написала, не поинтересовалась судьбой сына. С отцом же разговоров о матери он избегал, а тот, кроме того, что так получилось, - ни о чём больше не рассказывал.
Теперь, став взрослым, Генрих о многом стал догадываться. Отец был очень порядочным, отзывчивым человеком, но Генрих не припомнит, чтобы тот обнял или поцеловал его, хоть однажды. Генрих очень любил отца, но никогда не видел его улыбки. Отец пытался заменить ему мать и остался соломенным вдовцом. Он ни разу не привёл в дом чужую женщину, кроме работы и магазинов никуда не отлучался, он полностью посвятил свою жизнь сыну, и Генрих беззаветно любил отца, а присутствие женщины в доме не казалось ему обязательным.
Теперь всё должно измениться: он любит Свету. Генриха тянет к ней, он о ней думает, она ему снится. Генрих готов даже распроститься со своей работой по контакту с потусторонним миром. Главное - быть со Светой днём и ночью, видеть её сияющие глаза. О, он будет улыбаться, будет смешить её, он не повторит ошибок отца. Так думал Генрих, а за окном царила белоокая ночь без звёзд и луны. Незаметно Генрих уснул.
Утром, как всегда, сварил себе кофе, сделал бутерброд с сыром, позавтракал. Генрих поймал себя на мысли, что поступает автоматически, словно робот, проделывая привычные вещи. Нет, с этим надо кончать, - решил он. Генрих быстро оделся, но без галстука и пиджака, в одной футболке ушёл на работу. Этого раньше с ним никогда не случалось. Однако перемены в жизни с чего-то надо было начинать.
А Света ещё сладко потягивалась в постели: у неё - каникулы, и она это может себе позволить. Борис ушёл на работу, завтрак он всегда делал себе и Свете сам. Она же готовила обеды и ужины. Конечно, ей хотелось быть рядом с Генрихом, но не пожалел о своих холостяцких днях. Света вышла на балкон, полила цветы и тут подумала: а как же Борис? Ему самому придётся готовить обеды, поливать цветы, делать в квартире уборку и стирать вещи. Такие мысли смутили её. Но она успокоила себя: может быть, он, наконец-то, решится и женится? Полив цветы, Света включила телевизор, но ничего интересного не нашла. На всех каналах бесконечные кулинарные уроки ей надоели. Фильмы, как близнецы, похожие один на другой - тоже. Вдруг её внимание привлекла реклама нарядов для невесты. Она невеста, и надо выбрать себе платье и туфли, а в этом ей может помочь только подруга Люся.
Но Люся уехала отдыхать на Юг, она звала с собой и Свету, но ту что-то удержало от поездки.Теперь Света поняла, что. Придётся самой побывать в этом магазине из рекламы, адрес она запомнила.
После работы Генрих заехал за ней, и они отправились по адресу, указанному в рекламе. Когда Света вошла в магазин, глаза у неё разбежались: она никогда ещё не видела столько разных и
красивых платьев. Конечно, как и все девочки, Света мечтала о наряде принцессы, но это было давно, а сейчас она эти наряды видела воочию, и один из них станет принадлежать ей… Генрих предложил:
- Выбирай любое, какое понравится. Света замялась: ценники пугали своими цифрами. Наконец, около одного платья она замерла, взяла его и пошла в примерочную кабину. Генрих с нетерпением ждал её выхода, не решаясь заглянуть за занавес. То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Из кабинки вышла принцесса, Света выглядела прекрасной невестой, прекрасней не придумаешь, по крайней мере, так казалось Генриху. Это платье они купили, не раздумывая. Потом они выбрали туфельки и прочие необходимые атрибуты. В магазине было всё от белья, заколок, перчаток, шляпок до меховых накидок, но её-то они покупать не собирались. Света
бережно несла коробку с купленными сокровищами, а Генрих думал, что ему надо выбрать обручальные кольца. Все покупки отнесли к Свете домой, после чего отправились в загс и подали
заявление. Через три месяца они станут мужем и женой. Самым трудным в их положении было то, что оба были абсолютно неопытными молодыми людьми, но положились на свои чувства и естественный ход вещей. Конечно, Генрих задумывался о своей неопытности, но что-то сродни целомудрию не бросало его во все тяжкие. Да и друзья его всё были, как и он, «ботаниками»,
которых интересовало только размножение идей, так что поговорить об «этом» было ему не с кем, кроме отца. Но он в последнее время с ним общался всё реже, да и неловко было обращаться к отцу с такими вопросами, пусть даже и в вертуальном мире. После целого дня мире хлопот, Генрих провалился в сон, даже не поужинав. Ему приснился отец. Тот сидел в кресле с пледом на коленях и смотрел на сына любящими глазами. Отец говорил неторопливо и чуть смущённо:
- Сынок, положись на женскую интуицию. У женщин интуиция и инстинкты куда сильнее наших.
Они вам помогут. Верь мне. Будь только нежным и ласковым, не спеши, не захлёбывайся ощущениями, и ты будешь счастлив.
Проснувшись утром, Генрих не забыл ни одного слова отца. Он принял душ, почистил зубы, побрился, причесал перед зеркалом волосы и пошёл на кухню. Генрих сварил кофе, сделал бутерброд, но не наелся. Позавтракаю ещё на работе,- решил он и вышел из дома.
День на работе прошёл почти обычно, разве что в обеденный перерыв позвонил Свете. Света рассказала ему, что разговаривала с подругой, которая отдыхает на Юге, рассказала ей о грядущих переменах в своей жизни. Она сказала Генриху, что у неё хорошее настроение и что вечером ждёт его у себя дома.
Генрих сразу после работы помчался в цветочный магазин, купил букет белых лилий, которые нравились Светлане, и отправился по знакомому адресу. Дверь ему
открыла Света, Бориса дома не было. Света с радостью приняла букет, уткнула в цветы носик, чтобы надышаться любимым ароматом.
- Спасибо, - сказала она просто Генриху, - ты иди мой руки, а я поставлю цветы в вазу и соберу ужин.
Они первый раз ужинали дома у Светы без Бориса. Оба думали, что совсем скоро, так будет каждый день. Они ели и смотрели друг другу в глаза долго и неотрывно, стараясь глазами передать всё, что они чувствуют. А чувствовали они огромную радость от присутствия друг друга, желание, чтобы так было всегда. После ужина Генрих помог Свете убрать посуду, продукты со стола, и они пошли гулять, просто бродить по улицам родного города.
Белые ночи угасали, тускнели, превращаясь в сумерки. Но на улицах по-прежнему было много людей, которым совсем не хотелось спать. Приезжие любовались разведением мостов, делали фотоснимки на свои мобильники, местные же бродили по набережной Невы, прогуливались вдоль каналов и просто по улицам родного города. Поздними вечерами стало заметно холодать, но погода была ещё летней.
Генрих и Света бродили, забыв про время, и только когда заметили, что людей на улицах стало совсем мало, решили отправиться домой. Генрих пошёл проводить Свету. Они остановились около её подъезда. Расставаться не хотелось.
- Ты завтра придёшь? – спросила Света.
- Конечно, приду, - отозвался Генрих. Он откашлялся. Голос почему-то стал хриплым. – Можно я прямо с работы приду к вам?- спросил он,- потом приблизился к Свете, привлёк её близко к себе и, взяв в ладони её голову, поцеловал в губы.
То, что он чувствовал в эти мгновения, словами передать было невозможно, но Генрих вдруг вспомнил отца и прошептал: любимая, я очень тебя люблю, люблю твои синие глаза, твои нежные руки, твой голос, твои чудные волосы. Очень, - добавил он, снова целуя щёки, глаза, волосы Светланы.
Они замерли не в силах расстаться. Вдруг в арку дома вошли двое неизвестных. Они направились прямо к влюблённой парочке. Один схватил Свету сзади и приставил к её горлу нож. Другой, смачно сплюнув на землю, встал перед Генрихом и стал командовать: расстегивай ширинку, или девке порежем горло. Генрих смотрел на лезвие ножа у горла Светы. Он трясущимися руками расстегнул молнию на ширинке. Бандит продолжал командовать, постоянно сплёвывая не землю: доставай член. Генрих с ужасом смотрел на Свету, на лезвие ножа возле её горла и делал то, что
приказывал бандит. Генриху хотелось броситься на бандита с кулаками, но Света, её жизнь в опасности. Затем бандит приказал дрожащей девушке: бери его член в руку. Света в полуобморочном состоянии повиновалась. Взяла холодное естество, которое чуть вздрогнуло в её руке и замерло. Затем уже бандит, который держал нож, приказал Борису : мочись!
Но у Генриха ничего не получалось. Света чуть слышно попросила Генриха: делай, как они говорят, и Генрих помочился прямо в руку Светлане.
- Вот и молодцы, голубки, - сказал бандит, плюнув на землю, а второй убрал нож от горла Светланы. Покедова,- буркнул он, и бандиты исчезли.
Бандиты исчезли, а молодые люди никак не могли придти в себя. Первой очнулась Света, она обтёрла руку о юбку, посмотрела прямо в глаза Генриху и рухнула ему на грудь, а он всё шептал:
прости, прости! Я так боялся за тебя.
- Я понимаю, понимаю, - с этими словами Света опрометью бросилась в подъезд и скрылась из вида.
Генрих ещё долго стоял у подъезда и смотрел ей вслед. Он думал, что надо было что-то сделать: защитить себя и девушку от такого унижения, но перед глазами возникал нож, приставленный к горлу Светы, и его мысли слабели. Что теперь будет с ними? Как они посмотрят завтра в глаза друг другу?
И он пошёл домой. Дома Генрих принял душ и несколько запоздалое решение:
заняться спортом, борьбой, чем-то таким, чтобы впредь суметь защитить себя и свою семью. Он не стал общаться с настольной лампой, лёг в постель в ожидании звонка от Светы, ему не спалось. Общение с живым, дорогим человеком сейчас не смогла бы заменить верная лампа. Такого унижения в своей жизни Генриху ещё переживать не приходилось, и он надеялся: больше никогда не придётся. Генрих впервые перед сном, в одиночестве, распечатал бутылку «Наполеона», которую ему подарили на тридцатилетие, выпил полстакана коньяка и уснул.