Старик у моря

               
                «СТАРИК У МОРЯ»

  Если честно, я не долго обдумывал неожиданное, но щедрое предложение моего друга: немного пожить в его доме у моря. Более того, это было моей тайной мечтой: уехать прочь от городской суеты, туда, где тебя никто не знает, где тепло, светит солнце и шумит морской прибой. Тем более, домом этим хозяин почти не пользовался, поскольку когда-то приобрел его в качестве летней дачи для детей. Но дети его давно выросли и отдыхали в более продвинутых местах, он же с женой предпочитал проводить отпуск где-нибудь на экзотических островах.
  Моё желание уединиться усиливалось тем, что всё последнее время я находился в состоянии творческого застоя, ничего не писал, а настроение было паршивым, почти на грани нервного срыва. Это было связано с тем, что в длительной и незримой борьбе с самим собой я окончательно исчерпал душевный лимит оптимизма, истратил последние природные резервы энергии, и для восстановления сил моему потрёпанному организму и подорванной психике требовался срочный, основательный привал. Волна депрессии ещё не накрыла меня, но в голове уже появилась вялотекущая рябь нервозности и застойной старческой хандры. Вполне вероятно, я сам себе внушил крамольную мысль о том, что активный период жизни остался позади, обязательная мужская программа относительно: сына, дома и дерева уже с честью выполнена и теперь ничего на свете не в состоянии меня удивить, вызвав всплеск положительных эмоций, а посему, надо сидеть и не рыпаться в тёплой люльке с ночным колпаком на голове, кушать кашки и ждать персонального приглашения на суд божий.
   Я с большим трудом переживал возрастную перестройку организма и вызванное ей состояние страха перед одиночеством, чувству отрешённости и безразличия к тому глобальному бардаку, происходящему повсеместно. В связи с этим, немного смущал один объективный момент: что мне придётся достаточно долго жить в незнакомой стране совершенно одному, поскольку жена по ряду причин не могла поехать вместе со мной, хотя и пообещала составить мне компанию немного позже. Утешало и то обстоятельство, что сын мой тоже выразил желание подтянуться к нам при первой возможности.
  Ну, как говорят: «чему бывать, того не миновать».
  Подготовка не заняла много времени, оставалось решить несколько формальных вопросов: получить визу, купить билеты, взять ключи у друга и, вроде бы всё...
  Дом этот находился на юге Хорватии, мало популярной для туристов части Балкан, протянувшейся вдоль всего побережья Адриатического моря. Добраться туда можно было самолётом, либо отправиться на автомобиле, пересекая границы нескольких государств Евросоюза.
  По молодости, я бы, конечно, выбрал второй вариант, так как прежде мог часами сидеть за рулём, лишь бы куда-то ехать, познавая крутые повороты жизни. Достигнув почтенного возраста, я стал пользоваться  машиной только в крайних случаях, не получая от этого радости, как, собственно, и от многого другого.
  Я решил лететь на самолёте, хоть и стало рискованно, зато удобно, комфортно, а главное быстро.
   
                ***
  Даже короткое пребывание в аэропорту вызывало у меня ощущение внутреннего беспокойства, поскольку всегда слегка напрягали места большого скопления народа: общественный транспорт, стадионы и вокзалы. Всякий раз, когда я сталкивался с хаосом мест повышенной опасности и техногенных рисков, в подсознании моём просыпалось неистребимое чувство страха перед террористической угрозой или возможной авиакатастрофой.
  Проходя регистрацию и рамки индивидуального досмотра, хотелось  только одного: быстрее добраться до своего места в самолёте, чуть расслабиться, да накатить чего-нибудь горячительного.
 
                ***
  На этот раз полёт прошёл удачно, и мы не разбились.
  Не смотря на все мои опасения, жизнь продолжалась.
  За три с небольшим часа я, перелетев почти всю Европу, оказался чёрт знает где, и одному богу было известно, — зачем я это делал...
  Пройдя паспортный контроль, я оказался в безмятежной атмосфере небольшого аэропорта, где уже никто, никуда не спешил. Здесь было непривычно тихо и спокойно, как будто время замедлило свой ход и растянулось в невесомом пространстве.
  Я сел в такси, передал таксисту бумажку, на которой был написан нужный мне адрес.
  Через час мы достигли цели и въехали в типичный провинциальный городок центрального Средиземноморья, который встретил меня тучами и моросящим дождём и показался хмурым и неприветливым. Я находился не лучшем расположении духа и уже начал жалеть о том, что приехал. 
  Но, как говорится: «что сделано, то сделано»
 
                ***
  Дом моего друга располагался на окраине и мало чем отличался от остальных строений: те же белые стены, деревянные жалюзи, красная черепичная крыша и дверь с резной металлической решёткой.
  Расплатившись с таксистом, я открыл дверь своего нового жилища и прошёл вовнутрь.
  Обстановка первого этажа меня не очень вдохновила — стандартная набор мебели: диван, пара кресел, покрытые белыми пылезащитными чехлами, абажур, холодильник, кухня с большим обеденным столом и тяжёлыми деревянными стульями. Всё детали утвари были довольно старомодными, но основательными и крепкими.
  Короче: жить можно.
  На втором этаже располагались две спальни, в одной из которых имелся выход на просторную летнюю террасу с прекрасным видом на море.
  Распаковав свои вещи и открыв окна, я остался доволен: помещения сразу ожили, заполнились светом и свежим воздухом. В мутных от пыли солнечных лучах, стало видно, что этот дом давно пустовал и ему требовалась фундаментальная уборка.

                ***
  Весь оставшийся день мне пришлось посвятить организационным мероприятиям: я пылесосил, мыл и чистил, после чего отправился в ближайший магазин, чтобы запастись необходимыми продуктами, включая воду и алкоголь.
  Вечером я плотно поужинал на террасе, полюбовался великолепным багровым закатом, накатил сто грамм за удачный приезд и полностью обессиленный завалился спать.

                ***
   Пробудился я от пения птиц, открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь.
  Часы показывали шесть утра.
  Приняв душ и выпив кофе, я вышел на первую, ознакомительную прогулку.
   Перед поездкой сюда я, естественно, заглянул в интернет, чтобы получить информацию об этом городке, который располагался в юго-восточной части полуострова Истра. Это заповедное место являлось  элитным курортом местного значения, но не считалось объектом для массового туризма, было не из дешёвых и имело каменистые пляжи, так сказать, на большого любителя.
  Когда-то очень давно эти необитаемые гористые края облюбовали морские пираты, которые несколько веков подряд обкладывали данью все идущие в Венецию купеческие корабли. Затем каким-то странным образом из левобережных степей Днепра сюда проникли славянские племена, которые навсегда здесь обосновались. В восемнадцатом веке полуостров Истра стал частью могущественной Австро-венгерской империи, после первой мировой войны был оккупирован Италией, после второй - перешёл в состав Югославии, а чуть позже - Хорватии.
  Бурные исторические события прошлого и уникальное смешение культур повлияли не только на неповторимый архитектурный рисунок этих дивных мест, но привели к самобытному укладу жизни местного населения, специфическому языку, особым традициям и менталитету. В течении многих  столетий здесь проживали и смешивались разные национальности: хорваты и сербы, немцы и австрийцы, итальянцы и венгры.
  Эта окружённая высокими горами местность отличалось уникальной экологической системой, а в густых лесах до сих пор водились дикие звери, которых давно истребили во всей современной Европе: кабаны, олени, медведи, волки, даже дикие кошки. Большая часть здешней флоры и фауны считалась эндемиками, то есть, её обитателей можно было встретить только здесь и больше нигде.
  Судя по красочным описаниям в интернете, меня ждал  настоящий Идем.   
  И это оказалось почти так.

                ***
  Ранним утром город предстал пред моими глазами в радужном свете восходящего солнца, радикально изменив о себе первое впечатление и превзойдя все мои самые лучшие ожидания. Его центральная часть представляла собой широкую, длинную улицу, которая была идеально спланирована и застроена первоклассными гостиницами - дворцами. Одним из самых прекрасных являлся оперный театр, возведённый в стиле ампир. Уютные парки и скверы благоухающие цветами, утопали в зелени тропических деревьев и экзотических кустарников. Сразу за первым ярусом главного проспекта в нежных объятиях пальм, туй и стройных кипарисов возвышался каскад белокаменных вилл, которые словно жемчужины, разбросанные по крутым склонам, доходили до заснеженных горных сопок.
  Когда я спустился к морскому бульвару, передо мной открылась завораживающая панорама на пролив Гварнер, вдоль которого прямо по кромке берега извивалась широкая лента променада. Позже по этому маршруту я прогуливался каждое утро и, почему-то, назвал его: «тропой Хошимина».
  Эта мощённая плитами дорога буквально нависала над морем, была загорожена надёжным барьером и освещена ажурными лампионами. Променад, петляя параллельно крутому берегу, тянулся на несколько километров и упирался в живописный залив ближайшего городка. По пути встречались малые и большие марины, а между морем и горами размещались миниатюрные бунгало, виллы и отели. Все они были исполнены в двух основных архитектурных направлениях, которые доминировали в большинстве местных постройках, австрийском — классическом и строгом, и итальянском - причудливом и помпезном. Складывалось такое впечатление, что сами хорватские строители не воздвигли на своей земле ничего выдающегося, но хотя бы бережно сохранили то, что перешло к ним по наследству.
  Я медленно шёл, любуясь натуралистическими картинами природы, безоблачным небом, каменистым берегом с кристально чистой водой. На гладкой, неподвижной поверхности моря покачивались парусные яхты, катера и рыбацкие фелюги. За каждым поворотом открывалась неповторимые пейзажи Адриатики, поражавшие воображение своим изящным великолепием, и казались ожившими картинами, сошедшими с полотен гениального художника.
  Прошагав пару километров, я вышел к небольшой бухте, на которой располагалась старая винтажная вилла. Она примостилась на самом краю крутого обрыва, как бы паря в воздухе между водой и гранитной твердью скалы. Это исполненное в камне чудо напоминало средневековый замок, который идеально вписывался в неповторимый природный ландшафт, представляя собой реальный памятник старины и бесценный шедевр искусства. Его украшали ажурные башенки с узкими декоративными бойницами и металлическими флажками с флюгерами на макушке, широкие вычурные террасы, высокие витражные окна с резными рамами и тонкими кружевными наличниками, массивные двери с кованными решётками и вензелями из позеленевшей бронзы.
  Однако, подойдя ближе, я был поражён обшарпанным видом этого великолепного сооружения: за обвалившейся на стенах барельефами и штукатуркой проглядывалась старая кирпичная кладка, деревянные жалюзи местами полностью прогнили, а резные решётки покрывала вековая ржавчина. Итальянцы, которых многие признают истинными ценителями прекрасного, считают этот небрежный по виду шаблон — лёгким налётом античности, я же воспринимаю эти сомнительные стандарты, как не желание хозяев тратиться на текущий ремонт и полную разруху.    
  На открытой площадке перед виллой стояла декоративная беседка, в которой я заметил фигуру человека. Это был первое живое существо, не считая горластых чаек, которое я повстречал на променаде этим утром.
  Им оказался высокий седовласый старик, который сидел на скамейке и пристально вглядывался в море. Рядом с ним лежал мохнатый пёс непонятной масти, который тоже целеустремлённо глядел в сторону горизонта. Поравнявшись с ними, я поздоровался по русски, старик обернулся и поприветствовал меня кивком головы, после чего, к моему большому удивлению, заговорил на чисто русском:

- Турист? - спросил он.
- Писатель. Живу в доме у друга.
- О чём пишете, господин писатель?
- Обо всём понемногу.
- А, обо мне написать сможете? - улыбнулся старик и на его морщинистом лице, покрытом белой щетиной, засветились голубые, почти выцветшие от солнца глаза.
- Может и напишу, - ответил я и представился, - меня зовут Иван.
- А меня Мирослав, а по-простому Миро, а вот его, - он кивнул в сторону собаки, - Альдо. Пёс слепой и старый, но ещё может за себя постоять. Услышав свою кличку, Альдо поднялся со своего места, лениво подошёл ко мне и основательно обнюхал.
- А, где вы живёте? - поинтересовался я.
- Прямо здесь и живу, - усмехнулся Миро и похлопал рукой по деревянной скамье.
- Какое, наверное, счастье сидеть и глядеть на волны. - сказал я чтобы продолжить разговор.
- Я не просто сижу, - обиженно произнёс старик и вновь устремил свой взгляд в даль.
- А, что делаете? - спросил я с иронией.
- Общаюсь с богом...
- Да, ну?
- Замаливаю грехи за всех нас... - после долгой паузы сказал старик.
 
   Так я познакомился с Миро и, забегая немного вперёд, скажу, что  мы с ним подружились и виделись каждое утро.
   Почти.
  За несколько месяцев нашего общения я узнал о нём очень много интересного и понял, что жизнь этого мудрого старика была достойна того, чтобы о ней написать книгу.
   Миро оказался чрезвычайно образованным человеком. Иногда он был тихим и молчаливым, но, чаще всего, очень многословным. Старик без акцента говорил на литературном русском языке, так же легко изъяснялся на немецком и итальянском. Он почти всю жизнь прожил в этих краях: во время войны партизанил, потом вернулся в родные места, работал, рыбачил, пока позволяло здоровье. Оказалось, что Миро был лично знаком и даже дружен с Иосифа Броз Тито, они родились в одной деревне, бывали в России, воевали и строили новую Югославию.
  Я очень привязался к этому старику и каждое утро спешил к молу у обшарпанной виллы. Кто-то из местных рассказывал мне, что когда-то давно она принадлежала одному богатому итальянскому роду. Но сразу после второй мировой войны, когда эти земли вновь перешли к Югославии, виллу приватизировали и передали в пользование семье местного начальника. Говорили, что инвесторы из Америки хотели купить её чтобы устроить в ней роскошный отель экстра класса. Они предлагали собственникам огромное состояние, но те категорически отказались её продавать. Кто в ней проживал в настоящее время было загадкой, но, судя по внешним признакам, — никто.
  Сейчас рядом с этой пафосной развалюхой бомжевал бездомный Миро и его слепой друг Альдо. На какие средства они существовали, трудно сказать. Но наверняка старик получал пенсию, поскольку не выглядел голодным, одевался довольно чисто и вообще не очень был похож на бродягу. Я неоднократно предлагал ему носильные вещи, деньги и продукты питания, но он всегда гордо от всего отказывался.
  Кроме скотча и бананов.
  Принимая кулёк с бутылкой виски и цитрусовыми он неизменно отвечал, лукаво улыбаясь:

  «Благодарствую, господин писатель, в отличии от многих других, я не страдаю от алкоголизма, а стараюсь получать от него истинное наслаждение. Ведь по-настоящему богат и счастлив не тот, у кого много денег, а тот, кому хватает на стаканчик и бананчик»

  Миро, действительно, оказался незаурядной личностью. Длинный жизненный путь, полный опасных приключений и драматических эпизодов, сделала из него истинного философа.
  Любимой фразой старика было выражение:

  «Прошлое лучше не помнить, будущее лучше не знать»

  Тем не менее, каждый день он рассказывал мне какие-нибудь новые эпизоды и небылицы из своего легендарного прошлого — длинной, насыщенной жизни умного и сильного мужчины.
  Этот старик являлся не только искусным рассказчиком, но и умел слушать. Я тоже постепенно разоткровенничался и незаметно для себя поведал ему всю историю своей непутёвой биографии, делился тайными мыслями и переживаниями. Я рассказывал о том: что потерял много старых друзей, а новых так не приобрёл, что частенько не могу найти понимания с сыном, что стал обидчивым и сентиментальным, остро и болезненно реагирую на любые, даже мизерные проявления несправедливости и фальши и, вообще, утратил былой вкус к жизни, скупее отношусь к собственным желаниям и начал ощущать страх перед леденящими объятиями грядущей старости. Я говорил с ним о самом сокровенном, о том, что редко доверяют даже близким людям.
  Он всегда очень внимательно слушал, не перебивая, а потом выдавал очередную, коронную фразу, после которой в моей голове всё разом прояснялось и становилось на свои места.
  Примерный смысл некоторых его выражений я записал и запомнил навсегда. К примеру такие гениальные афоризмы: 

  «С годами мы становимся занудными и пессимистичными потому, что, начинаем осознавать, что наша жизнь — это не только увлекательное путешествие, но и неизбежный процесс горьких разочарований и невосполнимых потерь. Выражаясь пышно: с возрастом наш богатый внутренний мир, который некогда был наполнен событиями, смыслом и надеждами, разом рухнул и расплескался в брызгах многоточия...»

  «Старость — это самый счастливый и блаженный возраст человека, когда его влияние на окружающий мир практически сводится к нулю и исчезают обременительные обязанности перед детьми и обществом. Человек не становится отшельником и брюзгой, он продолжает идти по жизни, но уже без лишнего шума, чтобы не беспокоить тех, кто ему дорог, без нужды не обращается за помощью к друзьям, чтобы не портить сложившееся впечатление о себе, ограничивает лишние контакты с ненужными знакомыми и сомнительными личностями, чтобы сохранить свою нервную систему и остаток уважения к другим людям» 

  «Залог жизненного успеха заключается в том, чтобы всегда быть рядом с теми, кого любишь, не тратить своё драгоценное время на тех, кто тебя неприятен. Следует научиться получать удовольствие от простых бытовых радостей и поменьше копаться в прошлом, поскольку его невозможно исправить и никогда не сделать таким, как хочется»

  «По законам вселенной всё, что должно произойти, - обязательно произойдёт. Но иногда случается абсолютно невозможное. Люди это считают чудом или подарком судьбы, хотя правильнее назвать это "ошибкой бога"

  «Богатый - тот, кто ведёт себя как богатый, умный — тот, кто думает и поступает, как умный, счастливый — тот, кто считает себя таковым»

  «Никогда не жалуйся на жизнь, не доказывай дуракам свою правоту, не оправдывайся и постарайся ничего не просить. Кто тебя любит, тот сам с тобой поделится, поймёт и простит, кто не любит — назовёт тебя неудачником и ещё больше возненавидит» 

  «Не относись к своей жизни слишком серьёзно, ещё никому не удавалось уйти из неё живым. Не бойся старости, ведь человек начинает стареть сразу после своего рождения. Смерть - это тяжкий долг, который придётся отдавать в любом случае, а жизненный опыт, как половая слабость, приходит с возрастом, когда тебя уже мало, что возбуждает»    

  «Не суди о человеке по его друзьям. У Иуды они были безупречны»   
 
  «Ностальгия всё время возвращает нас в прошлое, как гравитация крутит стрелки времени и притягивает космонавтов к земле. Причина проста: в молодости мы наивны, неопытны, но амбициозны и шагаем по жизни твёрдой походкой. В старости наши ноги слабеют, а души одолевают сомнения, которые приводят к состоянию вечной небесной невесомости»
   
  «Когда-то на нашей планете обитали целомудренные ангелы. Но богу стало скучно глядеть на эту идиллию, и он решил заселить землю людьми — вечно кающимися грешниками, за которыми он с удовольствием наблюдает, удивляясь их наглостью и тупостью, а иногда восхищаясь умом некоторых из них»

  «В то время, когда человек ест, пьёт, грешит и прелюбодействует какая-то высшая сила тихо вершит его судьбу. Можешь заклеить рот скотчем, спрятаться в доме, закрыть все двери и окна, всё равно не уйдёшь от всевидящего и всесильного наблюдателя, который испытывает тебя и всегда прекрасно знает: чего ты хочешь, что делаешь и о чём думаешь. И это далеко не всегда господь бог. Это может быть и око Люцифера»   

  «Найти смысл жизни — это счастье, а найти счастье — это и есть её смысл»
 
   Как-то раз мы с Миро заспорили о политике, которая являлась его больной, но, как оказалось, любимой темой:

- Неужели люди не могут жить в мире? - возмущался я. - Кому нужны войны? Только политиканам!
- Да, политика — грязное дело. - поддержал меня Миро. - Но её творят люди. А из людей состоят народы и страны, которые  живут по тем же биологическим законам: бывают юные страны и народы, бывают зрелые и старые. Молодым хочется драться за место под солнцем, доказывая свою крутизну и лихость, а более мудрые стремятся к стабильности, тишине и покою.
- Почему тогда старушка Европа до сих пор не угомонится?
- Европа объединилась в Европейский Союз и вновь стала юной... Ещё в 1848 году Виктор Гюго провозгласил идею Соединённых Штатов Европы. Идея была неплохой, но реализовав её, стало ясно, что ЕС создали немного неумело, необдуманно и слегка преждевременно. Так появилось новое, но мертворожденное государство... 
- И это значит, что войны продолжаться?
- Они никогда не прекращались: война в самой природе человека — существа жестокого и лишённого здравого смысла. Правды в её чистом виде вообще не существует. А сама земля в солнечной системе играет роль сумасшедшего дома, куда наши создатели ссылают психически больные и выбракованные души.
- То есть, мы все идиоты, помещённые в дурдом...
- Иначе, как объяснить, почему большая часть обитателей нашей планеты голодает, а меньшинство бесится от жира, почему, к примеру, весь мир ополчился против семитов, а сам проповедует христианство, - учение, рождённое в гуще еврейского народа. Скажи, господин писатель, за что хорваты и сербы убивали друг друга, зачем устроил ещё одну беспричинную бойню между украинцами и русскими?
- Да, это смертельное состязание в безумии. - согласился я. - Если честно, мне страшно за судьбу сына и за тот мир, в котором ему придётся жить? Я пытаюсь с ним говорить, но он только дерзит и ёрничает...
- Так отстань ты от него со своими нравоучениями. «Удел твой тлеть, его — цвести». Дети учатся на личном примере родителей и ценят по их поступкам, а не по нотациям. Ты вот, например, любил своего отца?
- Я относился к нему, как к святому..
- Значит, отец был для тебя богом?
- Да...
- А теперь ты сам стал отцом.
- И, что?
- А, то, что Всевышний своим детям сопли не вытирает, давая им право выбора. Сын твой имеет право жить так, как сам пожелает.
- Но так хочется чтобы он не повторял моих ошибок...
- Да брось ты, господин писатель! Вся история человеческой цивилизации — одна большая ошибка природы. С сыном своим ты ведешь себя, как всезнающая Америка, которая ко всем лезет со своими настоятельными советами, покоя никому не даёт. Кто уполномочил их навязывать свои «бесценные дары демократии» жителям отсталых и богом забытых деревень в пустынях Азии и Африки, в которых по сей день публично казнят жён за измену и открыто занимаются скотоложеством, и при этом, эти аборигены плевать хотели  на демократические выборы и свободу слова.
- Вы не любите Америку!
- Её ненавидит весь мир. Как только она станет чуть слабее, её сотрут с лица земли. Её никогда не простят Хиросиму, Нагасаки,  Вьетнам и Ирак, бомбёжку немецких городов и православных храмов на земле моей родины, которую они устроили в праздник Пасхи!?Это показной дьявольский промысел! Когда-то Диккенс утверждал, «что США создана для того чтобы опошлить нашу вселенную». Он был прав: эта страна хочет превратить землю в единый супермаркет, в котором будут продаваться только её джинсы и гамбургеры...
- Выходит, американцы виновны во всех бедах человечества?
- Странно, что этот вопрос задает мне русский.
- Почему?
- Потому, что всем известно, что вашу великую Российскую империю, а затем и СССР разрушили именно американцы...
- Но мы и сами-то очень жиденько обосрались.
- Не стану спорить, но, если ты родился и вырос в России, значит являешься носителем великой славянской культуры.
- И, что?
- А то, что между славянами и англосаксами существует вечное непримиримое духовное противоборство, которое невозможно преодолеть. От этого все недопонимания и войны, которые будут продолжаться всегда, как извечная борьба между католической и православной идеологией.
- И, в чём же между ними разница?
- В том, что славяне - это романтичные и набожные люди, которые отличаются абсолютным доверием к богу, боятся вечного суда, надеются на чудо, не страшатся смерти и верят в загробную жизнь и царство небесное. Такие понятия, как дружба, семья, церковь— главный смысл их земного существования и база для развития общества. Православные - покаянные души, которые стремятся к любви и справедливости, в них и заключается их понятие счастья...
- Но разве англосаксонцы не желают того же?
- Формально, - да, а на деле, они слишком скучны, прагматичны и бесчувственны, они мечтают достичь конкретных земных целей: стать успешными, богатыми, и желательно за счёт других. Это и есть их примитивная схема счастья. Католическая церковь с её кровавыми крестовыми походами, инквизиция с миллионными жертвами иноверцев, да и доморощенный умник Мартин Лютер полностью извратили великое учение Иисуса Христа. Они стали прославлять не божественное начало сына божьего и созданный им моральный кодекс, а его безграмотную мать Марию, которую превратили в святую Мадонну. Произошла формальная замена понятий, в результате которой современные люди не верят в их католические сказки и пришли к духовному тупику.
- Но Мария - богоматерь.
- Судя по Новому Завету, Христос не особо жаловал свою семью и свою мать, которая ничего выдающегося не совершила, кроме  непорочного зачатия от святого духа.
- Но в отличии от православных болгар, греков и сербов, хорваты добровольно приняли католицизм.
- Им насильно навязали эту догму, но по сути они так и остались православными. Католики обречены — их учение было мёртвым плодом больного разума и не имеет будущего. Они стравливали православных христиан друг с другом и это им удалось. Сама же католическая церковь превратилась из храма божьего в самый могущественный в мире коммерческий синдикат с раздутым штатом сотрудников, которые нагло грабят своих клиентов, так называемую, - паству верующих прихожан.
- Короче, во всё виноваты попы и масоны.
- Напрасно иронизируешь, господин писатель, ведь современную цивилизацию уничтожат именно католические священники и «вольные каменщики», которые борются не только с семейными ценностями, национальными государствами, но с христианской верой и моралью. В этом они видят своё предназначение, и ради осуществления своих бредовых идей и зловредных планов по глобализации мира готовы пойти на всё.
- Глобализация тоже зло?
- К сожалению, - это  уже победившее зло: в этом союзе атеистов и педерастов не будет места религии, национальностям, семье и любви. Они мечтают о полном мировом господстве, при котором зомбированное бесполое население земли будет всё покупать и продавать за их зелёные бумажки, которые они штампуют без выходных и перерывов.
- То есть, самые большие враги мира — это американцы?
- Американцы - это великая и трудолюбивая нация. Но сейчас она ведёт себя как равнодушное и перекормленное стадо животных, которое погоняется циничной и агрессивной бандой гангстеров. Эти самоуверенные ковбои мечтают установить свой новый мировой порядок и стать в нём жандармами, а силёнок уже не хватает. Напоминая продажных «полицейских», которых давно разоблачили за утрату доверия, но они по-прежнему строят из себя крутых парней и носятся по всем континентам, паля из  кольтов, угрожая расправой и призывая к подчинению целые народы. Американцы возомнили из себя представителей высшей расы патрициев, а по сути являются армией сатаны, которая в очередной раз, но ещё более масштабно пытается осуществить нацистский проект Адольфа Гитлера. Те гордые народы, которые противостоят порабощению, варвары с жвачками во рту бомбят, устраивают в их странах революции и гражданские войны. В итоге, в этом кромешном аду гибнут самые лучшие и смелые...   

  После этих слов Миро вдруг резко замолчал и повернул голову в сторону моря.
  Мне показалось, что в глазах старика блеснули слёзы.

  Только значительно позже я узнал, что во время недавней войны между Хорватией и Сербией он потерял двоих сыновей, а жена его, не выдержав горя, покончила с собой.

                ***
  Прошло несколько месяцев с тех пор, как я приехал.
  Они пролетели незаметно, как один день.
  За это время моё настроение и физическое состояние стало заметно лучше, и я впервые за последний год начал работать над новым рассказом.
  Одним словом, «лёд тронулся», и вслед за природой в озябшем сердце моём наступила долгожданная весна.
  Я вёл достаточно замкнутый образ жизни, но, наверное, впервые за долгие годы: делал то, что хотел, а хотел того, что делал.
  С окружающим меня миром общался только по необходимости, но с большой радостью: болтал на рынке с местными торговками, которые делали мне скидки на овощи и фрукты, беседовал с хозяином винной лавки, с которым мы иногда дегустировали его товар, симпатизировал и делал комплименты продавщице из булочной — красотке итальянке, которая каждое утро оставляла для меня свежий хлеб. В этих простых людях, с которыми я каждый день сталкивался в разных ситуациях, меня приятно удивляла их искренняя доброжелательность, высокий уровень общей культуры и образования. Хорваты моего поколения сносно говорили по-русски, знали нашу классическую литературу, хорошо разбирались в истории, политики и были очень близки мне духовно.

                ***
  Здесь у меня появились друзья - меньшие.
  Чайка — попрошайка.
  Она каждое утро прилетала на мой балкон, садилась на перила и терпеливо ждала, когда я накормлю её остатками хлеба. Я делал это без особого удовольствия, поскольку мне было стыдно за неё — такая красивая, сильная птица, которая в состоянии парить в открытом море и питаться свежей рыбой, она так развратилась в городских условиях, что приобрела унизительные халявные наклонности.
  Лабрадор.
  Эта собака составляла мне компанию, когда я плавал в море. Она всегда появлялась неожиданно, как будто бы ниоткуда. Стоило мне  погрузиться в воду, как эта здоровенная псина тут же бросалась в пучину с благородной миссией - меня спасать. По понятным только ему причинам лабрадор начинал нежно, но настойчиво выталкивать меня на сушу своим носом. Однако добившись своего, это неуклюжий толстяк сам не мог выбраться на скалистый берег, и тогда уже мне приходилось его вытягивать за холку. После этого весьма странного утреннего ритуала, он отряхивался, обрызгивая меня с ног до головы, после чего счастливый и довольный удалялся в никуда.
  Муравьи.
  Это самые хитрые и упёртые трудоголики на свете. Люди, у которых в доме появляются эти наглые насекомые, считают их непрошеными гостями. Я убедился в том, что это утверждение является опасным заблуждением: на этой земле не мы, а они являются её хозяевами, а мы — только незваные гости на их территории. Их стаи невозможно истребить никакими средствами и ядами, скорее, они могут извести и даже сожрать любого человека. Но с муравьями возможно наладить мирное существование и договориться о взаимном ненападении. У меня это получилось.   
  Однако самым милым и продвинутым моим другом стал дельфин. С этим уникальным существом я познакомился совершенно случайно. Частенько вечерами я осуществлял прогулки к морю, и выходил на большой мол у центрального порта, где сутками на пролёт и в любую погоду стояли местные рыбаки. Со стороны они выглядели чуть ли не настоящими профессионалами, имели прекрасные снасти, с важным видом колдовали с дорогих удочками. Но, откровенно говоря, я ни разу не видел чтобы они поймали хотя бы одну приличную рыбку.
  Однажды, отойдя от основной команды рыбаков к другой стороне волнореза, я увидел огромный косяк крупной кефали. Вода буквально кишела под их спинками. Я с восторгом наблюдал за рыбой, как вдруг заметил нечто намного более крупное и интересное. И этим нечто оказался дельфин, который находился в засаде. Его гладкое туловище было скрыто водой, на поверхности которой торчала только голова с дырочкой на темечке, да верхняя часть его симпатичной мордочки. Этот хитрец был неподвижен, а когда глупая рыба появлялась рядом, он проглатывал её целиком, вернее, - она сама добровольно заплывала прямо в его открытую зубастую пасть. В перерывах между трапезой, этот плутишка забавно мурлыкал и, казалось, подмигивал мне своими лукавыми глазками. Я становился невольным свидетелем подобных  забавных натуралистических зарисовок каждый вечер, когда кефаль приплывала к берегу. Не вызывало сомнений, что всё остальное время мой друг вместе со своими прекрасными соплеменниками не скучал, а резвился в отрытом море, где они все вместе охотились, дурачились и любили друг друга. По моему твёрдому убеждению, дельфины — те же люди, но только избравшие для себя более свободную, гуманную и честную жизнь, чем мы.

                ***       
  Конечно, я скучал по дому.
  Я всегда трепетно относился к семье.
  Но, как спел один талантливый бард: «в привычной мизансцене дней всё выглядит иначе, когда ты начинаешь жить один». Ты как-будто бы прозреваешь и начинаешь более трезво понимать истинную ценность  семейных отношений, прощаешь все надуманные обиды, рождённые неуёмной гордыней, и понимаешь, что надо беречь своих любимых, как единственное сокровище, подаренное тебе всевышним.
  Спасал вездесущий интернет, который позволял вести регулярную переписку с женой, сыном и быть в курсе всех событий. Мы уже определились с датой их приезда ко мне, и я внутренне готовился к будущей встрече. Я в очередной раз убедился в правоте слов старого Миро, который как-то сказал мне:

  «Запомни, господин писатель, если есть место, где тебя ждут, и есть, к кому возвращаться, ты — уже не одинок»

  Не стану скрывать, иногда, особенно по вечерам, меня посещали короткие моменты уныния, но, всё равно, большую часть времени я пребывал в состоянии эмоционального подъёма и полной внутренней гармонии, а своё добровольное затворничество воспринимал уже не как тяжёлое испытание судьбы, а, как лекарство от былой хандры и благодатное покаяние души. 
  Я быстро привык новому укладу своей жизни и к тому спартанскому режиму, который сложился сам собой под воздействием особенностей средиземноморского климата и моих индивидуальных биоритмов. С рассветом я отправлялся на море, купался ещё в прохладной водичке, затем вёл философские беседы со старым Миро, после чего баловал себя - любимого лёгким завтраком и усаживался за компьютер, после полудня, строго соблюдая правила сиесты, кемарил часок, вечером совершал прогулку по городу или в порт, а перед сном ещё немного работал, корректировал написанное и рано ложился спать.
  Мне особенно везло с погодой: стояла необыкновенная солнечная и тёплая весна, чистый горный воздух был насыщен ароматом цветов, хвои и морского бриза, он заполнял всю полноту лёгких и действовал на меня, как пьянящие пары анестезии. В богатой палитре весенних красок природы, которая неспешно пробуждалась от зимней дремоты, смешались все существующие полутона солнечного спектра. В этом бесконечном разнообразии естественной цветной гаммы преобладали два наиболее ярких и колоритных: свежей зелени неповторимых оттенков и бодрящая прозрачность ультрамарина, который главенствовал во всём свободном пространстве между землёй и небом.
  Хотелось верить в то, что моё зябкое, пасмурное осеннее настроение покинуло меня навсегда. Как советовал Миро, я научился получать удовольствие от простых вещей и чувствовать себя счастливым в мелких бытовых радостях.
  Но, видимо, я слишком увлёкся анализом своих сладких ощущениях, слегка забылся и сглазил...

                ***
  Однажды ночью началась настоящая буря.
  Сначала поднялся шквальный ветер, а затем небо разверзлось от грома и молний такой сумасшедшей силы, что я испугался, как бы на нашу бренную землю не обрушился обещанный конец света.
  Боженька очень убедительно напомнил о себе.
  Он дал понять, что нам не стоит сильно зазнаваться и строить из себя хозяев мироздания, поскольку все мы ходим под ним...
  Меня охватил настоящий животный страх: я закрыл все окна и ставни, выключил свет и сел на диван, прислушиваясь к порывам ветра, который пытался разнести мой дом в щепки, а вместе с ним и весь город.
  Вдруг меня осенила мысль о Миро:
 
  «Боже мой, если я дрожу от страха под крышей каменного дома, что там с бедным хорватским Деогеном? У него же нет даже бочки»!

  Повинуясь первому порыву, я быстро собрал всё, что попалось под руку: тёплый свитер, сумку с продуктами, зонт и выбежал на улицу.
  Я быстро побежал по тропе Хошимина в сторону старой виллы. Холодные капли дождя хлестали мне в лицо, а ветер, казалось, дул со всех сторон, пытаясь сбить меня с ног и унести в море. Стихия торжествовала и неистовствовала: мощные волны с диким грохотом разбивались о берег, пытаясь поглотить его целиком, небо разрывали яркие молнии и сотрясали раскаты грома.
  С огромным трудом я добрался до беседки, но она оказалась пустой.
  Рваные вспышки молний вырывали из кромешной тьмы силуэт  таинственной виллы, которая казалась мрачным замком приведений из голливудского триллера. Мне даже почудилось, что в окнах горел тусклый свет- загадочный знак из потустороннего мира теней.
  Оказавшись под укрытием я осмотрелся и понял, что в создавшейся ситуации обратно мне не дойти. На море стоял много бальный шторм, брызги накрывали беседку и долетали до крыши. Моя одежда давно промокла, я замёрз и весь дрожал от холода.

  «Где же этот бедный старик? - подумал я. - Неужели его смыло в море»!?

  Мне пришлось снять мокрую майку и одеть шерстяной свитер. Только после того, как я выпил приличную порцию виски, который по-счастью прихватил с собой для Миро, стало намного теплей. Алкоголь обжог мне желудок, но быстро согрел изнутри.
  Глядя на разбушевавшуюся стихию я понял, насколько слаб и беззащитен человек, как зыбко и ненадёжна само пребывание его на этой земле. Какие же мы глупые и самонадеянные: выставляем себя царями природы, а на самом деле, всего лишь мелюзга — слабые и жалкие гости на этой великой планете.
  В подобных горьких размышлениях я провёл весь остаток ночи. Только под утро буря успокоилась и я смог вернуться домой.
  Миро по дороге я так и не встретил.
  Путаясь в беспокойных мыслях и свалился в постель и уснул.

                ***    
  Меня разбудил истеричный хохот чайки, беспокойное семейство которой поселилось на крыше соседнего дома. Мамаша вынашивала птенцов, по утрам ждала с рыбалки своего самца, и как сварливая жена, то ли скандаля, то ли радуясь возвращению. 
  Утро было тихим, добрым и ласковым, как будто бы природа решила повиниться за своё вчерашнее своенравие и бунтарство.
  Выпив кофе, я отправился по тропе Хошимина в сторону старой виллы.
  Мне хотелось убедиться в том, что у Миро всё в порядке.
  В беседке Миро не оказалось.
  Я сел на лавку и решил немного подождать.
  Погода была замечательная, на море стоял полный штиль, но оно не просто успокоилось, а застыло в какой-то райской умиротворённости.
  Неожиданно тишину нарушил заунывный шум мотора.
  Вскоре я заметил лодку, которая приближалась к беседке.
  Какого же было моё удивление, когда я увидел на ней абсолютно живого и невредимого Миро, а рядом с ним сидящего с важным видом Альдо.
  Сначала я не понял, кто это со стариком. На голове Альдо была натянута капитанская фуражка, а на его нос были одеты тёмные очки.
  Смех да и только!
  Небольшая рыбацкая лодка причалила к берегу.
  Миро помахал мне рукой и командным голосом произнёс:

- Чего ждёшь, поехали!
- Куда? - удивился я.
- Садись, говорю! - тоном, не терпящим возражений приказал он.
               
                ***
  Мы долго плыли вдоль берега.
  Старик задумчиво молчал.
  Его глаза цвета горных незабудок показались мне строгими и озабоченными.
  Я тихо наслаждался зеркальной красотой моря, не желая нарушать идиллию утренней тишины.
  Альдо гордо восседал на носу лодки и в своей белой капитанской фуражке и чёрных очках был похож на бывалого морского волка.
  Нос нашей лодки разрезал морскую гладь, как острый нож гладкий атлас. За нами оставались небольшие волны идеальной формы. Они медленной расплывались веером в противоположные стороны, одна доходила и нежно касалась прибрежных камней, вторая исчезала в бескрайнем пространстве открытого моря, растворяясь в туманной молочной белизне бесконечности.
  Вскоре почти на самой кромке горизонта начали вырисовываться очертания какого-то острова. Мы направлялись именно туда и вскоре  достигли цели.
  Миро пришвартовал лодку и вся наша компания благополучно высадилась на берег и начала подниматься в горы. Меня удивило, как уверенно вёл себя слепой пёс. Казалось, что Альдо не первый раз на этом острове и ему хорошо известна дорога.
  Пока мы шли по узкой тропинке вверх, Миро рассказал мне, что  после войны на этом самом острове была тюрьма для нацистских преступников. Но её уже давно закрыли, и теперь здесь никто не живёт. 

- Зачем и куда мы идём? - поинтересовался я.
- Когда придём, - узнаешь. - ответил Миро и загадочно добавил. - Это, господин писатель, государственная тайна.
- Зачем же вы её хотите открыть первому встречному?
- Ты должен её знать. Пригодится. - сказал старик и надолго замолчал.
                ***
- А куда же делись нацисты? - спросил я на очередном коротком привале, после чего пожалел о том, что возобновил разговор на эту тему.
- Ликвидировали. - коротко ответил Миро.
- Как?
- Очень просто — мы их расстреляли...
- Кто это — мы?
- Партизаны...
- И, Тито тоже?
- Старый только санкционировал казнь.
- А, ты?
- Они были кровавыми преступниками...
- Значит, расстреливал... - вырвалось у меня вдруг.
- На их руках была кровь моих братьев. - как бы оправдываясь, сказал Миро.
- Но война уже закончилась...
- Какое ты имеешь право меня судить?! - возмутился Миро и в глазах его появился стальной блеск. - Ты не знаешь, что такое война!
- Давай, не будем ворошить прошлое. - предложил я, осознав всю взрывоопасность нашего спора.
- Я ни капли не жалею. - ответил Миро и уже уверенным тоном добавил. - Случись это сегодня, я бы поступил так же...

  Разговор приобретал агрессивный оттенок и его тема была явно исчерпана.
  Но осадок остался.
  Тогда я не понимал цель нашего похода в горы, смысл всех этих откровений старика о войне, которые нас обоих поставили в неловкое положение. Даже, если предположить, что все послевоенные годы его мучили угрызения совести, зачем он начал делиться ими со мной — посторонним для него человеком.
  В гнетущей тишине мы продолжили наше восхождение и ещё долго петляли по узкой тропинке, пока не достигли самой вершины острова.
  Здесь на плоской площадке в тени вековых сосен примостилась маленькая церквушка, окружённая высокими и густыми деревьями. Она была полностью скрыта от постороннего глаза и абсолютно не заметная со стороны моря.
  Миро подошёл к двери, достал из кармана ключ и вставил в замок.
  Он легко поддался, и мы вошли во внутрь.
  Было видно, что старик и раньше часто бывал здесь.
  Крошечная церковь состояла из небольшого помещения со старым иконостасом, освещаемым тусклым естественным светом из мутных застеклённых окон.
  Миро зажёг свечку и подошёл к иконам, рядом с которыми я заметил несколько плит из мрамора. Старик присел перед ними и ладонями стал смахивать мусор с гладкой поверхности одного из надгробий. В узких лучах солнца, едва проникающих сюда, воздух, наполненный вековой пылью, казался вязким и удушливым.

- Ну, как ты тут? - произнёс Миро, глядя на могилу и ставя на неё свечу.
- Кто здесь похоронен? - поинтересовался я.
- Не поверишь. - взглянул на меня старик и его глаза заблестели.
- Кто же?
- Мой лучший друг...
- Кто он?
- У него было много имён: Иван Кисич, Радник, Новак, Отто, я же всегда называл его просто - Старый.
- Не понимаю.
- Здесь покоится последний король Балкан — Иосип Броз Тито.
- Этого не может быть. Я знаю, что его мощи лежат в пантеоне, в Загребе по-моему...
- Нет, господин писатель, он похоронен именно здесь — в этом древнем православном храме. Он сам так завещал, и я исполнил его последнюю волю...
- Странно?
- Да, он был необыкновенной личностью - загадкой. В тяжёлые времена испытаний всевышний посылает людям великих людей. Маршал был легендарным человеком — титаном: гениальным военачальником, который не покорился ни Гитлеру, ни Сталину. Он объединил слабые, разрозненные и враждующие племена южных славян в монолитное и сильное государство, в котором уровень жизни и образования стал выше, чем во многих самых развитых станах мира. После его смерти наши Балканы вновь превратились в «пороховую бочку Европы», а над Югославией надругались, расчленили и практически уничтожили её, как опасного конкурента. Если бы Тито был жив сейчас, вся мировая история сложилась бы совсем по-другому. Сколько раз я говорил ему чтобы он поменьше курил...
- В чём же загадка маршала Тито?
- Посуди сам, господин писатель: он родился в глухой деревушке Кумровец, окончил пять классов, работал слесарем — простым работягой, пошёл на войну, попал в плен в России, а вернулся от туда совершенно другим человеком -  героем, который сразу же возглавил мощное партизанское движение. Он люто ненавидел  фашизм, после войны возглавил Югославию, стал почётным маршалом и талантливым дипломатом. По натуре своей Тито был аристократом и полиглотом, свободно говорящим на десяти языках. Он казался настоящим денди, которого боготворили женщины, по пять раз в день менял дорогие костюмы, носил драгоценные перстни, имел прекрасный голос, декламировал и зажигательно танцевал. Вот и подумай, господин писатель, как такое невероятное преображение могло произойти с сельским парнем, который едва окончил начальную школу?
- Всякое бывает.
- Да? А бывает так, что сын хорвата и словенки говорил на своём родном языке с акцентом, но в тоже время прекрасно изъяснялся на русском и блестяще читал Пушкина наизусть. А бывает так, что после войны он — всемогущий глава государства ни разу не виделся со своими родными, и даже в родном селе бывал только раз?
- Ну и, что?
- А, то, что в нашей деревне его никто даже не признал.
- Ты намекаешь на то, что Тито был самозванцем и русским шпионом?
- Что только не сплетничали о его происхождении, говорили, что он венгр, чех, австриец, итальянец, немец, польский еврей...
- Ну?
- Но он унёс свою тайну в могилу. Я был много младше его, но точно знаю одно, Старый был не тем простым парнем, который родился в моей деревне. Мы познакомились с ним в России, где вместе проходили полный курс обучение в высшей разведшколе. Скорее всего, там он и воспользовался документами Иосипа Броз Тито — моего односельчанина, кстати и это заковыристое имя тоже являлось псевдонимом.
- Так, кто такой Старый?
- Не буду утверждать, но мне кажется, что он являлся выходцем из  очень знатного русского дворянского рода. Старый был наделён исключительными способностями и природными талантами: он всегда гнул свою линию и мог обвести вокруг пальца любого: как известного плута Черчилля, который самолично принимал его в почётные члены масонской ложи, так и Сталина, которому обещал одно, а делал, что хотел сам. Он презирал Америку,  но умудрялся тянуть из неё инвестиции и никогда ни в чём ей не уступал. Хитрый лис, всё знал наперёд, но не дожил до своего 88 летия всего три дня...

  Миро замолчал и в церкви надолго воцарилась гробовая тишина.

- А эти чьи? - спросил я, указав ещё на две обветшалых плиты.
- Ты наверное думаешь, что старый Миро сошёл с ума? - с обидой в голосе произнёс старик.
- Почему, я вам верю, - ответил я искренне.
- Здесь покоятся два брата, создатели старославянской азбуки и языка, христианские проповедники и канонизированные святые православной церкви: Кирилл и Мефодий...
- Не может этого быть!
- Раз не может быть, тогда пошли отсюда...

  Старик был явно разочарован моей скептической реакцией, погасил пальцами свечу и направился к выходу. Альдо с трудом поднялся и заковылял вслед за хозяином. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ними.
  Когда мы спустились с горы и уже усаживались в лодку, Миро спросил у меня:

- Надеюсь ты запомнил дорогу?
- Зачем? - удивился я.
- Пригодиться, - туманно ответил он.

  Почти всю обратную дорогу мы ехали молча.
  Я пытался визуально запомнить координаты острова и привязать их к знакомым ориентирам местности.
  Вроде бы получилось.
 
- Ты прости, что я привёз тебя сюда. - сказал Миро после долгого молчания.
- Да бросьте, я очень благодарен.
- Хотя мы знакомы недавно, я считаю тебя другом. -  улыбнулся Миро. - Наступили такие времена, что старый партизан никому не нужен. Я сам чувствую себя призраком из далёкого прошлого.
- Если честно, - возразил я, - никогда в жизни мне не доводилось встречать такого умного и интересного человека как вы. И для меня великая честь называться вашим другом. Вы очень похожи на моего отца — тоже героя войны и победителя...
- Ну, раз так, - Миро задумался, смотря в сторону горизонта, и после долгой паузы сказал, - сможешь ответить на один вопрос, который не даёт мне покоя много лет и уже измотал моё сердце .
- Попробую...
- Вот смотри, - голос его задрожал, - так уж случилось, что мне пришлось собственноручно стрелять во многих людей, в том числе молодых и безоружных. - На глазах Миро появились слёзы. - Время было такое, гадкое. Все друг друга убивали...
- Что было — то прошло, - сказал я, пытаясь его успокоить.
- А бог, - продолжил Миро, - решил ответить мне тем же и отнял у меня моих сыновей и жену. Отблагодарил милостью своей за грехи...
- Ну, что сказать? - растерянно произнёс я.
- А ты не говори, а слушай, господин писатель. Вот, о чём надо писать! - Миро плюнул за борт и продолжил. - Будь проклята война, которая заставляет людей уничтожать себе подобных. Я обращаюсь к богу. - старика захлестнули эмоции, он поднял руки к небу и воскликнул. - Господи, мой боженька! За что же ты меня так жестоко покарал!? Прости грехи мои! Будь прокляты все войны на земле! И прокляты те, кто их разжигает!!! Прокляты во веки веков, Аминь!!!

  После этих слов на гладкой поверхности моря появилась заметная рябь, а где-то далеко за горизонтом послышались раскаты грома. 
  Альдо поднял свою морду вверх и протяжно завыл.
  Мне стало страшно...
 
                ***
 
  Остаток пути мы проехали в полном молчании.
  Да и что мы могли ещё сказать после такого душевного катарсиса.
  Старик излил душу и ему стало легче, а моя наполнилась ядом и страданиями. Мне сложно было понять суть происходящих событий. Всё, что произошло произвело на меня очень сильное эмоциональное впечатление. Я даже не знал, как себя вести и, что говорить.
  Миро привёз меня туда, откуда забрал.
  Когда я вылез на берег, он сказал мне:

- Я знаю, что ты приходил сюда вчера во время бури.
- Я волновался за тебя. - виновато ответил я.
- Спасибо... - тихо ответил он.

   Когда я пришёл домой уже стемнело.
   Я налил пол-стакана водки, выпил залпом, лёг на деван лицом в подушку и тихо заплакал. Грудь мою сдавливала удушающая волна отчаяния и полной безысходности. Мне было жалко старого Миро, жаль себя и всех людей на свете за то, что мы, вроде бы, не демоны и не безумцы, но постоянно воюем, мне было обидно, что все мы не в состоянии побороть в себе эту тупую, изуверскую ненависть друг к другу и упорно не желаем менять мир к лучшему...
  Природа прослезилась вместе со мной.
  У неё тоже заканчивалось терпение.
  По крыше застучали первые капли дождя...
               
                ***
  Всю последующую неделю я работал над новым рассказом.
  Появилось какое-то яростное вдохновение и срочная необходимость изложить в текстах всё то, что накопилось в душе.
  Я по-прежнему каждое утро ходил по тропе Хошимина к старой вилле.
  Но Миро в беседке не было.
  Только на восьмой день я увидел его на своём посту.
  Когда я подошёл и поздоровался, Альдо завилял хвостом, а старик даже не повернулся в мою сторону.
  Он немигающим взглядом глядел в море.
  Молчание нарушил я:

- После нашей поездки на остров, я много думал.
- И, что придумал? - хриплым голосом спросил Миро.
- Если признать за истину, что именно бог является Вершителем судеб.
- Ну? - старик подозрительно поглядел на меня.
- Тогда он должен ещё выполнять функции Великого Инквизитора и Уравнителя, так?
- Что ты хочешь этим сказать? - развёл руками Миро.
- Бога, - продолжал я, - забавляют мелкие грехи людей. Но когда они совершают тяжкие преступления и нарушают допустимую меру справедливости, он вынужден реагировать очень жёстко и неотвратимо...
- Ну?!
- Если человек по тем или иным причинам вынужден или думает, что имеет законное право забирать жизнь у других людей, бог просто обязан уровнять чашу весов и отнять у виновного нечто равноценное, тем самым восстановить существующий на земле баланс между добром и злом...
- Да понял я тебя, господин писатель, - с раздражением прервал меня старик, - бог уже наказал меня за мои преступления, лишив  детей и жены, обрёк на одиночество, заставил страдать чтобы я всё осознал и искупил свои грехи. Ты это хотел мне сказать?
- В общих чертах, да, - с облегчением ответил я.
- Хорошо, допустим: я наказан на земле и готов предстать перед  высшим судом, после которого покорно согласен вечно терпеть муки ада и гореть в гиене огненной. Но тогда ответь, господин писатель, когда же мудрый и всесильный боженька собирается восстанавливать справедливость за глобальные преступления, совершённые целыми народами и государствами?
- Что ты имеешь в виду?
- Знаешь, почему я боготворил Тито?
- Почему?
- Потому, что он был гением.
- Да, ну...
- Перед смертью он вызвал меня к себе в резиденцию, которая находится в километре от места, на котором мы сейчас стоим. Он хотел попрощаться и попросил похоронить его останки на известном тебе острове. И он, как на духу, рассказал мне то, что беспокоило его перед уходом в мир иной. Только сейчас я понял, что терзало его грешную душу.
- И, что же?
- Он описал мне картину мира в иносказательной форме, и она меня ужаснула.
- Не понял?
- Многие философы до Тито использовали эти аналогии, сравнивая страны - игроков мировой политики с дикими животными.
- Типа политического зоопарка?
- Скорее, зверинца, в котором каждая великая нация - это особый вид хищника.
- Интересно, что за звери правят нашими судьбами?
- Тигр — это Китай. Слон — Индия. Орёл — США. Медведь — Россия. Турция — Шакал, хотя выставляет себя Волком. Только они в земном лесу решают всё конфликты. Остальные страны — это популяция сурикатов, которые стоят за спинами крупных зверей и заботятся только о своей собственной безопасности.
- Я с этим согласен. А Англия, Германия, Италия, Франция тоже сурикаты?
- Они, как суверенные страны, уже утратили былой авторитет. Для этого они и решили создать Евросоюз. Тито предвидел это объединение и назвал его: «Кошачьим альянсом с мышами»
- Кажется я понял: они -  это четыре Кота, а остальные члены ЕС — Мыши.
- Старый назвал их «жирными, ленивыми котами», а мышей — «бедными родственниками, которые находятся под их защитой, таскают втихаря кошачий корм и живут в состоянии постоянного страха, так как в любой момент их могут сожрать, либо коты, либо зверьё посерьёзней».
- По сути, так оно и есть. И, какое будущее Тито нам предрёк?
- Если коротко, то следующее: Слон и Тигр временно затаились в джунглях, ни во что не вмешиваются, ожидая удобного момента для охоты. Орёл постоянно парит в небесах, подбирает падаль, чтобы кормить птенцов в тёплом гнезде, и при этом запугивает всех остальных своими острыми когтями. Медведь, победив в тяжёлой схватке, впал в длительную спячку, чтобы сохранить силы для защиты своей огромной берлоги. Коты с Мышами, объединились, слегка расслабились и пропустили момент, когда хитрый и коварный Шакал запустил в их сытое царство своих щенят, которые пока  сидят тихо и смирно, но, когда получат команду, объединятся в общую стаю и сожрут и Мышей и Котов вместе с хвостами.
- И, кто же спасёт бедных Кошек и Мышек? Наверное сильный Орёл?
- Орёл летает слишком высоко, ему с небес все на земле кажутся сурикатами, даже - Тигр, Слон и Медведь, не говоря уже о Котах, Мышах и Шакале. Он никогда не рискует, а терпеливо ожидает окончания звериных разборок на земле, после чего пикирует вниз, добивает поверженных и присвоить добычу победителей. 
- Значит, спасители Тигр со Слоном?
- Не смеши меня...
- Тогда остаётся Медведь. Но он же дремлет в анабиозе, сладко спит и сосёт лапу...
- Рядом с его берлогой много шумели и даже оттяпали кусочки его владений. Он проснулся и очень не доволен все этой «мышиной вознёй»...
- Значит все-таки война?
- К сожалению, да. И она идёт. Но её причиной стал не передел сфер влияния, захват территорий или полезных ископаемых, цель её — финальная битва двух мировых идеологий, которая стала возможной благодаря догматической вере мусульман в учение своего Магомета, и полной утрате европейцами своих христианских корней.
- Так думал Тито?    
- Да. Старый сказал, что это произошло потому, что сами попы и папы в бога не верят. Так оно и есть. Возьми к примеру апостола Петра, который трижды отрёкся от своего Учителя пока его вели на казнь. Христос за измену даровал ему ключи от рая, поставил охранником у его дверей, чтобы тот никогда не попал в царствие небесное. Что же сделала католическая церковь? Причислила его к лиге святых и воздвигла в Ватикане главный кафедральный собор, назвав его в честь предателя Петра. И знаешь, почему?
- Почему?
- Потому, что всё прогрессивное человечество тупо последовало примеру Петра и так же трижды предало Христа. Первый раз, когда распяло ни в чём не повинного сына божьего. Второй раз, не сумев отстоять Константинополь - столицу христианского мира, допустив варваров к своей святыне - Софийскому собору. Третье, самое позорное предательство Христа произошло, когда страны просвещённой Европы не пожелали остановить геноцид армян - своих братьев, которые первыми приняли христианство. Европейцы без боя отдали мусульманам Арарат - свящённую гору, о которую по Старому Завету разбился ковчег Ноя, а затем Кипр и Косово. Эта трусость христиан обернулась неуважением к своим собственным истокам, показала их слабость и полное духовного поражение, как мировой религии. В итоге, у границ  ЕС сформировалась миллионная армия отмороженных убийц - террористов, которых как в инкубаторе плодит Турция и другие экстремистские страны. Это дикая орда средневековых варваров: фанатичных, свирепых и безжалостных воинов ислама, которые поставили перед собой цель - создание мирового халифата и истребление всех неверных. Европейские Коты, подстрекаемые Орлом, попали в ловушку: пока их пугали Медведем, они сами оказались жертвами и поставили себя на грань исчезновения...
- Но, что ты предлагаешь? - улыбнулся я.- Устроить крестовый поход на Турцию и её союзников? Кто же пойдёт на них войной?
- Ты... - сказал старик с серьёзным выражением лица.
- Я!? - усмехнулся я.
- Я имею в виду твою великую православную державу. Только Россия сумела сохранить духовные силы, истинную веру в бога, способность уничтожить Антихриста. Пока Константинополь, Арарат, Кипр и Косово находится у варваров, Европе не видать спокойной жизни...
- Значит России снова должна всех спасать!? - воскликнул я.
- У России особая божественная миссия, жертвовать собой ради  других. Именно за это её любят и уважают, либо ненавидят и бояться, как разъярённого Медведя. Она уже ни раз избавляла Европу от полного разорения: от монголов, Наполеона, Гитлера, спасёт и от террористов...

  После этих слов Миро замолчал и закрыл глаза и тихо сказал:

- А теперь, господин писатель, уходи, я смертельно устал и мне нужно побыть одному...

  Я безмолвно повиновался.
  Домой я вернулся полностью обессиленным.

                ***
  Бесспорно, мне было очень интересно общаться с этим умудрённым опытом старцем, почти пророком. Ведь Миро оказался своего рода эндемиком — уникальным творением природы и истории, которого можно было встретить только здесь и больше нигде. Я, быть может, впервые в жизни не только искренне восхищался аналитическими способностями, огромным обаянием, острым умом, поразительной памятью и масштабом знаний этого человека, но и абсолютно твёрдо и безоговорочно признавал его интеллектуальное превосходство над собой.
  Однако я утомился обсуждать вечные темы о добре и зле, дьяволе и высшем разуме, религиозных битвах и грязных политиках. В больной голове моей царил полный хаос от непосильного напряжения ума, от этих шпионских страстей и масонских заговоров, попыток разгадать ребусы прошлого и тайны давно минувших дней. Я был не в силах более копаться в в мистических биографиях великих личностей и нести персональную ответственность за вселенское грехопадение нашего заблудшего человечества.
  Что касается меня лично, то я давно определился, на чьей стороне баррикад стою: бога или чёрта. Конечно же я старался поступать в жизни так, «чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», выражаясь проще: на том свете я предпочёл бы кайфовать в райских пущах, чем вечно жариться в огне ада. Но я не мог понять другого: почему все праведники в нашем мире так резко перевелись, а остальные всё продолжают активно грешить с таким нескрываемым упоением. Значит, большинство уже сделало свой выбор: плевать они хотели на все эти бредни о чести, достоинстве и грехе, они живут здесь и сейчас, а после них - будь что будет. В призывы остановить безумие никто не верит, поскольку все убедились в том, что никому уже не переделать наше больное и унылое общество потребления, превратив его в дружное и гуманное братство милосердия и любви.
  Так чего копья ломать?!
  Давайте хотя бы ощутим «гибельный восторг» от нашего общего падения в преисподнюю!
  Всё эти мысли и душещипательные разборки планетарных мировых проблем измотали моё сознание своей тупиковой неразрешимостью и конечной бесполезностью.
  Да, и как я - не молодой и далеко не богатый человек могу повлиять на этот безумный процесс всеобщего помешательства?
  Как я могу образумить целые народы и прекратить войны, чтобы остановить это бесконечное кровопролитие?
  Допускаю, что мой удел — писать об этом?
  Так, - пишу, но, какой в этом толк?!
  Может быть, стоит раз и навсегда перестать терзаться себя этими печальными раздумьями о вечном несовершенстве мироустройства, порочности человеческой сути и обречённой судьбе нашей планеты, послать всё это куда - подальше и, воспользоваться советом, который мне дал старый провидец Миро:

  «Прошлое лучше не помнить, а будущее лучше не знать»

                ***
  Вскоре наступил пик курортного сезона и началась летняя жара.
  На тропе Хошимина появилось множество любителей бега-трусцой, среди которых попадались как молодые, пышущие здоровьем люди, так и довольно пожилые. Я всегда считал это занятие — бесполезным и даже вредным, а самих бегунов - жертвами масштабных рекламных акций самых мощных производителей спортивных товаров. Лет сорок назад эти предприимчивые фирмы запустили новый проект и решили оплатить услуги ведущих врачей во всём мире, чтобы те «доказали, научно обосновали» и внушили доверчивым обывателям идею бегать по утрам. В итоге, вместо того чтобы лучше высыпаться, миллионы оболваненных бездельников начали массово скупать кроссовки, спец костюмы и ещё бог знает какой инвентарь, тратя в купе сумасшедшие деньги и обогащая мошенников от спорта. Но, если для молодых, это занятие хотя и не приносило особой пользы, то для здоровья старых попрыгунчиков являлось просто смертельным. Признаюсь, что когда-то и я занимался футболом, который основательно искалечил мой от рождения здоровый организм. Как и многие другие, я тоже ошибался и бегал трусцой, чем окончательно добил травмированный мениск. Поэтому я отношусь к занятиям спорта с большой долей скептицизма, но мой особо активный протест вызывает несчастный вид потных и задыхающихся от одышки старичков, которые с ослиным упорством бегают по паркам и бульварам. Эти престарелые физкультурники, как вечно работающие пенсионеры, воспринимаются мной как живчики, которые отчаянно толкают свои изношенные тела к могиле, желая оказаться самыми здоровыми и богатыми покойниками на кладбище.
  Кроме любителей бега на побережье Адриатики приехало и другие, более «вменяемые» туристы, которые переполнили все отели и пляжи города. Это многонациональная и разношёрстная публика съехалась со всего света. В основном, это были обеспеченные люди среднего и почтенного возраста, хотя встречались и молодые семейные пары с детьми.
  Продолжая свои утренние прогулки по тропе Хошимина, я получил возможность познакомиться с особенностями национального состава отдыхающего контингента. И вот мои наблюдения.
  Китайцы.
  Ходят большими группами. Эта особая, самобытная разновидность туристов изучает красоту мира исключительно через объективы своих фотоаппаратов. Наверняка они и спят с телефонами в руках, чтобы не пропустить что-нибудь интересное и тут же зафиксировать навечно в электронной памяти. Как правило питаются все вместе по экономной системе комплексных обедов. Китайский язык певучий, смахивающий на на кошачье мяуканье. Но, прислушиваясь к эти мяу-мяу, абсолютно не понимаешь даже приблизительную тему разговора. Женщины во время купания, громко визжат, нарушая умиротворённую обстановку этих заповедных мест. В воде одежду не снимают. Мужчины хмуры и неразговорчивы, оценивающе осматривают местные пейзажи с какой-то скрытой завистью и тайной заинтересованность, как бы, изучая территории своего будущего проживания.
  Англо-американцы.
  Могут часами сидеть в барах с чашкой кофе без кофеина или чая в бумажных пакетиках. Едят преимущественно в своих отелях, чтобы, не дай бог, их не отравили противники демократии. Всерьёз думают, что все в мире завидуют им, а не их высокому уровню жизни. Чаевых принципиально не дают, считая, что сам факт их присутствия уже должен восприниматься окружающими, как счастье небывалое. Одеваются с пафосом, но не дорого и без фантазии. На общественных местах ведут себя высокомерно, говорят нарочито громко чтобы на них обратили внимание. Гордятся тем, что являются представителями великих держав, и демонстрируют идеальное произношение, которое по их убеждению слаще соловьиных трелей. К местному населению относятся с пренебрежением, считая низшей расой, как и всех остальных глубоко несчастных людей мира, которые не «спик ин инглиш». Когда купаются, загорают и просто слоняются по улицам, искренне убеждены в том, что тем самым украшают и облагораживают любое место, в котором находятся.    
  Немцы и австрийцы.
  Приезжают по путёвкам со скидками, купленными заблаговременно, либо широко используют систему: «ласт-минута». Те, кто помоложе, каждое утро бегают в обтягивающих спортивных костюмах, в очках от ветра и всяких технических штучках, навешанными у них на руках, ногах и туловище, - для измерения каких-то расстояний, давления и ещё всякой никому не нужной фигни. Пожилые пары очень милы, могут часами держаться за руки друг друга, виновато улыбаясь и уступая дорогу случайным прохожим. После поражения в войне немцы вообще стали тихими и вежливыми, однако их подпорченную репутацию уже вряд ли что исправит...
 Организованные группы "фрицев" ведут себя иначе: мужики могут напиться после нескольких рюмок и испортить воздух отрыжкой и не только. Женщины смеются без видимых причин и обожают часами лежать на пляже под раскалённым солнцем, смазывая худосочные тела кремами из красивых тюбиков. Бог обделил красотой прекрасную половину этой великой нации, посему немки, внешне напоминающие общипанных кур, позиционируют себя, как крутые мужики и задираются подобно «гамбургским петухам» перед боем. Они любят большой командой завалиться в ресторан, заказать жаренной картошки, пива и свиных отбивных. Их неблагозвучный, каркающий язык звучит для слуха окружающих как вороньи разборки. Возможно, немцы мирно беседуют, но со стороны кажется, что между ними зреет лютая драка с мордобоем либо они приглашают окружающих на расстрел. Чаевые они дают охотно, но только мелкими монетами. В течении всей своей истории этот беспокойный воинствующий народ бился за «место под солнцем», желая выйти к берегам тёплых морей. Теперь они втихаря и вполне законно скупили лучшие места всего южного Средиземноморья. А, потому что, отказавшись от агрессии, поумнели и разбогатели.
  Русские.
  В большей части среднего или большого достатка. Останавливаются в отелях выше четырёх звёзд или имеют собственную недвижимость. На море почти не купаются. Мотаются в Словению кушать поросят, в Милан - скупиться или проветриться на гондоле в Венецию. Снимают скоростные катера и роскошные яхты, типа, — половить тунца или барракуду. «Великий и могучий» язык, как всегда самый конкретный и певучий, более того, всегда можно по жестам и мимике понять, чего от тебя хочет простой русский джентльмен. Одеваются даже на пляж неприлично дорого. Едят в лучших ресторанах, заказывают больше, чем в состоянии съесть и выпить. Мужики щедры и любят шумные застолья. Женщины всегда нарядные, сверкают бриллиантами, хмурят бровки, кокетливо дуют губки и вечно чем-то недовольны. Дети - красивые, но в общественных местах абсолютно неуправляемые. При определённых стеснённых обстоятельствах как дети так и взрослые откровенно хамят и могут вести себя настолько безобразно, что дадут фору всем неблаговидным повадкам китайцев, немцев и американцев вместе взятым. Официанты и таксисты боготворят наших за чудовищно высокие чаевые. Случайно встретившись с соотечественниками, русские тщательно шифруются, чтобы в дальнейшем, не дай бог, не иметь проблемы с налоговыми органами. Могут помочь даже незнакомому, но чаще всего ограничиваются советом: куда поехать, что, где купить. В общей массе и на фоне других наши - самые жизнерадостные и симпатичные туристы, особенно очаровательные представительницы слабого пола с загадочными улыбками и стройными фигурами, которые многие заслуженно признают «золотым фондом» российского государства. Русские умеют расслабляться и отдыхают с огоньком, ко всему происходящему вокруг относятся терпимо и с юмором, кроме темы: украинцев, которых считают бандеровцами и предателями.
  Итальянцы.
  Их не много. В основном едут те, кто раньше жил в этих местах, или имеет здесь родственников. Доброжелательны. Очень эмоционально выражают свои чувства. В море не купаются, так как мёрзнут везде и в любую погоду. Любят пешие прогулки, посиделки в уютном кафе с чашкой кофе-эспрессо с круассанами, просто обожают вкусно поесть, выпить хорошего вина и полюбоваться дикой природой. Слушая, как разговаривают итальянцы, кажется что они поют песню о вечной и неразделённой любви. Одеваются всегда очень модно и изысканно, особенно мужчины, которые уделяют своей внешности повышенное внимание. Женщины, даже в солидном возрасте, имеет тонкий шарм и всё то, что прилагается к этому, плюс фантастическую и присущую только им неотразимость.
  У меня имелся один приятель итальянец.
  Он каждое утро на машине спускался с гор, где, видимо, находится его шикарная резиденция, и совершал обязательный утренний моцион по променаду. Итальянец дефилировал в эксклюзивном спортивном костюме, чётных очках, борсеткой подмышкой, двумя мобильниками в руках и наушниками в ушах. Он без остановки о чём-то трепался  по телефону и очень выразительно жестикулировал, за что получил от меня прозвище: «мафиози - говорун». Когда мы с ним встречались, я приветствовал его бодрым возгласом: «Белла, Италия», он поднимал руку вверх, широко улыбался и отвечал с поклоном: «Гроссе, Русия»! 
  Хорваты.
  Эта красива и гордая нация представляла собой тонкую смесь между русскими и итальянцами. На мой взгляд, они впитали и развили в себе все положительные и отрицательные качества, присущие этим народам, сохранив особый вкус и калорийность.

                ***          

  Наконец приехали мои.
  Я был безмерно доволен.
  Сразу началась совершенно другая жизнь.
  Они привезли с собой тот привычный уклад и обыденный уют, сложившийся в нашей семье годами. Я успокоился, расслабился и наслаждался нашим общением, боясь спугнуть своё тихое семейное счастье.
  Мы прекрасно проводили время: торчали на пляже, сидели в кафе, гуляли, закатывали домашние пиры с морепродуктами, ездили на экскурсии.
  Однако я не забыл о своём друге и на рассвете неизменной ходил гулять по тропе Хошимина.
  Но старый Миро и его Альдо как-будто бы исчезли.
  Я рассказал жене о нём и нашей прервавшейся дружбе. Посетовал на то, что я переживаю: куда пропал старик, что могло случиться, даже предполагал самое худшее.
  Но реакция жены меня поразила.
  Она, будучи женщиной грамотной и хорошо меня знавшей, не без иронии заметила:

-  А ты не допускаешь, что не было вообще никакого старика у моря?! Вдруг, к тебе как к Моисею являлся сам Он... - она указала пальцем в небо.
-  Но только скорее я не Моисей, а Фома неверующий.
-  Извини, конечно, но возможен и более простой вариант: этот нищий философ является лишь плодом твоей буйной писательской фантазии, которая разыгралась в период длительного одиночества. Типа, твоим "вторым я"?   
 
  Сначала я возмутился:

  «Вот я и приехал: собственная жена считает меня сумасшедшим. Но, если я и говорил с призраком, то это мог быть только сам господь»!?

  Но время шло, Миро не появлялся.
  Вскоре я и сам начал сомневаться в реальности его существовании.

                ***   
  За несколько дней до нашего отъезда, в почтовом ящике я обнаружил письмо.
  На конверте стоял точный адрес, моё имя и фамилия на глаголице.            
  Однако письмо было написано на безупречном русском.
  Вот его содержание:

  «Дорогой Иван.
  Наверняка ты удивлён тем, куда я пропал и, откуда узнал твой адрес и полное имя. Сначала отвечу на второй вопрос. Наш городок очень маленький, и здесь каждый на виду. Кроме того, во всех подобного рода формальностях мне помогает мой старый друг — тоже бывший партизан. Он адвокат, и бескорыстно, - по старой памяти, занимается моими делами. Его визитную карточку ты найдёшь в конверте —  пригодится...
  Второй вопрос.
  Хочу тебя сразу успокоить и заверить, что у меня и Альдо всё в полном порядке. Мы оба немного приболели: старость — не радость. Спасать нас не надо, мы имеем крышу над головой, нужный уход и и всё необходимое.
  Я решил написать это письмо потому, что из-за моей неожиданной болезни мы не смогли толком проститься.
  Настоящие друзья так не поступают.
  Не знаю, как ты, но я считаю тебя своим другом.
  Во всяком случае, за многие годы ты стал единственным человеком, который с искренним уважение отнёсся к старому бродяге, проявив максимум внимания и заботы. Мне было интересно говорить с тобой, и будет не хватать наших откровенных мужских бесед. Поверь, всё что ты видел и слышал — это чистая правда. Хотя, не знаю, нужна ли она теперь кому-нибудь?
  Когда-то ваш азартный гений Достоевский утверждал, что южные славяне — неблагодарный народец. Он имел ввиду многократное и бескорыстное освобождение русской армией Балканских стран от турок и фашистов, и все последовавшие за этим события. Хотелось бы заверить тебя в том, что мы этого никогда не забывали и всегда будем считать вас братьями. Сейчас наша верхушка думает только о своём кармане, она коррумпирована и ориентирована на запад. Наши чиновники любят говорить о толерантности. В моём понимании, этот термин означает — безразличное созерцание того, как тебя имеют. Но время всё расставит на свои места, и, уверен, что когда-нибудь мы докажем вам свою сердечную благодарность и расплатимся за свою глупость...
  Ну хватит, сантиментов.
  Боюсь, что я уже надоел тебе своими рассказами.
  Но мне бы очень хотелось встретиться ещё.
  Не, знаю, получиться ли?
  На всякий случай, напиши свой домашний телефон, электронный адрес и отправь моему адвокату.
  Ты хороший человек, который украсил светом и согрел теплом мои последние дни. Ты возродил в моей одинокой душе утраченную веру в добро и вернул надежду на то, что я прожил свою грешную жизнь не зря. Во всяком случае, очень старался...
  Кто знает, может быть, ты ещё напишешь рассказ о старике у моря!?
  Прощай, сынок...
  Твой старый друг,  Миро».
               
  Это трогательное признание в дружбе произвело на меня огромное впечатление.
  Я даже прослезился.
  Как и просил Миро, я послал свои данные его адвокату.
  Однако это письмо оказалось первым и последним, более того, к  великому сожалению, я более не встречал своего друга.
  Никогда.

                ***
 
  Через несколько месяцев после того, как я вернулся домой, текущие дела затянули меня в мутный водоворот повседневности. Но я часто вспоминал своё житьё-бытие у моря, и конечно, старого Миро и его друга Альдо. Мне не хватало наших заумных бесед и споров, которые оказали на меня такое благодатное воздействие, как глоток свежего воздуха для задыхающегося астматика.
  С щемящим чувством невосполнимой утраты я представлял себе седовласого старца с выгоревшими от солнца глазами, стоявшего на берегу моря со своим верным псом...
 Он молча вглядывался в даль и мысленно замаливал у бога наши грехи...
  Жив ли он?
  Кто знает?!
  Ведь все мы когда-то уйдём в сумрак вечной тьмы.
  Вопрос только: когда?
  Несколько раз я порывался позвонить адвокату Миро, - справиться о здоровье старика, но в последний момент меня что-то останавливало.
  Однажды вечером, когда я почти утвердился в своём импульсивном желании вернуться в Хорватию, и уже собирался связаться с хозяином дома у моря, чтобы обсудить с ним детали будущей поездки, раздался телефонный звонок.
  Это был адвокат.
  Он представился и сообщил мне недобрую весть.
  Миро умер...
  Но при жизни он оставил у нотариуса завещание, по которому всё своё движимое и недвижимое имущество, а так же собаку по клички  Альдо завещал мне...
  Адвокат сказал, что я должен приехать чтобы принять наследство и дать распоряжение относительно места захоронения усопшего, поскольку в его завещании указано, что оно известно только мне.
  Адвокат несколько раз повторял свой вопрос: смогу ли я исполнить последнюю волю Миро, приехать и, когда...
  Но мне было трудно говорить.
  Ком к горлу подступил.
  Когда минутная амнезия прошла, я взял себя в руки и ответил:

- Да, я прилечу первым же рейсом. Все расходы на похороны я оплачу. Кажется мне известно место, о котором Миро упомянул в своём завещании. Ну, и всё его наследство — Альдо я смогу забрать с собой...
- Но в наследственную массу усопшему входит не только собака.
- А, что ещё. Он же был бездомным бродягой.
- Так многие думали, заблуждался и я. Однако после смерти оказалось, что Миро оказался очень состоятельным человеком. Ему принадлежал крупный вклад в банке и одна из самых дорогих вилл на побережье.
- Это, что - розыгрыш? Какая к чёрту вилла? Бедняга ютился в жалкой беседке у моря.
- Совершенно верно. Он любил сидеть на лавочке рядом со своей виллой. Он и умер на скамейке рядом со своим домом, отказавшись от помощи врачей. И теперь вы являетесь её новым хозяином...