(На фото Вера Андреевна Снитко-Тарашкевич
с сыном Радославом, 1930 год).
Дочь Елизаветы Никитичны Вера Андреевна Снитко-Тарашкевич-Нижанковская (1901 – 1998 г.г.), несмотря на войну, революцию и гражданскую войну получила не плохое для своего времени образование. До 1914 года она получала домашнее образование.
С началом войны пошла в гимназию. В 1916 году поступила в Петроградский Смольный институт благородных девиц. С началом революционных событий и занятием большевиками Смольного, институт был эвакуирован в Новочеркасск. Это была образованная, умная, красивая девушка. Она знала в совершенстве немецкий и французский языки, потом самостоятельно выучила польский и белорусский.
За тётей Верой сваталось много кавалеров. В первый раз она вышла замуж за Бронислава Тарашкевича. Они встретились с ним и познакомились в 1922 году, живя в Миговке у своего дяди Александра Никитовича Власова. Весной 1923 года состоялась их свадьба в варшавской православной церкви. Через несколько дней после свадьбы, они повенчались и в виленском костеле. Жизнь новобрачных проходила между Вильно и Радошковичами. В Радошковичах они бывали наездами, чаще всего летом с 1923 по 1931 год.
Елизавета Никитична, узнав, что осенью 1930 года зять выходит из польской тюрьмы, приказала для его работы построить в саду маленький домик с верандой и окнами во все стороны, чтобы было видно, кто идёт, так как за Брониславом постоянно следила польская полиция. Прожил он здесь с некоторыми перерывами до 1931 года.
В 1925 году у Веры Андреевны и Бронислава Адамовича родился сын Радослав (Славик).
Бронислав Адамович Тарашкевич – выдающийся белорусский ученый-филолог и политический деятель. Он родился 20 января 1892 году в Черналишки Виленской губернии в крестьянской семье. В 1906 году (в 14 лет) он поступил во вторую Виленскую гимназию. В 1911 году (в 19 лет), после успешного окончания гимназии, Бронислав поступил в Петербургский университет на филологический факультет. Там он успешно работал в научных кружках выдающихся славистов: академика А.А. Шахматова и профессора Б.И. Эпимах-Шипилло. Они помогли будущему ученому в работе над нормами белорусской грамматики, которые были изданы в 1918 году и были признаны в научных кругах. Так в 26 лет Бронислав Тарашкевич стал автором первой «Белорусской грамматики для школ». До 1933 года она была стандартом белорусского языка. После окончания университета Бронислав Тарашкевич остаётся в нем приват-доцентом греческого и латинского языков.
События Октябрьской революции позвали прогрессивного ученого в Беларусь. В молодой Белорусской советской республике Бронислав Адамович принимает активное участие в организации народного просвещения. В 1919 году он выступает в Молодечно на уездном съезде учителей, где призывает организовать школу на родном языке. Вскоре он открывает белорусскую гимназию в Вильно и становится её первым директором.
В западной Белоруссии, вошедшей после 1921 года в состав Польши, Бронислав Тарашкевич выступает против дискриминации белорусской культуры, национального и социального угнетения польскими властями национальных меньшинств. Он был прекрасным оратором и публицистом, снискал уважение к себе и соратников, и противников. Такая гражданская позиция способствует тому, что в тридцать лет (в 1922 году) он избирается от национальных меньшинств в сейм Речи Посполитой для защиты их интересов. Он был одним из организаторов ТБШ (Товарищество белорусской школы).
В тридцать три года (в 1925 году) Бронислав Тарашкевич избирается председателем Белорусской крестьянско-рабочей грамады («Грамады»).
(Грамада (бел.) – собрание членов, общество, партия). В течение года «Грамада» выросла до ста тысяч членов. Нелегально он вступает в КПЗБ (Коммунистическая партия Западной Белоруссии).
Польским властям была не по душе деятельность «Грамады», возглавляемой Тарашкевичем. В ночь с 14 на 15 января 1927 года было арестовано все руководство «Грамады». Бронислав Тарашкевич был осужден на 12 лет каторги. Его держали в камере-одиночке политической тюрьмы во Вронках. Сидя в польской тюрьме, он перевёл с польского на белорусский язык поэму Адама Мицкевича «Пан Тадэуш». Здесь же он занимался переводом с греческого на белорусский язык «Илиады» Гомера, работал над новым изданием «Белорусской грамматики для школ». К сожалению, во время ареста в Москве, в 1937 году экземпляр перевода был конфискован и до сих пор не найден. Остались только отрывки.
В тридцать шесть лет (в 1928 году) в БССР Бронислава Тарашкевича заочно избрали академиком Академии наук БССР. Демократические страны Европы устраивали демонстрации в защиту Тарашкевича. Осенью 1930 года Тарашкевича выпускают из тюрьмы. Однако в феврале 1931 года его снова арестовывают. В 1933 году Советский Союз обменял Бронислава Тарашкевича. Он выехал в Москву. Вера Андреевна не поехала с ним. Говорят, в Москве он снова женился, но счастье его было не долгим. В 1937 году он был «разоблачен» Ежовым, как глубоко законспирированный польский шпион.
(В 12-й главе книги Марка Солонина «Мозгоимение. Фальшивая история Великой войны», М, «Яуза», «Эксмо», 2009, показана предрешённость судьбы Тарашкевича: «Поляки были виноваты всегда и во всём. Польская компартия была объявлена логовом шпионов и диверсантов, проникших в Коминтерн в целях разложения его изнутри... В конце концов, чаша терпения руководства ВКП (б)/ НКВД переполнилась, и летом 1937 г. началась печально знаменитая «польская операция». В приказе наркома внутренних дел Ежова №00485 длинный перечень подлежащих аресту поляков («…политэмигранты и политобменные из Польши…». Всего по приказу №00485 было арестовано 143810 человек. В итоге было осуждено 139835 человек, в том числе приговорено к расстрелу – 111091 человек… Каждый шестой, проживающий в СССР поляк».)
Естественно, в 1957 году Тарашкевича реабилитировали. Его жене Вере Андреевне прислали официальную бумагу, что он умер от сердечной недостаточности в 1940 году, в возрасте 48 лет. До тёти Веры доходили слухи, что Тарашкевича страшно пытали в сталинских застенках, что он был расстрелян в Минске в ноябре 1938 года. В 90-е годы под Минском было обнаружено тайное захоронение НКВД под названием «Куропаты». Было обнаружено пенсне, которое могло принадлежать Тарашкевичу.
В память о Тарашкевиче в Радошковичах к его 80-летию в 1972 году назвали улицу, на которой стоял дом его тещи, Елизаветы Никитичны. На доме, в котором он работал и жил, который был отобран у Елизаветы Никитичны, была повешена соответствующая мемориальная доска «Здесь жил и работал Бронислав Тарашкевич».
В 1990 году Министерство культуры Беларуси поручило Объединению литературных музеев создание музея Бронислава. Тарашкевича. Молдеченский райисполком обязался поострить краеведческий музей в Радошковичах до 2005 года. Однако из-за отсутствия финансирования к 2011 году ничего не сделано.
Есть слухи, что белорусская диаспора в Литве хочет создать в Черналишки, месте рождения Тарашкевича, школу-музей ученого, литератора, языковеда, политического деятеля Беларуси, мужественного человека Бронислава Тарашкевича. В этом их поддерживают литовские власти. В Вильнюсе на улице Виленской, где жили Тарашкевичи, установлена мемориальная доска.
Но речь о Вере Андреевне из рода Власовых. В 1937 году, в возрасте 36 лет, она вторично вышла замуж за очень красивого, настойчиво за ней ухаживающего молодого человека – Владислава (Ладукаса) Нижанковского. В 1940 году у них родилась дочь Ирина, моя троюродная сестра. Мы с ней одногодки. Она младше меня на 12 дней.
Ладукас Нижанковский был учителем польской школы в Радошковичах. Счастье его с тетей Верой было не долгим. Он погиб в Радошковичах в 1943 году. Грузовик, в котором он ехал вместе с другими гражданскими лицами, был обстрелян партизанами. Ладукас Нижанковский был за рулем, его смертельно ранили, через несколько часов он умер.
Сын Веры Андреевны и Бронислава Тарашкевича Родислав (Славик) был красивым, милым и симпатичным мальчиком, затем юношей. Славик, несмотря на свой юный возраст, во время Отечественной войны был связан с партизанами. Он был у них связным. По заданию партизан приходил в Минск и останавливался в нашем доме, на Сморговском тракте. Мама вспоминала, и с восхищением рассказывала, каким он был обаятельным и веселым.
В июне 1944 года, накануне операции «Багратион» партизаны по заданию Центра устроили в тылу фашистов рельсовую войну. Немцы в ответ на это блокировали районы нахождения партизан и начали постепенно сжимать кольца окружения. Партизаны отряда, где был Славик, приняли решение вырываться из окружения отдельными небольшими группами по 8-10 человек. Уже после войны один очевидец рассказывал, что в группе, с которой прорывался Славик, было 9 человек. Из окружения вышло 8 человек – не было только Славика. Это было 15 июня 1944 года в районе Палика, за две недели до освобождения Красной армией этих мест от фашистов. Ему было только 19 лет. В Радошковичах на памятнике, посвященном памяти погибших в Великую отечественную войну, находится и имя Р.Б. Тарашкевича.
В изголовье кровати тети Веры всегда висела фотография юного, улыбающегося Славика. У фотографии всегда был приколот букетик цветов. Так Судьба продолжала испытывать тетю Веру. Все невзгоды Судьбы она переносила стоически.
В шестидесятые и семидесятые годы я, имея уже собственную семью, неоднократно бывал в гостях и на отдыхе у тети Веры. Вера Андреевна, как и её мать, была гостеприимной хозяйкой. Все близкие и дальние родственники, а также друзья тёти Веры из Советского Союза и заграницы любили быть у неё в гостях. Порой на все лето расписывалось время визита к ней на отдых. В доме тети Веры было интересно, душевно, тепло и уютно. Каждый её гость не чувствовал в её доме ни грани стеснения. И она вела себя так, что гости никогда не были ей в тягость.
В шестидесятые годы, когда я учился в МВИЗРУ, мы часто ездили к тете Вере с папой и мамой на папином инвалидском Запорожце. Папа очень любил Радошковичи. Ему было очень уютно у двоюродной сестры. Чтобы был повод сюда чаще ездить, родители завели в огороде тёти Веры грядки.
Вся наша семья очень любила и уважала тетю Веру. Помню, однажды, в Минске, после небольшого подпития, начался спор между нами о том «Кто больше любит Веру». Дай Бог, чтобы кто-нибудь, когда-нибудь так же спорили о нас.
Чтобы как-то на деле оправдать эту любовь к тете Вере, я с дядей Колей Шелегом в 1971году, накануне моего отъезда к месту службы в Тверь, решили отремонтировать дом тети Веры. Дом её не ремонтировался, видимо со дня его постройки. Следующий ремонт дома, 20 лет спустя, в 1992 году делали демократические власти Белоруссии по случаю 100-летия Тарашкевича.
На моей памяти материальное положение тети Веры было незавидным. Она получала небольшую пенсию. Но, не смотря на это, я не помню, чтобы она когда-нибудь, у кого-нибудь одалживала деньги, или жаловалась бы на своё материальное положение. Мы, её минские родственники, старались как-то ненавязчиво ей помогать.
В конце шестидесятых годов власти решили проложить через Радошковичи канал, перебрасывающий воду из реки Вилейка в Свислочь. Реку Вязынку спрямили, она перестала омывать гостеприимный дом тети Веры, а зона канала прошла через её сад. Место потеряло бывшую привлекательность. Это был очередной удар по тете Вере. Ведь она так любила природу. У неё я видел фотографию 20-х годов, где двадцатилетняя тетя Вера на байдарке плывет по Вязынке. По берегам реки я не увидел деревьев. «Откуда взялись деревья? – спросил я тётю Веру. «Это мы их посадили, когда поселились здесь». Вся эта красота ножом бульдозера и бездушием людей была уничтожена.
В семидесятые годы я приезжал к тёте Вере из Калинина (Твери) на лето. Запомнился 1975 год. Нас, тверичан, было четверо: я, моя жена Лариса, которую тетя Вера очень уважала за честность, порядочность и трудолюбие, сын Сережа 13 лет и сын Алеша 3 лет. Минчанка сестра Римма просила взять в Радошковичи её 15-ти летнюю дочь Ольгу. Меня никогда не обременяли ни мои, ни чужие дети. Мне всегда удавалось их держать в рамках приличия. К нам из Минска на время нашего отдыха приезжали моя и Лорина мамы. На полтора дня каждые 4 дня приезжала из Минска домой после дежурства на МТС дочь тети Веры Ирина. На выходные из Минска приезжали сестра Римма с мужем Николаем и тетя Ия с мужем Николаем Николаевичем. В гости также приходили отдыхающие рядом Пётр Павлович и Екатерина Павловна Пузыревские, родственники тети Веры по линии её отца. Всем находилось место в этом гостеприимном доме. Всем было весело, уютно, непринужденно. Тетя Вера давала своим гостям крышу над головой, все остальное: питание, развлечения, время препровождения – их забота. Сама она действовала по собственному плану. А ведь ей в это время было 74 года.
У меня всегда возникал вопрос, каким образом мы, Власовы, связаны с Пузыревскими и Людмилой Никифоровной Овсянниковой, с которыми я встречался у тёти Веры, а также бывал у них в гостях в Москве и Ленинграде.
Позже от Риммы и Ирины узнал все родословные связи. У Константина Снитко, деда тёти Веры, женой была Мария Алексеевна Пузыревская. У неё был брат Илья, который имел сына Павла, достаточно известного художника. У Павла было три сына: Павел, Константин и хорошо нам знакомый Пётр Павлович Пузыревский из Москвы. Он приходился тёте Вере троюродным братом.
У Андрея Константиновича Снитко, отца тёти Веры, была сестра Екатерина Константиновна (Жиркевич по мужу). У неё было шестеро детей: Мария (геолог, жила в Москве), Варвара (умерла в 12 лет), Сергей (мичман, умер в 21 год), Екатерина (Иванова по мужу, жила в Ленинграде) и Тамара (жила в Москве). У Екатерины были две дочери: Галина Никифоровна Иванова и Людмила Никифоровна Иванова-Овсянникова. Галина и Людмила являются троюродными сестрами Ирины Нижанковской. У Людмилы сын Максим. У него дочь Елена и сын Евгений. У Тамары – дочь Наташа, она живёт под Москвой в Фрязино.
Резюме. Кровных связей с Пузыревскими и Людмилой Никифоровной Овсянниковой у нас нет, связывают нас общие родственники в лице покойной тёти Веры и Ирины Нижанковской. У Пузыревских и Жиркевичей есть кровная связь. Например, Петр Павлович Пузыревский и Екатерина Жиркевич-Иванова – троюродные брат и сестра. Вот почему, однажды, в беседе Галя Иванова рассказывала мне так подробно о художнике Павле Ильиче Пузыревском, который ей приходится двоюродным дедушкой. О его высоком мастерстве можно судить по небольшой картине, которая после смерти Петра Павловича и его жены Екатерины Павловны была презентована моей сестре Римме.
Из Интернета о Павле Ильиче узнал следующее.
(Павел Ильич Пузыревский — художник, педагог. Родился в Петербурге, юность провел в Киеве, где окончил школу живописи Мурашко. Затем учился в Петербургской Академии художеств у М.П. Клодта и П.П. Чистякова, воспитавших целую плеяду замечательных русских художников.
За время обучения получил серебряные медали: в 1881 году — малую серебряную медаль за работы по пейзажу; в 1884 году — большую серебряную медаль за пейзажный рисунок карандашом; в 1886 году — вторую серебряную медалью за пейзаж «Лес вечером»; в 1888 году — первую серебряную медалью за пейзаж, написанный масляными красками и восемь этюдов. После окончания Академии в 1891 году Пузыревский переехал в Симбирск, с которым была связана вся его дальнейшая творческая жизнь.
Сумев в короткий срок завоевать огромный авторитет в художественных кругах Симбирска, Пузыревский сплотил вокруг себя значительное число художников и любителей искусства, координировал все происходящее в художественной жизни города.
В 1911 году Пузыревский был участником II съезда русских художников и любителей искусства, на котором поднимались вопросы, связанные с художественной жизнью российской провинции, в том числе становления музейного дела, художественного образования, устройство периодических выставок картин.
Творческое лицо Пузыревского определялось, прежде всего, увлеченной работой над пейзажем.
Важнейшим направлением творческой деятельности Пузыревского была целенаправленная работа по воспитанию художественной культуры и популяризации изобразительного искусства).
В 1980 году мы купили под Тверью небольшую дачу. Это был небольшой домик, четыре сотки земли. В полукилометре от дома протекает речка Орша, очень похожая на Вязынку. В километре от дома находится огромный песчаный карьер, заполненный чистейшей водой. В общем, мы получили все необходимое для летнего отдыха. С этого года Радошковичи мы посещали только для того, чтобы отдать дань уважения тёте Вере, этому замечательному, доброжелательному, мудрому, рассудительному, понимающему, ненавязчивому человеку, патриарху нашей фамилии, дорогой нам тёте Вере.
Мы рады, что наша любовь и уважение к тете Вере передалась нашим детям. Это произошло потому, что они увидели в бабушке Вере то, что видели в ней мы: её интеллигентность, честность, порядочность, благородство, деликатность, воспитанность, душевность, рассудительность.
Живя с 1971 году в Твери, мы постоянно переписывались с тётей. В нашей переписке более 150 писем. Это был тот человек, с которым можно было поделиться и радостью, и невзгодами. Она искренне радовалась нашим успехам, старалась всячески поддержать в трудную минуту. Она была для нашей семьи честью и совестью. В свои 94 года, в январе 1995 года, тётя Вера достаточно разборчиво написала пару слов с поздравлениями рождения нашего внука Константина Сергеевича Власова, пока единственной надежды на продолжение рода Власовых.
Жизнь тёти Веры прошла рядом с интересными людьми. Это, прежде всего, её отец Андрей Снитко, её родной дядя Александр Никитович Власов, её муж Бронислав Тарашкевич, композитор Ширма и многие другие.
У тёти Веры был всегда ясный и светлый ум, чудесная память. Поэтому в её доме можно было часто встретить различных историковедов, корреспондентов, желающих больше знать об истории Белоруссии, её людях. Она, вспоминая о пережитом, сохранила очень интересные детали о собственной жизни и окружающих её людях. У неё была большая переписка с белорусской интеллигенцией. Она написала воспоминания о Брониславе Тарашкевиче и его соратниках, известных деятелей национального возрождения Белоруссии, с которыми она лично была знакома. Сохранились также её записи о Радошковичской гимназии.
Примечательно, что в мае 1995 года по случаю 50-тилетия Победы тёте Веры власти подарили наручные часы, 220 тысяч «зайчиков» и 3 почтовых конверта.
Тётя Вера испытала в жизни много горя и несправедливости: ранний уход из жизни любимого отца и родного брата Всеволода, потеря родного дома в Кальсберге, вынужденное расставание с любимым Тарасом, его безвременная мученическая смерть в советской тюрьме, несправедливый арест и быстрая смерть родного дяди Саши, потеря в 1939 году второго дома и угроза ссылки в Сибирь, безвременная смерть её второго мужа, наконец, гибель на войне в расцвете сил единственного, юного, любимого сына Славика.
Однако, всё эти невзгоды не сломали тётю Веру, не озлобили её. Никогда не слышал от неё сетования по поводу несчастий, свалившихся на неё. Всегда она была в ровном, располагающем к общению настроении. Никогда не слышал от неё грубого слова. Максимум, что она могла сделать, так это укор, от которого тебе было очень стыдно.
Последний раз мы виделись с тётей Верой в 1997 году, за год до её смерти. Я приехал в Минск по случаю прилета из Австралии племянницы Ольги. Затем мы вчетвером: я, сестра Римма, её муж Николай, и их дочь Ольга поехали в гости к дорогой тете Вере. Ей было 96 лет. Не смотря на преклонный возраст, у неё сохранились светлый ум, хорошая память и слух. Она со знанием дела комментировала рассматриваемые нами старые фотографии.
7 мая 1998 года тети Веры не стало. В белорусских и польских газетах появились публикации в её память. Для нас это была потеря патриарха нашей семьи. Это именно от неё я получил начальный материал, чтобы написать настоящую родословную моей фамилии. Остаётся только сожалеть, что мы так мало предметно беседовали с тётей Верой по этому вопросу.
Ирина Владиславовна Нижанковская
Ирина Владиславовна Нижанковская, дочь Веры Андреевны, моя троюродная сестра была зачата в польских Радошковичах, а родилась в советских 26 мая 1940 года. Её детство и юность прошли в Радошковичах. Мы с ней одинаково отставали по русским языком. Поэтому летом, когда я гостил у тёти Веры, мы вместе с ней ходили к Екатерине Константиновне Железовской, подруге тёти Веры, писать диктанты.
После окончания десятилетки Ирина уехала в Минск. По протекции тети Ии она поступила работать на Минскую междугороднюю телефонную станцию (МТС). На МТС, помимо тети Ии и её мужа, работавших здесь с начала 30-х годов, работали моя сестра Римма, её муж Николай Петрович Гирилович, наша двоюродная сестра по маминой линии Лариса Адамовна Головач-Гурина, троюродная сестра, тоже по линии мамы, Юзефа Антоновна Бушило и, наконец, туда в 1957 году пришла работать Ирина.
Работала Ирина телефонисткой, старшей смены телефонисток. За её отличное отношение к работе, за её честность, прирожденную добропорядочность, участливость в судьбах людей, она избиралась депутатом. Выполняя свои депутатские обязанности, она разбиралась в нуждах простых людей, старалась, как могла, им помочь.
В 1990 году Ирина в возрасте 50 лет ушла на пенсию и переселилась в родных Радошковичах. Всё своё внимание и заботу она посвятила своей 90-летней матери. Очень нравится ей возиться в саду с любимыми цветами. Дом Ирины, как когда-то и Веры Андреевны, наполнен бездомными собаками и кошками. Она их кормит и любит. Животные отвечают ей взаимностью и своей привязанностью.
В 1998 году дом Ирины осиротел, ушла из жизни мама, которая её безмерно любила. После смерти матери, Ирина стала единственной хранительницей вещей, архивов и воспоминаний о Брониславе Тарашкевиче. Не имея к нему родственного отношения, она безмерно чтит и уважает его память. Ирина нашла смысл жизни в продолжении дела своей матери, своих предков – возрождении и сохранении доброй памяти о дедушке Андрее Снитко, двоюродном дедушке Александре Власове, первом муже матери Брониславе Тарашкевиче. Ей близки их дела – возрождение национального осознание самой Белоруссии, её языка, национальной культуры и самобытности.
Её волнует, что в Белоруссии в загоне белорусский язык. В школах все преподавание на русском языке, а белорусский язык преподаётся как предмет.
С начала 90-х годов Ирина – член БНФ. Она часто бывает в Минске на собраниях и митингах фронта. В сентябре 2001 году она принимала участие в избирательной компании Президента Белоруссии. Ирина возмущена, что с приходом к власти Лукашенко, членов её партии не допускают к средствам СМИ. Их единственная оппозиционная, независимая газета «Наша воля», по сути, запрещена. На неё невозможно подписаться. До 2006 года газету продавали только в киосках.
Типографии Белоруссии, боясь, что их закроют, отказались её печатать. Газета сейчас печатается в Смоленске. Киоски по той же причине не берут газету на продажу. Несмотря на то, что газета официально зарегистрирована, её распространителей на улице задерживают. От всего этого Ирина в больших переживаниях. После очередного выступления по телевизору её «любимого» Лукашенко, Ирина чувствует себя отвратительно, у неё поднимается давление.
Белорусская интеллигенция, ветераны войны поделены на «наших», поддерживающие политику Президента Лукашенко, и «не наших», выступающих против его курса. «Не наших» 3 июля 1994 года (50-тилетие освобождения Минска от фашистских захватчиков) не допустили к возложению цветов к памятнику Победы. В числе недопущеных оказался ветеран, командир партизанского отряда, и известный белорусский писатель Василь Быков.
Имея в Минске благоустроенную однокомнатную квартиру, Ирина продолжает жить в доме своих предков, где она родилась и прожила самые интересные и счастливые годы своей жизни. Она привязана к этому месту, здесь смысл её жизни. Она, в сущности, является экскурсоводом для тех, кто приезжает сюда из Минска, из других мест, чтобы соприкоснуться с историей этого края. Ей интересны и другие места, как в Белоруссии, так и за её пределами. Она на свою копеечную пенсию умудряется ежегодно куда-нибудь съездить.
В мае 2000 года Ирина приезжала к нам в Тверь на моё 60-летие. Побывала она и на нашей даче. Впоследствии она писала, что ей у нас очень понравилась. Так же приезжала она к нам в сентябре 2009 года на 70-летие моей жены.
Ирина часто бывает в Польше. У 90-летней тёти Лёли Ирина гостила осенью 1999 года, затем была в мае 2002 года. Одновременно она заезжала к Юрию Байеру, Андрею Кунцевич и Петру Власову в Ольштине.
К счастью, в Польше у Ирины объявилась двоюродная сестра Марыся из Нижанковских и племянники. Марыся врач. В 1999 году Ирина была у неё в гостях. В 2005 году Марыся приезжала в гости к Ирине в Радошковичи. Затем они были в гостях и у Риммы. На этой встрече была и моя Лариса.
В конце 2006 года у Ирины объявился сводный брат. Оказывается, отец Ирины, Владислав (Ладукас) Нижанковский, развелся со своей первой женой, оставив при этом и сына Андрея 1931 года рождения. Обозлённая мать ничего не рассказывала своему сыну об отце. В 2006 году Андрей Нижанковский, не имеющей никакой родни, вдруг по Интернету обнаружил материал о Вере Андреевне Нижанковской, о её первом муже Тарашкевиче, и о втором муже Владиславе Нижанковском. В результате он разыскал свою сводную сестру Ирину. Летом 2007 года в Польше произошла встреча Ирины с 76-тилетним братом.
14 июля 2002 года дом, в котором жила Ирина подожгли. Сгорели хозяйственная часть дома и крыша. К счастью, жилые помещения особенно не пострадали. Ирине и её трем котам пришлось жить у гостеприимной соседки. Мужественно, как когда-то её бабушка и мать, пережила Ирина это горе. Она мобилизовалась и к весне 2003 года отремонтировала комнаты, и разместила в них мебель, расставила книги. В 2004 году Ирина уже жила в своём доме. Дом во время реставрации был значительно перестроен. Крыша была развернута на 90 градусов. Исчезли в доме памятные пристройки, где размещалась прачечная с баней, дровяник, место для хранения всякого хлама. Появились новые сени и кухня. Рядом с домом построен сарай и вырыт колодец. В 2007 году в доме установлено газовое отопление, на крыше появилась телевизионная тарелка, в доме приличный телевизор. Это позволило Ирине больше знать о жизни Белоруссии, России и Польши.
К сожалению, с уходом из жизни наших родителей, с появлением у нас своих дач, Радошковичи, дом Ирины потерял привлекательность. Уже не быть ему в ближайшее время приютом многочисленных родственников, близких и знакомых, как это было до 80-х годов.
У Ирины, как и у её матери, большая переписка. Переписывается она с многочисленными родственниками, как по линии Снитко, так и по линии Власовых, которые живут и в России, и в Польше. Переписывалась она с тётей Лёлей, а после её смерти с её детьми: Андреем и Ириной Кунцевич. Пишет она письма Петру Вадимовичу Власову. Переписываемся и мы с нею.
Ирина, как и её мать, регулярно ходит в церковь на службу.