Руслан Дружинин
Половинка(Часть 5)
А!!!
…Вырастить Половинку из Никакого – очень непросто…
Этому лесу названья было не нужно: оно сразу становилось понятным, стоило только взглянуть на кривые деревья с мягкими волосами. Длинные, пушистые кроны свисали с закрученных по спирали стволов. Нити имели оттенок от синего, до изумрудно-зелёного. Дневное солнце подсвечивало их, выхватывая между ворсинок светящихся бабочек. Робкие крылья мимолётных существ порхали среди бликов пыльцы. В лохматом лесу было тихо, в нём было мягко, в нём царило спокойствие. Тишина успокаивала, узкие тропки, петлявшие между узловатых корней, заставляли идти ближе друг к другу.
– Значит, ты уже была возле Бурь? – спросил Эл, идущую по правую руку Тэ. Женщина молча кивнула, стараясь держать своего лучика подальше от них. По левую руку шла У, которая дёргала Эла за палец.
– Мы тоже там будем, подумаешь!
– А какие они, эти Бури? – спросил Эл, не поворачиваясь к своей глупой женщине. Тэ подняла голову и прозрачные ворсинки погладили её по лицу. Они всегда тянулись к живому теплу, обнимали вошедших в лес чевиков, и даже самую противную дурачину. Только железок никогда не обнимали, хотя те тоже были тёплыми, иногда даже горячими.
– Первая Буря сидит, – ответила Тэ тихим голосом. – Она очень грустная. Спиной туда, где солнце восходит, а лицом на запад…
– Мы тоже умеем сидеть, подумаешь!
– У неё в волосах живёт ветер, а в высокой короне устроились птицы. Не такие, как живут на деревьях, а белые, лёгкие, невесомые. Они срываются с острых лучей и парят в небесах, не двигая крыльями. Они – словно свет…
– Мы тоже на птиц посмотрим, подумаешь!
Затаив дыхание, Эл переспросил:
– А какой он – свет, которому надо лучик показывать?
– Я не знаю, – вдруг ответила Тэ.
– Мы тоже не знаем, подумаешь!
– Ну помолчи же ты хоть на сейчас! – обернулся Эл к надувшейся У. Он не мог понять такого ответа, мужчина хотел расспросить Тэ получше.
– Ты же была возле Бури, но почему не увидела света?
Женщина взялась за подол своего тонкого платьица, подняла его, показав верхнюю часть бедра. На ноге хорошо был виден рубец и потемневшая опухоль. На это было неприятно смотреть, и Тэ скорее спрятала зажившую ранку.
– Я не прошла. Мой мужчина и первый лучик погибли в злом жалище. Чтобы забраться в дрожащую комнату, которая отвезёт к свету, придётся идти через ос. А мы не смогли, не сумели…
Эл замолчал. В памяти начинали всплывать важные слова, которые говорил ему Де. Он рассказывал о чём-то таком, пока был ещё жив: у первой Бури свили гнёзда железные осы – злые и очень опасные. Чтобы сделать лучика Цельником, придётся пройти через рой, и не каждому удастся такое. Вырастить Половинку из Никакого – очень непросто.
– Значит, это твой второй лучик? – наконец нашёл слова, Эл.
– Да! Мы дойдём в этот раз! Непременно дойдем! Это опасно, но я Цельник, мы справимся даже без Па!
– Я тоже Цельник и Па вам не нужен! – стукнул мужчина копьём. – Я с вами рядом!
– Пожалуйста, осторожнее! – взмолилась железка, а Тэ посмотрела на него по-особому. Кажется, так смотрела У, когда Эл только-только привёл её в юрту: с надеждой, с затаённым добром, по-хорошему…
У сердито притянула мужчину к себе.
– Мы тоже Цельниками станем, подумаешь!
Именно в этот момент между ними пронеслись первые пули. Короткая очередь вспорола тишину, разрезав тонкие ниточки леса. Соседнее дерево охнуло, тут же спрятав мягкие ветви в лохматом стволе. Пули резали лес с низким рёвом, барабанили по тугим спиральным стволам, из податливых деревьев хлестала янтарная жижа и слышался обиженный плачь. Деревья не могли убежать, они погибали на месте, пряча свои ласковые паутинки.
– Это шушка! Тут шушки! – взвизгнула У, дёргая Эла в другую сторону. Она хотела бежать, как делала это в любой опасности. Глупая-глупая женщина, от шушки так просто не убежишь! Эл это знал, потому что встречал уже много шушек! Он повалил У на землю, стараясь не задавить лучика в коконе. Ребёнок заплакал, но его крик утонул в очереди громыхнувшей над головой. Дерево над чевиками колыхнулось, разбрызгивая потоки янтарного сока. Его тонкие паутинки не успели укрыться, тут же осыпавшись тусклой пылью. Бабочки шарахнулись прочь от металла, рвущего воздух на громкие «вжжжих!». Шушка несколько раз прочертила трассами пространство перед собой, а затем затаилась. Осталось только грозное пощёлкивание механизмов.
Всегда было страшно делать такое, но Эл приподнялся. Шушка оказалась в двадцати метрах правее. Шестиствольный автомат, перебирая паучьими лапками манипуляторов, менял себе патронную ленту. Шушка была закреплена на крыше утонувшего в травяной подстилке броневика. Лес оказался слишком мягким для тяжёлой машины: мягко впустил броневик, мягко провёл по своим тропкам, а затем мягко сожрал. Только шушка ещё торчала поверх покорёженной крыши. Красный луч целеуказателя метался между стволов, выискивая новую жертву. Он искал У с маленьким лучиком, ребёнок Тэ тоже находился в опасности. Маленькие люди ещё Никакие: ни Цельники, ни Половинки. Они не могут жить безбоязненно, по ним всегда будет кто-то стрелять!
– Скажи её цвет! Скажи её цвет! – вцепилась У в руку Эла. Он смотрел на шушку во все глаза, но не мог ей ответить. С того места, где они упали в траву, такого не было видно. У хотелось услышать о цвете железки, ведь стреляли по ней только красные. Синие по У не стреляли.
– Я должен к ней подойти, – начал подниматься мужчина. Целеуказатель метнулся к нему алым всполохом, застыв на груди.
– Мне страшно! – всхлипнула У, стараясь удержать Эла за карман на штанине.
– Нечего боятся, я – Цельник! – сказал он уверенно, хотя внутри уверенности вовсе не было. Шушки разные, они могли вести себя тоже по-разному. Некоторые стреляли по Цельникам, если те были недостаточно осторожны. Эл начал медленно подходить, перенося ноги за узловатые корни. Яркая красная точка не сходила с его стучащего сердца. Паучиные манипуляторы закончили перезарядку, скрывшись внутри громоздкого корпуса.
– СТОЯТЬ! – треснуло из гнилой утробы динамиков. – ИДЕНТИФИКАЦИЯ, ИДЕНТИФИКАЦИЯ…
Эл повернул голову, чтобы немножечко оглядеться. Он увидел за одним из погибших деревьев фигурку Тэ. Она прижимала ребёнка и плакала, прикрывая дрожащие губы ладошкой.
«Я должен выключить шушку, иначе дальше нам не пройти», – понял Эл. – «Дальше она нас не пустит».
– ИДЕНТИФИКАЦИЯ… АТЛАНТ. ЦЕЛЕЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО! – отчеканил автомат, переводя стволы в другом направлении. Он продолжал шарить своим красным всполохом, выискивая маленьких детей и половинчатых женщин.
Эл сделал ещё шаг навстречу, шушка тут же с щелчком переключилась обратно.
– НЕ ПОДХОДИТЕ! БЕЗОПАСНАЯ ДИСТАНЦИЯ – ПЯТЬ МЕТРОВ ОТ КОРПУСА!
Он не мог вспомнить, что такое «метры» и сколько это будет «от корпуса». Эл лишь понял, что лучше больше не приближаться. С его места был хорошо виден алый знак кулака, сжимавшего золочёную молнию. И это плохо: именно такие шушки всегда стреляли по У. Ещё на Разносвалке некоторые из железок хотели проделать в его женщине много дырок. Возле юрты случилась та же история. Пока Эл их не отключил, шушки не успокоились. Но как отключать именно эту?
В мягком лесу даже камня не оказалось, чтобы хорошенько им стукнуть. Но в руках Эла по-прежнему было копье. Он начал медленно наводить наконечник на шушку, растряхивая крепкое древко.
– Пожалуйста, осторожнее! – прошептало копьё. Казалось, что оно именно прошептало, будто вступая в заговор против злобного автомата. Автомат тоже понял, что ему угрожают. Конечно, когда в тебя тыкают наконечником, ясное дело, что с тобой сделают по-плохому! Сшестирённые стволы лязгнули, но выстрелить не успели. Наконечник куда раньше разрезал крепившие его ремешки. Кристалл синей стрелой врезался в шушку, пробил её корпус, и с искрами вышел навылет. Механизм заголосил, задрал стволы к небу, из него роем посыпались чёрные гильзы. Несколько автоматов треснуло очередями, но после этого механизм сразу стих.
– Ха-ха! Вот ты и получила! Как, тебе? Нравится по-плохому?! Ты по-плохому сделать хотела, а сама же и получила! – победоносно закричал Эл, вскидывая железную трубку.
– Фильтр..не…новлены…пож..ста…остор…жнее! – тряслось древко в воздетой руке.
– Какой я молодец! Женщины, вы смотрите, какой я молодец, а то думайте, что я не хороший, а я её одним единственным наконечником стукнул!
В пылу радости, он даже позабыл о новых словах, которые вспомнил: автомат, целеуказатель, сшестирённый, трассы, манипуляторы – всё это новое, всё это важное всплыло в голове само собой. Из мягкой травы появилась У. Она улыбалась и, наверное, очень гордилась мужчиной. Подбежав, женщина начала гладить его по голове, а замолчавшей шушке достался плевок. Даже лес обрадовался победе Эла. Деревья вновь выпустили ворсинки, лаская и обдувая чевика крыльями бабочек. Тэ тоже вышла из-за укрывшего её ствола, но по лицу странной женины текли слезы. Она не поздравила Эла, не порадовалась вместе со всеми победе, лишь прошла молча дальше…
*******
Эл пытался прислушаться к торопливому шёпоту У, но она бормотала так быстро, что это было похоже на ветер в шелестенье травы. Женщина чистила светлый металлический короб, установленный на границе мягкого леса. Его укрыла плотная паутина отмерших ворсинок, но У всё равно увидела Ларь ещё издали. Она искала его, она знала, что Ларь должен быть где-то рядом. Железный ящик стоял на груде ржавых раструбов и пружин. На его первой полочке расположились очень странные вещи: стеклянные шарики, мотки проводов, болты и золочёные гайки; а на нижней полке, совсем другое: плетёные из бусинок фенечки, игрушки на длинных шнурках, раскрашенные орешки. Некоторые из вещей нижней полки давно состарились, потемнели, превратились в труху, а вещички на верхней полке наоборот – выглядели новыми, свежими, только-только положенными.
Эл вспоминал-вспоминал, и не как не мог вспомнить, что же это за место и зачем оно нужно. Он лишь потом догадался, что это место для женщин. Они о нём знают, оно для них очень важное. Вот пошёл бы Эл без своей женщины, так и не взглянул бы на заросшую кучу. А У знала о ней, бережно отчистила и убралась вокруг светлоящика. Тэ была рядом с ней, но работала без всякой охоты, с потухшим, понурившимся взглядом. И чего с ней творилось? Вся она какая-то тихая, грустная – как поломанная железяка. У, наоборот, энергично очищала ладошками пыль и тяноты. Эл опустил глаза, посмотрев, как двигается её круглая часть спины, и невольно залюбовался. Нет, всё-таки вредная женщина ему нравилась больше. Конечно приятно, когда тебя не бьют кулаком и не грызут за загривок, но без этого живёшь как всегда: таскай чего хочешь, делай что хочешь, замажь тягучкой углы круглой юрты – такая как Тэ не ответит. Она вообще очень тихая. Наверное, даже кричать не умеет, когда любят ночами, и тыкать в глаз, когда отвлекаешься…
Среди потемневших вещей нижней полки, Элу понравился шнурок с длинным зубом. Знатный зуб! Наверное, вырванный из пасти зыби – красивая штука, для настоящих мужчин! Такую одеть и ходить с копьем, так сам собой залюбуешься. Эл потянулся к вещице, но тут же получил по руке. Причем по больной руке! Очень больно он тогда получил!
– !
– Не трогай! – шикнула У.
– Почему не даёшь?! – потянулся Эл снова. Тогда женщина схватила его за руку и укусила повыше ранки.
– Глупая! Оно же ничейное! За зря здесь лежит, пропадает!
– Ты совсем-совсем не понимаешь, бесполезный мужчина! Каждая вещь – это семья. Те, кто к Бурям идёт, оставляют здесь дар, чтоб вернуться. А когда обратно шлёпают, с Цельником на руках, оставляют спутника взятого с Бури, понятно?
Затаив дыхание, она провела пальцами по шарикам, гайкам, болтам и цветным проводочкам.
– Мы там ещё не были, но Буря уже перед нами – совсем-совсем немножечко от неё, ещё только одна малая штучка. Но деталька была там, куда мы идём, куда мы ещё не дошли. Конечно, спутник хочет домой. Мы возьмём его, отнесём, а он нам поможет до Бури добраться. Он же хочет обратно... Это счастливые железяки, которые оставили те, кто дошёл, кто сделал всё правильно, кто с путём света справился. Придём к Буре, спутник оставим, а себе возьмем новый, чтобы положить его на обратной дороге сюда, в светлоящик, а свой дар заберём.
С этими словами она достала из тряпичной сумки коробочку размером с ладонь. Поверх коробочки имелась стеклянная крышка. Через крышку Эл видел цветок – тот самый, который подарил перед их с У первой ночью. Это была очень дорогая для женщины вещь, и У рассказала почему её оставляет.
– Я положу Шептун здесь, чтобы ждал, пока его заберут. Он сильно-сильно ждать меня будет, а значит я точно вернусь, раз меня кто-то ждёт. Обратно его заберу, домой отнесу в нашу юрту. А железку с Бури оставлю на верхней полке. Кто с лучиком подойдёт, наш спутник возьмёт, чтобы в дороге помог. Так было и будет ещё много раз, пока лучики наши рождаются.
Эл подумал-подумал, но всё равно не понял почему здесь лежат эти вещи: старые, почерневшие, ненужные, брошенные.
– А эти почему тут гниют? Их должны были забрать!
– Должны были, но не забрали. Они уже не дождутся. За ними никто никогда не придёт, – сказала вдруг Тэ, и всё стало ясно… Очень грустно от такой ясности, так что плакать хотелось. Но Эл не стал плакать: он был мужчиной с копьём, ему не положено… Женщины тоже не стали.
Следом за У свой дар оставила Тэ – разноцветную связку из перьев, перетянутую грубыми нитками. У взяла в качестве спутника тяжёлый стеклянный шарик, а Тэ потянулась за гайкой. Когда она брала гайку в руки, стал виден свёрток с ребёнком. У не удержалась от тихого вздоха, но Тэ тут же резко от неё отвернулась. Спрятав маленького, она скорей отошла.
*******
Мягкая тишина кончилась, наступили громкие скрипы оврагов. Огромные кратеры, наполненные железными кучами, разбросались по всей округе. Чевики пробирались по самому краешку, по узкой полоске земли, которая кружила меж ямами. Земля была белой, песчаной, жаркой под полуденным солнцем. Возле двух больших лун плыли редкие облака, но они не скрывали раскалённого небесного круга. Звезда жарила людей по-плохому, железо калилось. В кратерах было всё: и Тканки, и Венки, и разбитые шушки, перевёрнутые курсовозы, летуны, жужики, тела Скрипунов – перемешанные, расстрелянные, перекрученные и оплавленные. В каждой яме высился могильный курган из тысячи механизмов – рыжих от ржавчины, зелёных от тонкого слоя патины, красных, полосатых и синих от пятен облупленной краски. Под солнцем металл разогрелся, и отвратно вонял чёрной тягучкой. На дне каждой ямы застыло мёртвое озеро – тягучка вытекла из механизмов, а уставшая земля уже не впитывала её.
Над холмами стоял жуткий стрёкот. Металлические птицы размером с кулак кружились над кучами железного мусора. Они искали среди старого лома какие-то важные ценности. Некоторые находили, и уносились прочь с детальками и ещё пригодными проводами. Остальные продолжали галдеть, пульсируя высокими голосами.
– Плохо пахнет! – прогнусавила У через нос зажатый ладошкой. Маленький в коконе тоже захныкал – ему не нравился запах, не нравилось солнце, не нравились кричащие птицы. Поначалу, Эл нос не зажимал. Чего ему зажимать? Он привык к тягучке за долгое долго, даже пробовал её на язык один раз – совершенно не вкусно! Но здесь её разлилось слишком много, жаркое солнце травило дыхание испарениями. В конце концов Эл не выдержал и тоже зажал нос рукой.
Они шли по обломку крыла какой-то большущей машины. Один кончик крыла лежал на краю, а другой перекинулся на другой «берег» ямы. В середине крыла вспучился кожух пробитого двигателя, на раскалённой обшивке которого сидели галдящие птицы. Каждый маленький трутик имел по четыре маленьких крылышка и ярко-жёлтое тельце в полосочку. Из головы у трутиков вместо клюва торчал золочёный штырёк. Эл видел, как птицы, подлетая к железу, с лёгкостью режут его этим самым штырьком. Но птицы на двигателе не работали, они устало сидели – расколотые и поломанные. Одна из них прикрыла огоньки белых глаз и упала с пузатого корпуса.
– ОТКЛЮЧЕНИЕ… – сказал угасающий голос. К ней тут же вспорхнули подруги, за один момент разобрав её и растащив на детальки. Механизмы сами латали себя, возвращаясь в строй, и снова начиная работать. После ремонта, две птицы смогли улететь, чтобы вернуться к поиску новых проводов и кусочков железа.
– Эл, Эл, Эл, – вдруг начала трясти его за руку У.
– Чего тебе?
– Вот скажи, ты ведь сказал, что не можешь дышать, когда нос зажимаешь? Ты верно сказал, или нет?
– Верно, только я сейчас ртом дышу. Вполне могу ртом дышать, так даже запаха меньше. Только в горле горчит, и…
– Нет, ты скажи… – оборвала У его бесполезные жалобы. – Ты ведь не сможешь жить, если нос зажмешь навсегда? А если в тебе будет пуля, ты ведь тоже жить, наверно, не сможешь?
– Ну… – Эл вспомнил одного друга, который ходил с пулей в ноге по Разносвалке. Он всегда хромал и жаловался, что «болит». Нет, так жить очень плохо! Наверное, Эл бы не смог с пулей жить. – Нет, не смог бы я с пулей жить. Так очень плохо.
– Угу, – У сверлила взглядом шедшую впереди Тэ. Странная женщина не разговаривала с ними от самого лохматого леса.
– Ты знаешь, Эл, – У шепнула так тихо, что мужчина еле услышал её среди громких шагов по металлическому крылу. – Мне кажется, что лучик Тэ мёртвый…
Эл застыл, не сделав нового шага. Как? Как?! Как!!! Тэ же им ничего не сказала! Об этом нужно было сказать, но Тэ шла молчком! Она… Она очень странная!
– Возле Ларя я видела свёрток: ни личика, ни лобика и ни глазок – только свёрток, одну только тряпочку, – торопливо пустилась в объяснения У. – На коконе обожжённые дырки остались, какие от пуль остаются. Ты понял меня, Эл, ты меня понял? Её лучика шушка застрелила в лесу, он мёртвый у неё на руках, а она всё равно его тащит. Это неправильно, Эл, очень неправильно! Она как для живого ребёнка спутник взяла со светлоящика, она несёт своего лучика как живого, а он уже мёртвый! Так не правильно! Сделай что-нибудь, Эл, ты слышишь! Ты мужчина, ты сделай!
– Нет, нет – подумаешь дырочки! Ма лучше знать, живой у неё маленький в коконе или мёртвый. Мёртвого лучика к Буре нету смысла тащить, значит, он живой – это точно...
– Он ведь не плачет у неё! Совсем ведь не плачет! – настойчиво шипела У. – Наш, вон, всю дорогу вдоль кратеров заливается: от такой запашины любой чевик заплачет! А у неё на руках лежит…
У остановилась перед мужчиной, посмотрела Элу в глаза, взяла его за руки, заставила слушать себя, и стать гораздо серьёзнее.
– У неё там лучик не дышит. Эл, сделай что-нибудь… так не правильно…
Эл смотрел в красный ободок ждущих глаз, и отчаянно не хотел ничего делать. Зачем У заставляла его? Ведь если У окажется неправа, то ему будет стыдно. Так стыдно, что хоть прыгай с крыла. А если права?..
Тэ смотрела на них. Она остановилась на конце мостика, и смотрела на то, как они разговаривают. Лицо женщины было хмурым, она продолжала укачивать на руках мёртвого лучика...
Эл должен был сделать.
Он подошёл к странной женщине, крепче сжимая копьё. Ему было гораздо спокойнее от того, что он идёт не один, а вместе с копьём, хотя слова сейчас могли ранить сильнее. Когда он приблизился, то заметил на шее Тэ неприятный волдырь. Взгляд женщины опасливо бегал по Элу.
– Покажи лучика.
Тэ сразу отвернулась, и не стала показывать. Эл сделал шаг ближе.
– Нет, не трогай! Он мой, мы дойдём в этот раз! В этот раз мы непременно пройдём всю дорогу! Я больше так не могу! Я должна дойти, как и все остальные!
– Так я не заберу, ты просто его покажи…
– Он хороший, он мой! Я отнесу его к свету! – отступила Тэ ещё дальше. Эл бросился к ней, насильно начал развязать тряпки и рвать кокон из рук.
– Нет!!! Уйди!!! Это мой ребёнок, уйди!!! Ты злой, ты по-плохому всё делаешь!!! Ты злой мужчина, вы все злые плохие мужчины!!! – кричала Тэ, пока он пытался вырывать ребёнка. На свёртке действительно оказались пулевые отверстия. Шушка прострелила лучика, но тёмные пятна вокруг дырок давным-давно высохли.
Эл почти вырвал кокон из рук плачущей Ма, но неожиданно свёрток заговорил:
– ТРЕБУЕТСЯ МАТЕРИНСКАЯ ПОМОЩ ЦЕНТРАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ! ОБНОВИТЕ ЭЛЕМЕНТЫ!
Пелёнки сползли с раскрашенного в полоску цилиндра. Глаза Эла от удивления округлились – он узнал нестабильную батарею! Таких было мало, батареи встречались лишь в самых старых железках, внутри которых не найдется даже крошки кристалла. Эти штуки жгли кожу, если их трогать руками, а иногда батареи даже взрывались.
– Выбрось! Выбрось её немедленно!
– Нет! Это мой ребёнок, он просит о помощи! – вцепилась Тэ в железяку. – Мы дойдём, он станет Половинкой, а потом Цельником! Он станет настоящим, если я покажу его свету! Свет сможет! Больше ничего не осталось, только он, только мой лучик!
Медлить было нельзя. Эл силой вырвал батарею из рук странной женщины. Кокон на плечах Тэ громко треснул, заботливо завязанные пелёнки сползли, открывая взгляду горячий как солнце цилиндр. Очень горячий – батарея уже закипала. Эл с силой швырнул железку прямо с моста. Жалобно звякнув, батарея отлетела от свалки, и начала медленно погружаться тягучку.
– АААААААААААААААААА!!!! – завопила Тэ, хватаясь за голову. – Мой ребёнок, мой лучик, мой маленький!
Она бросилась вниз, не успел Эл опомниться. Тело Тэ скатилось по краю воронки, роняя по пути чёрные пёрышки. Через мгновение женщина оказалась в тягучке, влипнув в неё по колено.
– Да что же ты делаешь! Это же железка! Опасная железка! Не лезь туда, странная женщина!
Но Тэ не слушала. Она крепко увязла в чёрном болоте, дёрнулась, чтобы сделать хоть шаг, но упала на четвереньки. Ей было никак не добраться до батареи, на которой замигал огонёк. Светодиод включился недавно, как только блок питания оказался в тягучке. Красно-злобный сигнал предупреждал о последней стадии закипания.
Позади Эла послышались шлепки босых ног. У подбежала к краю крыла, и испуганно глянула вниз.
– Эл, она же умрёт! Нет-нет, так не правильно! Она же утонет сейчас!
– Или взорвётся, – бледнея, ответил мужчина. Он быстро сбежал с моста и сноровисто начал спускаться по стенке кратера. Устоять на крутом склоне было делом не лёгким, а Тэ вообще не могла шевельнутся в тягучке – она крепко влипла.
– АААААААААААААААААААААААА!!! – кричала и плакала женщина одновременно. Она медленно погружаясь в слой смазки. Только рука со спутником-гайкой оставалась свободна. Тэ крепко прижимала ладошку к груди, пытаясь сохранить драгоценность.
– Держись за копьё! Держись! – крикнул Эл, протягивая с земли древко болтливой трубки.
– Пожалуйста осторожнее! – с испугом просило копьё.
– Эл спаси её, спаси! – прыгала У на крыле.
– Мой лучик! – тонула Тэ.
– Крррррррр! – трещала подлова.
– Взиииииии! – выл Скрипун.
– ОБНОВИТЕ ЭЛЕМЕНТЫ! – требовала батарея.
Эл замер. Сразу две страшные угрозы появилось перед людьми. Из глубины ржавой свалки, там, где хлам образовывал чёрное жерло пещеры, выползал огромный червяк. Его белое сегментное тело блестело на солнце от слизи, содрогаясь на множестве крючковатых конечностей. Подлова была самой страшной из дурачин – она не умела говорить, только трещала, и всегда охотилась из засады. А ещё, она легко бегала по тягучке…
Извиваясь раздутой дугой, подлова начала быстро подкатываться к увязнувшей женщине. Тэ для неё была лёгкой добычей: ведь сама вляпалась в липкое озеро. Но сверху подбирался ещё один опасный убийца – на этот раз механический…
Четырёхногая тварь спускалась с вершины холма, косясь на Эла выпуклым глазом. Тем самым глазом, что отняла у стрекоз возле белых камней. На сгибе задней ноги Скрипуна трепыхались янтарные крылья.
Железный охотник окинул подлову алым взглядом светящихся фар, и приготовился прыгнуть на Эла. Скрипуну нужно было совсем немного, чтобы добраться со склона железной кучи на берег чевика. Всё тело механизма напряглось, он помахал задней частью, и сорвался вперёд. Но полёт железяки был прерван червячным ударом. Подлова среагировала на движение Скрипуна и сбила его прямо в воздухе. Охотник рухнул в липкие сети тягучки, пытаясь подняться. Подлова позабыла о маленькой женщине, решив разобраться с противником покрупнее. Шипя и треща, она взгромоздилась на Скрипуна, стараясь опутать механизм едкой слизью. Сок с живота подловы мог переварить даже крепкий металл.
Пока два врага выясняли, кто тут сильнее, Эл нашёл на берегу широкий металлический лист, и бросил его на тягучку. Взгромоздившись поверх листа, Мужчина оказался достаточно близко от Тэ. Лист под весом чевика начал сам погружаться, оставалось совсем мало времени, чтобы спасти странную женщину. Сжав зубы, Эл схватил Тэ за тонкое платье и потащил на себя. Ему было трудно так делать, особенно с больной рукой и копьём, но Эл смог выдернуть женщину обратно на берег. В этот момент за их спиной раздался истошный визг.
Подлива визжала так, как визжит пар из пробитого бака, только с треском прихрюкивая. Скрипун вонзил все четыре ноги в её мягкое тело, и откусил большой кусок с червячного живота. Железо оказалось сильнее самой большой дурачины. Раненый червь хотел отступить обратно в нору, но Скрипун напал ещё раз, оторвав хвост с десятком копошащихся ног. Добить врага окончательно охотнику помешала липкая смазка… а вот добраться до Эла – ничего не могло помешать.
С силой выдирая когтистые лапы из чёрного озера, Скрипун двинулся на него. Остановить такую громаду казалось невероятным. Эл сжал копьё, готовясь сделать выстрел по уцелевшему глазу охотника, но едва ли ему дважды так повезёт.
И вдруг чевика осенило, что надо сделать: между ним и железкой лежала нагретая батарея, корпус которой был уже на пределе. Светодиод не переставал светиться алым огнём. Эл затряс копьё, наконечник сверкнул, сорвался, и угодил точно в затонувший цилиндр.
Зеленоватое пламя энергии хлопнуло ярким куполом, откинув Скрипуна обратно на кучу. Охотник больше не шевелился, получив пробоину в районе груди. Тощие рёбра Скрипуна изогнулись, открывая медленно угасавший ярко-алый кристалл. Всё произошло за какую-то долю мгновения, Эл даже не успел испугаться. Он смотрел на мёртвого Скрипуна, не веря, что дело кончено.
– Эл, осторожнее!
Крик У вырвал мужчину из оцепенения. Видя, что самый страшный враг оказался повержен, а добыча ещё остаётся на месте, подлова решила вернуться. С громким треском она неслась по чёрному озеру прямо на Эла. Привязывать наконечник и целиться в неё снова – не было времени. Эл испугался, в руках оказалось лишь жалкое болтливое древко. Но растерянность длилась всего лишь мгновение. Эл вспомнил, что он мужчина, что за ним лежит беззащитная женщина, а с моста, затаив дыхание, смотрит другая.
Эл зарычал, завыл, словно сам одурел, и бросился на подлову. Он сделал по тягучке два шага, пока не влип, но успел заехать червяку между глаз.
– Пожалуйста осторбульбулбульние! – хлюпнуло копье, погрузившись в мягкую червячную голову. Эл еле удержал древко в руках, когда дурачина задёргалась. Она вырвала чевика из тягучки, и отбросила его обратно на берег. Затем, подлова отпрянула резко назад, развернулась на сотне дрогнувших ног и упала сама. Ещё с минуту она судорожно колотилась, пока не свернулась кольцом. Лишь тогда червяк начал медленно погружаться в тягучку, став ещё одной жертвой чёрного озера.
– Что?! Съели меня?! Выкусили! Слиплись неровно! – кричал Эл от избытка играющих чувств. Всю его грудь переполняли восторги. Он один одолел двух сильнейших врагов, да ещё стоя по щиколотку в чёрной жиже. Так захотелось говорить о себе, так захотелось нахваливать! Вот одуреют друзья, когда он всё им расскажет! Эл был так доволен и счастлив собой, так сильно тряс копьём над макушкой, что даже не сразу услышал, как У его окликает.
– Ну что же ты стоишь?! Что же ты стоишь, бесполезный мужчина?! Спасай же её! Спасай Тэ, тащи наверх поскорее!
ПРОДОЛЖЕНИЕ:
Половинка. Часть 6
http://www.proza.ru/2015/12/05/1819