Глава 4. Ррр-ра-вона!

Евгений Боуден
Санька был Генкиным наказанием. Генка, 10-летний здоровый мужик, а ему этого годовалого поручили. Ну вообще, якорь на ноге. Ни пойти никуда из-за него, ни с братом Славкой и сестрой Лялькой в подсолнухах прятаться и обливаться водой. А ведь сейчас лето, жарища неимоверная, и их любимая игра - водные сражения на желтом подсолнуховом поле. Поле было очень большое, а желтые шляпки подсолнухов были больше Генкиной и Славкиной головы вместе взятых.

Самым мощным орудием был, конечно шланг. Если большим пальцем почти перекрыть дырочку на его конце, то он бил мощнейшей струей, холодной и резкой. Если врезать такой струей по телу, то даже красная полоса оставалась. Бо-о-ольно! Но таскать его за собой, да еще и между подсолнухами было под силу только Генке, хотя и самому младшему, но зато самому здоровому.

Еще из оружия был велосипедный насос. Насос облюбовал старший брат Славка. Это было прекрасное боевое оружие. Насос тоже бил довольно далеко и больно. Но с ним надо было постоянно выскакивать на открытое место, чтобы набрать воды из под крана, а это было чревато немедленным нападением. Конечно можно было тягать за собой ведро с водой. Но ведь оно тяжелое.
Лялькиным оружием служила здоровенная красная клизма с черным пластмассовым наконечником. Била она не далеко, зато запаса воды в ней хватало надолго.

Проведя братско-сестринский совет, порешили Сашку устроить на кровати папы и мамы. А кровать обставить стульями, чтоб он не свалился.
Сказано - сделано. И веселая водная баталия развернулась между подсолнухов. Опомнились они где-то через час, когда кожа на Генкиных плечах от летнего солнышка уже стала вздуваться пузырями. Не знаю почему, но именно он всегда обгорал, а Славке и Ляльке было хоть бы хны.

Оп-па! А что там наш мелкий отпрыск? Ему же пора кефир, который поутру Генка со Славкой из молочной кухни притарабанили, лопать. И развеселая компания гурьбой ввалились в родительскую спальню.

На кровати Сашки не было. То есть он был, но не на кровати, а между кроватью и стульями. И не целиком, а только его головешка, которая почему-то была крупнее его тельца, торчала над стулом. Он фактически висел на этой голове, уже потихонечку синея. И из полной вредности не желал орать, не то бы мы давно услышали его басовитый рев. Он вообще орал только в одном случае - когда хотел кушать.

Извлекли вредину из щели, треснули легонько по загривку, на что он все равно не стал орать, а лишь обиженно засопел и завозился, не отводя глаз от заветной бутылочки из молочной кухни. Покормили. Причем, этот обжора высосал сразу две бутылочки.

Вот гад такой! Это что же нам тут с ним сидеть до самого прихода с работы мамы Беллы? Думай Генка, думай Славка, думай Лялька! Есть! Придумали! Надо его привязать во дворе под вишней. И тенек там, и у нас на виду будет.
Генка, на правах хозяина, смотался в сарай, где на крючках висели разные инструменты и всякая всячина. Снял моток бельевой веревки и вернулся в дом. Славка намотал Саньке веревку вокруг шеи и уж хотел сделать узел, как получил от Ляльки сильнейшую оплеуху: "Чо? Совсем дурак? Он же задушится так! К ноге вяжи."
И они привязали Саньку за ногу к вишне. Подстелили одеяло, навалили игрушек. Смотрелось довольно прикольно. Походило на нашу собаку Бродягу, Бродьку, которая точно так же сидела на цепи рядом с будкой под яблоней недалеко от калитки во двор.

Баталия разгорелась с новой силой. Только Лялька и Славка теперь вели против шустрого Генки партизанскую войну. Они не нападали на него с криком и гоготом, как раньше, а прятались под подсолнухами и сидели тихо, выжидая, пока младший брат пойдет на поиски "врага".
К сожалению, протащить шланг в подсолнухах так, чтобы ни один стебель не шевельнулся, было нельзя, и потому они постоянно выдавали Генкино местонахождение. Поняв их тактику, он засел под подсолнухами, пытаясь просматривать между "бадыллям" - крепкими стволами подсолнухов, не промелькнут ли босые Лялькины или Славкины ноги. Но они перехитрили Генку. Лялька ползком вылезла к началу поля, а потом по шлангу, по шлангу, потихоньку выследила хитрого мальца. Однако со своей не дальнобойной клизмой нападать на него, вооруженного мощным шлангом не стала, а заверещала, поднявшись в полный рост:
- Сява, давай сюда, вот он где окопался, немец!

От обиды, что его назвали "немцем", Генка бросил шланг, поднялся и заорал:
- Я так не играю! Сами вы немцы! - И в этот момент подкравшийся Сява "дружески" врезал струёй из насоса прямо по обгорелому плечу, по водяным пузырям. Генка взвыл и обернулся к обидчику. Видимо выражение "братской любви" на его конопатом лице было таким "братским", что Славка бросился наутек. Брат за ним. Старше Генки на 4 года, выше на голову, Сява был соответственно и быстрее его. Поняв, что старшего брата не догнать, Генка подхватил кусок угля с кучи запасенного на зиму антрацита, и запустил им в Славку. Углина его таки догнала. Причем попала сзади в единственное закрытое одеждой место на его теле. Надо сказать, что все трое они были одеты почти одинаково - в трусы. Только Лялька была еще и в майке. Ну вот углина и врезалась Славке в одну половинку прикрытого трусами места. Кстати, с тех пор у Славки там что-то вроде татуированной отметины. Ни себе посмотреть, ни людям показать.

В тот день все трое получили "на орехи" от мамы Беллы. И за Сашку, и за Славкину попу, и за Лялькину дурную голову. А ведь почти взрослая девушка!

Сашка рос. Ему было уже 4 годика. Совсем взрослый. Но глупый и неумеха.
В Генкины обязанности было вменено забирать его из садика. Потому, 10 минут дороги от садика использовались для воспитания и обучения.
Санька был слегка трусоват. Ну, может не трусоват, просто он был ужасно спокойный и флегматичный. Всякие подвижные игры он очень не любил, и своей драгоценной жизнью очень дорожил. А потому ни на какие качели или, там, горки, его и лопатой было не загнать. Но ведь Генка не кто-нибудь, а родной дядя. Старше на 10 лет, а потому слушаться дядю обязан.

Зима приближалась к весне и дарила чудесный пушистый снег, который лежал пластами на ветвях деревьев, легко кружился в воздухе, поблескивал искринками под ногами. Сначала Генка, забыв о своей взрослости, развлекался тем, что толкал плечом не очень толстые деревья и с них на Сашку обрушивался лавиной снег. Сашка только втягивал голову в шарф и неодобрительно что-то бурчал.

Они шли мимо детской площадки, на которой бурлило детское веселье. Кто-то катал снежную бабу, кто-то с визгом съезжал с металлической горки, которая стала более скользкой по сравнению с летом. Бросались снежками в построенную снежную крепость, откуда не менее интенсивно и гораздо более эффективно отстреливались.

Санька уцепился за Генкину руку и потянул его в обход столь опасного места.
- Ты что, боишься? Такой здоровый, а трус! Ну-ка, давай прокатись с горки!
Санька таким желанием не горел, и с удвоенной силой потащил Генку прочь.
- Нет, брат, шалишь! Пока с горки не съедешь, я тебя отсюда не отпущу.
Схватив хныкающего и упирающегося малыша за концы его красного шарфа, Генка втащил его по ступенечкам на горку. На верху горки Сашка уцепился в поручни и ни за что не хотел съезжать. Образовался затор. Другие дети громко возмущались, под лестницей скопилась очередь. Наконец, мучитель оторвал Саньку от поручней и спихнул его вниз, на попе.

Санька перестал хныкать. Он возгордился своим подвигом.
- Ген, Ген, я съехал! Правда я храбрый? Хочешь, я еще съеду?
И он вприпрыжку поскакал к обратной стороне горки и самостоятельно вполз вверх по лесенке. На этот раз он съехал с горки на пузе. И снова поскакал к лесенке.
- Да ты совсем храбрый! А можешь съехать стоя? - подначил Генка мальца. Санька гордо оглядел малышню и, убедившись, что на него смотрят, поехал по желобу стоя. Стоя!!! Но поехал слегка наискосок и потому наехал на бортик желоба и, с высоты сантиметров шестьдесят-семьдесят, свалился на землю. Естественно, тут же басовито заорал.
- Ну, чего орешь! Подумаешь, упал! Давай вставай!
Но Санька продолжал сидеть на снегу и вопить.
- И не стыдно тебе? Глянь сколько раз малыши падают, и никто не орет, только ты. И Генка, схватив его за воротник, поставил на ноги. Сашка взвыл сиреной и снова плюхнулся в снег.
- Вот же-ж вредина! Что мне тебя домой на руках тащить? А ну, вставай!
Но он не вставал. Уговоры не помогали. Мороз уже довольно больно кусал нос, мерзли ноги и руки. Пришлось кулём взвалить племянника на плечо и тащить домой, благо до него было не более двухсот метров. Однако втащить его, напухканого в зимние одежки, на четвертый этаж было Генке не под силу. Тогда он усадил его около подъезда на скамеечку, а сам влетел на свой этаж и заявил Инне и Грише, Генкиной сестре и ее мужу, что их Сашка не хочет идти по лестнице. Он сидит внизу на скамейке и орет. Это Сашка-то, который почти никогда не плачет. Так что им придется самим спускаться и забирать его.

Однако в дом Сашку так и не подняли. Гриша поймал такси и они уехали в травматологию. Оказалось, у Саньки сломана нога.
Их отправили в Снежное к маме Белле, к Сашкиной бабуле.
Пришлось Генке уступить раненому свою кровать, а самому спать на диване. Зато всем друзьям можно было показывать Сашкин гипс, и даже давать расписываться на нем. Теперь Санька стал Генкиным командиром.
-Ген, хочу воды. Ген, хочу кушать, Ген, хочу в туалет, Ген, почитай сказку.
Ген, Ген, Ген.... Но, чувствуя свою вину, Генка не возмущался, а выполнял все его прихоти.
От нечего делать он стал учить Саньку буквам по кубикам. Показывал кубик с арбузом и Санька в восторге орал:
-Ааааааа.
Кубик с домиком:
- Дыыыыыы!,
Кубик с бубликом:
- Быыыыы".
Проблема была только с кубиком на котором была нарисована лампочка. Санька кричал "Выыыы". И точно так же на кубик с оконной рамой - "Выыыы". Он не выговаривал буквы "Л" и "Р".
- Скажи "Тракторррр"!
- Твактовввв!
- Скажи "Рррот"!
- "Вввот"
- Скажи "Ложка"!
- "Вошка"!
Пришлось Генке применить все свои педагогические познания, заключавшиеся в том, что за каждое неверное произношение Санька получал щелчок по макушке. Методика, видимо, была действенной, потому что теперь его ученик перед произнесением слова таращил глаза, набирал воздуха в грудь, напыживался, и кричал "Вввввввв" - "Вампа", "Ввввввв" - "Вавона"...
- Ну-ка, еще раз, и щелчок по макушке
- Ваввввона!
- Еще раз" - щелчок.
Сашка обратил взор куда-то внутрь себя, весь надулся и вдруг "Врврврврвр" - "Рррравона".
Он так сосредоточился на букве эр, что в слове "ворона" переставил ее на первое место. Но зато это была победа, это было признание педагогических талантов дяди. Теперь целый день они орали друг другу "тракторррррр", "воррррона", "ррррот", "рррречка", "ррракушка", а затем "рррравона" и на этом слове хохотали, как сумасшедшие.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/12/13/851